МАРКА ЧЕРТВАНА.
ВЪ концѣ мая 1902 года въ гавань большого русскаго города на Тихоокеанскомъ побережьѣ входилъ бѣлый японскій пассажирскій пароходъ. Онъ вышелъ изъ Восточнаго Босфора полнымъ ходомъ и, разсѣкая высокимъ носомъ лазоревыя воды залива, быстро приближался къ торговой пристани города. На кормѣ парохода стоялъ стройный, бѣлокурый человѣкъ въ костюмѣ туриста, и внимательнымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ любопытнымъ взоромъ осматривалъ берега. Сзади, за кормою парохода, гдѣ развѣвался бѣлый японскій флагъ съ краснымъ солнцемъ, уже таяла въ туманѣ и въ дымкѣ золотистыхъ солнечныхъ лучей высокая груда каменистаго острова съ маякомъ, а по обѣимъ сторонамъ бухты высились горы, мѣстами плоско срѣзанныя и таящія береговыя батареи. Стоящій на кормѣ человѣкъ осматривалъ берега и по временамъ незамѣтно взглядывалъ въ записную книжку, въ которой на разныхъ страницахъ были нанесены какіе то кружки съ расходящимися лучами, длинныя зигзагообразныя линіи и квадраты, заполненные маленькими крестиками или неправильной формы кружками.
— А вы, капитанъ, уже за дѣломъ? — спросилъ, подходя къ нему, командиръ парохода.
Спрошенный медленно оглянулся, спокойнымъ взоромъ смѣрилъ съ ногъ до головы маленькую, коренастую фигуру японца и сухо отвѣтилъ:
— Я былъ лучшаго мнѣнія о скромности японскихъ офицеровъ. Я попросилъ бы васъ, маіоръ Казаги, забыть, что мы съ вами служимъ общему дѣлу и знать обо мнѣ лишь то, что на вашемъ пароходѣ изъ Нагасаки до русскаго порта совершилъ морской переходъ новый служащій торговаго дома „Артигъ и Вейсъ“, Карлъ Вольфъ.
Съ этими словами, не взглянувъ болѣе на смущеннаго японца, Вольфъ еще разъ внимательно осмотрѣлъ берега, перелисталъ, вглядываясь въ рисунки, всю свою записную книгу, а затѣмъ началъ вырывать изъ нея страницу за страницей. Спокойно и методично онъ изорвалъ на мелкіе клочки эти листки бумаги и въ нѣсколько пріемовъ бросилъ ихъ за бортъ.
— Иавари койва! — раздался окрикъ штурмана, стоящаго у носового якоря.
Капитанъ молча махнулъ рукой и тотчасъ же съ глухимъ ворчаніемъ побѣжала по клюзу якорная цѣпь.
Начались скучныя таможенныя обрядности съ предъявленіемъ паспортовъ, осмотромъ трюмнаго и шканцеваго журналовъ, а потомъ таможенники вошли въ рубку капитана, гдѣ уже стоялъ ромъ, а въ стеклянной вазѣ золотился холодный крюшонъ съ кусками свѣжаго сингапурскаго ананаса.
Пока все это происходило, Вольфъ упругой походкой, изобличающей въ немъ или военнаго или спортсмена, быстро шагалъ по улицѣ, идущей отъ пристани къ вокзалу, и вскорѣ свернулъ на широкую, проходящую вдоль всего залива и черезъ весь городъ, главную улицу.
Пріѣзжій не торопился. Онъ шелъ, внимательно осматривая зданія, прохожихъ, шумную толпу китайскихъ кули со смѣшными рогульками за спинами и въ грязныхъ рыжихъ шапкахъ на бритыхъ головахъ. Догнавъ одного изъ кули, Вольфъ съ улыбкою при коснулся къ болтающейся сзади косѣ китайца, и когда тотъ оскалилъ, смѣясь, крупные желтые зубы, начи стѣйшемъ русскомъ языкѣ спросилъ его:
— Скажи, ходя, гдѣ тутъ магазинъ „Артигъ и Вейсъ“?
— Ойяха! — воскликнулъ китаецъ, тараща на прохожаго удивленные глаза. — Капитанъ не знай „Артигъ и Вейсъ?“ Шибко большой купецъ! Шибко большой магазинъ! Моя покажи капитану?
Не дожидаясь разрѣшенія, китаецъ побѣжалъ впередъ, черезъ каждые пять шаговъ оглядываясь на идущаго за нимъ Вольфа.
Вскорѣ они пришли къ огромному дому, стоящему на лучшемъ мѣстѣ улицы и большими зеркальными окнами выходящему на заливъ и на раскинувшіяся на другомъ берегу его лѣсистыя горы, мягкими склад ками уходящія къ заливу Патрокла. Пріѣзжій, кинувъ китайцу серебряную монету, рѣшительнымъ и смѣлымъ шагомъ въ магазинъ.
Толпа людей наполняла обширное помѣщеніе универсальной фирмы, захватившей всю торговлю Тихоокеанскаго побережья Россіи въ свои руки. Это можно было сразу замѣтить по тому обилію и разнообразію товаровъ, которые видѣлъ Вольфъ, медленно переходящій изъ отдѣленія въ отдѣленіе и провожаемый любопытными и вмѣстѣ съ тѣмъ нѣсколько тревожными взглядами лощенныхъ прикащиковъ и клерковъ, тихо переговаривающихся между собою на нѣмецкомъ языкѣ.
Вольфъ видѣлъ изящныя витрины, наполненныя футлярами съ драгоцѣнностями, духами, рѣдкимъ хрусталемъ и серебряной посудой; обширное отдѣленіе, гдѣ прикащики отмѣривали различныя ткани, выдѣланныя въ Германіи или китайскіе и японскіе шелка, было переполнено нарядными, нѣсколько пестро и вызывающе одѣтыми дамами, которыя перекидывались шутками и порой очень выразительными взглядами съ красивыми и рослыми прикащиками, сдержанно отвѣчающими имъ на эти кокетливые взгляды и задорныя улыбки; въ колоніальномъ отдѣленіи широкоплечіе, загорѣлые, какь бронза, рыбаки и промысловые охотники закупали большія количества соли, крупы и сахара; здѣсь же толстый, съ благообразнымъ лицомъ церковнаго регента и со странно вывернутыми въ разныя стороны ступнями ногъ, мѣстный рестораторъ Шунинъ заказывалъ шеколадъ, вина и цѣлыя горы фруктовъ. Вольфъ зашелъ въ отдѣленіе земледѣльческихъ орудій, въ магазинъ обуви и готоваго платья; видѣлъ надворныя постройки, гдѣ стояли экипажи, лодки и различныя принадлежности для спорта; обошелъ отдѣленіе оружія, заглянулъ въ банкирское отдѣленіе торговаго дома „Артигъ и Вейсъ“, и только тогда, когда онъ вошелъ въ чертежную, гдѣ, склонившись надъ столами и конторками, работали клерки, одинъ исъ нихъ всталъ и, подойдя къ вошедшему незнакомцу, спросилъ его:
— Чѣмъ можемъ служитъ?
— Я прошу провести меня къ господину Вотану, — отвѣтилъ Вольфъ.
Не смотря на то, что пріемные часы у главы фирмы уже закончились, клеркъ услышалъ такія повелительныя ноты въ голосѣ незнакомца, что молча повернулся и, подойдя къ дубовой двери, ведущей въ кабинетъ директора, постучалъ.
Заслышавъ обычное нѣмецкое разрѣшеніе войти, клеркъ подобострастно вскользнулъ въ кабинетъ и, вернувшисъ через нѣсколько мгновеній, сказалъ незнакомцу:
— Господинъ Вотанъ сейчасъ выйдеть!
По лицу Вольфа скользнула гримаса неудовольствія, но онъ сразу успокоился и, привѣтливо улыбнувшись, сказалъ:
— Я подожду.
Господинъ Вотанъ, дѣйствительно, заставилъ себя ждать. Лишь минутъ черезъ двадцать дверъ кабинета медленно открылась и въ чертежную вошелъ пожилой, немного уже обрюзгшій человѣкъ, лѣнивымъ и слегка соннымъ голосомъ спросившій:
— Съ кѣмъ имѣю удовольствіе говорить?
Не отвѣчая на вопросъ, незнакомецъ выпрямился по военному и, поклонившись, сказалъ:
— Прошу свиданія наединѣ. Глаза Вотана расширились, и откуда то изъ глу бины его зрачковъ метнулось любопытство. Онъ по бѣгалъ взглядомъ по высокой, незнакомой ему фи гурѣ посѣтителя, поискалъ чего-то въ его глазахъ, а потомъ пожалъ плечами и уже на ходу небрежно бросилъ:
— Если вамъ угодно...