189[1]
У одного старика и старухи был один сын уж на возрасте; чему учить сына — отец не знает, и вздумал его отдать одному мастеру в работники всяки вещи делать. Поехал в город, сделал условие с мастером, чтобы сыну учиться у него три года, а домой побывать в три года только один раз. Отвёз сына. Вот парень живёт год, другой; скоро научился делать дороги́ вещи, превзошёл и самого хозяина. Один раз сделал часы в пятьсот рублей, послал их отцу. «Хоть, — говорит, — продаст да поправит бедность!» Где отцу продавать! Он насмотреться не может на часы, потому что сын их делал. Время приходит; надо ему увидеться с родителями. Хозяин был знаткой[2], и говорит:
— Ступай, вот тебе срок три часа и три минуты; если в срок не воротишься — смерть тебе!
Он и думает:
— Когда же я доеду столько вёрст до отца?
Мастер на это говорит:
— Возьми вон ту карету; как только сядешь — защурься.
Наш парень так и сделал; только защурился, взглянул — уж и дома у отца; вылез, приходит в избу — никого нет. А отец и мать его увидели, что к дому карета подъехала, испугались да и спрятались в голбец[3]; насилу он их вызвал из голбца. Начали здороваться; мать плакать — долго не видались. Сын привёз им гостинцев. Докуда здоровались да говорили, время мешкалось — три часа уж и прошло, осталось три минуты, то, друго́, вот только одна минута! Нечистый шепчет парню:
— Ступай скорее: хозяин ужо тебя!..
Парень был заботливый, простился и поехал; скоро очутился у дому, вошёл в избу, а хозяина за него, что просрочил, нечиста сила мучит. Парень отваживаться-отваживаться с хозяином, отвадился, пал ему в ноги:
— Прости, просрочил, вперёд таков не буду!
Хозяин побранил только и подлинно простил.
Парень наш опять живёт; всех лучше стал делать всяки вещи. Хозяин и думат, что если парень отойдёт, отнимет у него всю работу — лучше мастера стал! — и говорит ему:
— Работник! Ступай в подземное царство, принеси оттуда мне ящичек; он стоит там на царском троне.
Поделали спуски длинные, ремень к ремню сшили и к каждому шву привязали по колокольчику. Хозяин начал его спускать в какой-то овраг, велел: если достанет ящик, трясти заранее за ремень; как колокольчики зазвонят, хозяин услышит. Парень спустился под землю, видит дом, входит в него; человек с двадцать мужиков стали все на ноги, поклонились и все в голос:
— Здравствуй, Иван-царевич!
Парень изумился: какая честь! Входит в другу комнату — полна женщин; те также стали, поклонились, говорят:
— Здравствуй, Иван-царевич!
Эти люди все были наспусканы мастером. Пошёл парень в третью комнату, видит — трон, на троне ящик; взял этот ящик, пошёл и людей всех за собой повёл.
Пришли к ремню, потрясли, привязали человека — хозяин потянул; а сам он с ящиком хотел привязаться на самом последе. Хозяин половину их вытаскал; вдруг к нему прибежал работник, зовёт скорей домой — сделалось како-то несчастье. Хозяин пошёл; велел всех таскать из-под земли, а крестьянского сына таскать не велел. Ну, людей всех перетаскали по ремню, а этого парня и оставили. Он ходил-ходил по подземному царству, что-то ящичек и тряхнул — вдруг выскочило двенадцать молодцов, говорят:
— Что, Иван-царевич, прикажете?
— Да вот вытащите меня наверх!
Молодцы тотчас его подхватили, вынесли. Он не пошёл к своему хозяину, а пошёл прямо к отцу. Между тем хозяин хватился ящичка, прибежал к оврагу, трясти-трясти за ремень — нету его работника! Думает мастер: «Видно, ушёл куда-то! Надо посылать за ним человека».
А крестьянский сын пожил у отца, выбрал богатое какое-то место, метнул ящик с руки на́ руку — вдруг явилось двадцать четыре молодца:
— Что, Иван-царевич, прикажете?
— Ступайте, на этом месте устройте царство, чтобы оно лучше всех царств было.
В кою пору царство явилось! Парень наш переехал туда, женился и стал жить на славу. В его царстве был какой-то детинка — так, нездрашный[4], а мать его всё ходила к Ивану-царевичу, сбирала милостыню. Сын и велит ей:
— Матушка! Украдь у нашего царя ящичек.
Ивана-царевича дома не было; жена его старухе подала милостыню, да и вышла. Старуха схватила ящичек, положила в мешок и ступай к сыну. Тот переметнул ящик — выскочили те же молодцы. Он велит им бросить Ивана-царевича в глубокую яму, куда валили только пропавшего[5] скота, а жену его и родителей разместил — кого в лакеи, кого куда; сам царём стал.
Вот крестьянский сын и сидит в яме день, другой и третий. Как вырваться? Видит какую-то большую птицу — таскат скота; в одно время свалили в яму палую скотину, он взял да к ней и привязался; птица налетела, схватила скотину и вынесла, села на сосну, и Иван-царевич тут болтается — отвязаться нельзя. Неоткуда взялся стрелец, прицелился, стрелил: птица спорхнула и полетела, корову из лап упустила; корова пала, и Иван-царевич за ней пал, отвязался, идёт дорогой и думат: как воротить своё царство? Хватил карман — тут ключ от ящика; метнул — вдруг выскочило два молодца:
— Что, Иван-царевич, прикажете?
— Вот, братцы, я в несчастии!
— Знаем мы это; счастлив ещё, что мы двое за ключом остались!
— Нельзя ли, братцы, принести мне ящик?
Иван-царевич не успел выговорить, двое молодцов ящик принесли! Тут он ожил, старуху-нищу и сына её приказал казнить, сам стал по-старому царём.