О стихотворениях И. И. Козлова (Жуковский)

О стихотворениях И. И. Козлова
автор Василий Андреевич Жуковский
Опубл.: 1840. Источник: az.lib.ru

В. А. Жуковский
О стихотворениях И. И. Козлова

В. А. Жуковский — критик / Сост., вступ. ст. и коммент. Ю. М. Прозорова. — М.: Сов. Россия, 1985. — (Б-ка русской критики).

Иван Иванович Козлов кончил болезненную жизнь спою. Около двадцати лет был он прикован к своей постели, слепый, неподвижный и беспрестанно страждущий; но, глубоко проникнутый смирением христианским, он переносил бедственную свою участь с терпением удивительным — и божий промысл, пославший ему тяжкое испытание, даровал ему в то же время и великую отраду: поразив его болезнию, разлучившею его навсегда с внешним миром и со всеми его радостями, столь нам изменяющими, открыл он помрачненному взору его мир внутренний, разнообразный и неизменный, мир поэзии, озаренный верою, очищенный страданием. Имея память необыкновенную (великое счастие для слепого), Козлов сохранил во глубине души все свое прошедшее; он жил им в настоящем и до последней минуты сберег всю свежесть и теплоту любящего сердца. Несчастие сделало его поэтом — и годы страданий были самыми деятельными годами ума его. Знавши прежде совершенно французский и италианский языки, он уже на одре болезни, лишенный зрения, выучился по-английски и по-немецки — и все, что прочитал он на сих языках, осталось врезанным в его памяти: он знал наизусть всего Байрона, все поэмы Вальтера Скотта, лучшие места из Шекспира, так же, как прежде всего Расина, Тасса и главные места из Данта. Но лучшим и самым постоянным утешением страдальческой его жизни было то, что он с такою же верностию мог читать на память и все Евангелие, и все наши молитвы, столь спасительные в счастии, столь отрадные в печали. Таким образом жизнь его, физически разрушенная, при беспрестанном, часто мучительном чувстве болезни, была разделена между религиею и поэзиею, которые целебным своим вдохновением заговаривали в нем и душевные скорби, и телесные муки. Но он не был чужд и обыкновенной ежедневной жизни: все, что делалось в свете, возбуждало его участие — и он нередко заботился о внешнем мире с каким-то ребяческим любопытством. С той самой поры, в которую паралич лишил его и ног и зрения, физические страдания его не только не умолкали, но, беспрестанно усиливаясь, в последнее время нередко доходили до крайней степени; они, однако, почти не имели влияния на его душу, которая всегда их побеждала, а в промежутках спокойствия действовала с юношескою свежестию. Только дней за десять до смерти сильные страдания успокоились, но вместе с ними как будто заснула и душа. Смерть подошла к нему тихим шагом; он забылся на руках ее, и жизнь его кончилась неприметно[1].

Поэтические произведения Козлова, плод вдохновения и страдания, известны нашим читателям. Многие из них ознаменованы печатию благородного дарования; прелесть многих заключается в том, что они с величайшей верностию выражают правду, состояние души глубоко страждущей, глубоко верующей и смиренной. Никто не мог читать их без нежного участия к поэту, который, открывая тайну своих страданий, в то же время и умилял нас, деля с нами те высокие утешения, кои почерпал во глубине поэтической души своей. Следующая молитва написана им весьма незадолго до смерти; это последний звук его арфы:

Прости мне, боже, прегрешенья

И дух мой томный обнови;

Дай мне терпеть мои мученья

В надежде, вере и любви.

Не страшны мне мои страданья,

Они залог любви святой;

Но дай, чтоб пламенной душой

Я мог лить слезы покаянья.

Взгляни на сердца нищету;

Дай Магдалины жар священный;

Дай Иоанна чистоту;

Дай мне донесть венец мой тленный,

Под игом тяжкого креста,

К ногам спасителя Христа1.

Вместе с тяжким крестом болезни Козлов обременен был и крестом бедности, не менее тяжким. Окруженный любящим семейством, которое в свою очередь любил с величайшею нежностию, он в последние годы особенно занимался судьбою своей дочери, которой, несмотря на скудные средства, успел дать прекрасное воспитание и которая в свою очередь с любовию помогала ему переносить и скуку слепоты, и тяжесть болезни. Исполненный этою нежною заботою о будущем милой дочери, Козлов ей завещал все поэтические свои произведения и мне поручил быть исполнителем сего завещания.

Приступая к совершению воли его с твердою надеждою на помощь моих соотечественников, я собрал все стихотворения Козлова. Это цветы, расцветшие на поле скорби; это мечты, слезы, стоны и молитвы отца, вырвавшиеся из души его или в минуты тяжких мук, или в промежутки короткого от них отдохновения, и обращающиеся теперь в благословение его дочери; это целая страдальческая жизнь, выраженная поэзиею и ныне оставленная, когда уже сам поэт б могиле, в наследство его дочери, на память любви, в воздаяние за любовь. Умерший вверяет сие наследство заботливости бывших своих сограждан, и я спешу, его именем, пригласить их исполнить ту надежду, которую он мысленно возложил на них, приготовляясь расстаться с жизнию. Их сердце почувствует всю высокую законность подобного наследства, и упование, утешившее страдальца незадолго пред его смертию, конечно, не будет обмануто ни его бывшими друзьями, ни теми, кто, знав его участь, не могли остаться к ней равнодушными, ни теми, кто знали его по одним только поэтическим его произведениям.

Стихотворения Козлова, в двух томах, будут изданы по подписке, которая принимается в книжном магазине А. Смирдина. Цена подписная 15 рублей ассигнациями. Новые, еще не изданные стихотворения составят более трети последнего тома2.

ПРИМЕЧАНИЯ

править

Впервые — Современник, 1840, т. XVIII, № 2, с. 83—88. Печатается по тексту первой публикации.

Иван Иванович Козлов (1779—1840) — один из наиболее талантливых поэтов школы Жуковского, автор популярной в 1820—1830-е годы поэмы «Чернец» (1824). Жуковского и Козлова долгие годы связывали не только литературные, но и личные отношения.

1 Жуковский полностью цитирует предсмертное стихотворение Козлова «Молитва» (1840).

2 Издание, о котором идет речь, — «Собрание стихотворений Ивана Козлова» (ч. I, II, 3-е изд. Спб., 1840).



  1. До последней минуты он сохранил свою память; но связи уже не было в его мыслях. Перестав страдать, он чувствовал беспрестанно какое-то беспокойство, поминутно требовал к себе жену, дочь и сына: чего-то у них просил, успокоивался, получив от них ответ, и через минуту опять их кликал. Однажды, услышав мой голос, он подозвал меня, прочитал мне стих: и мертвый страшен был лицом! и прибавил: вот что ты завтра здесь увидишь. В последние два дня он не мог уже и говорить; наконец мало-помалу овладел им сон смертный. (Примеч. В. А. Жуковского.)