В первой книге мы изобразили мир как простое представление, объект для субъекта; во второй книге мы рассмотрели его с другой его стороны и нашли, что она — воля, так как именно последняя оказалась тем, чем является мир сверх представления; и вот согласно этому мы назвали мир как представление, взятый и в целом, и в частях, объектностью воли; это значит, таким образом: воля, сделавшаяся объектом, т. е. представлением. Припомним далее, что такая объективация имеет многие, но определенные ступени, по которым с последовательно возрастающей ясностью и полнотой сущность воли входит в представление, т. е. представляется в качестве объекта. В этих ступенях мы и там уже признали платоновы идеи, поскольку именно эти ступени являются определенными видами, или первоначальными, неизменными формами и свойствами всех тел природы, как органических, так и неорганических, а также и общими силами, которые обнаруживаются по законам природы. Таким образом, все эти идеи выражаются в бесчисленных индивидуумах и частностях и относятся к ним, как первообразы к своим подражаниям. Множественность таких индивидуумов представима, только благодаря времени и пространству, а их возникновение и уничтожение — благодаря причинности; и во всех этих формах мы признали только различные виды закона основания, который служит последним принципом всякой конечности, всякой индивидуации, и общей формой представления, поскольку оно входит в познание индивидуума, как такого. Идея же этому принципу не подвластна: вот почему ей не свойственны ни множественность, ни изменяемость. В то время как индивидуумы, в которых она выражается, бесчисленны и беспрестанно возникают и исчезают, она остается неизменной и равной себе, и закон основания не имеет для нее никакого значения. А так как этот закон — форма, которую принимает всякое познание субъекта, поскольку он познает в качестве индивидуума, то идеи должны находиться совершенно вне познавательной сферы последнего, как такого. Поэтому, если идеи должны сделаться объектом познания, то это возможно лишь при устранении индивидуальности в познающем субъекте. Нам и предстоит теперь заняться ближайшим и более подробным разъяснением этой мысли.