Когда небесный сводъ во всей красѣ своей
Въ полуночной тиши надъ міромъ развернется,
И океанъ святыхъ, таинственныхъ лучей
Трепещетъ и горитъ, и зыблется, и льется,
Тогда съ души моей спадаетъ тяжкій гибтъ,
И, съ чистой, теплою, младенческой мольбою,
Я уношусь туда, гдѣ съ блещущихъ высотъ
Гирлянды яркихъ звѣздъ сверкаютъ надо мною.
И вѣрю я тогда, отрадно вѣрю я,
Что это все міры, исполпенные жизни,
Что это все одна великая семья
Предъ трономъ Божіимъ въ одной святой отчизнѣ.
И мнѣ смѣшно тогда, что мы нашъ міръ земной,
Затерянный въ волнахъ безбрежнаго созданья,
Крутящійся средь нихъ песчинкою одной,
Считаемъ съ гордостью столицей мірозданья…
Безумный, жалкій міръ! О, Боже мой, ужели
Въ бездонной глубинѣ сверкающихъ пучинъ
Онъ жизнью одаренъ изъ всѣхъ міровъ одинъ,
Всѣ мірозданія сосредоточивъ цѣли?
О, нѣтъ! серебряный стозвѣздныхъ гроздій свѣтъ
Мнѣ въ душу сладкія вливаетъ упованья,
Что звѣзды яркія — ступени мірозданья,
Которымъ нѣтъ числа, которымъ счета нѣтъ…
Что мы живемъ теперь на низшей изъ ступеней,
Гдѣ все прекрасное, всѣ свѣтлыя мечты,
Любовь высокая и чары красоты,
И пламя, скрытое въ аккордахъ пѣснопѣній, —
Лишь смутный лучъ одинъ, лишь искорка одна
Той жизни сладостной, что, будто въ грезахъ сна,
Мы лишь предчувствуемъ, влача подъ игомъ праха
Ярмо невѣденья и призрачнаго страха…
И звѣздные лучи въ небесной вышинѣ,
Сверкая и горя торжественно и свято,
Мечту отрадную вливаютъ въ сердце мнѣ,
Что тамъ въ объятія я заключу когда-то
Кого я такъ любилъ, чью смерть я перенесъ,
Чей пепелъ оросилъ струями горькихъ слезъ…
