Въ засѣданіи Общества любителей Россійской словесности 4 го Мая розданы Членамъ екземпляры второй Части Трудовъ Общества, о которой публика извѣщена уже чрезъ Московскія Вѣдомости. Смѣемъ надѣяться, что охотники до ученыхъ матерій, а особливо люди, занимающіеся изслѣдованіями обѣ отечественномъ языкѣ, найдутъ въ ней статьи достойныя ихъ взиманія. Прочія сочиненія, какъ произаическія такъ и стихотворныя, не менѣе принадлежатъ къ плану упражненій Общества, желающаго по возможности распространять кругѣ своего дѣйствія и доставлять разнообразное удовольствіе читателямъ. На предложенные въ февралѣ мѣсяцѣ вопросы (Вѣст. Евр. № 5, стр. 62). Дѣйствительный Членъ Плавильщиковъ читалъ свои отвѣты въ семъ засѣданіи. Онъ полагаетъ, что древніе Греки не брали любви за основаніе для своихъ трагедій, по тому что они любили свое отечество и народную свободу даже до изступленія; что слѣдственно въ трагедіяхъ своихъ прославляли подвиги знаменитыхъ людей и незанимались изображеніемъ страсти, которая казалась имъ недостойною трагедіи, и что чувственная Любовь ихъ не была основанною на уваженіи къ женскому полу. Напротивъ того въ новѣйшія времена сѣверные народы, распространившіеся по Европѣ, принесли съ собою совсѣмъ иныя чувства и понятія: обожаніе прекраснаго пола и духъ рыцарства произвели новыя содержанія для повѣстей, называемыхъ романами, и новую систему для трагедій. Вразсужденіи же того, древнимъ или новымъ трагедіямъ принадлежитъ преимущество, г. Плавильщиковъ затрудняется произнести свое мнѣніе, потому что новые трагики, которые намъ кажутся близкими къ совершенству, подражали древнимъ, и симъ послѣднимъ обязаны отличнѣйшими красотами въ своихъ твореніяхъ. Греческіе древніе писатели никому неподражали (говоритъ г. Сочинитель отвѣтовъ): одна природа образовала ихъ мысли, и та же природа водила ихъ перомъ. А можно ли сказать, чтобъ новѣйшіе писатели безъ примѣра древнихъ были такими, каковы они теперь? На второй вопросъ, приличенъ ли трагедіи характерѣ Едиповъ, г. Сочинитель говоритъ, что невинный преступникъ, жестоко гонимый судьбою за невольныя злодѣянія, удобенъ наполнить душу зрителя ужасомъ и жалостію. Но преступленія Едина необходимы; оракулъ предвозвѣстилъ его несчастій; слѣдовательно зрители напередъ знаютъ развязку трагедіи; а ето не отнимаетъ ли того ожиданія, той непредвидимости, посредствомъ коихъ Трагикъ управляетъ сердцами своихъ зрителей? Третій вопросѣ: почему у Римлянъ не было знаменитыхъ трагиковъ равныхъ Греческимъ? Потому, отвѣчаетъ г. Плавильщиковъ, что у Грековъ всѣ трагическія красоты были собственныя, а Римляне не только содержанія трагедій но даже лица заимствовали у Грековъ; одни были образцами, а другіе только подражателями. Отвѣты г-Плавильщикова, изъ которыхъ здѣсь предложено самое краткое извлеченіе, напечатаны будутъ въ Трудахъ Общества. Мы намѣрены были помѣстить здѣсь подобное извлеченіе изъ отвѣтовъ г-на Меркеля на тѣ же вопросы; на едва ли не лучше перевести ихъ и напечатать въ Вѣстникѣ Европы. Тогда читатели въ состояніи будутъ сравнить рѣшенія обоихъ сочинителей. — Вотъ начало въ семъ же засѣданіи читанныхъ стиховъ г-на Мерзлякова къ Князю Голицыну, основателю и учредителю Голицынской больницы!
Голицынъ! ежели со смертными безсмертныхъ
Есть Божеской любви духовной разговоръ;
Склони свой кроткій слухѣ къ воззваніямъ несмѣтныхъ,
Которые горѣ возносятъ гласъ и взоръ;
Склони къ несущимъ благодарность
И слезы — гробовой елей!
Се старецъ на клюкѣ; се мать въ единомъ сынѣ
Имѣя свой покровѣ, жизнь, радость, все свое,
Болящаго твоей ввѣряетъ благостынѣ;
Вся въ-немъ умретъ семья! ты дай имъ бытіе!
Ко гробу твоему приникли —
И оживился цѣлой домъ!..
Здѣсь призрѣлъ ты въ злой часѣ безроднаго въ недугъ;
Тамъ бурями войны истерзанный герой
Возсталъ, окрѣпъ, процвѣлъ, — вновь членъ въ гражданскомъ кругѣ,
Угасшій для людей, возникъ изъ мглы тобой;
И се уже на полѣ Марса
Слуга Царя, другимъ примѣрѣ и проч.
Предложенный отъ г-на Калайдовича вопросѣ вразсужденіи Пѣсни о походѣ Игоря читатели видѣли уже нѣсколько страницъ выше въ сей же книжкѣ Вѣстника.
Въ засѣданіи Общества Исторіи и древностей Россійскихъ 7 числа Мая присутствующимъ Членамъ розданы еще три листа Русскихъ достопамятностей. Въ нихъ находимъ слѣдующіе древніе памятники словесности и законодательства:
На седмомъ листѣ, за Посланіемъ Митрополита Іоанна къ Черноризцу Іакову, (о семъ Посланіи упомянуто было въ 6 N Вѣстн. Евр. на стр. 138) слѣдуетъ дѣяніе бывшаго во Владимірѣ на Клязьмѣ частнаго собора при Митрополитѣ Кириллѣ 1274 года, и называется: Правило Кирилла Митрополита Рускаго. Сіе соборное дѣяніе сочинено по причинѣ вкравшимся въ церковные обряды противныхъ уставамъ Греческой Церкви злоупотребленій, о которыхъ Митрополитъ разсуждалъ съ Епископами, собравшимися при постановленіи Архимадрита Кіевопечерскаго Серапіона, во Епископа Владимірской Епархіи. Оно найдено въ Кормчей, написанной въ Новѣгородѣ въ тринадцатомъ столѣтіи, слѣдственно почти въ одно время съ Соборомъ.
Съ восьмаго листа начинаются три граматы Царя Іоанна Васильевича, весьма важныя по своему содержанію, доставленныя Обществу отъ Преосвященнаго Евгенія, Епископа Вологодскаго, съ собственными замѣчаніями и объясненіями сего почтеннаго любителя отечественныхъ древностей. Изъ оныхъ граматъ двѣ называются Уставными, а третья Губною. Одна подлинная уставная Грамата, въ которой опредѣляется даваемая судьямъ пошлина за производство дѣлъ, отыскана въ Архангелогородскомъ Архангельскомъ монастырѣ. Въ Новгородскомъ Софійскаго Собора книгохранилищѣ есть при одномъ спискѣ Судебника другая уставная же Грамата о пошлинахъ, но уже не получаемыхъ судьями съ просителей, а платимыхъ ими Государю, съ наказомъ какъ судитъ и разыскивать дѣла и проч. При томъ же спискѣ Судебника находится и Губная Грамата. Съ упомянутыхъ трехъ граматъ списки доставлены Обществу и печатаются въ издаваемыхъ имъ Русскихъ достопамятностяхъ. Надобно знать, что и уставныя Граматы и Губная до сихъ поръ извѣстны были публикѣ только по Названію; и что самые даже историки наши почитали ихъ утраченными, а особливо Губную. Названіе Губной граматы Татищевъ производитъ отъ губленія, ибо, говоритъ онъ, должность Губныхъ Старостъ состояла въ сысканіи, розыскахъ и казни татей, смертоубійцъ и разбойниковъ. Но на изслѣдованію Преосвященнаго Евгенія открывается, что какъ происхожденіе такъ и самое названіе Губы суть не Русскія. Въ древнемъ Германскомъ правѣ, источникѣ многихъ законовъ Русскихъ, встрѣчается слово Губа и Губники, Huba, Hubarii. Изъ разныхъ историческихъ свидѣтельствѣ видно, что Губное Право сперва было частное помѣщичье, деревенское или усадебное, по которому владѣлецъ земли могъ судить своихъ служителей и поселянъ и исполнять надъ ними свой приговоры; но въ Россіи право сіе превратилось потомъ въ государственное, и относилось только къ ворамъ и разбойникамъ, которыхъ обязаны были ловить и наказывать установленные отъ Государя Губные Старосты.
Можетъ быть не всѣ читатели наши охотники до театра, но какая намъ нужда до ихъ вкусовъ, когда мы знаемъ, что человѣкѣ, благомыслящій и безпристрастный непорицаетъ въ ближнемъ своемъ склонности къ невинной забавѣ, — хотя бы самъ онъ, не видѣлъ въ ней для себя никакого удовольствія! А что наши театральныя зрѣлища, подъ непосредственнымъ надзоромъ начальства представляемыя, неимѣютъ въ себѣ ничего предосудительнаго и вреднаго, о томъ не нужно распространяться. Мы не станемъ начинать прѣній съ тѣми несговорчивыми людьми, которые любя или ненавидя что нибудь, хотятъ, чтобы и всѣ другіе самое то же любили или ненавидѣли, и которые въ слѣдствіе сего, принятаго и ободряемаго ими закона, утвердительно говорятъ, что театральныя предоставленія вредны. Ежели хотите, они призовутъ вамъ нѣсколько древнихъ авторовъ и святыхъ отцовъ во свидѣтельство о справедливости своего мнѣнія. Повторяемъ, что мы не хотимъ съ ними спорить, въ противномъ случаѣ можно бы сказать имъ, что есть превеликая разность между зрѣли. Сами развратными, соблазнительными, нелѣпыми и опять между зрѣлищами невинно забавляющими, исправляющими вкусъ народный и очищающій нравственность; что предки наши неимѣли театра, потому, что у нихъ были во младенчествѣ науки и искусства; служащія основаніемъ для сочиненій драматическихъ и для зрѣлищъ, что люди прославившіеся чистотой нравовъ и даже святостію жизни не вмѣняли себѣ въ стыдъ писать для театра; что употребляя излишнее время на забавы общественныя, почти всегда невинныя, мы предохраняемъ себя отъ другихъ забавъ, можетъ быть несогласныхъ съ правилами строгой нравственности. И такъ въ досужное время будемъ сами писать и принимать отъ другихъ замѣчанія о представляемыхъ на здѣшнемъ театрѣ драматическихъ сочиненіяхъ, и будемъ, какъ прежде, помѣщать ихъ въ семъ журналѣ. Драматическіе писатели, разумѣется, благомыслящіе, не должны досадовать на мнѣнія людей, которымъ сами же они дали право говорить о сочиненіяхъ, представленныхъ ими суду публики. Конечно и то правда, что есть самолюбивые творцы всякой всячины въ стихахъ и въ прозѣ, увѣрившіе себя и увѣряющіе другихъ, будто ни на чьи сочиненія писать замѣчаній безпристрастныхъ не должно; мы однакожъ ученію сему слѣдовать не намѣрены; свобода въ литтературѣ, безъ которой нигдѣ и никогда не было прочныхъ успѣховъ, есть общее право; безразсудно было бы чуждаться онаго безъ всякой надобности, предпочитая очевидной пользѣ мѣлочныя прихоти самолюбія.
[Каченовский М. Т.] Московския записки / К. // Вестн. Европы. — 1812. — Ч. 63, N 10. — С. 141-150.