.jpg)
.jpg)
Обработка кож и мехов править
Нижегородская губерния имеет в своих пределах несколько выдающихся пунктов кожевенного производства. Это с. Богородское Горбатовского уезда, с. Катунки Балахнинского и с. Тубанаевка Васильского уезда. При этом каждое из них является центром более или менее обширного района селений, примыкающих к ним по характеру производства, и соединяет с основным промыслом целый ряд побочных, оперирующих над тем же материалом. Не меньшее значение для промысла отделки мехов имеет с. Большое Мурашкино Княгининского уезда. Если мы присоединим сюда ещё группу селений, окружающих г. Арзамас, Кирилловку, Берёзовку, Ивановское и пр., население которых издавна отличалось скорняжным промыслом, то мы перечислим пункты губернии, обращающие на себя в этом отношении особое внимание.
Переходя затем к более подробному рассмотрению особенностей каждого из этих пунктов, мы прежде всего должны остановиться на Горбатовском районе кожевенного производства. Центр его представляет с. Богородское, к промысловой деятельности которого примыкает население ближайших волостей: Высоковской, Теряевской и Шапкинской. Всего обработкой кож и изготовлением различных изделий из неё в Горбатовском уезде занято 2.368 работников, причём 1.270 из них занимаются собственно кожевенным производством, выделкой кож (в самом Богородске 797), 636 работников занято шорным промыслом (256 в с. Богородском), 226 — рукавичным (почти все в с. Богородском), 166 сапожников, остальные или заняты прочими мелкими видами этого промысла, или торговлей кожевенным товаром. Тип бóльшей части производств с. Богородского скорее приближается к фабрично-заводскому, чем к кустарному: как в промысле выделки кож, так и в шорном промысле, только незначительная часть дворов имеет дело непосредственно с рынками: в первом промысле преобладающий тип работы — наёмный труд в чужой мастерской, во втором — рядом с ними стоит и работа в своей мастерской на хозяина.
Само с. Богородское стягивает на свои заводы не только почти всё своё рабочее население, но и население ближайших волостей. Село Богородское с его населением, превышающим 9.000 человек обоего пола, с широкими улицами и многими каменными домами, с мещанским складом быта своих жителей, круглый год представляет зрелище оживлённой заводско-промышленной деятельности. Изделия его славятся не в одной Нижегородской губернии и обороты, даже в настоящее время заметного кризиса в местном производстве, простираются на миллионы рублей. В Богородском вырабатывают более крупную кожу — «яловицу» (коровья), «полувал» (толстая бычья кожа), «выросток» (крупный телёнок) и пр.; «опоёк» — мелкая телячья кожа — вырабатывается мало и притом исключительно чёрный опоёк, в противоположность Катункам, где вырабатывается преимущественно опоёк и притом белый. Кожи приобретаются крупными заводчиками на Нижегородской ярмарке и даже в дальних городах: в Самаре, Казани, на Ростовской ярмарке и пр., мелкими — на Богородском базаре от торговцев местных и из Арзамаса, с. Спасского и Катунок, с которыми Богородское, благодаря общности производств, находится в постоянной торговой связи.
Кожевенное производство совершается в особых зданиях, называемых «кожевнями» или кожевенными заводами, строящихся обыкновенно позади домов, по возможности вблизи от проточной воды. Поставить такое здание — всё равно, деревянное или каменное — стоит рублей 100 самое маленькое помещение, а то 1.000 рублей и более, да обзаведение нужными приспособлениями и инструментами: печами, чанами, ушатами, колодами, стругами и пр. стоит не менее 200 рублей. Естественно, что при такой дороговизне обзаведения кожевенное производство недоступно мелкому производителю-кустарю, хотя с внешней стороны крупные кожевенные заведения отличаются от более мелких только размерами, лучшим устройством и лучшим качеством материала и употребляемых в производстве орудий. Машин в производстве, кроме разве паровиков для нагревания воды да толчей для коры, не употребляется. Толчеи для коры ивовой и даже дубовой, которая употребляется при дублении кож, бывают или ветряные или с конным приводом.
Недостаток места и сложность предмета не позволяют нам подробно остановиться на технике производства. Процесс его ставит себе целью освободить шкуры от шерсти и мездры (верхние эпидермические слои кожи) и всех жировых, гниющих частиц. Для этого шкуры последовательно мочат то в обыкновенной воде, то в зольнике, деревянном чану с разведёнными известью и поташом. Когда шкуры размякнут, с них снимают шерсть и мездру тупиком, особого рода ножом на строгальной колодке, снова вымачивают в зольнике, выжимают и вновь строгают стругом. Выструганные кожи идут в так называемые «квасы», т.е. раствор муки, и по нескольку раз перебираются. Потом кожи подвергают дублению, т.е. кладут в дубильный чан и по нескольку раз пересыпаются корьём. После дубки идёт сушка — летом на открытом воздухе, зимой — в сушильне.
Чем выдержаннее и тщательнее выполнение всех этих многочисленных различных операций и приёмов, тем выше качество кожи. Этим заканчивается собственно выделка кожи, после чего она поступает в отделку: мнётся, вытягивается, расправляется на «беляке» (особого рода доске), разглаживается и лощится, а в случае выделки чёрного опойка, сверх того, намазывается горячим сандалом. Грязь, запах прели и разлагающихся кож, удушливая атмосфера помещения — обычные условия работы кожевников. В особенности вредно отражается на их здоровье присутствие «зольников» в жилой избе. Но в общем можно сказать, что санитарные условия работы кожевников лучше, чем при производстве овчинном. Заводские рабочие рядятся обыкновенно с 8 сентября и до Пасхи на хозяйских харчах; простые рабочие получают плату 45—65 рублей, мастера и заводчики, заправляющие производством, получают до 300 р. В год и выше.
К кожевенному производству с. Богородского примыкает целый ряд связанных с ним производств: во-первых, шорное, по-местному «сыромятное» — производство гужей и белой некрашеной ременной сбруи из верблюжьей, бычьей и иных кож. В качестве особой отрасли шорного производства следует отметить изготовление хомутин, — кожаных подушек для хомутов, к которым уже впоследствии в Горбатове и Нижнем Новгороде приделывают «клещи» (деревянную часть хомута) и гужи. Большое участие в этом промысле принимают женщины, которые «тачают» хомутины, т. е. зашивают в кожу хомутину, сверченную из соломы и обмотанную мочалом. Ещё более велико участие женщин в рукавичном промысле, состоящем в шитье рукавиц (или голиц) из бараньих кож, выделанных на Богородских кожевенных заводах. Мужчины только кроят и правят рукавицу, заправляя в то же время и организацией промысла, женщины сшивают рукавицы. В рукавичном промысле района на 226 мужчин рабочего возраста приходится 1.155 женщин.
Оставляя в стороне сапожный промысел с. Богородского и окрестностей, нельзя не упомянуть о подборном промысле. Подборным называется материал, из которого делается каблук сапога. Подборы клеятся из стружки, т. е. из маленьких кусочков кожи, остающихся при скоблении кож ножами в кожевенных заведениях. На языке богородских мастеров это производство называется «клеением плитки» (иначе «жомою») и составляет промысел по преимуществу детский, потому что занимаются им мальчики и девочки лет десяти-пятнадцати под руководством одного—двух человек взрослых. Работа происходит таким образом: маленький работник берёт формочку для плитки и начинает лепить на её дно стружку, лоскут за лоскутом, смазывая их ржаным клейстером, пока не будет залеплена вся форма. Потом плитку вынимают из формы, и взрослый работник кладёт её под пресс («жомы»), чтобы выжать из неё влагу и уплотнить. Затем плитку сушат летом на солнце, а зимой и в ненастные дни на печке, и высушенную продают местным сапожникам или торговцам кожевенным товаром. Производство подбор, возникнув сравнительно недавно, лет 25—30 назад (т. е. ≈ 1860-1865 гг. — И.Б.), до последнего времени было довольно выгодно как заводчикам, так и детям, получавшим в день 8—15 копеек на своём содержании (дети обедают и ходят ночевать домой). Но в настоящее время (1896 г. — И.Б.) заработок начинает падать. Как только детям исполняется 14—15 лет, склеивание подбора оставляется: маленькие мастера и мастерицы обращаются к другим более выгодным занятиям — мальчики поступают учениками в кожевенные и шорные заведения, а девочки приучаются шить рукавицы и хомутины.
Если мы прибавим сюда сапожный промысел и не забудем, что кроме различных отраслей обработки кож в Богородском значительно развиты промыслы: гончарный, плетение корзин, кошомный, валенный и проч., то мы будем иметь некоторое представление о промышленной физиономии этого многолюдного и деятельного центра Нижегородской губернии.
В восьмидесяти верстах от Нижнего Новгорода по Волге, на правом берегу её, в двух верстах от границы Костромской губернии, лежит старинное и богатое село Катунки. Расположенное по террасам нагорного берега, изрезанного оврагами, оживлённое и промышленное село это несколько напоминает собой с. Павлово. Полное отсутствие всяких признаков сельского хозяйства, тесная, приближающаяся к городской, постройка домов, каменные палаты богачей и рядом с ними жалкие лачуги бедняков, скученные в центре селения длинные деревянные и каменные здания заводов, — всё это резко отличает Катунки от соседних селений и ясно указывает на промышленный характер местной жизни. Катунки, как и Богородское, представляет центр округа, связанного с ним общностью производств; главным промыслом с. Катунок и соседних четырёх деревень: Павелкова, Козьмина, Котельниц и Зубова являются кожевенное и клееварное производства, из которых второе питается отбросами первого, причём кожевенное производство сосредоточено, главным образом, в самих Катунках, а клееварное — по деревням. В 1892 г. в с. Катунках было всего 11 заводов, тогда как в 1850-х гг. их было 40, в 1860-х — 37, а в 1880-х — 17. на кожевенных заводах с. Катунок выделываются мелкие опойковые телячьи кожи. Опоёк выделывается двух сортов: белый и чёрный. Белые опойки идут на так называемый смазной товар, преимущественно женские башмаки; кожа, негодная для белого опойка, отбирается для чёрного, идущего на простой «мужицкий» товар. В производстве различаются две части, из которой каждой занимаются различные группы промышленников: 1) мокрая выделка кож на заводах, приёмы которой те же, что и в выработке с. Богородского, только несколько сложнее и тщательнее, и 2) сухая выделка кож, — производится рабочими на дому или в особых избах, называемых «отдельными» или «работными». Этой последней работой, сравнительно лёгкой и чистой, занимаются и женщины. Средний дневной заработок простого заводского рабочего: мужчин 30 к., женщин 25 к., мальчиков 5—10 к. Заводский мастер, строгающий опойки, зарабатывает 60—70 к. в день. Главное место сбыта: летом — Нижегородская ярмарка, Кимры; зимой — Москва. Упадок сбыта из года в год влечёт за собой сокращение промысла и переход на другие занятия, которых в с. Катунках не мало, помимо кожевенного: сапожный, чеботарный, шорный, подборный, скорняжный[1], скупка изделий щепного и ложкарного промыслов, распространённых по окрестным селениям, и проч.
Кожевенного производства Васильского уезда сёл Тубанаевки, Спасского, Ватраса и проч. мы не будем здесь касаться подробно по недостатку места, хотя оно по размерам не уступает, а скорее превосходит производство с. Катунок, уступая ему, однако, качеством выделываемого товара. Число заводов в указанном районе можно считать до ста, число работающих в них — до 500 человек, количество вырабатываемых кож — до 100.000 в год[2]. Выделывается преимущественно крупный яловый[3] и коневый товар. В с. Спасском развит также сыромятный промысел (ремни, гужи и пр.), а в с. Монастырском-Ватрасе — до 80 хозяев овчинников. Но раз коснувшись овчинного промысла, лучше всего рассматривать его в таком крупном центре производства, как с. Большое Мурашкино Княгининского уезда.
Богатое и старинное село (начало его относят к первой четверти XIII века) Большое Мурашкино выделяется на фоне земледельческого Княгининского уезда своим промышленным характером. Самой своей внешностью, обилием церквей, каменных и двухэтажных построек оно скорее напоминает уездный город, чем село. Его прошлое оставило в летописях Нижегородского края след в одну из самых бурных эпох исторической жизни Поволжья: во время разинского восстания Большое Мурашкино было занято разинцами, стало на их сторону и тем навлекло на себя немало испытаний. В Мурашкине издавна коренится раскол, одинаково стойкий как перед силой обстоятельств, так и перед всемогущим духом времени. Скрытные, суровые и предприимчивые «мураши», как зовут их обыкновенно соседи, рано направили свою деятельность на торговлю и промышленность. Есть историческое указание, что в середине XVII столетия при боярине Б. И. Морозове в с. Большом Мурашкине среди прочих торговых рядов были рукавичный, сапожный и шапочный, а на Макарьевской ярмарке уже в 1624 году мурашкинские рукавицы, тулупы и шапки были в числе первых товаров, в избытке привозимых на торжище. Позднее шапочный промысел переместился в Княгинин и в слободы под Княгинином; рукавичный — в с. Юрино и другие места, а в Большом Мурашкине выдвинулось и до сих пор занимает выдающееся место овчинно-мерлушчатое производство.
Главный промысел Большого Мурашкина разделяется на саму выработку овчин и мерлушек и на шитьё из них мехов, тулупов и пальто. Первое место занимает собственно овчинное производство, т. е. приведение сырья — шкур, снятых с палых и зарезанных овец, — в состояние мехов, готовых на платье. Техника этого дела настолько сложна и требует так много дорогущих приспособлений, что большинство мелких производителей не в состоянии заниматься им, в особенности с достаточной выгодой. Поэтому большинство овчинников несамостоятельны, т. е. или работают в хозяйских заводах по найму, или по подряду. Сами «мураши», работающие более или менее самостоятельно, делят себя на «крупную, среднюю и мелкую руку», как в старинные времена делили себя горожане на «старших, средних и молодших людей». «Крупная рука» ведёт производство в чисто-заводском виде круглый год и притом в больших размерах, на десятки тысяч рублей, трудом наёмных рабочих. В 1885 г. таких было человек 20. «Средняя рука» ведёт дело тоже самостоятельно, но уже только летом, принимая уже не более 6—7 работников. Таких тогда было 70. Производство «мелкой руки» ближе к типу кустарного производства. Ведётся оно или в небольших заведениях, или в задних избах «рабочих» с помощью наличных семейных сил. Таких было тогда до 500 семей с 750 работниками. Работает этот класс промышленников, или, по местному выражению, «пачкается весь год». Ведёт он своё дело таким образом. Есть 25—50 рублей денег — выходит на базар, покупает товару, отделывает его и через 1 ½ — 2 недели снова появляется на базаре — уже в качестве продавца. Выручив деньги, опять покупает сырьё и снова за работу. Такие же обороты производит мелкий промышленник и во время Нижегородской ярмарки, являясь на неё по нескольку раз с небольшими партиями своих изделий. Естественно, что при таком характере своих предприятий он от малейшего изменения цен может терпеть убытки, то и дело нуждается в кредите, который достаётся ещё недёшево, и часто доходит до такого положения, из которого есть только два выхода: или идти к богачу рядиться в рабочие, или жить до случая без дела, питаясь кое-как трудами своих жён и дочерей-лоскутниц, подбирающих и сшивающих меха из лоскутьев. Помимо «мелкой руки», — этих полусамостоятельных хозяев, — есть, конечно, и прямо наёмные рабочие свои и пришлые; так, перед ярмаркой в Мурашкино приходит человек 200 из с. Чуфарова Арзамасского уезда.
Овчину, как и кожи, отделывают и химическим путём — через дубление и квашение в особых чанах с мукой и солью, и механическим способом, подстригая её, отчищая с неё мясо, мездру и прочие ненужные части, разминая её крюком, отбеливая её леквасом (род мела), оттягивая т. п. Кроме того, овчину красят кромпиком и экстрактом (вытяжка кампешёвого дерева). Вся процедура отделки овчины весьма сложна и продолжительна, и чем более средств и возможности имеет выжидать производитель, тем, конечно, удачнее получается у него товар.
15 часов — обычная продолжительность рабочего дня овчинников. И эти 15 часов им приходится проводить в спёртом воздухе рабочих помещений, вонючем от присутствия квасов, глотая пыль от меха и шерсти, поднимающуюся во время перебивки мехов. Встречается среди овчинников и болезнь, называемая ими «сибирской язвой». Так называют они большой смертоносный чирей; язва бывает двенадцатидневная и трёхдневная, между которыми разница только та, что в первом случае больной умирает через 12 дней, в во втором — через три.
Как и в с. Богородском, вокруг основного производства с. Мурашкина группируются несколько других, или близких к нему, или тесно связанных с ним, прежде всего, вышеупомянутый лоскутный — шитьё мехов из обрезков и лоскутов, подбираемых по цвету и шерсти. Этим промыслом занимается чуть ли не вся женская половина населения Мурашкина, зарабатывающая на работницу 30—50 рублей в год. Есть в Большом Мурашкине отдельные заводы чисто кожевенного производства. Затем идёт сыромятно-шорный промысел и клееварный, который подвергает дальнейшей переработке мездру, т.е. остатки, получаемые при выделке овчин и мерлушек, и мелкие, никуда не годные обрезки овчин, так называемый «гад». Всё перерабатывает труд этого предприимчивого и неутомимого населения, не пренебрегающего никакой работой, как бы грязна и неприглядна она ни была, умеющего использовать самые последние отбросы своего дела и наряду с тем создающего овчины такой чудной белизны, мягкости и совершенства выделки, что они не уступают иным дорогим мехам.
