Отцвѣли—о, давно!—отцвѣли орхидеи, мимозы,
Сновидѣнья нагрѣтыхъ и душныхъ и влажныхъ теплицъ.
И въ пространствѣ, застывшемъ, какъ мертвенный цвѣтъ туберозы,
Чуть скользятъ очертанья поблекшихъ разлюбленныхъ лицъ.
5 И блѣднѣютъ, и тонутъ въ душѣ, гдѣ развалины дремлютъ,
Въ этой безднѣ, гдѣ много, гдѣ все пробѣгаетъ на мигъ,
Въ переходахъ, гдѣ звукамъ ихъ отзвуки, вторя, не внемлютъ,
Гдѣ одинъ для меня сохранился немеркнущій ликъ.
Этотъ образъ—въ созвучіи странномъ съ душою моею, 10 Въ этомъ ликѣ мы оба съ тобою узнаемъ себя,
О, мечта, чьей улыбки ни ждать, ни желать я не смѣю,
Но кого я люблю, но кого вспоминаю, любя.
Я люблю съ безупречною нѣжностью духа и брата,
Я люблю, какъ звѣзду отдаленная любитъ звѣзда, 15 Какъ цвѣтокъ, что еще не растратилъ въ душѣ аромата,
Я съ тобой—я люблю—я съ тобой—разлученъ—навсегда.
К. Д. Бальмонтъ. Полное собраніе стиховъ. Томъ второй. Изданіе четвертое — М.: Изд. Скорпіонъ, 1914