БЛАЖЕНСТВО (какъ «нравственное» понятіе). Вопросъ о сущности блаженства, разсматриваемаго съ нравственной стороны, издавна занималъ собою умы моралистовъ-философовъ и рѣшался ими разнообразно. Нѣкоторымъ изъ нихъ удалось въ той или иной степени приблизиться къ правильному пониманію дѣла, предлагаемому откровенною христіанскою религіею. Однакожъ, не озаренный евангельскимъ свѣтомъ, умъ ихъ не могъ самъ по себѣ достигнуть истины и въ лучшемъ случаѣ только блуждалъ около нея. Разумѣемъ воззрѣнія Сократа, Платона, Аристотеля и стоиковъ (о нихъ см. въ соотвѣтствующихъ параграфахъ этого изданія). Истина же въ настоящемъ случаѣ состоитъ въ слѣдующемъ. Назначеніе христіанина, какъ и всякаго человѣка, это — стремиться къ воплощенію въ своей жизнедѣятельности духа требованій нравственного закона, — стремиться по мѣрѣ своихъ силъ къ подражанію безконечнымъ совершенствамъ Небеснаго Отца: «будьте совершенны, говоритъ Господь, какъ совершеннъ Отецъ вашъ небесный» (Матѳ. 5, 48). Въ земныхъ условіяхъ своего существованія человѣкъ, — даже и христіанинъ, просвѣщенный небесною истиною и, слѣдовательно, знающій тотъ путь, по какому надлежитъ ему идти, съ одной стороны, и, съ другой, поддерживаемый божественной благодатію, подкрѣпляющею его слабыя силы, — рѣшительно не въ состояніи и приблизиться къ этой своей цѣли; не будетъ въ состояніи достигнуть ея онъ, конечно, и за гробомъ, такъ какъ конечное никогда не можетъ вмѣстить въ себя то, что свойственно лишь безконечному, ограниченное — того, что свойственно безграничному, несовершенное — того, что свойственно всесовершенному...; для человѣка и за гробомъ возможно будетъ лишь постепенное приближеніе къ его Идеалу, приближеніе, которое будетъ происходить на пространствѣ безконечности. Достигая какой-либо цѣли въ житейскомъ быту, напр., оканчивая извѣстную работу, стоившую намъ большихъ трудовъ, мы испытываемъ въ той или иной степени счастіе, довольство, которое бываетъ тѣмъ бо́льшимъ, чѣмъ тяжелѣе была работа и чѣмъ желаннѣе данная цѣль. Тоже самое надлежитъ сказать и о нашей нравственной, въ частности, дѣятельности: по мѣрѣ осуществленія своего нравственнаго долга мы испытываемъ внутреннее радостное чувство, довольство самими собою, счастіе, тѣмъ болѣе сильное, чѣмъ больше было для насъ въ настоящемъ случаѣ на пути препятствій и чѣмъ большихъ успѣховъ мы здѣсь достигли. Даже более того: стремясь къ какой-либо цѣли въ житейскомъ быту и совершая для этого тѣ или другіе поступки и чувствуя ихъ цѣлесообразность, мы испытываемъ извѣстную степень довольства, счастія даже и отъ самаго процесса нашей дѣятельности, долженствующего вести насъ къ предположенной нами цѣли, — и во время этого процесса. Тоже самое имѣетъ смыслъ и въ отношеніи къ нашему нравственному поступанію: совершая нравственно-добрые поступки, мы испытываемъ внутреннее равновѣсіе и довольство самими собою уже во время самой своей дѣятельности отъ сознанія ея истиннаго смысла и значенія: «исполнитель дѣла блаженнъ... въ своемъ дѣйствованіи» (Іак. 1, 25). Такимъ образомъ изъ сказаннаго становится вполнѣ яснымъ, въ чемъ заключается сущность блаженства съ истинно-нравственной точки зрѣнія. Съ этой послѣдней «нравственное совершенство и блаженство суть неотдѣлимыя одно отъ другого состоянія» («Правосл.-христ. ученіе о нравственности» о. І. Л. Янышева; Москва, 1887 г., стр. 332). Параллельно и пропорціонально усиленію перваго ростетъ и второе, которое, помимо перваго и безотносительно къ нему, безусловно немыслимо, и наоборотъ: соотвѣтственно усиленію перваго, т. е., нравственнаго совершенства, второе, т. е., Б.‚ выступаетъ на сцену само собою съ необходимостью, какъ неизбѣжно каждому предмету сопутствуетъ его тѣнь. Вѣдь «нравственное совершенство» (конечно, относительное; о безотносительномъ, какъ намѣчено выше, не можетъ быть рѣчи) состоитъ въ равновѣсіи внутреннихъ — духовныхъ силъ и стремленій человѣка, въ гармоніи между ними, въ соотвѣтствіи поступанія человѣка его — человѣка — назначенію и пр. При наличности же всѣхъ этихъ моментовъ на-лицо и Б.‚ какъ ими и только ими и создаваемое. Это — единственно правильный взглядъ на Б.‚ понимаемое въ его нравственномъ значеніи и съ его нравственной стороны. О какомъ-либо корыстномъ элементѣ здѣсь нельзя и думать. Обѣщаемыя въ христіанствѣ праведникамъ награды, а грѣшникамъ наказанія, однимъ — блаженство, а другимъ мученія за гробомъ (Матѳ. 25) имѣютъ въ виду у себя лишь «нравственно-несовершенныхъ» и разсчитаны на то исключительно, чтобъ сильнѣе побудить этихъ, какъ еще не сознающихъ вполнѣ всей высоты и всего значенія нравственныхъ заповѣдей христіанскихъ, отклоняться въ сторону отъ соблазнительныхъ грѣховныхъ влеченій и, предпочтительно предъ послѣдними, избирать хотя и трудныя для ихъ осуществленія, но за то плодотворныя дѣла добродѣтели. Это — «побужденія», понятныя въ отношеніи къ указаннаго рода людямъ, но, однако, съ христіанской точки зрѣнія, «низшія и не строго нравственныя» (о. І. Л. Янышева op. cit. стр. 332) и въ приложеніи къ истинному понятию Б., указанному нами выше, не имѣютъ значенія, какъ чуждыя ему, слагающемуся изъ другихъ моментовъ.