| 713 | БЛА | ЭНЦИКЛОПЕДІЯ. | БЛА | 714 |
стоиковъ (о нихъ см. въ соотвѣтствующихъ параграфахъ этого изданія). Истина же въ настоящемъ случаѣ состоитъ въ слѣдующемъ. Назначеніе христіанина, какъ и всякаго человѣка, это — стремиться къ воплощенію въ своей жизнедѣятельности духа требованій нравственного закона, — стремиться по мѣрѣ своихъ силъ къ подражанію безконечнымъ совершенствамъ Небеснаго Отца: «будьте совершенны, говоритъ Господь, какъ совершеннъ Отецъ вашъ небесный» (Матѳ. 5, 48). Въ земныхъ условіяхъ своего существованія человѣкъ, — даже и христіанинъ, просвѣщенный небесною истиною и, слѣдовательно, знающій тотъ путь, по какому надлежитъ ему идти, съ одной стороны, и, съ другой, поддерживаемый божественной благодатію, подкрѣпляющею его слабыя силы, — рѣшительно не въ состояніи и приблизиться къ этой своей цѣли; не будетъ въ состояніи достигнуть ея онъ, конечно, и за гробомъ, такъ какъ конечное никогда не можетъ вмѣстить въ себя то, что свойственно лишь безконечному, ограниченное — того, что свойственно безграничному, несовершенное — того, что свойственно всесовершенному...; для человѣка и за гробомъ возможно будетъ лишь постепенное приближеніе къ его Идеалу, приближеніе, которое будетъ происходить на пространствѣ безконечности. Достигая какой-либо цѣли въ житейскомъ быту, напр., оканчивая извѣстную работу, стоившую намъ большихъ трудовъ, мы испытываемъ въ той или иной степени счастіе, довольство, которое бываетъ тѣмъ бо́льшимъ, чѣмъ тяжелѣе была работа и чѣмъ желаннѣе данная цѣль. Тоже самое надлежитъ сказать и о нашей нравственной, въ частности, дѣятельности: по мѣрѣ осуществленія своего нравственнаго долга мы испытываемъ внутреннее радостное чувство, довольство самими собою, счастіе, тѣмъ болѣе сильное, чѣмъ больше было для насъ въ настоящемъ случаѣ на пути препятствій и чѣмъ большихъ успѣховъ мы здѣсь достигли. Даже более того: стремясь къ какой-либо цѣли въ житейскомъ быту и совершая для этого тѣ или другіе поступки и чувствуя ихъ цѣлесообразность, мы испытываемъ извѣстную степень довольства, счастія даже и отъ самаго процесса нашей дѣятельности, долженствующего вести насъ къ предположенной нами цѣли, — и во время этого процесса. Тоже самое имѣетъ смыслъ и въ отношеніи къ нашему нравственному поступанію: совершая нравственно-добрые поступки, мы испытываемъ внутреннее равновѣсіе и довольство самими собою уже во время самой своей дѣятельности отъ сознанія ея истиннаго смысла и значенія: «исполнитель дѣла блаженнъ... въ своемъ дѣйствованіи» (Іак. 1, 25). Такимъ образомъ изъ сказаннаго становится вполнѣ яснымъ, въ чемъ заключается сущность блаженства съ истинно-нравственной точки зрѣнія. Съ этой послѣдней «нравственное совершенство и блаженство суть неотдѣлимыя одно отъ другого состоянія» («Правосл.-христ. ученіе о нравственности» о. І. Л. Янышева; Москва, 1887 г., стр. 332). Параллельно и пропорціонально усиленію перваго ростетъ и второе, которое, помимо перваго и безотносительно къ нему, безусловно немыслимо, и наоборотъ: соотвѣтственно усиленію перваго, т. е., нравственнаго совершенства, второе, т. е., Б.‚ выступаетъ на сцену само собою съ необходимостью, какъ неизбѣжно каждому предмету сопутствуетъ его тѣнь. Вѣдь «нравственное совершенство» (конечно, относительное; о безотносительномъ, какъ намѣчено выше, не можетъ быть рѣчи) состоитъ въ равновѣсіи внутреннихъ — духовныхъ силъ и стремленій человѣка, въ гармоніи между ними, въ соотвѣтствіи поступанія человѣка его — человѣка — назначенію и пр. При наличности же всѣхъ этихъ моментовъ на-лицо и Б.‚ какъ ими и только ими и создаваемое. Это — единственно правильный взглядъ на Б.‚ понимаемое въ его нравственномъ значеніи и съ его нравственной стороны. О какомъ-либо корыстномъ элементѣ здѣсь нельзя и думать. Обѣ-
