Недочёты жизни современной женщины (Лухманова)/ДО

Недочеты жизни современной женщины
авторъ Надежда Александровна Лухманова

Источникъ: Лухманова Н. А. Недочеты жизни современной женщины. Вліяніе новѣйшей литературы на современную молодежь. — М.: Изданіе Д. П. Ефимова, 1904. — С. 3.

Случалось ли вамъ когда-нибудь проѣзжать мимо деревни лѣтнимъ позднимъ вечеромъ? Вы видѣли обыденную, мирную картину отходящей ко сну деревни: въ избахъ кое-гдѣ мелькалъ огонекъ, лѣнивымъ лаемъ перекликались собаки, скрипѣла по дорогѣ запоздавшая телѣга, гдѣ-нибудь въ окнѣ виднѣлась рука старухи, дергающая веревку подвѣшанной колыбели, и вамъ казалось, что все здѣсь нормально, спокойно, что жизнь течетъ здѣсь мирная, а можетъ-быть и счастливая. Вамъ грезилась какая-то элегія, мысли о беззащитности, голодѣ, смертности дѣтей, о тяжелой, угрюмой жизни нашихъ темныхъ крестьянъ вамъ въ эти минуты даже не приходили въ голову.

И, вдругъ, оставивъ уже за собою красивую картину села, заснувшаго въ послѣднихъ лучахъ заходящаго солнца, вы слышите звуки набата. Страшные, дребезжащіе, жидкіе, безпомощные удары — несутся съ церковной колокольни и, какъ раздирающій душу голосъ, кричатъ: «Горимъ! Горимъ! Безпомощно, безвѣстно погибнемъ здѣсь всѣ, на утро старые и малые останутся безъ крова, безъ пищи!..» Мигомъ вся дремотная лѣнь слетѣла съ васъ, въ мозгу проносятся страшные образы: соломенныя крыши, маленькія разсохшіяся ведра, загоны изъ дранокъ, за которыми стоитъ скотъ, узкіе колодцы, какъ единственныя хранилища воды, и неумѣлая, безтолковая, недисциплинированная помощь обезумѣвшихъ отъ страха людей.

Не напоминаетъ ли вамъ эта картина нашу собственную жизнь?

Можетъ-быть краски слишкомъ густы, можетъ-быть набатъ не возвѣщаетъ общаго бѣдствія, можетъ-быть для всякаго такого случая найдется у насъ хорошо организованная, вѣрная помощь — можетъ-быть! Но тѣмъ не менѣе недочеты общей современной жизни велики. Но я — женщина и, мнѣ кажется, что недочеты женской жизни такъ особенно болѣзненны, что не мѣшало бы намъ, женщинамъ, сомкнуться и разобраться въ нашихъ дѣлахъ.

Если мы сразу взглянемъ на современную женскую жизнь, намъ покажется, что достигнутые результаты въ борьбѣ за трудъ и самостоятельность женщины — громадны:

Ясли, пріюты — дневные и ночные, столовыя, школы, воскресныя занятія и развлеченія растутъ и развиваются.

Въ институтахъ расширены курсы, введено широкое преподаваніе гигіены и домовѣденія, въ гимназіяхъ заводятъ рѣчь о томъ, чтобы уничтожить золотую медаль, потому что обидно давать награду одной, когда ее достойны въ равной степени 10—15 человѣкъ.

Жажда ученья среди женщинъ громадная, ученья сопряженнаго съ упорнымъ трудомъ, такъ какъ онѣ требуютъ уравненія его съ мужскимъ.

На курсахъ нѣтъ отбоя отъ желающихъ поступить, а образовывающіеся комитеты со всѣмъ рвеніемъ, со всей добросовѣстностью хлопочутъ о развитіи столовыхъ, общежитій и кассъ для немедленной помощи.

Всюду русская дѣвушка работаетъ, русская женщина помогаетъ ей и оберегаетъ ее.

Возникаютъ женскія общества и протягиваютъ руку помощи интеллигентной труженицѣ.

У насъ не открылось въ Россіи еще ни одного женскаго клуба, гдѣ женщины съ комфортомъ могли бы танцовать, играть въ карты и флиртовать.

Нѣтъ, каждое новое общество вноситъ въ свой уставъ новую задачу для облегченія, какъ въ отношеніи здоровья, такъ и въ отношеніи труда женской жизни.

Законъ, какъ кажется, идетъ навстрѣчу всѣмъ этимъ начинаніямъ пересмотромъ бракоразводныхъ дѣлъ и улучшеніемъ положенія незаконнорожденныхъ дѣтей.

Вотъ съ поверхностнаго взгляда мирная, идиллическая картина жизни современной женщины.

Женская эмансипація, какъ мощная рѣка идетъ правильнымъ теченіемъ, прорывая себѣ глубокое дно и расширяя берега. Какъ мелкіе ручьи, отовсюду впадающіе въ нее и увеличивающіе ея полноводье, идетъ частная работа и усилія отдѣльныхъ личностей служатъ тому же дѣлу, а между тѣмъ мы слышимъ звонъ набата, мы сердцемъ нашимъ чуемъ горе и гибель. Опять повторяю: не пришло ли время намъ сплотиться и разобраться совмѣстно въ нашихъ дѣлахъ.

Какъ первый недочетъ жизни современной женщины я беру первичное воспитаніе дѣвочки, которое состоитъ въ томъ, что при первомъ появленіи на свѣтъ нашихъ дѣтей мы начинаемъ уже дѣлать между ними различіе пола.

Справедливѣе будетъ сказать, что различіе это мы подчеркиваемъ даже до рожденія ребенка: лента на чепчикѣ, рубашечкѣ, даже на крестѣ при крещеніи полагается уже въ принципѣ для дѣвочки розовая, для мальчика — голубая.

Всѣ обряды для дѣвочки и мальчика измѣняются, въ семьѣ и въ бѣдной, и въ богатой наступаетъ хотя короткое, но тѣмъ не менѣе ясно выраженное разочарованіе, когда первою является дѣвочка, — желателенъ всегда мальчикъ.

Если ребенокъ некрасивъ, но мальчикъ, это никого не огорчаетъ, всѣ говорятъ: «на что мальчику красота, — ему нужны умъ и сила»; если дѣвочка — дурнушка, всѣ искренне огорчены: «кому будетъ нужна умная рожа? а сила ея и подавно… ей не камни ворочать»…

Какъ только дѣти начнутъ ходить и прыгать, имъ не станутъ придумывать удобной, здоровой одежды, нѣтъ, имъ надѣнутъ мужской костюмчикъ и женское платьице.

Если еще мальчика допустятъ до извѣстныхъ лѣтъ быть счастливымъ, безполымъ существомъ подъ общимъ именемъ «ваву», то ужъ въ дѣвочкѣ, напротивъ, — начнутъ сильно подчеркивать ея полъ вышивками, кружевами, перьями, иначе говоря, — начнутъ искусственно прививать къ ней страсть къ тряпкамъ, блесткамъ и побрякушкамъ.

Не только игры дѣтей дѣлятся на игры мальчиковъ и дѣвочекъ, но и самыя игрушки въ магазинахъ продаются для мальчиковъ и для дѣвочекъ.

Въ безыскусственномъ царствѣ животныхъ мы видимъ совершенно другую картину. Котята, щенята, тигрята и львята всѣ звѣреныши, которые впослѣдствіи будутъ обладать гибкостью или страшной силой и свирѣпостью до своего полового развитія остаются безразлично молодыми животными; у нихъ — одинаковая грація, одинаковая хитрость и совершенно одинаковый видъ.

У хищныхъ животныхъ качества эти — у самки по достиженію ею половой зрѣлости развиваются даже сильнѣе, чѣмъ у самца, потому что на ея долю выпадаетъ и прокормленіе и защита дѣтенышей.

Въ людскомъ же обществѣ совершенно наоборотъ: мы съ самыхъ раннихъ лѣтъ стараемся изнѣжить, обезсилить дѣвочку, дать ей понять ея полъ, заставить ее свыкнуться съ мыслью о своей слабости, безпомощности и подчиненности. Она съ молокомъ матери всасываетъ въ себя убѣжденіе, что вся общечеловѣческая дѣятельность принадлежитъ мужчинѣ, а для нее есть своя особая, женская сфера, съ женскими понятіями и женской дѣятельностью.

Учить, управлять, производить — удѣлъ мужчины.

Украшаться, подчиняться и получать готовое производство — участь женщины.

Мужчина можетъ писать, женщина должна шить.

Мы пріучаемъ дѣвочку ходить, держаться, говорить и смотрѣть совсѣмъ иначе, чѣмъ мальчика. Мы предоставляемъ мальчику свободу расти, развиваться и выяснять свою самостоятельную личность, мы выдѣлываемъ дѣвочку, старательно выливаемъ ее въ старую, хорошо извѣстную намъ форму и тщательно подавляемъ въ ней всякую самобытность.

То, что мальчикъ смѣетъ, о томъ дѣвочка не должна и помышлять; мальчикамъ мы внушаемъ покровительство надъ дѣвочкой, а дѣвочкѣ — слѣпое довѣріе въ превосходство мальчика и такимъ образомъ, заранѣе готовимъ властелина и рабу; мужчина съ колыбели привыкаетъ смотрѣть на женщину, какъ на существо, которымъ надо руководить, и женщину пріучаемъ всегда разсчитывать на помощь и защиту мужчины. Мальчикъ долженъ быть храбръ, трусливая, робкая дѣвочка кажется особенно прелестной. Мальчикъ долженъ быть правдивъ, дѣвочку мы сами учимъ хитрить и лукавить, называя это ласковостью и застѣнчивостью. Мальчикъ можетъ рвать и бить свои игрушки, кричать, драться, много ѣсть, пить, много бѣгать, это все качества «молодца», дѣвочка — должна подавлять всѣ свои порывы, быть во всемъ граціозна и умѣренна, иначе она будетъ несносна, невоспитана и ее начнутъ обуздывать всѣми мѣрами. Мальчику мы даемъ палку, мячъ, лапту, — дѣвочкѣ куклу, которую она сентиментально нянчитъ и цѣлуетъ.

Есть мнѣніе, что игра въ куклу это — трогательная эмблема материнства, но тогда спросите любую дѣвушку, имѣвшую въ дѣтствѣ много куколъ, гдѣ теперь всѣ ея фарфоровыя, деревянныя и тряпичныя дѣти, и она разскажетъ вамъ длинный мартирологъ этихъ разбитыхъ, искалѣченныхъ, подаренныхъ, выброшенныхъ, пропавшихъ безъ вѣсти дѣтей. Если мы связываемъ съ куклой идею будущаго ребенка, то не должны дарить ей маленькихъ, нарядныхъ дамъ, а это долженъ быть толстый «ваву», съ которымъ ее надо научить играть, т.-е. по всѣмъ правиламъ искусства выучить ее пеленать, носить, купать этого ребенка, пѣть ему пѣсни, обшивать, но непремѣнно самой, мѣнять его бѣлье и опять-таки самой же стирать его и гладить.

Такая игра, въ которой принимала бы участіе и мать, была бы, конечно, для 8—9 лѣтней дѣвочки первыми практическими уроками ухода за ребенкомъ, но въ эти годы у насъ дѣвочки уже рѣдко играютъ въ куклы, это — періодъ, съ котораго начинается безсистемное чтеніе плохихъ дѣтскихъ книгъ и ломанье заводныхъ игрушекъ, а до этихъ лѣтъ мы наполняемъ комнаты нашихъ дѣвочекъ кукольными одалисками, валяющимися день и ночь въ шелковыхъ платьяхъ и юбкахъ по коврамъ и диванамъ.

Словомъ, — съ самого рожденія ни на минуту не даемъ дѣвочкѣ быть человѣкомъ, не хотимъ даже въ первые, безсознательные годы дать ея тѣлу и духу полную свободу развиваться. Мы перерабатываемъ всѣ ея члены: руки, ноги, талью, волосы, какъ и ея характеръ, понятья и поступки на узко спеціально-женскій ладъ и потомъ удивляемся — отчего и откуда идетъ вѣчная рознь между мужчинами и женщинами, отчего два пола, созданные для того, чтобы жить тѣсною, слитною, общечеловѣческою жизнью, не понимаютъ даже другъ друга и смотрятъ діаметрально-противоположно на одно и то же жизненное положеніе.

А между тѣмъ жизнь идетъ своими таинственными, неизвѣстными намъ путями, скрывая отъ насъ даже самое близкое будущее. Жизни нѣтъ дѣла до нашихъ людскихъ распредѣленій на сильный и слабый полъ, и часто смерть похищаетъ сильнаго мужчину, оставляя на руки слабой женщинѣ заботу не только о семьѣ, но иногда и весьма сложныя, запутанныя дѣла. Вотъ тутъ-то и проявляется вся ложь женскаго воспитанія. Женщина, изнѣженная, привыкшая жить за чужой спиной, не знающая законовъ, не имѣющая никакого жизненнаго опыта, гибнетъ не только сама, но губитъ и дѣтей, и дѣло. Женщина же умная, съ характеромъ, которую воспитаніе не изнѣжило и не исковеркало проявляетъ въ такихъ испытаніяхъ не дамскія, никому ненужныя качества, а общечеловѣческую смѣкалку, умъ, спокойствіе и смѣло берется за дѣло, не боясь ни насмѣшекъ, ни неизбѣжныхъ, на первыхъ порахъ, ошибокъ. И такихъ матерей, замѣнившихъ собою въ семьѣ и отца, и работника, мы встрѣчаемъ во всѣхъ слояхъ общества: среди крестьянъ, среди купечества и среди высшей аристократіи. Нечего намъ называть историческія имена такихъ женщинъ, каждый изъ насъ въ современной жизни встрѣчалъ такихъ матерей и труженицъ, но, къ сожалѣнію, онѣ составляютъ исключеніе, большинство же женщинъ, воспитанныхъ, какъ особа слабаго пола, попавъ въ такое положеніе теряются и гибнутъ, если не встрѣтятъ на своемъ пути новаго мужчину, который возьметъ ихъ подъ свое покровительство. Вотъ почему самыя богатыя матери должны воспитывать своихъ дочерей съ разумнымъ взглядомъ на жизнь, съ хорошо направленной волей и практическими знаніями, которыя всегда, во всякомъ положеніи дадутъ ей возможность не потеряться, не погибнуть самой и не погубить дѣтей. Дочь надо воспитывать, какъ человѣка, а не готовить изъ нее спеціально «барышню», изъ которой выйдетъ «дама».

Когда дѣвочки нашего средняго круга подрастаютъ, то являются три пути для ихъ воспитанія: 1) домашнее; 2) институтское; 3) гимназическое.

Домашнее воспитаніе бываетъ двухъ сортовъ: 1) когда родители настолько богаты и идейны, что смѣло берутъ на себя воспитаніе и ученіе по серьезно обдуманной, опредѣленной программѣ; 2) когда дѣвочка болѣзненна, съ плохими способностями и не можетъ выдержать режима общественнаго воспитанія.

О домашнемъ воспитаніи трудно говорить, оно всецѣло зависитъ отъ личныхъ качествъ семьи и отъ среды, въ которой семья вращается и можетъ дать, какъ самые лучшіе, такъ и самые печальные результаты.

Институтское воспитаніе имѣетъ много за себя, но еще болѣе противъ себя. Хорошія стороны институтскаго воспитанія состоятъ въ добросовѣстномъ среднемъ образованіи, которое тамъ даютъ дѣтямъ, въ хорошихъ гигіеническихъ условіяхъ и въ непрерывномъ надзорѣ; изъ института безусловно выходятъ благовоспитанныя дѣвушки.

Этимъ и исчерпывается весь активъ институтскаго воспитанія; пассивъ его гораздо разнообразнѣе.

Прежде всего институтъ это — оранжерея для культивированія женственности, для выдѣлки всѣхъ спеціальныхъ преимуществъ и недостатковъ особы женскаго пола.

Институтская дисциплина убиваетъ самостоятельность, система воспитанія состоитъ въ искорененіи всякой иниціативы, всякаго проявленія своего «я». Поклоны, жесты, манера ходить, держаться, говорить, даже думать дѣлаются общеинститутскими, что и накладываетъ на всѣхъ воспитанницъ особый, всѣмъ извѣстный штампъ.

Первый институтъ былъ основанъ императрицей Екатериной Великой. Это былъ первый идейный протестъ противъ господствующихъ тогда жестокихъ нравовъ общества. Дѣвочки самыхъ родовитыхъ семействъ принимались въ институтъ не иначе, какъ послѣ подписки, данной ихъ родителями, что они вполнѣ отрекаются отъ воспитанія своихъ дѣтей въ теченіи 9-ти или 11-ти лѣтъ, смотря по годамъ поступавшей въ институтъ дѣвочки.

Институтки воспитывались въ полномъ незнаніи реальной жизни. Начальницамъ и класснымъ дамамъ вмѣнялось въ обязанность занимать сердце и умъ дѣвочекъ полезными, но не обременительными свѣденіями, и всегда соединенными съ пріятными впечатлѣніями. Извѣстія о семейномъ горѣ, даже о смерти близкихъ не передавались дѣвочкамъ въ стѣнахъ института. Первыя 40 ученицъ, выпущенныя Бецкимъ изъ института, вызвали злую эпиграмму, о которой и теперь упоминается въ «Русской Старинѣ»: «Пустилъ въ свѣтъ Бецкій сорокъ куръ, все преотмѣнныхъ дуръ»…^[1]

Но эти неземныя созданія, роль которыхъ была смягчать нравы и насаждать культуру были далеко не дурами, и многія изъ нихъ играли впослѣдствіи при дворѣ Екатерины Великой и при императорѣ Павлѣ выдающуюся роль, именно, какъ защитницы свѣтлаго и чистаго.

Но со времени Екатерины Великой и до нашихъ дней весь строй общественной жизни измѣнился, а закваска безпочвенности осталась всецѣло въ институтахъ.

Классная дама дрессируетъ дѣвочекъ, но не можетъ воспитывать ихъ въ духовномъ смыслѣ; имѣя классъ въ 20—30 человѣкъ, она не можетъ задаваться тѣмъ, что каждая душа ея воспитанницы составляетъ отдѣльный, сложный міръ. Она едва успѣваетъ и то со страшнымъ напряженіемъ вниманія и силъ держать въ стройномъ порядкѣ это маленькое стадо, дисциплинировать, поддерживать вниманіе во время уроковъ, укрощать шалости и ссоры, помогать приготовлять уроки.

Если мы вычтемъ изъ дня часы обязательныхъ шести уроковъ въ день, часы чая, завтрака, обѣда и ужина, рекреаціи, когда дѣти предоставлены себѣ и подготовленіе къ слѣдующимъ урокамъ, то вы ясно поймете, что нѣтъ возможности найти еще время для интимнаго изученія души и характера каждой отдѣльной воспитанницы.

Классная дама всѣ эти міры подводитъ подъ одинъ знаменатель и для всѣхъ старается подобрать одни и тѣ же правила воспитанія. Если вы спросите классную даму, дѣлавшую свой выпускъ, т.-е. проводившую свой классъ отъ поступленія до окончанія курса, — знаетъ ли она своихъ ученицъ, она отвѣтитъ вамъ: «конечно, да» и не солжетъ; она знаетъ ихъ поступки и проступки, по нимъ она составляетъ себѣ понятіе объ ихъ характерѣ и способностяхъ, но все это только продуктъ ея наблюденій за поведеніемъ и ученіемъ воспитанницъ, выросшихъ на ея глазахъ. Если бы какая-нибудь классная дама взялась предсказать, какъ въ жизни, въ серьезныхъ вопросахъ поступитъ та или другая, то могли бы выйти самыя грубыя ошибки: изъ дѣвочекъ, съ аттестатомъ ангеловъ, вырабатываются сплошь и рядомъ самыя чистокровныя вѣдьмочки, изъ первыхъ ученицъ выходятъ пустоголовыя болтушки, изъ лѣнтяекъ — энергичныя женщины, изъ бѣсенятъ, портившихъ кровь своимъ наставницамъ, прекрасныя матери семействъ… Почему? — Потому, что душа дѣвочекъ спала во время ихъ институтскаго воспитанія, а жилъ только темпераментъ ребенка сангвиника, холерика или лимфатика. Институтки, не поступившія на высшіе курсы, могутъ претендовать только на мѣсто гувернантокъ и учительницъ для дѣтей, лектрисъ, переписчицъ, рѣдко переводчицъ, даже компаньонкой институтка не можетъ быть, потому что характеръ ея неопредѣленъ, и умъ неразвитъ. Непрактичность институтокъ, выросшихъ на всемъ готовомъ, извѣстна всѣмъ; привычка жить подъ авторитетомъ заставляетъ ихъ подпадать подъ вліяніе первыхъ встрѣчныхъ людей. Стоимость время и денегъ имъ неизвѣстна, зато онѣ хорошо знаютъ, что для благовоспитанной барышни замужество есть самая желанная пристань.

Щедринскіе генералы мечтали о мужикѣ, который все умѣетъ,^[2] институтки мечтаютъ о женихѣ, съ появленіемъ котораго все устроится.

Прототипомъ института стоятъ, конечно, корпуса, но корпусъ имѣетъ право спеціализировать ввѣренныхъ ему воспитанниковъ, потому что тотъ, кто отдалъ туда своего сына, знаетъ, что обрекъ его на извѣстную карьеру. По окончаніи курса кадетъ производится въ офицеры, получаетъ опредѣленное жалованье, опредѣленное мѣсто и вступаетъ въ сферу дѣятельности, къ которой вполнѣ подготовленъ, мало того, въ полку онъ находитъ товарищество, поддержку, словомъ, — вступаетъ въ полковую семью.

Если бы институты, воспитывающіе спеціальную институтку, выпускали бы ее въ жизнь при одинаковыхъ условіяхъ, т.-е. съ постояннымъ казеннымъ мѣстомъ, жалованьемъ и пенсіей, то было бы оправданіе этому узко-шаблонному воспитанію, но воспитывать институтку внѣ жизни и выпустить ее потомъ въ водоворотъ борьбы за существованіе это все равно, что въ клѣткѣ вырастить канарейку, а потомъ выпустить ее въ лѣсъ за добываніемъ пищи.

Но главное, въ чемъ я обвиняю институтъ, это въ его косности.

Я кончила въ Петербургѣ институтъ болѣе 30-ти лѣтъ назадъ^[3] и все та же комедія блестящаго поверхностнаго образованія разыгрывается въ немъ теперь, какъ тогда и все производятся тѣ же опыты ввести въ институтское образованіе кройку, шитье, веденіе домашняго хозяйства, гигіену ребенка. Все это, какъ было опытомъ 30-ть лѣтъ тому назадъ, такъ опытами, то примѣняющимися, то отмѣняющимися, осталось въ институтахъ и теперь. И при мнѣ на выпускахъ играли на четырехъ и восьми рояляхъ, декламировали сценки изъ Рассина и Мольера, рисовали карандашомъ и акварелью портреты maman^[4], на публичномъ экзаменѣ выставляли роскошные капоты и бѣлье и тѣмъ не менѣе и теперь, какъ тогда изъ 25—30 выпускныхъ болѣе 20-ти не умѣли и не умѣютъ не только кроить или шить, но даже зашивать, что-нибудь на себѣ, не сумѣютъ набросать простого плана и ужъ, конечно, не сварятъ себѣ тарелки супа.

Пусть мнѣ отвѣтятъ фактами, что на выпускномъ экзаменѣ любая изъ дѣвочекъ можетъ сшить небольшую заданную ей работу, только не дырочки и не фестончики гладью, пусть заставятъ ее вымыть и выгладить себѣ хотя бы пелеринку, разобраться въ качествѣ и цѣнѣ провизіи, найти нужное количество для извѣстнаго числа порцій и обстоятельно объяснить, какъ подается ребенку первая помощь въ томъ или другомъ случаѣ! Я думаю, что доказать эти, какъ и многія другія знанія, занесенныя въ ея дипломъ, очень трудно. Безспорно, какъ я уже сказала, институты сыграли въ прошломъ свою громадную, плодотворную роль: они дали Россіи первыхъ образованныхъ матерей, гувернантокъ и учительницъ, но теперь они не согласуются съ жизнью и насильно удерживаютъ женщину въ пеленкахъ дѣтства.

Гимназія хороша уже тѣмъ, что не беретъ на себя задачу окончательнаго образованія, она только переходная степень къ дальнѣйшему развитію дѣвушки и даетъ хорошо подготовленную къ тому почву. Гимназія развиваетъ духъ товарищества, самостоятельность и выносливость, ежедневное хожденіе въ школу, во всякую погоду, закаляетъ дѣвочекъ, обязанность самой нести свои книги отучаетъ ее отъ вѣчнаго расчета на прислугу. Затѣмъ громадная разница состоянія и сословнаго положенія учащихся знакомитъ богатую дѣвушку съ крайней нуждой ея подруги, заносчивость привиллегированныхъ дѣтей пропадаетъ при видѣ успѣховъ и даже превосходства надъ ними дѣтей низшаго класса. Но гимназія (для приходящихъ), къ сожалѣнію, большею частью только учитъ, предоставляя воспитаніе дому, и тамъ, гдѣ это не идетъ рука объ руку, гдѣ домъ портитъ и развращаетъ ребенка, тамъ школа остается почти безсильной, но гдѣ дѣло идетъ согласно, достигаются дѣйствительно хорошіе результаты.

Гимназистки хуже институтокъ изучаютъ языки, музыку, рисованье и домовѣденіе, но онѣ не такъ оторваны отъ реальной жизни, ближе стоятъ къ домашнему очагу, больше знаютъ и средства своихъ родителей и общую, реальную стоимость всего окружающаго, отношеніе къ мужчинамъ у нихъ проще, ровнѣе, нѣтъ глупаго обожанія, нѣтъ огульнаго поклоненія передъ воображаемымъ идеаломъ, потому что ихъ не запугиваютъ мужчиною, не преслѣдуютъ, какъ институтокъ, за самыя обыденныя, простыя встрѣчи и разговоры съ учителями и своими сверстниками другого пола. Всѣ эти запрещенія только подстрекаютъ нездоровое любопытство, упрямство и ведутъ къ глупымъ и ненормальнымъ отношеніямъ. Въ Америкѣ — дѣвушки и юноши предпринимаютъ вмѣстѣ прогулки, устраиваютъ вечеринки и тамъ чрезвычайно рѣдки случаи безнравственнаго поведенія, потому что тамъ молодежи проповѣдуютъ не рознь, а напротивъ, гордое сознаніе собственной самостоятельности въ поступкахъ и чистоты взгляда на семью. Тамъ мужчина, нарушившій чѣмъ-либо правила нравственности, такъ же осуждается всѣмъ обществомъ и наказывается презрѣніемъ, какъ и виновная женщина. Кромѣ того, онъ, по соглашенію, или обязанъ жениться на скомпрометированной имъ дѣвушкѣ, или платитъ денежный штрафъ и во всякомъ случаѣ чувствуетъ презрѣніе общества къ своему поступку. Вотъ если бы и у насъ мужчины допустили среди себя такіе же взгляды на обязательную отвѣтственность своихъ поступковъ, если бы они не покрывали своихъ сыновей и товарищей, а высказывали бы явное презрѣніе къ легкости взглядовъ на извѣстныя отношенія, то общій уровень нравственности сразу бы повысился.

Такъ какъ гимназія непремѣнно требуетъ добавочнаго курса то тамъ, гдѣ нѣтъ возможности перейти въ высшія учебныя заведенія, необходимо добавить профессіональные курсы, такъ какъ соединеніе одного съ другимъ должно способствовать вѣрному заработку.

Потребность ученія и знанія въ широкомъ смыслѣ слова такъ сильна въ современной женщинѣ, что кончившей курсъ теперь считается только дѣвушка, прошедшая высшее женское образованіе. Гимназія и институтъ остаются переходными стадіями, и если гимназистка, или институтка не имѣютъ средствъ отъ семьи, то заработокъ ея будетъ невеликъ, и занять прочное мѣсто среди борющихся за кусокъ хлѣба ей будетъ очень трудно.

Идеаломъ всѣхъ ищущихъ труда является полученіе мѣста въ какомъ-нибудь учрежденіи. Какъ это ни странно покажется, но, не смотря на громадную конкуренцію, легче получить мѣсто, чѣмъ удержать его.

Удержать мѣсто трудно потому, что всѣ наши служащія еще піонерки въ этомъ дѣлѣ, за нами не лежатъ традиціи служившихъ матерей и бабушекъ, въ насъ нѣтъ убѣжденія, что мы имѣемъ право и что способны выполнить предстоящія намъ обязанности.

Добившуюся мѣста съ первыхъ шаговъ пугаетъ все; и тамъ, гдѣ мужчина быстро осваивается, не разсчитывая ни на любезность товарищей, ни на внимательность начальства, женщина падаетъ духомъ. Ее связываетъ уже одно то, что для полученія мѣста она должна была просить, искать протекціи, она уже не въ прямыхъ отношеніяхъ къ начальству, она глядитъ съ благодарностью на Ивана Ивановича, который принялъ ее по просьбѣ Василія Петровича, она согласилась и на сверхкомплектное мѣсто и на временную работу двухъ-трехъ мѣсяцевъ безъ жалованья, она старается изъ всѣхъ силъ, конфузится, горячится, нервничаетъ, безпрестанно обижается на грубость или на любезность окружающихъ ея мужчинъ и долгіе годы, пока молода и хороша, служба ея все какое-то неустроенное положеніе, все еще зависящее отъ чьей-то доброты, отъ чьего-то произвола.

Вотъ картина неустройства женской службы, нѣтъ для нихъ правильныхъ штатовъ, нѣтъ ясныхъ правъ на поступленіе, содержаніе и повышеніе. Онѣ допущены во многихъ мѣстахъ, но еще не призваны служить; штаты служащихъ женщинъ то сокращаются, то расширяются, то открываются, то закрываются. Я не говорю объ ясно выработанныхъ занятіяхъ женщинъ при казенныхъ учрежденіяхъ, тамъ можетъ-быть менѣе произвола, но ихъ слишкомъ недостаточно для всѣхъ, ищущихъ мѣстъ.

Женщина за послѣдній десятокъ лѣтъ безспорно одержала надъ жизнью громадную побѣду.

Она опростилась, сузила свои требованія, она работаетъ неустанно, и, не смотря ни на какія препятствія, идетъ впередъ. Слабыя не выносятъ борьбы, гибнутъ, имъ на смѣну идутъ другія, болѣе смѣлыя, болѣе энергичныя и горизонтъ все расчищается. Не дошла русская женщина только до того, до чего дошла женщина въ Германіи и во Франціи, а въ особенности въ Америкѣ: нѣтъ еще среди нашихъ трудящихся женщинъ сплоченности и солидарности, совсѣмъ не развита взаимопомощь, нѣтъ предпріимчивости, почти нѣтъ общихъ кассъ, которыя развились бы на столько, что могли бы дозволить, напримѣръ, какъ это дѣлается вездѣ заграницей, арендовать на лѣто какую-нибудь ферму, гдѣ могли бы по очереди отдыхать всѣ слабыя.

Не развитъ у насъ еще корпоративный духъ и не развито довѣріе. Если при какомъ-нибудь дѣлѣ образуется комитетъ, то немедленно члены общества начинаютъ относиться къ нему враждебно и тормозить его дѣйствія.

Во всѣхъ обществахъ отношенія членовъ къ комитету доходятъ до дѣтскихъ курьезовъ. Я знаю выставки, концерты и балы, которые затѣвались комитетомъ какого-нибудь общества для усиленія средствъ — и блестяще проваливались, потому что члены общества не только не раздавали билеты, не хлопотали объ успѣхѣ, но и сами не явились и потомъ злорадно смѣялись надъ проваломъ предпріятія, задуманнаго комитетомъ.

Мало того — при всѣхъ существующихъ обществахъ работаютъ обыкновенно всего нѣсколько лицъ, и все однѣ и тѣ же, работаютъ усердно, безкорыстно и имъ никто не благодаренъ, никто не цѣнитъ ихъ трудъ. Удивительная, чисто-русская черта нашихъ женщинъ — необыкновенная гордость, соединенная съ необыкновенною требовательностью: онѣ не желаютъ просить, не хотятъ одолжаться и въ то же время готовы всегда бросить въ лицо обществу, членами котораго состоятъ, что оно о нихъ не заботится, что оно знать не хочетъ о бѣдственномъ положеніи такой-то… Надо не только отыскивать средства, помогать, но еще и розыскивать тѣхъ, кому надо помочь. Между нашими дѣвушками и женщинами, выбравшими одну и ту же дѣятельность, замѣчательно мало солидарности. Казалось бы всѣ идутъ вмѣстѣ и между тѣмъ каждая остается одинокой, настоящая женская дружба встрѣчается гораздо рѣже мужской, а, между тѣмъ, только сплотившись въ общество, только создавъ при всѣхъ корпораціяхъ кассы взаимопомощи, обзаведясь своимъ хозяйствомъ, въ видѣ дешевыхъ квартиръ, дешевыхъ столовыхъ, общихъ мастерскихъ, мы достигнемъ того, что не будутъ больше умирать по чердакамъ и подваламъ молодыя и старыя труженицы, потерявшія работоспособность, не будутъ находить въ трущобахъ и больницахъ умирающихъ буквально съ голода, потерявшихъ мѣсто или работу старыхъ гувернантокъ и учительницъ.

Мы жалуемся и при томъ справедливо, что мужчина и нравственно, и матеріально обезцѣниваетъ нашъ трудъ, что за то же количество часовъ, за ту же доброкачественность работы, гдѣ мужчинѣ платятъ рубль, женщина получаетъ гривенникъ, но надо же сознаться, что въ этомъ болѣе всего виноваты мы сами… Мы сами не цѣнимъ ни наше время, ни нашъ трудъ. Мы такъ привыкли даромъ отдавать и то и другое, что мы даже конфузимся требовать вознагражденіе, мы прежде всего не увѣрены въ томъ, что дѣлаемъ и не умѣемъ отстоять себя отъ эксплоатаціи, мы всегда боимся, что насъ сейчасъ замѣнятъ другими, что ищущихъ работы такъ много, что стоитъ одной отказаться, какъ за нею потянутся десятки рукъ.

Вотъ это недѣловитое отношеніе къ дѣлу и составляетъ крупный дефицитъ нашей женской жизни.

Мудрая пословица говоритъ: «Уважай самъ себя, если хочешь научить другихъ уважать тебя». И это совершенно справедливо: предложеніемъ своего труда по невозможно дешевой цѣнѣ мы сбиваемъ цѣну другимъ безъ всякой пользы для себя.

Женщина разбрасывается, хватаясь за все, между тѣмъ время ясно доказало, что надо спеціализироваться, сузить сферу предложенія своего личнаго труда, но за то совершенствоваться въ томъ, что предлагаешь.

Баба, пришедшая изъ деревни, можетъ поступить хоть въ няньки, хоть въ кухарки, хоть въ горничныя, ей все равно, потому что она ровно ничего не знаетъ, ей дадутъ три рубля жалованья и начнутъ обламывать, но чуть черезъ два-три года она обломается, изъ нее уже выйдетъ прислуга по спеціальности: горничная, кухарка или смышленая, расторопная, желающая уже быть одной прислугой.

Мы же, женщины образованныя, продолжаемъ искать работы: переводовъ, переписки, уроковъ или завѣдыванія хозяйствомъ, словомъ, — сознаемся, что ищемъ крова и хлѣба и готовы за это дѣлать все, даже то, о чемъ не имѣемъ понятія.

Если бы у насъ были сильно развиты женскія общества и женскія бюро для поданія совѣта женщинамъ во всѣхъ затруднительныхъ обстоятельствахъ, кабинеты для консультацій по женскимъ дѣламъ, мы могли бы всегда помочь такой нуждающейся, заставивъ ее разобраться въ своихъ знаніяхъ и найти хоть одно, которое дѣйствительно соотвѣтствовало бы ея способностямъ.

Мужчина станетъ съ уваженіемъ относиться къ женскому труду, когда женщина сама будетъ уважать его и когда трудъ ея дѣйствительно будетъ соединенъ съ тою самоувѣренностью, которую даетъ только знаніе и навыкъ.

Одинъ изъ главныхъ дефицитовъ женской жизни — если даже не самый главный — это любовь.

Любовь есть рѣдкій даръ, такой же, какъ красота и геніальность, любить умѣютъ только хорошо уравновѣшанныя, возвышенныя натуры, любовь не знаетъ ни измѣны, ни разочарованій, — то же чувство, что мы привыкли называть любовью, чувство измѣнчивое, скоропроходящее, чувство, которое вспыхиваетъ чуть не при первой встрѣчѣ между мужчиной и женщиной, идетъ, быстро разростаясь, и кончается скороспѣшнымъ бракомъ или, такъ называемой, любовной связью, это чувство хотя часто приводитъ людей и къ самоубійству и на скамью подсудимыхъ, — не любовь, а баловство, игра крови и воображенія, это — самообманъ, гипнозъ голоднаго человѣка, который, не имѣя хлѣба, жуетъ цвѣты и увѣряетъ, что это не только утоляетъ голодъ, но составляетъ его естественную пищу.

Если вѣрить людямъ, то любовь — самое обыкновенное чувство и всѣ ошибки, разочарованія, несчастныя супружества, постыдныя связи, все это продѣлываютъ люди ради любви, а я скажу наоборотъ, — все это — достояніе людей, не умѣющихъ любить и не способныхъ даже понять это глубокое, серьезное чувство.

Къ несчастью мы воспитаны цѣлымъ рядомъ поколѣній женщинъ, которыхъ изъ рабства, изъ унизительной ничтожности любовь поднимала до трона. Дѣвушка, красивая и понявшая все значеніе мужской любви, жила только мечтами о ней, подготовляясь къ тому, что явится «онъ» и раскроетъ передъ нею двери, дающія доступъ въ какой-то волшебный дворецъ, полный блеска, радости и богатства.

Красота съ умѣньемъ нравиться была ступенькой, съ которой можно было шагнуть во всѣ сферы и для этого отъ женщины требовалось только одно: не надо было ни ума, ни талантовъ, ни знанія, — одна красота съ умѣньемъ понравиться и завлечь.

Любовь изображали всегда крылатымъ божествомъ, легкимъ, порхающимъ, любви посвящены всѣ искусства: литература, поэзія, живопись, сказки, пѣсни, драмы, — все любовь… и вездѣ красивая, пустая, легкомысленная женщина одними чарами любви сковываетъ и подчиняетъ себѣ сильнаго, умнаго, властнаго мужчину.

И долгое время женщины были буквально пропитаны жаждой любви. Эту любовь, какъ волшебный плащъ онѣ накидывали чуть не на каждаго встрѣчнаго мужчину и кто запутывался въ немъ, тотъ и становился любимымъ человѣкомъ. Словомъ, — я хочу сказать, что любовь была сутью жизни, а мужчина былъ только необходимымъ аксессуаромъ, безъ котораго нельзя было разыгрывать любовныя симфоніи.

Вотъ откуда и идетъ легенда о слѣпой любви, вотъ откуда и вытекаетъ рядъ несчастныхъ браковъ и постыдныхъ связей.

Кто изъ насъ не можетъ привести въ примѣръ людей, женившихся по страстной любви и быстро разошедшихся по полному несходству характеровъ? Если вы спросите котораго-нибудь изъ нихъ: «какъ же вы раньше могли не замѣтить этого?», вамъ непремѣнно отвѣтятъ: «Господи, да я тогда былъ влюбленъ!»

Что же это значитъ: «былъ влюбленъ»? Значитъ любовь и влюбленность совершенно разныя чувства? Къ сожалѣнію, это правда… Безумно влюбленный можетъ вовсе не любить… Развѣ мы не знаемъ женатыхъ людей, не желающихъ разбить спокойствія и комфорта своей домашней жизни и въ тоже время влюбляющихся въ дѣвушекъ и входящихъ съ ними въ связь? Опять-таки спросите любого изъ такихъ господъ, что заставило его обречь дѣвушку на униженіе, стыдъ, на кражу, такъ какъ она должна была скрывать свои отношенія, красть его заботу и ласку отъ легальной семьи.

Онъ скажетъ: «я влюбился»…

Спросите ее, — какъ могла она согласиться на эту жизнь?

Она тоже отвѣтитъ: «я была влюблена»…

— Такъ почему же теперь онъ бросилъ васъ, съ ребенкомъ, безъ всякихъ средствъ?

— Потому, что теперь разлюбилъ…

Ей можно отвѣтить:

— Онъ никогда не любилъ васъ!

Послѣ любви можетъ итти ненависть, месть; эти чувства за обманъ, за измѣну, за попраніе любви иногда вспыхиваютъ въ человѣкѣ. Въ гордомъ сердцѣ они ведутъ къ желанію забыть, стереть изъ памяти черты лица, звуки голоса, самое имя когда-то любимаго человѣка. Въ низкомъ сердцѣ и въ грубомъ умѣ они ведутъ къ мести и къ преступленію. Но нельзя допустить, чтобы можно было просто разлюбить… Любилъ, цѣловалъ руки и ноги, называлъ: «мое счастье», «моя жизнь», ревновалъ къ подругѣ, цвѣтку, собаченкѣ, а затѣмъ забылъ, бросилъ, встрѣтилъ, такъ почти не узналъ, а услыхалъ, что погибаетъ съ голода или умираетъ въ больницѣ и спокойно поѣхалъ ужинать съ другой, нѣтъ, — это не любовь!..

Въ женской любви всегда есть потребность прочности чувства. Хорошая женщина мечтаетъ о возможности перехода любви къ тѣсной дружбѣ. Она гордится болѣе всего товариществомъ любимаго человѣка, его откровенностью и посвященіемъ ее въ свои мысли и дѣла.

Мнѣ всегда казалось, что мужчина ошибается, думая что женщина ставитъ выше всего чувственную любовь, — женщина только знаетъ, что безъ такой любви не пріобрѣсти ей мужской дружбы, мужского товарищества, но она смотритъ на первую любовь, какъ на переходную ступень ко второй, и право жить не стоило бы, если бы не было впереди надежды на жизнь спокойную, на хорошую жизнь двухъ товарищей, которые безусловно вѣрятъ другъ другу, изучили въ мельчайшихъ подробностяхъ взаимные недостатки и умѣютъ ихъ обходить и прощать.

Что можетъ быть для женщины выше сознанія, что есть человѣкъ, который никогда не броситъ ее пока живъ, никогда не промѣняетъ ее на другую, болѣе молодую, болѣе красивую, что она можетъ вѣрить каждому его слову, спокойно разставаться съ нимъ и радостно ждать свиданья.

Счастью этой интимной, тѣсно связанной, честной дружбы до гроба нельзя предпочитать искусственно-подогрѣваемыя тайныя радости тайной связи, или временную влюбленность.

Если бы всѣ женщины думали такъ, то онѣ пожалѣли бы себя и своихъ дочерей! Онѣ прокляли бы влюбленность, которая заставляетъ ихъ выходить замужъ пли вступать въ связи съ людьми, которыхъ они буквально не знаютъ, т.-е. мысли, мнѣнія, домашняя жизнь которыхъ составляетъ для нихъ даже неинтересную тайну! Онъ, его глаза, его улыбка и больше ничего! Да развѣ не унизительно, что человѣкъ ничего не даетъ вамъ изъ своей жизни, кромѣ этихъ глазъ, улыбки и словъ?

Безъ любви, безъ всякихъ семейныхъ отношеній женщина нуждается въ обществѣ мужчины, и она должна пріучить мужчину нуждаться въ обществѣ женщинъ.

Что такое хорошее общество, если не простое, свободное общеніе женскаго ума съ мужскимъ, женской тонкой, нервной природы съ положительнымъ и дѣловитымъ характеромъ мужчинъ?

Еще не такъ давно считалось, что комфортомъ и спокойствіемъ можетъ пользоваться только семейный человѣкъ, что для холостого человѣка нѣтъ ни удобнаго помѣщенія, ни хорошаго стола, ни приличной прислуги. Въ настоящее время не только многіе холостые мужчины живутъ самостоятельно и независимо съ полнымъ комфортомъ, но въ большихъ городахъ образовывается и цѣлый классъ холостыхъ женщинъ, которыя еще съ большимъ умѣньемъ устраиваютъ свой уголъ, но все-таки главнаго и у тѣхъ, и у другихъ не хватаетъ: не хватаетъ простой человѣческой жизни, вездѣ царитъ тотъ же культъ флирта и влюбленности, вездѣ отношеніе мужчинъ съ женщинами переходитъ на эту почву, или наоборотъ: и тѣ, и другія живутъ угрюмо и уединенно, хотя мужчина имѣетъ широкій суррогатъ семейной жизни во всевозможныхъ клубахъ, на своей службѣ, за картами; ему есть чѣмъ заполнить свободное время, женщина же послѣ часовъ занятій или службы остается въ самомъ печальномъ, тяжеломъ одиночествѣ.

Если женщины сами не пожалѣютъ себя, не проникнутся уваженіемъ сами къ себѣ, не откажутся отъ влюбленности, отъ игры въ любовь, отъ недостойнаго флирта, то жизнь ихъ всегда будетъ полна только пустыми и унизительными драмами; онѣ должны культивировать дружбу, честную, прямую дружбу, какъ между собой, такъ и съ мужчинами, онѣ должны поставить общечеловѣческіе интересы выше своихъ личныхъ маленькихъ, онѣ должны бросить свою дразнящую, вызывающую манеру держать себя съ мужчинами, должны выучиться смотрѣть ясно и прямо, говорить честно и откровенно свои мысли, должны перестать быть только существами женскаго пола, а сдѣлаться женщинами, полными женской прелести, спокойствія, доброты, снисходительности, готовыми всегда встать на защиту того, кто страдаетъ, нуждается въ покровительствѣ, должны быть женщинами безъ всякаго посягательства на мужскіе недостатки: напускную смѣлость, шумливую заносчивость, насмѣшку и пренебреженіе надъ всѣмъ и надъ всѣми, кто нуждается въ ихъ помощи и, наоборотъ, должны переняться мужскими достоинствами: вѣрностью данному слову, систематичностью въ работѣ, выносливостью труда, умѣньемъ не скучать въ одиночествѣ.

Женщина съ такими качествами должна вѣрить въ любовь, должна ждать ее, такая женщина сумѣетъ и любить, и внушить любовь, и любовь такой женщины будетъ дѣйствительнымъ счастьемъ. Любовь придетъ вмѣстѣ съ товарищескими отношеніями и перейдетъ въ хорошую, прочную дружбу, подъ охраной которой будетъ расти и развиваться будущее, болѣе счастливое поколѣнье.

Женщины должны бороться противъ легкихъ связей, преслѣдовать флиртъ, унижающій женщину, и своихъ дочерей воспитывать внѣ раздражающей любовной атмосферы, съ здоровымъ понятіемъ о любви, какъ вѣчной, прочной дружбѣ, какъ основѣ семьи.

У женщинъ вообще шаткій и неустойчивый взглядъ на свою собственную особу и на свою жизнь; онѣ вѣчно сбиваются то на роль рабы и мученицы, то на роль царицы и руководителя, а между тѣмъ, нужнѣе всего быть просто человѣкомъ, но человѣкомъ въ силу законовъ природы обреченнымъ на весьма ясно выраженную дѣятельность жены, матери, воспитательницы своихъ дѣтей. Если условія жизни не дали ей удовлетворенія именно въ этой женской сферѣ, то, конечно, ей надо измѣнить направленіе своей дѣятельности и перенести интересъ работы изъ своего гнѣзда на общественные интересы. Если она получила хорошее основное образованіе и войдя въ сознательные годы избрала себѣ спеціальность сообразно своимъ способностямъ, то будь она кухарка (въ широкомъ смыслѣ хозяйства), фермерша, огородница, швея, докторша или археологъ, она непремѣнно найдетъ примѣненіе своихъ знаній и хорошее вознагражденіе за трудъ.

Но хорошо работать можно только въ сферѣ любимаго труда, для этого необходимо спеціализироваться. Если я обожаю стряпать и взялась давать уроки ненавистной математики только потому, что мнѣ ихъ предложили, то я буду и сквернымъ учителемъ и дадутъ мнѣ за мой посредственный трудъ гроши. Если же я, не стыдясь своей наклонности, поступлю на кулинарные курсы, доведу до совершенства свои знанія, то мнѣ останется только еще одно — побороть въ себѣ нелѣпый предразсудокъ объ унизительности иныхъ профессій и искать мѣста шефа кухни при хорошо и богато поставленномъ домѣ. Итакъ, относительно всѣхъ профессій, слѣдуетъ разъ навсегда рѣшить, что унизительныхъ нѣтъ и что то, что хорошо знаешь и хорошо исполняешь — хорошо и оплачивается.

«Съ ремесломъ за плечами не пропадешь»… — говоритъ совершенно справедливо русская пословица. Недочеты современной женской жизни состоятъ въ фальшивомъ взглядѣ женщинъ на обязанности семейныя, нравственныя и общественныя.

Я не могу въ деталяхъ касаться разбора всѣхъ этихъ отношеній, я скажу только, что женщина взваливаетъ на себя массу ненужныхъ обязательствъ, приноситъ массу безкровныхъ жертвъ, которыя никѣмъ не оцѣниваются, а только портятъ ея собственную жизнь.

Человѣкъ нравственно и умственно развитой не можетъ жить безъ обязанностей, онъ создаетъ ихъ самъ и самъ первый уважаетъ ихъ. Эти обязанности каждый изъ насъ знаетъ хорошо, это то, что мы называемъ поступать по чести, по совѣсти… Но женщины, по своей слабохарактерности, позволяютъ наваливать на себя еще совершенно косвенные налоги. Напримѣръ: живя въ семьѣ, она часто считаетъ себя обязанной не принимать у себя тѣхъ, кто ей нравится, не бывать у тѣхъ, кто ей симпатиченъ, терять время на всякіе визиты, тратить свои деньги на пріемы или безсмысленные подарки. Для того, чтобы жизнь не сдѣлалась безсодержательной и тоскливой, надо хорошо разобраться во всѣхъ этихъ обязанностяхъ, отличить тѣ, которыя дѣйствительно идутъ на пользу отъ тѣхъ, которыя просто исходятъ изъ капризовъ или мелочности окружающихъ насъ людей.

Чѣмъ больше женщина встряхнетъ съ себя свѣтскихъ, пустыхъ требованій, которыя мы въ силу рутины называемъ обязанностями, чѣмъ строже очиститъ свой кружокъ отъ совершенно ненужныхъ и пустыхъ людей, тѣмъ чище и яснѣе пойдетъ ея жизнь, у ней найдется свободное время на уединеніе.

Чѣмъ болѣе человѣкъ развитъ, тѣмъ болѣе является въ немъ потребность оставаться наединѣ со своими мыслями и занятіями, а женщинамъ, которыя всю свою жизнь были на выставкѣ, такъ необходимо имѣть свой собственный уголъ, въ который не врывалась бы суета жизни, гдѣ можно было бы какъ можно чаще быть самимъ собою, такъ сказать на исповѣди самой у себя.

Можно принести одну, двѣ жертвы, хотя бы въ ущербъ своему спокойствію или своимъ средствамъ, но нельзя жертвовать постоянно своимъ временемъ, своими привычками, своимъ спокойствіемъ. Женщина, которая вѣчно жертвуетъ родителямъ, мужу, дѣтямъ, предугадываетъ ихъ желанія, потакаетъ всѣмъ капризамъ, въ концѣ-концовъ стирается на нуль, всѣ пользуются ею, но никто не дорожитъ ея спокойствіемъ, не замѣчаетъ ея жертвъ, напротивъ, — приходитъ къ убѣжденію, что иначе она не могла бы и поступать, или же, въ концѣ-концовъ, забитое, поруганное самолюбіе такой женщины возмущается, и она начинаетъ ненавидѣть тѣхъ, кому еще такъ недавно приносила въ даръ свою личность. Надо умѣть очень ясно разгородить свои обязанности и, не становясь ни эгоисткой, ни безсердечной, сильно сузить ихъ сферу, чтобы дать мѣсто своей личной жизни.

---

Самою близкою и беззащитною жертвой дурно направленной женской жизни является дѣвушка, которая, по общественнымъ понятіямъ, должна непремѣнно найти себѣ жениха.

Дѣвушки наши такъ воспитываются, что изъ десяти девять восклицаютъ: «хоть за кого бы то ни было лишь бы выйти замужъ» и только одна десятая можетъ быть искренне скажетъ: «лучше ни за кого не выходить, чѣмъ брать въ мужья перваго попавшагося».

Съ дѣтства мальчикъ мечтаетъ: кѣмъ онъ будетъ и что сдѣлаетъ? Дѣвочка же — за кого она выйдетъ замужъ и что для нее сдѣлаютъ?..

Выростая, мальчикъ отдѣляется отъ семьи и его желаніе жить самостоятельно встрѣчается одобрительно. «Пора и на своихъ ногахъ ходить! — говорятъ родители, — пора свой хлѣбъ ѣсть». На дѣвушку же смотрятъ иначе: «пора родителей пожалѣть, надо жениха найти и замужъ выйти», т.-е. съ одного содержанія перейти на другое, такъ какъ предполагается, что сама дѣвушка ни прокормить себя, ни руководить сама своею жизнью не можетъ.

Отъ 22 до 30-ти лѣтъ положеніе дѣвушки въ семьѣ становится тревожнымъ: она чувствуетъ, что наноситъ глубокое разочарованіе своимъ родителямъ тѣмъ, что не находитъ себѣ партіи, сама она дрожитъ отъ ужаса остаться старой дѣвой, существомъ осмѣяннымъ, безполезнымъ и лишнимъ въ семьѣ. Для нее, дочери, выросшей подъ крыломъ семьи, закрыты всѣ пути къ самостоятельной жизни, — или замужество, или нравственная смерть! При первомъ появленіи жениха «все равно какого», ей говорятъ: «не будь разборчива, бери этого, а то никакого не получишь»… и она спѣшитъ взять.

При такой постановкѣ вопроса, конечно, исключается всякая искренность и такъ какъ мужчина, какъ бы онъ ни былъ испорченъ, желаетъ все-таки видѣть къ себѣ любовь отъ невѣсты, то дѣвушка и начинаетъ комедію влюбленности, а иногда, какъ я уже говорила выше, и дѣйствительно выливаетъ на перваго попавшагося жениха накопившееся нѣжное чувство и возводитъ въ идеалъ человѣка, награждая его не только вымышленными качествами, но иногда даже вымышленной красотой и только потомъ, послѣ брака, начинаетъ приглядываться, изучать и разочаровываться.

Вотъ откуда и вытекаетъ милліонъ несчастныхъ браковъ!

Женщины должны освободить отъ этого унизительнаго положенія своихъ дочерей, онѣ должны воспитывать ихъ въ уваженіи къ браку, въ признаніи въ немъ не торговой сдѣлки, а высокаго, страшнаго таинства, связывающаго на всю жизнь двухъ людей.

Идея о старинномъ «стерпится — слюбится» или о новомъ понятіи легкости расторженія брака не должна лежать въ основѣ каждаго женскаго воспитанія, но каждую дѣвушку, богатую, какъ и бѣдную, надо воспитывать сильной, здоровой, веселой, практичной и дѣятельной, каждой надо дать знаніе пли профессію, которая можетъ ее прокормить, каждой вселить убѣжденіе, что бракъ есть великій подвигъ, который даже не всякій можетъ взять на себя, что тутъ нужна любовь осмысленная, провѣренная изученіемъ характеровъ другъ друга, что торопиться дѣвушкѣ бракомъ не за чѣмъ, а разъ вступивъ въ него, надо твердо и честно итти дорогой жены-товарища и матери-воспитательницы.

Когда дѣвушка почувствуетъ за собой поддержку семьи и общества, когда получитъ увѣренность, что сама можетъ устроить свою жизнь своимъ личнымъ трудомъ, она перестанетъ бояться жизни, а когда установятся между нею и мужчинами простыя, нормальныя отношенія съ человѣческими встрѣчами и разговорами, она спокойно, съ достоинствомъ будетъ относиться къ выбору друга, любимаго, уважаемаго товарища на всю жизнь.

Главные недочеты современнаго брака состоятъ именно въ томъ, что общество стало снисходительно смотрѣть на распаденіе брака.

Люди, убѣжденные въ томъ, что всегда можно полюбовно разойтись, съ легкимъ сердцемъ и заключаютъ бракъ, т.-е. заранѣе сводятъ лучшее гражданское учрежденіе и церковное таинство на временную сдѣлку, прикрытую вѣнчаніемъ.

Браки, заключающіеся совершенно экспромтомъ или по уговору друзей и родственниковъ и также быстро распадаются съ обоюднаго согласія вслѣдствіе несходства характеровъ, что создаетъ, конечно, женщинъ безъ опредѣленнаго положенія, мужчинъ, свободныхъ для любви, но связанныхъ для заключенія новаго брака и вслѣдствіе этого возрастаетъ число незаконныхъ сожительствъ и рожденій незаконныхъ дѣтей.

Во всѣхъ образованныхъ странахъ Европы и въ Америкѣ дѣвушки не выходятъ замужъ раньше 22—26 лѣтъ. Мужчина, женившійся на 18-тилѣтней дѣвушкѣ чувствуетъ себя даже нѣсколько смѣшнымъ и для оправданія такого брака выдвигаются причины или ея круглаго сиротства или необходимость его далекаго отъѣзда. У насъ же спѣшатъ сбыть дѣвочку съ рукъ; никого не удивляетъ жена 17-ти, а иногда и 16-ти лѣтъ, а между тѣмъ именно при нашемъ воспитаніи это совершенно неосмысленный ребенокъ.

Я помню, какъ одна моя берлинская знакомая, дама хорошаго общества и обезпеченнаго достатка, объявила радость, что дочь ея кончила курсъ въ какомъ-то учебномъ заведеніи и теперь возвращается домой.

— Ну, что же, — сказала я шутя, — теперь будете выдавать ее замужъ?

Знакомая моя заволновалась.

— Да что вы, какъ можно такое несчастье! Развѣ она готова для семейной жизни, ей всего 20 лѣтъ, по крайней мѣрѣ два года ей надо окрѣпнуть, привыкнуть къ людямъ, подъ моимъ руководствомъ выучиться домохозяйству, обращенію съ деньгами, потомъ она будетъ дежурить въ ясляхъ, узнаетъ на практикѣ обхожденіе съ ребенкомъ, ну, тогда съ Богомъ, что судьба пошлетъ, по крайней мѣрѣ пойдетъ замужъ не съ завязанными глазами, а теперь — вѣдь это глупое дитя, не смотря на все ея образованіе.

Наши матери рѣдко говорятъ и думаютъ такъ!

Когда дѣвушка сама свободно будетъ рѣшать: выйти ей замужъ или нѣтъ, когда ей не надо будетъ продаваться въ бракъ ради своего прокормленія, тогда въ новомъ, осмысленномъ супружествѣ люди найдутъ, наконецъ, то желанное счастье въ соединеніи двухъ половъ, которое они до сихъ поръ напрасно ищутъ. Мужчину перестанетъ пугать бракъ съ дѣвушкой, понимающей значеніе денегъ, умѣющей вести свое хозяйство на данныя средства и къ тому же настолько развитой и образованной, что она можетъ служить мужу хорошимъ товарищемъ, настолько сильной и здоровой, что она не боится ни производить на свѣтъ дѣтей, ни выкармливать ихъ. А главной основой брака будетъ чистота, потому что дѣвушка добровольно и сознательно вступившая въ бракъ по любви и уваженію, не только сама не осквернитъ его, но и мужъ будетъ бояться нарушить такой союзъ, онъ скоро пойметъ всю выгоду такой жизненной ассоціаціи и станетъ дорожить ею.

Чѣмъ человѣкъ развитѣе, тѣмъ вообще онъ меньше придаетъ значенія своей половой жизни; чѣмъ онъ пустѣе, бѣднѣе духомъ, тѣмъ болѣе эта сторона выдвигается у него на первый планъ.

Мужчины не думаютъ объ этомъ и часто гордятся своей развращенностью, женщины, напротивъ, — обративъ все свое вниманіе на науку, ремесло, на достиженіе своей матеріальной независимости, непремѣнно станутъ еще строже и правильнѣе смотрѣть на жизнь, а для половыхъ побѣдъ мужчинамъ останутся только отбросы женской жизни; для того, чтобы получить хорошую, честную жену и устроить себѣ спокойную семейную жизнь, ему придется тоже оглянуться и сильно измѣнить свой взглядъ на легкость отношеній къ женщинѣ.

Главная побѣда женщины будетъ, если она захочетъ чистоты брака, откажется ради своихъ дѣтей отъ всякихъ побочныхъ недостойныхъ увлеченій и потребуетъ того же и отъ мужа. Она будетъ мать не только по плоти, но и по духу, и мужчину заставитъ быть вполнѣ отцомъ.

Женщина устала отъ игры въ любовь и въ влюбленность, она перестаетъ считать это единственной своей приманкой; съ нравственнымъ и умственнымъ развитіемъ у нея снова появятся инстинкты сохраненія своей расы, своихъ дѣтей, а для этого требуется мать нравственная и чистая, и она хочетъ такою быть.

Говоря о бракѣ, естественно мысль переходитъ на ребенка и дѣтскую. За послѣднее время ярче всѣхъ по этому вопросу выступило два голоса, одинъ — патріарха нашей литературы графа Л. Н. Толстого, другой — женщины-врача г-жи Черномордикъ. Такъ какъ Толстой говоритъ о воспитаніи, а Черномордикъ о нянькахъ, то мы сперва и займемся ея статьей. По ея мнѣнію, у насъ нѣтъ ни матерей, ни нянекъ. Матери не только сами не несутъ этой обязанности, но даже тщательно не обдумываютъ выборъ няньки; для своего спокойствія ищутъ старую, опытную, которой не надо было бы уже руководить; а эти старыя няньки жадны, грязны, косно-невѣжественны и для своего спокойствія прибѣгаютъ къ разнымъ снадобьямъ, въ родѣ маковой настойки, усыпляющей дѣтей.

Все это совершенно вѣрно, но все это не порождено нашимъ временемъ, а напротивъ, пережитки стараго и въ настоящее время встрѣчается все рѣже и рѣже, развѣ въ такихъ семьяхъ, гдѣ развитіе молодой матери не двинулось, несмотря на весь общій прогрессъ женской жизни, гдѣ сама она попрежнему остается ребенкомъ пустымъ и испорченнымъ и полагается на нянюшку, какъ на авторитетъ дѣтскаго воспитанія. Это уже похоже на шаржъ, точно при наймѣ старой няни мать спрашиваетъ ее: «вы, нянюшка, опытны въ воспитаніи младенца?» А та отвѣчаетъ ей: «какъ же, матушка, сколько ихъ на моихъ-то рукахъ перемерло, такъ уже мнѣ ли не знать, какъ съ ними обращаться!»

Я, напримѣръ, лично знаю многихъ молодыхъ матерей изъ нашего интеллигентнаго круга, даже не бѣдныхъ, которыя вполнѣ могли бы себѣ позволить роскошь имѣть кормилицу и которыя все-таки сами выкармливаютъ и воспитываютъ своихъ дѣтей, у нихъ нянька — только довѣренная помощница.

Недочетъ самый главный перваго ухода за ребенкомъ не въ нянькахъ, а въ томъ, что самыя добросовѣстныя матери дѣйствуютъ по теоріи, что у нашихъ взрослыхъ дѣвушекъ, готовящихся къ семейной жизни, нѣтъ понятія объ уходѣ и обращеніи съ новорожденнымъ ребенкомъ. У насъ дѣвушку въ семьѣ удаляютъ отъ новорожденнаго, ей какъ бы неприлично заглядывать за эту завѣсу, раздѣляющую поэзію брака отъ реальной сути.

Если бы институтки и гимназистки, кончающія курсъ, дежурили въ ясляхъ, и если бы каждой изъ нихъ былъ порученъ ребенокъ, какъ въ клиникѣ поручается студенту больной, и она должна была бы отвѣтить за его здоровье и за уходъ за нимъ, тогда вырабатывались бы и матери, которыя сумѣли бы и выбрать няньку и руководить ею.

Тѣмъ не менѣе нельзя сказать, чтобы наши бабушки и матери были болѣе умѣлыми матерями, нежели новѣйшее поколѣніе, чтобы няньки были умнѣе и опытнѣе, прежде, чѣмъ теперь. Если положеніе ребенка теперь хуже, чѣмъ въ былое время, то только потому, что экономическія условія жизни измѣнились, нѣтъ болѣе даровыхъ работницъ, нѣтъ дешевыхъ, большихъ помѣщеній и мало въ среднемъ классѣ совершенно обезпеченныхъ матерей, которыхъ не отнимала бы отъ дѣтей ни служба, ни работа. Горе — въ томъ, что мы стараемся найти опытную няню, мы требуемъ опытныхъ врачей, но не дѣлаемъ ничего, чтобы создать опытную мать.

Графъ Толстой говоритъ одной своей знакомой въ письмѣ, написанномъ въ одномъ изъ нѣмецкихъ журналовъ, слѣдующее:

«Развѣ необходимо пріучать дѣтей къ барскому образу жизни и давать имъ чувствовать, что всѣ ихъ потребности должны быть удовлетворяемы безъ всякаго ихъ участія въ работѣ? Мнѣ кажется, что первое условіе хорошаго воспитанія состоитъ въ томъ, чтобы дѣти знали, что все имъ необходимое не падаетъ съ неба, а добывается трудомъ другихъ людей. Понять, что все, чѣмъ ребенокъ живетъ, дается работой другихъ людей, которые его не знаютъ и не любятъ, понять это — ребенку трудно, но онъ можетъ и долженъ понять, что горничная или нянька безъ всякаго удовольствія моетъ испачканную имъ посуду, чиститъ его сапоги и калоши, которые онъ постоянно надѣваетъ чистыми. Онъ долженъ понять, что дѣлается это не изъ любви къ нему, а по какимъ-то совсѣмъ неизвѣстнымъ ему причинамъ. Если ребенокъ этого не стыдится, то это является самымъ плохимъ началомъ воспитанія и оставляетъ глубокіе слѣды на всю его жизнь. Избѣгнуть этого очень легко. Пусть дѣти все дѣлаютъ для себя сами: пусть выносятъ свои помои, пусть чистятъ свои сапоги и платье, пусть сами наполняютъ свои умывальники водою, пусть убираютъ свои комнаты, пусть сами накрываютъ на столъ и т. д. Вѣрьте мнѣ, что какъ ни ничтожно все это, оно все же важно для счастья вашихъ дѣтей. Правда, что тутъ выступаетъ впередъ главное затрудненіе. Дѣти только то дѣлаютъ охотно, что дѣлаютъ ихъ родители, — вотъ почему дѣлайте все это сами! Съ перваго же мѣсяца вы почувствуете удовлетвореніе, а дѣти еще больше будутъ довольны. Если къ этому вы прибавите работу на полѣ или хотя бы на огородѣ, это будетъ очень хорошо, хотя часто такая работа и кажется простымъ времяпрепровожденіемъ. Необходимость заботиться о собственныхъ потребностяхъ, выносить собственные помои признается лучшими школами, безъ этого условія нѣтъ нравственнаго воспитанія, или сознанія, что всѣ люди — братья и между собой равны».^[5]

Я привела отрывокъ изъ письма Толстого и не могу его комментировать; я прибавлю, что на Чикагской выставкѣ, которую я посѣтила, въ женскомъ дворцѣ, сыгравшемъ такую громадную роль въ движеніи женской эмансипаціи, кромѣ всесторонней выставки женской дѣятельности и женскаго труда, какъ свое естественное добавленіе, имѣлъ мѣсто еще и дневной дѣтскій пріютъ. Всѣ недостаточныя матери, приходившія изо-дня въ день осматривать, изучать и учиться на выставкѣ, такъ какъ во всѣхъ отдѣлахъ давались женщинамъ практическія поясненія и уроки, могли приводить и приносить съ собою дѣтей, которыя и принимались въ этотъ пріютъ.

Выставка продолжалась нѣсколько мѣсяцевъ и дѣти пріобрѣли тамъ массу мелкихъ знаній въ связи съ разумной дисциплиной: дѣти, играя, могли многому тамъ научиться, такъ какъ для нихъ устраивались спектакли, совѣщанія, была библіотека, приноровленная къ ихъ возрасту. Ничто не могло быть любопытнѣе дѣятельности «Дѣтскаго сада» и «Кухоннаго сада» на выставкѣ.

Дѣти, играя, убирали постели, мели полъ, стирали пыль и были посвящены во всѣ подробности хозяйства.

Кромѣ того, при знаменитомъ Hull Hous’ѣ^[6], въ Соединенныхъ Штатахъ, служащимъ пріютомъ для бѣдныхъ иностранцевъ, среди разныхъ отдѣленій есть одно спеціальное для бѣднѣйшихъ дѣтей. Дѣти живутъ тамъ совершенно самостоятельною жизнью. Надзоръ за ними старшихъ — только въ смыслѣ неизбѣжной помощи и совѣта, затѣмъ, кромѣ извѣстныхъ часовъ урока дѣти завѣдуютъ всѣмъ своимъ хозяйствомъ: шьютъ, чинятъ, убираютъ, стряпаютъ, прислуги имъ никакой не полагается, за непослушаніе, эгоизмъ и нерадѣніе имъ приходится поплатиться собственнымъ опытомъ.

Я не знаю, возможны были бы у насъ такія колоніи, но справедливо сказать, что тамъ, гдѣ у американцевъ практика, у насъ все идетъ только въ теоріи, и потому, ни перворазрядный институтъ, ни послѣдній пріютъ для дѣтей Вяземской лавры не выпускаетъ практически-воспитанныхъ людей.

Сколько бы мы ни говорили о недочетахъ дѣтскаго воспитанія, о новыхъ и старыхъ системахъ, о нянькахъ, учительницахъ мы не добьемся никакихъ результатовъ, пока у насъ не будетъ опытныхъ матерей.

Мужчина, желающій заняться какимъ-нибудь ремесломъ, искусствомъ или профессіей, тщательно изучаетъ его. Онъ давно уже спеціализировался въ области своей дѣятельности; если инженеръ, архитекторъ, профессоръ или строевой офицеръ окажется плохо подготовленнымъ, его не пощадятъ товарищи, на него не только посыпется градъ насмѣшекъ, но къ нему начнутъ относиться съ презрѣніемъ.

Женщина же, отъ которой зависитъ здоровье, разумное человѣческое поколѣніе, въ рукахъ которой, такъ сказать, жизнь, честь и слава ея родины, во всемъ полагается на природу и на инстинктъ, а природу свою она давно исковеркала неправильной жизнью, нелѣпыми модами, а правильный инстинктъ потеряла вѣками рабства, исполняя чужую волю, живя сама у мужчины на пропитаніи.

Если теперь женщина очнулась, если хочетъ новой жизни, то пусть начинаетъ съ корней, пусть съ пеленокъ воспитаетъ свою дочь такъ, чтобы она, въ свою очередь, могла сдѣлаться здоровой и опытной матерью молодого и сильнаго поколѣнія.

При поспѣшности, съ которой у насъ заключаются браки, при нелѣпой влюбленности, которая бросаетъ нашу дѣвушку въ объятія перваго попавшагося жениха, при неуваженіи къ святости и нерасторжимости брака, царящаго въ современномъ обществѣ, естественно требованія развода возникаютъ все чаще и чаще. Доказательствомъ сказаннаго могутъ служить газетныя объявленія: разверните любой номеръ «Новаго Времени» и вы найдете три-четыре объявленія въ родѣ слѣдующаго:

«Бывшій судебный дѣятель… Бывшій чиновникъ консисторіи… Опытный по бракоразводнымъ дѣламъ… Всюду, во всѣхъ консисторіяхъ»… и т. д.

Очевидно, такое изобиліе предложеній вызвано большимъ спросомъ и нельзя не согласиться, что это печальное явленіе происходитъ не только отъ браковъ, заключенныхъ безпечно, съ предвзятою мыслью о легкости его расторженія, но и отъ того, что рядъ долгихъ лѣтъ рабства женщины привелъ ее къ браку подневольному и безъ любви, бракъ этотъ часто, дѣйствительно, становится непереноснымъ страданіемъ и надо радоваться, что новое законоположеніе для такихъ положеній выработаетъ новыя, болѣе человѣческія правила.

Говорить подробно о разводѣ меня заставляетъ то, что женщина должна слѣдить за всѣми вопросами, которые выдвигаетъ жизнь, а вопросомъ о разводѣ занято теперь все интеллигентное общество. Женщина, чтущая святость брака, должна все-таки знать, что приходится перестрадать ея, хотя бы и виновной сестрѣ, а тѣ, которыя до сихъ поръ смотрѣли теоретически на расторженіе брака, какъ на дѣло легкое, изъ моихъ словъ ознакомятся со всѣмъ ужасомъ этой процедуры. Главный недочетъ нашего женскаго образованія состоитъ въ томъ, что мы не знаемъ законовъ нашей страны и живемъ въ абсолютномъ невѣденіи, какъ нашихъ гражданскихъ правъ, такъ и нашихъ обязанностей.

Главный недостатокъ закона по разводу тотъ, что онъ до сихъ поръ находился исключительно въ вѣденіи духовенства. Разводъ былъ да и теперь еще — ничто другое, какъ сплошная и постыдная комедія, въ которой сознательно лгутъ всѣ: и разводящіеся, и священникъ, который обязанъ стараться склонить супруговъ къ примиренію, и судьи, выслушивающіе обѣ стороны.

Женская стыдливость, женская порядочность оскорбляются самымъ жестокимъ образомъ; во-первыхъ, — и теперь, какъ и прежде, разводъ по иску оскорбленнаго, основанный на дѣйствительно доказанномъ преступленіи — явленіе исключительное, такіе супруги чаще всего желаютъ скрыть свой стыдъ или свое горе, разъѣзжаются полюбовно, не затѣвая скандальнаго процесса; чаще всего разводъ составляется по обоюдному соглашенію, когда одна изъ сторонъ желаетъ вступить во второй, новый бракъ, но такъ какъ обоюдное согласіе и даже искреннее признаніе своей невѣрности еще недостаточно для развода, то приходится прибѣгать къ свидѣтельскимъ показаніямъ, а такъ какъ свидѣтелей такого акта не бываетъ, то подкупается прислуга или берутся прямо за деньги подставные свидѣтели и если вина падаетъ на женщину, то можно себѣ представить тотъ адъ стыда, тотъ омутъ пошлости, въ который погружается ея имя.

Если даже жена виновата, если дѣйствительно она преступила святость брака, то между ея единичнымъ увлеченіемъ кѣмъ-нибудь и зауряднымъ, ни къ чему не обязывающимъ измѣнамъ ея мужа лежитъ цѣлая пропасть. Онъ измѣняетъ браку просто подъ веселую руку и считаетъ это дѣломъ пустымъ и естественнымъ, если его друзья и товарищи знаютъ объ его измѣнахъ, то станутъ только или завидывать ему или, во всякомъ случаѣ, отнесутся къ этому одобрительно, ему не стыдно ни свидѣтелей его кутежей, ни тѣхъ женщинъ, съ которыми сегодня онъ близокъ, а завтра встрѣтитъ ихъ уже совершенно въ другой компаніи.

Женщина же измѣняетъ мужу единично, по безумному увлеченію, послѣ долгихъ колебаній, страдаетъ отъ страха, что тайна ея разоблачится, она переживаетъ острый стыдъ за свою измѣну, у ней нѣтъ заступниковъ ни въ семьѣ, ни среди лицемѣрнаго свѣта, ей грезятся ужасы, — ярость мужа, дуэль, убійство… и вотъ, сама ли она выдала себя, случай ли, но тайна ея открыта; оскорбленный мужъ, какъ почти всегда это бываетъ, отнесся съ безсильнымъ презрѣніемъ къ сопернику и всею тяжестью гнѣва и ненависти обрушился на жену. Онъ прогналъ ее изъ дома или сама она бѣжала къ родителямъ. Хорошо еще, если при этомъ ей не пришлось разочароваться въ любимомъ человѣкѣ, если онъ не бросилъ ее тоже при разыгравшемся скандалѣ… И вотъ, — полная отчаянія и страха, она соглашается на все; разводъ кажется ей благомъ, она мечтаетъ только о свободѣ, объ освобожденіи изъ зависимости отъ оскорбленнаго мужа.

Но тутъ-то и начинается бракоразводная драма: надо доказать ея вину. Для этого идетъ очная ставка съ прислугой, злорадно клевещущей на нее; затѣмъ съ какими-то пропойцами-лжесвидѣтелями, которые шаблонно и нагло разсказываютъ постыдныя, подлыя подробности о яко бы видѣнномъ ими фактѣ.

Она съ мужемъ появляется передъ священникомъ, который, по обязанности, зная, что никакого примиренія между супругами состояться не можетъ, холодно и вяло говоритъ имъ шаблонныя фразы о христіанскомъ сожительствѣ, о святости брака и т. д. И спросы, допросы, очныя ставки, тяжелыя встрѣчи съ мужемъ продолжаются долго и, какъ черныя пятна плѣсени, пачкаютъ ея душу и мысли, и, наконецъ — измученная, униженная она появляется въ синодѣ передъ ареопагомъ судей изъ чернаго духовенства, — чернаго, т.-е. людей завѣдомо отрекшихся отъ всякаго искушенія плоти, отъ всѣхъ радостей семьи, отъ всѣхъ сатанинскихъ прелестей въ образѣ женщины. Эти судьи, давшіе обѣтъ отвращать свои мысли отъ всякаго соблазна, теперь будутъ выслушивать не только исповѣдь паденія по любви, но и подлое, гнусное подробное свидѣтельское описаніе фактовъ. Они будутъ глядѣть на эту женщину, воплощающую для нихъ блудъ и грѣхопаденіе и будутъ задавать ей такіе вопросы, отвѣчать на которые можетъ только женщина, потерявшая всякій стыдъ.

Судъ конченъ, приговоръ произнесенъ, женщина разлучена не только съ мужемъ, но и съ любимымъ человѣкомъ, съ тѣмъ, ради кого она все это перестрадала и вынесла, онъ никогда не можетъ стать ея легальнымъ защитникомъ; бракъ между ними отнынѣ невозможенъ, судъ не сказалъ ей словами Господа: «Иди и не грѣши больше»^[7], нѣтъ, онъ сказалъ ей: «теперь ты уже никогда не выйдешь на честную дорогу семейной жизни, иди и продолжай теперь уже открыто свою тайно начатую связь. Если у тебя будутъ дѣти, они будутъ незаконныя, если же тебя, брошенную мужемъ, броситъ твой сообщникъ, никому до этого нѣтъ дѣла, его мы не судимъ, онъ, какъ и всякій мужчина, въ сторонѣ, виновата одна женщина, ее мы и судимъ и казнимъ». Мало того, на нее всею тяжестью ляжетъ еще церковное покаяніе: на семь лѣтъ она считается отлученной отъ церкви; а если она женщина религіозная, если вся надежда ея была теперь на сладость молитвы, на исповѣдь, причастіе примиряющія ее съ Богомъ?

На семь лѣтъ отлучена отъ церкви! Конечно, мы знаемъ, что приговоръ этотъ смягчается, что ея духовникъ можетъ ходатайствовать за нее, но это во время произнесенія приговора не знаетъ ни одна разведенная. У насъ рѣдко у кого есть духовный отецъ въ буквальномъ смыслѣ этого слова, т.-е. священникъ, въ доброту, умъ и кротость котораго мы вѣримъ, передъ которымъ на колѣняхъ готовы выплакать все горе и въ молитвахъ его найти себѣ успокоеніе и прощеніе, и женщина, которой черные судьи вынесли такой приговоръ, замыкаетъ въ душѣ это послѣднее оскорбленіе — отлученіе ее отъ церкви и перестаетъ молиться, перестаетъ вѣрить и въ правосудіе людей, и въ милосердіе Божье.

И этого еще мало, на нее накладываютъ несмываемое тавро, въ ея паспортѣ прописываютъ: бывшая жена такого-то осуждается на безбрачіе за прелюбодѣяніе и т. д. Теперь не дѣлаютъ такихъ надписей, но я сама нѣсколько лѣтъ тому назадъ держала въ рукахъ такой паспортъ молодой, безукоризненно порядочной женщины; этотъ волчій паспортъ она прописывала во всѣхъ участкахъ при переѣздѣ на новую квартиру, этотъ паспортъ читали всѣ лакеи, когда, путешествуя, она останавливалась въ гостиницѣ.

Неужели такой законъ не требуетъ пересмотра, неужели женщины не возвысятъ своего голоса, не повліяютъ на своихъ мужей, братьевъ, отцовъ, въ рукахъ которыхъ находится разрѣшеніе новаго законопроекта по бракоразводнымъ дѣламъ, чтобы подобныя дѣла велись болѣе чисто и болѣе человѣчно?

Естественно, что дѣло о расторженіи брака должно быть отдано въ вѣденіе гражданскаго судопроизводства, что сознанія въ собственной винѣ должно быть достаточно безъ свидѣтелей-очевидцевъ преступленія, что обоюдное согласіе на разводъ должно быть принято во вниманіе и что разведенная, виноватая сторона въ особенности нуждается въ полной свободѣ сочетаться новымъ бракомъ.

Мнѣ скажутъ, что разводовъ будетъ вдвое больше при такой поблажкѣ законовъ. Первое время безусловно да, потому что всѣ фактически разошедшіеся, но не искавшіе еще развода въ силу дороговизны лжесвидѣтелей, волокиты дѣла и другихъ тяжелыхъ подробностей, сразу нахлынутъ съ прошеніями о разводѣ, но затѣмъ, когда эти залежи неудачныхъ браковъ будутъ сданы въ архивъ, то новыхъ дѣлъ будетъ гораздо меньше — уже одно сознаніе, что оскорбленная сторона легко можетъ добиться справедливаго суда надъ виновною, удержитъ многихъ легкомысленныхъ, разсчитывавшихъ прежде на то, что не всякій пойдетъ на трудность и постыдность бракоразводнаго процесса, а главное, что тамъ, гдѣ въ семьѣ любовь и уваженіе, тамъ ни прежде, ни теперь, ни послѣ не будутъ стремиться къ разводу.

Тѣмъ болѣе, что еще въ 1900 году святѣйшій синодъ своей сентенціей опредѣлилъ, что «въ бракоразводномъ процессѣ фактъ прелюбодѣянія можетъ считаться доказаннымъ не только свидѣтелями-очевидцами, но и другими второстепенными доказательствами»^[8]. Святѣйшій синодъ предписалъ одной изъ нашихъ консисторій, отказавшей въ расторженіи брака за неуказаніемъ «свидѣтелей-очевидцевъ», дать дѣлу дальнѣйшій ходъ: «произвести разслѣдованіе документальныхъ доказательствъ и показаній одного лица, лишь знавшаго о невѣрности»^[9], что только и было предъявлено на судъ истцомъ-мужемъ противъ обвиняемой имъ жены. И разводъ состоялся. Такимъ образомъ, эта сторона дѣла, этотъ отказъ закона отъ нелѣпыхъ и никогда и нигдѣ немыслимыхъ свидѣтелей-очевидцевъ — не есть что-либо существенно новое.

Съ новыми, ожидаемыми нами правилами о разводѣ соединены и новыя правила о ребенкѣ: у насъ болѣе нѣтъ незаконнорожденныхъ дѣтей, отнынѣ будутъ лишь внѣбрачныя и притомъ мать можетъ прикрыть ихъ не только своею любовью, но и своимъ именемъ, это — громадный шагъ впередъ по дорогѣ общечеловѣческихъ правъ.

За эти права и бьется женщина; до сихъ поръ она принадлежала только семьѣ, сперва той семьѣ, въ которой сама выросла ребенкомъ, затѣмъ той, гдѣ росли ея дѣти. Но мы уже видѣли, что взглядъ на дѣвушку въ семьѣ былъ узко-половой, т.-е. она была съ рожденія только существомъ женскаго пола, которому предстояла узкая, спеціально женская жизнь. Эта замкнутость со всѣхъ сторонъ, это вѣчное «нельзя», «не полагается», «не дѣлается» обезличило и обезсилило ее.

И вотъ женщина устала, вѣчное положеніе особы женскаго пола, спеленутой рутинными взглядами и приличіями, истомило ее, она разорвала путы и вышла изъ этихъ пеленокъ, она хочетъ быть не особой прекраснаго или слабаго пола, а членомъ общечеловѣческой расы, она хочетъ думать и поступать, какъ человѣкъ, какъ простой, честный, хорошій, кроткій человѣкъ, но тѣмъ не менѣе «человѣкъ» съ расовыми требованіями, т.-е. существо съ широкимъ полетомъ мысли, съ собственнымъ сужденіемъ, съ иниціативой и работой. Первой попыткой къ общечеловѣческой жизни было требованіе свободнаго доступа въ высшія учебныя заведенія. Изъ допущенія дѣвушекъ на курсы и на службу сама собою пришла самостоятельность и равноправность въ семьѣ, гдѣ на нее стали смотрѣть съ уваженіемъ, какъ на полезнаго члена.

Потомъ пошли женскія ассоціаціи, общества, женщины стали меньше интересоваться мужчиной, любовными тайнами, флиртомъ, имъ стало стыдно, да и скучно играть все на одной чувственной струнѣ, мысли ихъ опростились и очистились, возникъ интересъ къ своему полу, къ женской жизни, стали развиваться способности къ дружбѣ, къ безкорыстному товариществу.

Теперь уже трудно загнать женщину въ прежнія домостройныя рамки, и на это мужчина не долженъ жаловаться, по крайней мѣрѣ умному, развитому мужчинѣ нечего бояться, что женщина не захочетъ быть женой и матерью, напротивъ, — она будетъ женой, товарищемъ, другомъ, матерью осмысленной и настоящей воспитательницей. Для мужчины, въ этомъ новомъ, общечеловѣческомъ движеніи, которое идетъ среди женщинъ, опасно только одно: прежде женщина, въ массѣ, стояла неизмѣримо ниже мужчины по своему образованію, по своей непрактичности, по безпомощности, женщина столько денегъ, заработанныхъ тяжелымъ трудомъ мужчины тратила безъ смысла и проку, что поневолѣ позволяла обращаться съ собой, какъ съ недоразвитымъ, недоросшимъ существомъ и, считая мужчину совсѣмъ особымъ человѣкомъ, преклонялась передъ его практичностью, эгоизмомъ и грубостью, теперь же она потребуетъ равенства, равенства съ мужчиной не въ порокахъ, а напротивъ, — въ сдержанности, въ порядочности. Она хочетъ быть хорошей женой, но ищетъ въ мужѣ товарища, отказавшагося отъ роли властелина и деспота, она будетъ опытною, настоящей матерью, но мужъ долженъ найти время быть настоящимъ отцомъ, она отброситъ недостойную комедію влюбленности, но потребуетъ того же отреченія и отъ мужчины: любовь за любовь, дружба за дружбу, вѣрность за вѣрность, иначе не можетъ и быть хорошей человѣческой жизни.

Недочетами современной жизни женщинъ являются отношенія женщинъ къ женщинамъ. Я бросаю тяжелый упрекъ женщинамъ: онѣ мало любятъ другъ друга, мало поддерживаютъ одна другую. Можетъ-быть это именно оттого и происходитъ, что, какъ я указывала, женщина слишкомъ долго не была человѣкомъ, она была дочерью, женой и свѣтской дамой, простыхъ отношеній у нея не было и изъ нее еще не выработался товарищъ. Женщина будетъ жалѣть падшую, бѣдную, больную и охотно поможетъ ей; она преклонится передъ знатной, богатой и будетъ польщена ея дружбой, но она не умѣетъ хорошо, искренне относиться къ равной себѣ, тутъ сейчасъ является какое-то нелѣпое соперничество, недовѣріе и даже недоброжелательство. Осадокъ еще прежняго постояннаго соперничества изъ-за ухаживанія и вниманія мужчинъ до сихъ поръ, хотя уже и въ другой формѣ, разъѣдаетъ женскія отношенія. Меня поражаетъ, что женщины при первой встрѣчѣ всегда съ инстинктивнымъ недружелюбіемъ осматриваютъ одна другую, незнакомыя между собой, непремѣнно критически относятся и къ внѣшнему виду, и къ разговорамъ другихъ. Въ вагонѣ, въ залѣ, на балу, въ театрѣ — женщины высмѣиваютъ женщинъ. Въ литературѣ, искусствѣ, на всѣхъ поприщахъ женщина особенно злорадно замѣтитъ промахи и недочеты въ работѣ другой женщины. И осужденіе женщины женщиной же всегда носитъ на себѣ особенно ѣдкій, злобный характеръ. Мужчина иногда высоко поднимается на какомъ-нибудь поприщѣ, только потому, что женщины создаютъ ему успѣхъ: ихъ добровольное поклоненіе сглаживаетъ ему дорогу къ извѣстности и славѣ… женщины горячо, настойчиво говорятъ объ его талантѣ своимъ мужьямъ, братьямъ, отцамъ, онѣ пишутъ ему письма, бѣгутъ шумной, чуть не безумной, восторженной толпой по его пятамъ…^[10] А когда возвышается женщина умомъ или талантомъ, — мужчины замалчиваютъ ее уже изъ принципа и изъ врожденнаго презрѣнія ко всякому, какъ ему кажется, соперничеству женщинъ, а женщины — онѣ тоже или молчатъ, или хвалятъ осторожно, издали. Какія женщины воздвигли женщинѣ памятникъ? Жизнь какой женщины-труженицы мы облегчили или обезпечили? Богатыя женщины назначали ли когда-нибудь какой-нибудь женскій конкурсъ, выдали ли премію, послали ли на свой счетъ какую-нибудь женщину учиться или совершенствоваться за границу? Какія изданія и журналы чисто женскіе процвѣтаютъ?

Наоборотъ, не гибнутъ ли они при самомъ началѣ именно отъ того, что мужчины презираютъ женскую умственную дѣятельность и смѣются надъ ними, а женщины не поддерживаютъ ее.

Неужели не было у насъ геніальныхъ женщинъ? Были, — но мы сами замолчали, затерли ихъ и это — нашъ грѣхъ! Мы, женщины, не гордимся нашими женщинами, мы не хотимъ выдвинуть ихъ, не хотимъ заставить признать ихъ. И такъ отъ общаго до частнаго, напримѣръ: каждое общество, какъ я уже сказала, само изъ себя выбираетъ комитетъ или совѣтъ и затѣмъ всѣ члены съ недовѣріемъ и съ недоброжелательствомъ относятся къ своимъ же выборнымъ.

Ни въ какомъ женскомъ дѣлѣ у насъ нѣтъ солидарности, у насъ есть Марія Ивановна, Анна Петровна, но нѣтъ общаго девиза: «ради женщины, для женщины, за женщину». Въ женскихъ ассоціаціяхъ рознь эта особенно замѣтна.

Женская благотворительность развивается гораздо успѣшнѣе, чѣмъ женскія ассоціаціи.

Для того, чтобы правильно освѣтить современную благотворительную дѣятельность и доказать, что душою и иниціаторомъ этого святого дѣла всегда стояла и стоитъ женщина, потребовался бы совершенно самостоятельный трудъ, и я не могу говорить ни о развитіи этого дѣла, ни о всѣхъ его детальныхъ мелкихъ недостаткахъ, хотя именно эти-то детали и мелочи тормозятъ и портятъ большое, хорошее дѣло.

Недочетъ состоитъ въ безсистемности всѣхъ нашихъ благотворительныхъ учрежденій, вездѣ дѣло ведется по-своему и вездѣ оно мало удовлетворительно, яснымъ доказательствомъ чему служитъ то, что за всѣ года, выпустившіе изъ пріютовъ портнихъ, горничныхъ, нянь и другую прислугу, категорія этихъ работницъ стоитъ все на томъ же низкомъ уровнѣ, между тѣмъ на всѣ пріюты и убѣжища Правительство и частная благотворительность тратятъ милліоны, въ программу этихъ заведеній входятъ чуть не всѣ мастерства, но большею частью онѣ выдѣлываютъ безполезныя, красивыя вещи, видъ которыхъ на экзаменахъ и выставкахъ льститъ избалованному вкусу богатыхъ благотворительницъ; онѣ дѣлаютъ роскошные цвѣты, слѣпнутъ надъ артистическими вышивками, шьютъ тончайшее бѣлье, словомъ, — дѣлаютъ то, что впослѣдствіи не можетъ прокормить ихъ, такъ какъ имъ трудно будетъ потомъ найти и сбытъ, и заказчицъ на эти чрезвычайно дорогія работы, хотя безспорно есть уже и такія, которыя обзавелись своими мастерскими и начинаютъ серьезно относится къ труду и зарабатываютъ, но пока еще только на почвѣ шитья дамскихъ нарядовъ.

Въ послѣдніе десять лѣтъ я особенно приглядывалась къ тѣмъ пріютамъ, изъ которыхъ выпускаютъ образцовыхъ кухарокъ, нянекъ, горничныхъ и т. д.

Я вела свои записки и не постыжусь, и не побоюсь сказать, что треть этихъ полубарышень готовятся на троттуаръ. Вездѣ одно и то же: экономія на качествѣ и количествѣ питанія и въ то же время реверансы, декламація передъ пріѣзжающими и т. д. Ни въ одномъ изъ этихъ пріютовъ не внушается уваженія къ труду; начальницы и смотрительницы такихъ пріютовъ большею частью обѣднѣвшія барышни, которыя смотрятъ за манерами, но никогда не найдутъ въ себѣ убѣжденія, что трезвая, честная, знающая свое дѣло кухарка вполнѣ достойна уваженія, что хорошо исполненный трудъ самъ въ себѣ заключаетъ наслажденіе и что хорошая работница всегда найдетъ себѣ оцѣнку. Пріютскія дѣвушки стыдятся своихъ родителей, жеманятся, лгутъ, распѣваютъ романсы и переписываютъ чувствительные стихи, всѣ тайно влюблены въ своего батюшку, діакона или попечителя и въ этихъ пріютахъ нѣтъ веселаго, здороваго труда, нѣтъ сытой, простой жизни.

Всѣ пути женской дѣятельности опять-таки и на почвѣ благотворительности заѣдаются женской мелочностью, недоброжелательствомъ и нелѣпой конкуренціей, какъ-будто въ жизни имѣетъ вѣсъ не качество труда, а количество суеты и шума. Принято говорить всегда о душѣ русской женщины и объ ея удивительной добротѣ. Но въ сущности, доброта — суровая добродѣтель; доброта безъ справедливости и безпристрастности переходитъ въ распущенность. Добрый человѣкъ не можетъ не быть сдержаннымъ и строгимъ, какъ къ себѣ, такъ и къ людямъ, которымъ хочетъ сдѣлать добро. Всякая помощь только тогда благотворна, когда она не вырвана и не брошена по первому впечатлѣнію, а оказана во-время, съ толкомъ и въ томъ размѣрѣ, который даетъ человѣку возможность снова встать на ноги. Какъ это ни ужасно сказать, но есть люди, которыхъ приходится оставить гибнуть, которымъ нельзя помочь. Господь сказалъ: «Нельзя отнять хлѣбъ у дѣтей и бросить его псамъ». Это — страшная истина: нельзя отнять помощь отъ людей энергичныхъ, честныхъ, впавшихъ временно въ нужду и отдать ее лѣнтяямъ, тунеядцамъ, которые вѣчно будутъ на рукахъ общества, а мы мало разбираемся между первыми и вторыми, мы идемъ на крикъ того, кто кричитъ громче, потому что въ сущности мы не такъ добры, какъ сентиментальны, насъ не такъ легко тронуть глубоко, какъ мгновенно и сильно взволновать. Вотъ эта-то слабохарактерная, поверхностная доброта и разъѣдаетъ нашу благотворительность и заставляетъ насъ разбрасывать стипендіи, мѣста и деньги безъ правильнаго разбора настоящей нужды отъ кричащей. Я не говорю, чтобы ничего не сдѣлать и для погибающихъ отъ безхарактерности или пьянства. Христосъ Самъ согласился со словами хананеянки, молившей о помощи, что вѣдь и «псы ѣдятъ крошки, падающія со стола людей», но тѣмъ не менѣе надо поддерживать не дерево, сгнившее въ корню, а то, которое можетъ засохнуть и пропасть отъ недостатка солнца и влаги.

Кончая мою лекцію, я хочу сказать нѣсколько словъ о значеніи мужского вліянія на женщину. Вліяніе это велико! Французы говорятъ, что самое важное въ жизни мужчины — первая женщина, т.-е. его первая связь. Не думаю, чтобы это было вѣрно, потому что, къ сожалѣнію, мужчина такъ рано начинаетъ свою половую жизнь, что первая страсть его легкомысленна и эфемерна и рѣдко ведетъ къ основанію семьи; въ связяхъ этихъ рѣдко лежитъ любовь, чаще всего — половая влюбленность и собственно въ этой вспышкѣ мало играютъ роль качества души и ума женщины, а потому и трудно предположить, чтобы она могла произвести глубокое и неизгладимое впечатлѣніе; дѣвушка же за рѣдкимъ исключеніемъ свою первую привязанность отдаетъ жениху, который, послѣ свадьбы, вводитъ ее въ кругъ своихъ друзей; своею, иногда совершенно излишней откровенностью, знакомитъ ее съ закулисной стороной жизни и направляетъ мысли и сужденія ея о людяхъ и поступкахъ ихъ въ ту или другую сторону. Уже въ силу полной оторванности отъ реальной жизни, въ которой держатъ дѣвушку, она довѣрчиво относится къ своему мужу-просвѣтителю, затѣмъ ея молодость, ея готовность создать себѣ кумира изъ мужа, дѣлаетъ ее послушной ученицей, и мы часто ясно видимъ, какъ характеръ дѣвушки, ея манера говорить и даже думать складывается по взглядамъ и образу мыслей ея жениха и мужа.

«Запѣла птичка съ чужого голоса!» — говорятъ шутя, а по русской пословицѣ дѣвушка — воскъ, изъ котораго мужъ что захочетъ, то и вылѣпитъ. Въ силу этого стоятъ два противоположенія: или родители должны тщательно относиться къ выбору своихъ знакомыхъ, и знакомыхъ своихъ знакомыхъ, т.-е. ко всѣмъ мужчинамъ, съ которыми, какъ съ возможнымъ женихомъ встрѣчается ихъ дочь, или воспитывать дѣвушку самостоятельной и не спѣшить выдавать ее замужъ до тѣхъ поръ, пока не будутъ у нея свои окрѣпшіе взгляды, принципы и сужденія. Но самое тяжелое это то, что мужчина прививаетъ женщинѣ свое презрѣніе къ женщинѣ же. Какъ ни одинъ мужчина не вѣритъ, что самъ могъ бы быть обманутъ своей женой, и потому съ нескрываемымъ, злораднымъ удовольствіемъ относится ко всѣмъ обманутымъ мужьямъ, такъ и женщина никогда не допускаетъ, чтобы она могла служить предметомъ насмѣшки мужчины, и потому не только позволяетъ ему въ своемъ присутствіи смѣяться надъ другими, но и вторитъ ему.

— Ты куда это собираешься? — спрашиваетъ мужъ.

— Въ наше женское общество, — отвѣчаетъ жена.

— Это въ сорочій клубъ-то? Вотъ охота!

Жена улыбается:

— Другъ мой, да я ненадолго… тамъ сегодня разбирается одинъ вопросъ…

— Ну, какіе у васъ могутъ быть вопросы?! Будутъ тамъ языки чесать… Удивляюсь, что ты можешь находить интереснаго въ этомъ бабьемъ обществѣ?

— Да, вѣдь, я же тамъ рѣдко и бываю!.. и т. д.

И не только женщина не сердится на мужчину за такія слова, но часто при немъ и даже при другихъ женщинахъ не стѣсняется говорить, что всегда предпочитаетъ мужское общество женскому, а мужчина наоборотъ — всегда предпочитаетъ мужское и всегда охотнѣе пойдетъ въ свой клубъ или засѣданіе, чѣмъ въ гости къ подругамъ жены; женщину онъ еще не призналъ за члена общечеловѣческой расы, а до сихъ поръ считаетъ ее особой женскаго пола, съ которой можно болтать, но не о чемъ говорить.

Въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ дѣло касается чисто женской дѣятельности, гдѣ женщина чувствуетъ, что она идетъ честно и прямо по дорогѣ улучшенія нашей женской жизни, она должна мягко по формѣ, — но твердо по убѣжденію отстаивать свою дѣятельность. Только такимъ способомъ женщина добьется уваженія и признанія своихъ женскихъ дѣлъ, какъ она привыкла признавать и уважать мужскую дѣятельность.

Итакъ, стоитъ женщина, какъ пахарь среди громаднаго взрытаго поля своей жизни; всѣ устои бывшей женской жизни, какъ ненужные, сгнившіе корни, выкорчеваны, всѣ ея узко-спеціальныя женскія права лопнули, какъ нитки, которыми вздумали связать здоровое, крѣпкое тѣло, она выросла, окрѣпла, вздохнула глубоко, свободно и смѣло взялась за плугъ.

Перепахиваетъ она свою жизнь, бросаетъ въ борозды новыя сѣмена… Что дастъ жатва? Что взростетъ, зацвѣтетъ на этой нивѣ?

Дѣти наши это увидятъ, а матерямъ пока — Богъ помочь!

Примѣчанія

1. Необходим источник цитаты
2. «Повѣсть о томъ, какъ одинъ мужикъ двухъ генераловъ прокормилъ». Прим. ред.
3. См. также «Дѣвочки». Прим. ред.
4. фр.
5. Необходим источник цитаты
6. англ. Hull House — Домъ Халла. Прим. ред.
7. Нынѣ, какъ извѣстно, обѣ стороны послѣ развода могутъ вступать въ новый бракъ.
8. Необходим источник цитаты
9. Необходим источник цитаты
10. Немировичъ-Данченко, разсказъ «Удача»: «Онъ зналъ, что у насъ репутаціи создаются именно дамами. Мужчинамъ некогда».