Опять я слышу этот шум,
Который сладостно тревожил
Покой моих ленивых дум,
С которым я так много прожил 5 Бессонных, памятных ночей,
И слушал я, как плачет море,
Чтоб словно выплакать всё горе
Из глубины груди своей.
Не выразит язык земной 10 Твоих рыдающих созвучий,
Когда, о море, в тьме ночной
Раздастся голос твой могучий!
Кругом всё тихо! Ветр уснул
На возвышеньях Аюдага;[2] 15 Ни человеческого шага,
Ни слов людских не слышен гул.
Дневной свой подвиг соверша,
Земля почила после боя;
Но бурная твоя душа 20 Одна не ведает покоя.
Тревожась внутренней тоской,
Томясь неведомым недугом,
Как поражённое испугом,
Вдруг вздрогнув, ты подъемлешь вой.
25 Таинствен мрак в ночной глуши,
Но посреди её молчанья
Ещё таинственней души
Твоей, о море, прорицанья!
Ты что-то хочешь рассказать 30 Про таинства природы вечной
И нам волною скоротечной
Глубокий смысл их передать.
Мы внемлем чудный твой рассказ,
Но разуметь его не можем; 35 С тебя мы не спускаем глаз
И над твоим тревожным ложем
Стоим, вперяя жадный слух, —
И чуем мы, благоговея,
Как мимо нас, незримо вея, 40 Несётся бездны бурный дух!..
1867
Примечания
Автограф и авториз. копия (последняя в Альб-2). Стихотворение написано под воздействием лирики Тютчева.
↑Впервые — в сборнике Складчина. Литературный сборник, составленный из трудов русских литераторов в пользу пострадавших от голода в Самарской губернии. — СПб.: Типография А. М. Котомина, 1874. — С. 22—23. в цикле «Крымские фотографии 1867 года».
↑Аюдаг — гора на южном побережье Крымского полуострова (в переводе: Медведь-гора).
