О зарождающейся, так называемой, малороссийской литературе/Часть 3/ДО
 О зарождающейся, так называемой, малороссийской литературе |
| Источникъ: Иван Григорьевич Кулжинский. О зарождающейся, так называемой, малороссийской литературе. — Киев: тип. И. и А. Давиденко, 1863. — С. 30—32. |
III. ДНЕВНИКЪ Т. Г. ШЕВЧЕНКА.
Т. Г. Шевченко былъ, безспорно, очень даровитый человѣкъ, впрочемъ неумѣренно — захваленный и, къ сожалѣнію, испорченный своими почитателями. Живое преданіе говоритъ, что нѣкоторые любители малороссійскаго юмора старались иногда нарочно приводить его, при помощи извѣстнаго средства, въ восторженное состояніе, чтобъ потѣшаться шутками его, пѣснями и импровизаціей. »Бѣдный пѣвецъ!« невольно вырывается изъ души болѣзненный вопль, какъ начнутъ расказывать о подобныхъ продѣлкахъ нѣкоторыхъ украинофиловъ.... Понадобился имъ, видите, геній, непремѣнно генiй — поетъ украинскій, вотъ они и произвели бѣднаго Тараса Григорьевича въ такіе геніи — для того, »чтобъ съ него начать Исторію украинской литературы [1], дотолѣ не существовавшей на бѣломъ свѣтѣ, и для существованiя которой никогда небыло, нѣтъ и небудетъ никакой исторической, разумной необходимости. »Хочешь-нехочешь, а ужъ ты пиши намъ малороссійскіе стихи, вѣдь ты нашъ украинскій геній поэтъ!« Вотъ и повѣрилъ имъ Шевченко, по крайней мѣрѣ притворился, будто повѣрилъ, — и — давай писать думы, думки, пѣсни, сказки и поэмы на малороссійскомъ испорченномъ нарѣчіи, которое никогда не было самостоятельнымъ языкомъ.
Даровитый Шевченко, въ глубинѣ души своей былъ искренно убѣжденъ въ литературной, политической и нравственной несостоятельности малороссійскаго нарѣчія, какъ аномаліи; онъ глубоко чувствовалъ всю аномальность его и хотя, по принятому имъ отъ своихъ пріятелей производству въ украинскіе геніи—поэты, писалъ стихи на малороссійскомъ нарѣчіи, но въ душѣ своей онъ былъ русскимъ и думалъ про себя по русски. Вѣдь извѣстное дѣло: нашъ языкъ — тотъ на которомъ мы думаемъ и на которомъ разговариваемъ сами съ собою. Посмотрите же, что вышло: публика, своего особеннаго рода, требовала отъ Шевченка украинскихъ стиховъ, — ну, онъ и писалъ для нея такіе стихи; а свой »Дневникъ«, назначенный имъ не для публики, а для печати, писалъ на чистомъ русскомъ языкѣ. Желающіе познакомиться съ этимъ »Дневникомъ Шевченка«, могутъ найти его въ книжкахъ »Основы« за 1862 годъ. — Что же доказывается этимъ? А вотъ что: когда уже самъ Шевченко писалъ свой искреннiй »Дневникъ« на общемъ, чистомъ русскомъ языкѣ, а не на малороссійскомъ нарѣчіи, то-значитъ-онъ самъ сознавалъ неприличіе и неспособность малороссійскаго нарѣчія для серьезнаго употребленія. Онъ своимъ »Дневникомъ« какъ будто говоритъ намъ вотъ-что: »можно, пожалуй, иногда поговорить по-малороссійски, написать малороссійскую виршу и пропѣть малороссійскую пѣсню, такъ точно какъ можно иногда и потанцовать трепака; но танцовать постоянно въ мѣсто обыкновеннаго хожденія ногами, — это, воля ваша, былобы черезъ-чуръ не нормально: вотъ тоже разумѣйте и о вашей малороссийской литературѣ«. — Шевченко чувствовалъ, сознавалъ это, и, въ слѣдствіе того, самъ съ собою, въ тайникѣ своего »Дневника«, говорилъ по русски, а не по-украински. — »Дневникъ« его, такъ наивно противъ собственныхъ тенденцій напечатанный »0сновою«, рветъ всѣ нитки этой основы, такъ что и заткать эту прорѣху уже не можно никакимъ подканьемъ; и послѣ этого нѣтъ уже никакой надежды, чтобъ изъ этой дырявой основы могла выткаться какая либо холстина.
Г. Нѣжинъ.
Примечанiя
править- ↑ См. Основа, февраль 1861. Характеръ и задача украин. критики. Стран. 159.