О национализме (Жаботинский)
О национализме
правитьГазета «Отечество», имея в виду российских патриотов-охранителей, говорит: «Многим из них кажется, что если люди не коренного русского происхождения выказывают горячую приверженность к своему родному краю, своей земле, к языку, Богом им данному, и ко всем особенностям своего родного быта и потребностей, то в этой преданности их инородческой особенности скрывается непременно какое-то злоумышление против России»…
Действительно, так смотрят на дело российские охранители. И за такой взгляд на дело им часто достается от российских прогрессистов.
И вот, когда охранителям достается от прогрессистов по этому вопросу, мне всегда хочется сказать: «Своя своих не познаша и побиша».
Ибо надо отдать справедливость российским прогрессистам: они в этом пункте мыслят совершенно так же, как российские охранители.
Полнейшее согласие. Позвольте мне подменить в тираде газеты «Отечество» только два-три слова, и эту тираду, обращенную к охранителям, смело можно будет отнести по адресу либералов: «Многим из них кажется, что если люди известной народности выказывают горячую приверженность к своему родному краю, своей земле, к языку, Богом им данному, и ко всем особенностям своего родного быта и потребностей, то в этой преданности их национальной особенности скрывается какое-то злоумышление против прогресса »…
Только подчеркнутые слова изменены – и из точки зрения рядового патриота-охранителя получилась точка зрения рядового прогрессиста.
Того самого рядового прогрессиста, который всюду настаивает, что идеалами порядочного человека должны быть идеалы общественные, а отнюдь не националистические, и что национализм – тьфу.
Я осведомился у этих рядовых:
– А нельзя ли, господа, как-нибудь этак сочетать националистические симпатии с вашими широкими общественными идеалами?
И рядовые качали головами и определяли:
– Никак нельзя.
И доказывали мне это следующим сопоставлением:
– Мы, прогрессисты, желаем, между прочим, чтобы не стало ни войн, ни национальных гонений, чтобы отдельные народности братски слились и забыли разделяющие их межи и границы.А националисты тормозят слияние, силясь сохранить для каждой народности ее обособленность. Их идеал прямо враждебен нашему…
Оттого-то и хочется сказать: «своя своих не познаша», когда этот самый прогрессист через минуту обрушивается на охранителя за непочтение к инородцу.
Поскольку он защищает инородца, он, собственно, прав, но что за цена этой защите, когда она лишена естественной почвы, когда она зиждется не на уважении к национальным особенностям вообще, а на совершенно постороннем принципе?...
Славная вещь – российский прогрессизм и славные люди – российские прогрессисты. Но не люблю я в них одного качества – прямолинейности. Им всегда кажется, что путь логики есть однообразная прямая линия. Но путь логики есть линия сложная, извилистая, богатая неожиданностями.
Этот путь то поведет вас направо и там укажет вам точку истины, то перебросит вас налево и здесь тоже натолкнет вас на крупицу правды.
А прямолинейная близорукость, важно и раз навсегда шагая в направлении собственного носа, строго осудит вас за это и скажет:
– Вы сами себе противоречите!
Сакраментальная фраза, которой стреляют во всякого, кто решился снять с себя лошадиные наглазники и хорошенько оглянуться по всем сторонам жизни… Я думаю, что можно быть сторонником широких общественных идеалов нашего времени, желать братства народов и в то же время оставаться завзятым националистом.
Российские прогрессисты весьма обильно употребляют слово «научность». И это не мешает им смотреть на национальный вопрос как-то совсем по-детски. Я не о том говорю, что будущее им представляется в розовом свете. Это вполне законный оптимизм. Мне тоже будущее рисуется сравнительно в довольно приятном освещении.
Я тоже надеюсь, что в будущем устроится такой порядок, когда создастся та общественная почва, на которой человечество поздоровеет телом и духом. И я тоже полагаю, что тогда не будет войны и не будет национальных гонений.
И что тогда, в какую глушь чужой страны я ни попал бы, всюду я почувствую себя среди добрых соседей и товарищей.
Но ведь для российского прогрессиста этого мало. Он мечтает о большем. Ему хочется, чтобы я, попав в эти будущие блаженные дни в чужую землю, не только не почувствовал враждебного отношения к себе, но даже не заметил вообще никакой разницы между тамошним людом и моими соотечественниками.
Чтобы я там оказался совершенно как у себя дома.
«Ни звука нового, ни нового лица: такой же толк у дам, такие же наряды»…[2]
Словом, как будто и не выезжал из Одессы.
А национальные особенности?
– Басни! – говорит прогрессист. – Уже и теперь эти национальные особенности мало-помалу атрофируются под влиянием общей культуры. Интеллигентный русский уже и теперь больше похож на интеллигентного англичанина, чем на соплеменного ему русского же крестьянина. А со временем это еще усилится и наконец постепенно сведет ваши хваленые «национальные особенности» к незаметному minimum’у…
Вот образчик той упрощенной прямолинейности, о которой я говорю выше.
Ведь, действительно, правда, что теперь между двумя интеллигентами разных наций гораздо больше общего, чем между двумя представителями разных общественных слоев одной и той же страны.
Русскому интеллигенту гораздо ближе и понятнее мысли и настроения интеллигента норвежского, испанского или какого угодно, чем мысли и настроения своего же русского деревенского простолюдина.
Но почему?
Потому, что в нашем обществе между отдельными классами лежит целая пропасть.
Потому, что народные массы вырастают и воспитываются далеко не в той улучшенной атмосфере, не в тех утонченных условиях, среди которых, как-никак, развиваемся мы с вами.
И потому, конечно, нам с вами не понять мужика и в то же время очень легко понять европейского интеллигента, который с детства спал на таких же матрасах, как и мы, посещал такие же театры и учился по таким же книгам.
И если бы так продолжалось и дальше, если бы пропасть между общественными слоями должна была все углубляться, то, действительно, «вертикальные» подразделения человечества, т. е. национальные различия, скоро совсем стушевались бы перед громадностью «горизонтальных» подразделений классовой дифференциации.
Но… но ведь, кажется, не в этом направлении катится фура прогресса, а как раз в обратном, и меньше всего пристало забывать об этом именно прогрессистам. Человечество идет к тому, чтобы смягчить и мало-помалу совсем сгладить классовые перегородки. Чтобы дать всем гражданам одинаково благоприятные условия для развития духа и тела.
Вот, по всему смыслу моей веры, направление истории.
И чем дальше пройдем мы по этому направлению, тем ближе духовно станут друг к другу интеллигент и мужик.
Пока, наконец, не очутятся рядом и не заговорят, как равный с равным, мыслями одного и того же диапазона.
Вся механика того, что мы называем прогрессом, направляется к устранению классового несходства.
И когда оно устранится – что же тогда получится?
И теперь русский интеллигент далеко не подобен французскому, немецкий – английскому. Но их несходство так мало в сравнении с классовыми несходствами внутри одной и той же нации, что из-за громадности второго мы почти не замечаем первого.
Но когда классовые несходства исчезнут, именно тогда мы особенно ясно увидим несходства национальные.
Ибо ведь не устранить прогресс этих несходств.
Прогресс внушит нациям одинаково справедливые взгляды на общественные вопросы, прогресс даст им одинаково сильные технические средства для борьбы с природой. Но прогресс не выкрасит итальянского неба в один цвет с небом Финляндии, не заведет в Швейцарии равнин и не превратит Россию в гористую страну.
Естественные факторы создают расу.
Сложная, кипучая путаница экономических факторов коверкает и видоизменяет расовые признаки до того, что влияние расы почти совершенно исчезает в историческом процессе. До того, что в наше время понятие расы почти игнорируется наукой.
Но если прогресс когда-нибудь урегулирует этот водоворот многоразличных экономических интересов, сочетав их в одном синтезе, именно тогда принцип расы, до тех пор заслоненный другими влияниями, выпрямится и расцветет.
Не только не сгладятся прогрессом национальные особенности, но, напротив, получат больший простор, большую свободу развиваться…
Так оно, по-моему, будет; и я нахожу, что тем лучше.
Чем разнообразнее состав оркестра, тем прекраснее симфония, потому что скрипка передает то, чего не передала бы флейта, и есть такие места, которые для кларнета не подходят и должны исполняться на арфе.
Для развития наук,искусств и поэзии, для всей этой симфонии творческого человеческого духа тоже нужен богатый оркестр, и чем полнее и разнообразнее, тем лучше.
У каждого инструмента есть свой тембр, и у каждой народности свой особенный духовный склад.
Надо дорожить этими тембрами наций, усовершенствовать их и не допускать, чтобы скрипка заиграла тромбоном, чтобы чех стал похож на француза.
Жизнь не в стрижке всех под одну мерку, а в разнообразии, в гармонии мириад несходных индивидуальностей.
Национализм – это индивидуализм народов.
Примечания
править
|
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода. |