Еврипид Медея Трагедии / Эсхил. Софокл. Еврипид; Пер. с греч. Дмитрия Мережковского. М., "Ломоносовъ", 2009. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Медея - жена Ясона, дочь царя Колхиды. Ясон - предводитель аргонавтов. Первый сын Медеи. Второй сын Медеи. Креон - царь коринфский. Эгей - царь афинский. Кормилица Медеи. Воспитатель сыновей Медеи. Вестник. Хор коринфянок. Действие происходит перед дворцом царя Креона, в Коринфе. Кормилица О, лучше бы отважным аргонавтам - В далекую Колхиду кораблей Не направлять меж Симплегад лазурных! О, лучше бы не падала сосна Под топором в ущельях Пелиона - На весла тем бестрепетным мужам, Что некогда для славного Пелея Отправились за золотым руном! Тогда моя владычица Медея Не приплыла б к Иолковым стенам, Сраженная безумною любовью; Убить отца - несчастных дочерей Пелеевых она не научила б И не была б принуждена с детьми Бежать в Коринф, снискав любовь народа И страсть свою к Ясону сохранив. Ведь большего нет блага в этом мире, Чем то, когда в согласье муж с женой. Теперь же все разрушено навеки: Презрев свою супругу и детей, Ясон берет себе жену другую,- Креона дочь, коринфского царя. Медея же подъемлет громкий вопль, Священные напоминая клятвы И то, как он ей руку подавал, В знак верности; зовет она бессмертных В свидетели,- чем муж ей отплатил; Проводит дни в тоске, в слезах, без пищи, Печалью изнуряет дух и плоть И, обратив лицо к земле, не хочет Поднять очей; как мертвая скала Иль вал морской, не внемлет утешеньям Друзей своих и, белую, как снег, Склоняя шею, в муках вспоминает О родине, о милых, об отце, Покинутом, обманутом для мужа Неверного; теперь лишь узнает, Среди скорбей, какое это счастье Родной своей земли не покидать; Своих детей возненавидев, смотрит Без радости на них... И страшно мне, И кажется, Медея замышляет Недоброе: ведь знаю, что она Простить такой обиды не захочет. И я боюсь, чтоб острого меча Себе царица не вонзила в сердце, Войдя в покои брачные тайком, Чтоб и царя Креона не убила, И жениха, чтоб тем не навлекла Горчайших бед; я знаю, дух Медеи Неукротим и страшен: без борьбы Она своим врагам не покорится. (Вдали появляется воспитатель с двумя сыновьями Медеи.) Но вот, я вижу, дети из палестры Сюда идут; несчастья своего, Беспечные, они еще не знают: Скорбеть не любит молодость. (Входит воспитатель с детьми.) Воспитатель Скажи, О, добрая, почтенная рабыня Владычицы моей, зачем стоишь Ты здесь, у двери, одиноко, в горьком Раздумий? Как без тебя Медея Могла одна остаться? Кормилица Воспитатель Леоновых детей, для верных слуг Нет большего страдания, чем горе Возлюбленных господ: моя же скорбь О бедствиях благой царицы нашей Так велика, что захотелось мне Здесь, пред лицом земли и неба, стоном И жалобами сердце облегчить. Воспитатель Ужель еще не перестала плакать Несчастная? Кормилица О, нет, ее страданья И горький плач час от часу сильней. Воспитатель Безумная,- коль молвить это слово О госпоже пристойно,- новых бед Она еще не знает. Кормилица Что случилось? Скажи скорей, не мучь меня, старик. Воспитатель Нет, ничего... Боюсь, чтоб не пришлось мне Раскаяться и в том, что я сказал. Кормилица Меня, своей подруги по неволе, Не бойся, заклинаю, говори И верь, молчать о тайне я сумею. Воспитатель Так знай же: раз,- не подавая виду, Что слушаю, там, где играют в кости Старейшины у родника Пиренны,- Я услыхал их разговор о том, Что царь Креон Медею из Коринфа Изгнать решил с детьми; правдив ли слух, Не ведаю; хотелось бы мне лживым Назвать его. Кормилица Допустит ли Ясон Изгнание детей, хоть он и в ссоре С их матерью? Воспитатель Но старая любовь Всегда слабей, чем новая: Ясон - Уже не друг семье своей. Кормилица О, горе! Еще и с прежней кончить не успели, Как новая подкралась к нам беда. Воспитатель Об этом знать не должно госпоже: Скрывай же все, что слышала, молчи. Кормилица (к сыновьям Медеи) О, дети, вот каков отец ваш! Злого Не буду я желать ему: Ясон - Мой господин, но если правду молвить, Недоброе готовит он друзьям! Воспитатель Кто из людей не сделал бы того же? Иль ты еще не ведаешь доныне, Что любим больше мы самих себя, Чем ближнего,- иные благородно, Другие же бесчестно: так отец, Вступая в новый брак, не любит прежних Детей своих. Кормилица (сыновьям Медеи) Идите же домой, О, милые, и да хранят вас боги! (Воспитателю.) А ты смотри за ними,- удаляй От матери ожесточенной. Помню, Как дикими и грозными очами Она взглянула на детей своих, Как будто страшный замысел питая. Пока ее удар кого-нибудь Не поразит,- Медея не смирится... Так пусть же мстит врагам, а не друзьям. Медея (из дворца) Увы! Увы! Плачу, плачу,- и нет моим воплям конца... Умереть бы скорее! Кормилица Дети, слышите? - это она, ваша мать. С новой силой в ней ярость проснулась... Домой Возвращайтесь скорей, но смотрите,- На глаза ей теперь попадаться нельзя: Берегитесь, о, милые дети мои, Вашей матери гневного сердца,- Уходите же, спрячьтесь скорей во дворец. (Дети уходят.) Скорбь, как темное облако, вырастет вдруг, И подымется буря... Кто знает, До какого безумия может дойти Гнев ее, беспредельный и страшный? Медея (изнутри дворца) Горе! Горе! Многих воплей достойны мученья мои! (Увидев своих сыновей.) О, несчастнейшей матери дети! Будьте вместе вы прокляты с вашим отцом,- Весь наш дом, вся семья да погибнет!.. Кормилица Что я слышу?.. О, мать, неужели Прокляла ты детей за измену отца? В чем, скажи, их вина пред тобою? Страшно мне... Что-то ждет вас, о, дети мои? Как ужасна безумная воля царей! Не легко им обуздывать страсти: Слишком много рабов, слишком мало преград. Нет, я верю, что все пред законом равны, Я хотела б без почестей, мирно Встретить светлую старость вдали от владык, Ибо правду хвалить хорошо и в речах, А на деле хранить еще лучше; В том, что меру превысило, счастия нет: Чем надменнее род, тем разгневанный бог Беспощадней его сокрушает. (На сцену выступает Хор коринфских жен.) Хор Услыхали мы крик, услыхали мы плачь Злополучной царицы колхидской. Верно, скорби не может она победить? Обо всем расскажи нам, кормилица: вопль Долетел к нам из брачных покоев, Через медные, звонкие створы дверей. Верь, не радует нас госпожи твоей скорбь: Мы - друзья ее славного дома. Кормилица (в отчаянии) Дома славного нет: здесь разрушено все,- К царской дочери муж, к своей милой ушел, А супруга одна дни проводит в тоске. Ах, от этой беды никакие друзья, Никакие слова не утешат! Медея (из дворца) Тяжко! Тяжко! Лучше сразу удар громовой порази! Что мне в жизни? О, где же ты, тихая смерть, Ты - конец моих мук и свобода? Хор Строфа Нет, кощунственным воплям Оскорбленной царицы Не внимайте вы, боги, Солнце, Небо, Земля! Неужели, Медея, Жаждешь так ненасытно, Так безумно тоскуешь Ты по брачному ложу, Что зовешь к себе смерть? Замолчи же, не кощунствуй: Если муж твой избирает Ложе новое,- смирись! Бог изменника накажет,- Ты же горькими слезами Светлых глаз не омрачай! Медея (из дворца) О, Фемида, и ты, Артемида безгрешная! Вот какое бесчестье терплю От проклятого богом изменника, От супруга, с которым великими Я обетами связана! Пусть увижу я мщение, Пусть чертоги обрушатся И на ложе раздавят их, Жениха с новобрачною! О, отец мой, земля моя,- брата родного убив, Я покинула вас, как изменница! Кормилица Вот, вы слышали: Зевса, хранителя клятв, И Фемиду благую царица зовет. Верьте мне, чтоб теперь утолить ее скорбь, Месть должна быть великой и страшной! Хор Антистрофа Пусть бы вышла Медея К нам скорей из чертогов, И, быть может, сумели б Мы смирить ее гнев, Утолить ее горе Тихой, мудрою лаской, Что бы ни было, сестры, Без участия друга Не покинем в беде. Позови же к нам царицу, Возвести, что мы с приветом И любовью к ней пришли. Торопись, пока несчастье Не свершилось, ибо страшен Гнев отвергнутой жены! Кормилица Все исполню я с радостью, только боюсь, Что ее убедить не сумею: Диким взором владычица смотрит на всех, Кто приблизится к ней, чтобы слово сказать, Словно львят стерегущая львица... Люди, как уке безумными вас не назвать? Сколько сладких напевов умели найти Вы для праздных пиров и веселий, А великие страсти и муки людей Укрощать не умеет доныне никто Многострунною лирой и песней: Оттого и в домах ваших смерть и вражда. Если б душу живую могли исцелять Вы гармонией нежных созвучий! На пирах же веселых и песнь не нужна, Ибо там и вином, и обилием яств, Без того уже смертный утешен. Хор Эподос Многострадальной Медеи мы слышали жалобы; Ты проклинаешь, царица, изменника, Брачного ложа предателя,- Клятвы людей охраняющей Зевсовой дочери Мщенье зовешь,- Мщенье Фемиды богини, под чьею защитою, В бегстве ночном, ты стремилась по горькому, Темному Понту, изгнанница, Через проливы опасные К дальней земле. (Mедея выходит из дворца.) Медея Я поспешила выйти к вам, о, жены Коринфские, чтоб порицать меня Вы не могли: я часто наблюдала И слышала, что человек, на зов Друзей своих замедливший ответить, Становится нежданно им врагом, Любовь и славу добрую теряет, Затем, что правды нет в очах людей: Не испытав чужого сердца, рады Мы даже тех, кто нам не сделал зла, По первому же взгляду ненавидеть; А чужеземцу должно больше всех Учтивостью искать благоволенья; Но и того, кто в собственной земле Презрителен к согражданам и дерзок, Хвалить не буду... А теперь скажу Всю правду вам: такой удар нежданно Сразил меня, что не мила мне жизнь, И смерть зову к себе; он, мой избранник, Мой муж, кто всем был в жизни для меня,- Вы знаете,- явил себя гнуснейшим Предателем! Мы, женщины, из всех Существ, душой и мыслью одаренных, Несчастнейшие: золотом сперва Мы покупать должны себе мужей, Чтобы отдать им в рабство наше тело; Потом - и здесь источник злейших бед - Великое решается сомненье, Каков супруг,- достойный человек, Или презренный, ибо от него Уйти уже нельзя: развод - бесчестье. Так, в мир вступив неведомый, мы вдруг Всего, чему нас дома не учили, Угадчиками сделаться должны; И хорошо, коль все усилья даром Не пропадут, коль примет муж ярмо Незлобиво, а если нет,- то смерть! Супруг, в дому не находя отрады, Уйдет к своим ровесникам, к друзьям, Чтоб с ними душу облегчить беседой. А для жены одна лишь радость - муж. Нам говорят, что тихую проводим Мы жизнь в домах, в то время, как они Сражаются за нас на поле брани. Но это - ложь: хотела б лучше трижды Я под щитом стоять, чем в муках раз Дитя родить... И все же ваш удел - Не то, что мой: есть дом у вас, отчизна - И радость в жизни, и любовь друзей. А я, вдали от родины,- одна, Изгнанница, обманутая мужем: Ни матери, ни брата, ни друзей Нет у меня, чтобы утешить в горе. О, милые, молю вас об одном: Коль мщение неверному супругу, Отцу невесты, или ей самой Устрою, вы меня не выдавайте, Молчите! Мы ведь, жены, боязливы Во всем другом: вид крови и меча Нам нестерпим; но если в брачном ложе, В правах жены дерзнуть обидеть нас, Тогда наш гнев губителен и страшен! Хор Не выдадим тебя: твою печаль Мы поняли и мщенье оправдали. Но тише: царь Креон идет сюда, Чтоб новые нам возвестить решенья. (Входит Креон.) Креон Тебе, колдунья с темными очами, Строптивая, повелеваем: прочь С обоими детьми ступай, не медля, Из всех моих владений. Приговор Исполню сам: спеши,- пока не выйдешь Из города, я не вернусь домой. Медея Все кончено! Пришел мой час последний: Уж гонятся за мною по пятам Враги мои, и некуда укрыться. (Крону.) Я знаю, нет вины моей, но все ж Спрошу, за что меня ты изгоняешь? Креон Боюсь тебя,- зачем скрывать? - боюсь, Что чарами ты дочь мою погубишь. И поводов не мало есть для страха: Ты, мудрая и вещая во зле, Уязвлена потерею супруга. По городу молва идет, что месть Готовишь мне и жениху с невестой. Друзей хочу и дом мой охранить, С тобой в борьбу открытую вступая, О, женщина, чтобы себя потом Не упрекать, когда уж будет поздно. Медея Увы! Увы! Не в первый раз обманчивая слава Великое мне причиняет зло... Отец разумный знанием чрезмерным Не должен ум детей обременять; Кто предан был науке слишком долго, Заслуживает в праздности укор, Внушая злость невеждам или зависть. Попробуй мысль им новую открыть, И у глупцов ты прослывешь безумцем. Когда же чернь тебя прославит больше, Чем признанных учителей своих, То скажут: он опасен для народа... Таков, Креон, мой собственный удел: Я мудростью лишь ненависть внушаю. Несносною зовут меня одни, Те - глупою, другие - слишком умной. А между тем ведь знания мои Не велики... О, царь, ужели мыслишь И ты, как все, что мудростью могу Я причинить кому-нибудь несчастье? Не бойся же, не верь суду глупцов! Пристойно ли с царями спорить женам? И чем же ты меня обидеть мог? Не в праве ли отдать, кому желаешь, Дитя свое? Супруга моего, А не тебя должна я ненавидеть. Ты поступаешь с мудростью, и верь, Я не желаю зла тебе,- будь счастлив, О, царь, с прекрасной дочерью своей! Я об одном прошу: дозволь остаться В земле твоей; и если б даже нас Обидели, сумели бы и то Мы промолчать и власти покориться. Креон Слова твои смиренны, но боюсь, Что злобное ты в сердце замышляешь, И менее, чем прежде, доверяю Речам твоим: от жен, как от мужей, Во гневе дерзких, легче уберечься, Чем от того, кто в злобе мудр и нем. Ступай же прочь из города, не медли И даром слов не трать: я так хочу! И никакие хитрости не могут Тебя спасти: я знаю, ты мне враг. Медея (падая на колени) У ног твоих тебя я заклинаю Венцом невесты, дочери твоей! Креон Уйди, оставь меня,- мольбы напрасны. Медея (обнимая его ноги) И ты не внемлешь?.. И тебе не жаль? Креон Ужель тебя жалеть я должен больше, Чем дочь свою? Медея О, родина моя, Как о тебе мне вспомнить ныне горько! Креон Мне дороги не меньше, чем тебе, И родина, и отчий дом, и дети. Медея Увы, какое зло - любовь для мира! Креон И зло, и благо,- как судьба решит. Медея (грозно) Да не уйдет злодей от мщенья бога! Креон Прочь, дерзкая! Довольно я терпел... Медея Не ты, а я терплю,- и слишком долго!.. Креон Смотри,- велю рабам тебя схватить! Медея (с притворным смирением) О, выслушай меня, молю, владыка! Креон До ярости не доводи меня! Медея Уйду, уйду,- не бойся,- не о том Хотела я просить... Креон Зачем же медлишь? Чего еще ты хочешь от меня? Медея (вкрадчиво) День, только день остаться мне дозволь, Чтобы решить, куда пойду, чтоб детям В изгнании убежище найти: Отцом они покинуты,- о, сжалься Над матерью! - и у тебя есть дети, Ты сам - отец, не будь ко мне жесток! Не за себя, несчастную, ты видишь, Я за детей покинутых молю! Креон Я не рожден безжалостным, хоть часто Мне люди злом платили за добро. Так и теперь, о, женщина, я знаю, Что делаю ошибку, уступив, И все-таки мольбу твою исполню. Да будет так. Но только берегись: Коль луч зари тебя увидит завтра С детьми в моих владеньях,- смерть тебе. Иди и помни: слово наше твердо. Даю тебе лишь день; в столь краткий срок Большого зла ты сделать не успеешь. (Креон уходит.) Хор О несчастная! Видишь - мы плачем с тобой: Кто тебя защитит, где найдешь ты приют Для детей, для себя, одинокая? О, в какую пучину неведомых зол Бог тебя повергает, безжалостный! Медея Вы правы,- я унижена, но знайте, Что духом я еще не пала, нет! И новобрачным будут испытанья, Как и тому, кто их соединил. Иль думаете, стала бы без цели, Без выгоды я льстить ему и лгать? Не осквернила б рук прикосновеньем И уст мольбой! Но был глупец так прост, Что дал мне день, хотя он мог отказом Все замыслы мои разрушить,- день, В который мы успеем приготовить Три смерти трех изменников - отца И дочери, и моего супруга! К их гибели немало есть путей, Но я еще, о, милые, не знаю, Какой избрать: чертоги ли поджечь, Где почивать должны жених с невестой; Иль, тихо к ложу их подкравшись, меч Вонзить обоим в сердце?.. Только страшно, Что у дверей, с оружием в руках, Враги меня поймают, обличат,- И будет смерть моя для них весельем. Не лучше ли к оружью слабых К волшебному прибегнуть знанью, к яду?.. Так, решено! Но вот еще вопрос: когда погибнут Враги мои, какой народ мне даст Убежище и кров гостеприимный?.. Нет, подожду немного, и потом, Когда найду себе приют,- убийство Я с хитростью и втайне совершу. Но если Рок последний путь к спасенью Мне преградит, тогда дерзну на все И, бросившись с мечом в руках, открыто Я их убью, хотя б грозила смерть. Клянуся в том Луной, богиней бледной, Таинственной союзницей моей, Гекатою, очаг мой стерегущей,- Предатели от казни не уйдут, И горечь слез моих им отольется, И горечью им будет брачный пир! Готовься же,- твой час пришел, Медея, Всю силу грозных чар своих яви, Великое сверши без содроганья, Игрушкою Сизифовых детей, Посмешищем Ясоновых любовниц Не будь, о, дочь колхидского царя, В чьих жилах - кровь от крови бога Солнца! Будь мудрою: не даром говорят, Что рождены - бессильные для блага - Мы, женщины, могучими во зле. (Медея уходит.) Хор Строфа первая Священные реки назад потекли, И долг, и законы - разрушено все, Над клятвами люди смеются: Теперь и в сердцах вероломных мужей - Коварство и женская хитрость. Ужели наша доля Изменится навеки, И слава жен венчает, Как некогда - мужей? Ужели нас отныне Обычной клеветою Молва не уязвит? Антистрофа первая О, древние Музы великих певцов, Про вечные ковы и хитрости жен Умолкнуть должны ваши песни: Нам Феб сладкозвучного дара стихов И лиры божественной не дал; А то и мы сложили б Немало горьких песен О верности супругов, О доблести мужей, Поведали бы миру Об их судьбе и нашей За долгий ряд веков. Строфа вторая Бросив отчий дом для мужа, Ты, с безумною любовью, Переплыть не побоялась Через бурные пучины, Сквозь раздвоенные скалы Беспощадных Симплегад: Вот за что ты, бедная, Мужем опозорена, Изгнана, отвергнута, И тебе уж некуда Преклонить главу. Антистрофа вторая Больше нет во всей Элладе Ни стыда, ни клятв священных: Покидая нашу землю, Верность в небо улетела. Для тебя же путь утрачен, О, Медея, в дом отца; А на ложе брачное, В новый дом вошла к тебе Полною владычицей Гордая соперница, Юная жена. (Входят Ясон и Медея.) Ясон (к Медее) Не в первый раз я убеждаюсь ныне, Что нет опасней зла, чем лютый гнев: Так ты могла б, смирясь пред волей царской, В гостеприимном доме мирно жить,- И вот, сама же глупыми речами Ты на себя изгнанье навлекла. Мне все равно, меня ты не рассердишь, Назвав Ясона худшим из людей. Но радуйся, что лишь одним изгнаньем Наказана за дерзкие слова О доме царском: я всегда мольбою Старался гнев властителя смягчить, Хотел, чтоб ты осталась в нашем доме, А ты еще безумней поносить Осмелилась царей, и от изгнанья Тебя уж я ничем не мог спасти. И все-таки не изменяю дружбе: Вот и теперь я прихожу к тебе, О, женщина, с участьем и любовью: Не потерплю, чтоб в чем-нибудь с детьми Нуждалась ты, чтоб, не имея денег, Должна была в изгнание пойти: И без того скитальцев одиноких В чужой земле не радостен удел... Считаешь ты врагом меня, но видишь, Что зла тебе я не желаю. Медея Трус! О, трус презренный! Я иного слова Не нахожу для низости твоей. Как? Несмотря на все, что сделал с нами, Мне на глаза ты показаться смел? Иль доблестью считаешь ты - спокойно Смотреть в лицо обманутым друзьям? Так знай, что это худший из пороков - Бесстыдство! Рада видеть я тебя: По крайней мере, сердце облегчу И лишний раз бледнеть заставлю труса. От дней давнишних поведу я речь: Все эллины, все аргонавты помнят, Как я тебя от гибели спасла, Когда приплыл в Колхиду ты, чтоб лютых Быков, огнем дышавших, впречь в ярмо И темную засеять ниву Смерти. Убила я недремлющего змия Крылатого, который сторожил Сокровище, обвившись многократно Вокруг Руна Златого: это я Очам твоим свет жизни возвратила! Предав отца, покинув дом, с тобой Переплыла в Иолк Пелиотийский, Немудрая, но полная любви; Коварством я достигла, чтоб Пелей, Безвинный царь, погиб горчайшей смертью, Пал под рукою собственных детей,- Все для тебя, чтоб жить тебе беспечно, Чтоб страх изгнать из сердца твоего. И ты за все мне отплатил изменой! Уже детей имея от меня, Ты новую берешь себе супругу; Когда б еще бездетным был, ты мог бы Хоть чем-нибудь оправдывать себя. Но все презрев, обеты нарушая, Не думал ли, что тех богов уж нет, Которыми клялся, и что иные Царят теперь законы в небесах? Ведь ты не мог не знать, что попираешь Святыню клятв! Смотри же,- вот рука, Которую ты брал в свою, колени, Которые так нежно обнимал С мольбой любви в очах и с ложью в сердце... Я говорить с тобой хочу, как прежде, Как с другом друг, хоть доброго не жду Я от тебя: ты мне ответить должен, Вопросами твой стыд я обличу! Скажи: куда идти мне?.. Возвратиться Под кров отца, которого с тобой Мы предали? Иль к дочерям Пелея, Которого убили мы?.. Приют Нашла бы я у них гостеприимный,- Не правда ли?.. Ты видишь: для тебя Я порвала святые узы крови, Врагом я стала тем, кого люблю. А ты за то из жен Эллады сделал Счастливейшей меня, нашла в тебе Я верного и нежного супруга! Завиднейший удел!.. Пойду с детьми, Изгнанницей, одна, в чужую землю. И это будет слава жениха, Что мать его детей по всей Элладе Скитается, как нищая! О, Зевс, Чтоб отличать мы золото умели Поддельное, ты людям знаки дал: Но должно бы такие же приметы И на телах людей напечатлеть, Чтоб каждый мог злодея сразу видеть! Хор Меж старыми друзьями, чем сильнее Любовь была, тем пламенней вражда. Ясон (хладнокровно и насмешливо) Искусство мне, я думаю, потребно Немалое, чтоб дать тебе ответ: Как опытные кормчие, под вихрем, Все паруса я должен подобрать, О, женщина, дабы от сильной бури Неистовых речей твоих спастись... Хоть помощь ты свою высоко ценишь, Все ж мыслю так, что даровала мне Путь по морям счастливый Афродита, И более никто из всех богинь И смертных жен. Мне ведомо, как ясен Твой ум и тонок: спорить ты не будешь, И я не буду докучать тебе, Рассказывая долго и подробно, Как силою неотвратимых стрел Спасти мне жизнь тебя заставил Эрос, Желаний бог. Ты помогла мне, правда, Но я уже сторицей отплатил,- И как сейчас я докажу,- ты меньше Мне сделала добра, чем я тебе. Начну с того, что ты теперь в Элладе, А не в отчизне варварской живешь, Не произвол, а правду и законы Умеешь чтить; все эллины тебя За дивные познанья прославляют. А если б ты, как некогда, жила На отдаленнейших границах мира,- Заглохла б жизнь твоя без славы. Нет, Что до меня, то лучше пусть не будет Ни золота в дому моем, ни гимнов Орфеевых, коль в жизни прочих благ Не суждено украсить мне и славой... Но речь кончаю о моих заслугах; Я говорил о них лишь потому, Что спор сама ты начала, Медея. Теперь о браке с дочерью царя, За что меня так горько упрекаешь: Я докажу, что поступил и здесь Лишь с мудростью и целью благородной, Желая детям блага и тебе. Но не сердись и выслушай спокойно: Опутанный сетями многих бед, Приплыв сюда из города Иолка, Как мог я ждать, изменник, лучшей доли, Чем брак с самою дочерью царя? Не потому, чтобы красой невесты Я был пленен, чтобы твою любовь Презрел, как в том меня ты обвиняешь, Или хотел соперничать с другими Во множестве потомков,- нет, детей, Тобой рожденных, было б мне довольно,- А потому, что к высшему стремился, Хотел нужды избегнуть навсегда, С тобою жить в довольстве,- ибо знал, Что бедные друзей теряют скоро,- Чтоб воспитать, как должно, сыновей. И если б дал я братьев детям нашим,- То в мирную и дружную семью, Всех уравняв, в любви соединил бы И в счастии: скажи, зачем тебе Желать еще детей? - а я бы сделал Сынов, рожденных от второго брака, Опорою двум первенцам моим. Но таковы все женщины: не страшно Ничто для них, пока соперниц нет, Пока царят они на ложе брачном. Но только что хоть призрачная тень Супружеским правам их угрожает,- Все кончено,- завиднейший удел Им кажется невыносимой долей. О, если б жен не сотворил Зевес, И способом иным рождались дети,- Не знали б мы и горя на земле! Хор Ясон, умел ты речь свою украсить. Но я скажу,- хотя б слова мои Не нравились тебе,- что долг и клятву Ты преступил, супруге изменив. Медея Во многом я отлична от других; Так мыслю я - злодей красноречивый Тем большего достоин наказанья, Что, зло умея ложью украшать, Становится он дерзким, ибо мудрым Он все-таки не будет никогда! Так ты желал благопристойной речью Бесчестную измену оправдать. Но я тебя сражу единым словом: Когда бы зла мне сделать не хотел,- Ты должен бы, лишь с моего согласья, Вступить в тот брак,- не втайне от меня! Ясон (с насмешкою) Да, объявив о браке, я нашел бы Усердную помощницу в тебе, Коль ярости безумной даже ныне Не можешь ты рассудком победить. Медея Ты не об этом думал, но боялся, Что с женщиной из варварской земли Союз тебе не обещает выгод И почестей! Ясон Не хочешь ты понять,- Я в новый брак не для того вступаю, А для семьи, для блага твоего, Чтоб сыновья опору в младших братьях Нашли себе, чтоб детям нашим дать Защитников из царственного дома. Медея (с презрительной насмешкой ) Что ж, счастлив будь! Но счастья твоего,- Проклятого и горького богатства Я не возьму. Ясон Изменишься, поверь, Когда-нибудь, и станешь ты умнее: Дары судеб научишься ценить И сладкого не назовешь ты горьким. Медея Да, пользуйся могуществом своим - Над женщиною изгнанною смейся! Ясон В изгнании виновна ты сама. Медея (злобно и насмешливо) Быть может, тем, что мужу изменила? Ясон Дом проклинала царский. Медея Подожди,- Я и в твоем дому проклятьем буду! Ясон С тобою больше спорить не хочу: Но ежели принять согласна помощь Ты для себя, иль для детей моих, Не бойся же, скажи,- и будет щедрой Рука моя; могу и письма дать К друзьям, чтоб ты гостеприимный Нашла приют. О, женщина, поверь, Поступишь ты немудро, отказавшись: Подумай же, не лучше ль гнев смирить? Медея Твоих друзей мне помощь ненавистна, И не возьму я дара твоего: Дар злых людей нам счастья не приносит. Ясон В свидетели богов я призываю, Что сделать все готов был для тебя И для детей, но ты сама не хочешь: Отвергла ты любовь мою, и в том Когда-нибудь раскаешься, Медея. (Ясон уходит.) Медея (с насмешкой вслед уходящему Ясону) Невеста ждет тебя, жених: не медли - Томишься ты желанием,- беги, Беги же к ней, ликуй, о, новобрачный! Но, может быть,- о том молю бессмертных,- Когда-нибудь раскаешься и ты! (Медея, в глубоком раздумье, уходит медленно.) Хор Строфа первая В людях страсть, когда она чрезмерна, Не щадит ни славы, ни добра. Но Киприда - всех богинь отрадней Тем, кто меру сохранил в любви. О, царица, с лука золотого Не мечи ты в нас Беспощадных стрел, Напоенных ядом вожделенья! Антистрофа первая Да пошлют нам скромность олимпийцы, Робких жен пленительный венец! Да не ввергнет страшная Киприда В сети зла, в неутолимый спор, Жен, объятых страстью беззаконной: Пусть она хранит Ложе верных жен В чистоте и в неге целомудренной. Строфа вторая О, мой дом, моя родина, Да не буду вовеки я Бесприютной изгнанницей, Дни влачащею в бедности, В одиноком отчаянье,- Легче мне умереть! Это скорбь несказанная - Быть лишенным убежища И родимой земли. Антистрофа вторая Мыслю так, ибо видела, Как несчастную предали Все родные, все граждане... Да погибнет, кто чистого Сердца, полного нежностью, Не захочет открыть Угнетенным и презренным; Да не будет безжалостный Другом нашим вовек! (Медея выходит из дворца. В то же время, с другой стороны, появляется афинский царь Эгей, в одежде странника, и приветствует Медею.) Эгей Медея, будь счастливой! - у друзей Нет более отрадного привета. Медея Счастливым будь и ты, сын Пандиона! Но расскажи, откуда ты идешь? Эгей Я в древнем был святилище Дельфийском. Медея О чем, Эгей, ты бога вопрошал В таинственной пещере - сердце мира? Эгей Я знать хотел, могу ль иметь детей. Медея Как? Дни твои ужель еще бездетны? Эгей На то я волей бога обречен. Медея Один ли ты живешь, или с женою? Эгей Давно я ложе брачное познал. Медея Но что же Феб сказал тебе о детях? Эгей Для всех его ответ непостижим. Медея Могу ль его из уст твоих услышать? Эгей Услышь: ведь здесь потребен тонкий ум. Медея Так повтори ж пророчество: я внемлю. Эгей "Не должно мне развязывать мехов..." Медея Пока чего ты прежде не исполнишь? Эгей "Пока к себе домой не возвращусь". Медея Зачем же ты в Коринф свой путь направил? Эгей Живет в Трезене мудрый царь Пифей. Медея Сын Пелопса благочестивый,- знаю. Эгей Хочу ему поведать прорицанье. Медея Да, опытен Пифей в таких делах. Эгей И по мечу он старый мне товарищ. Медея Успеха же и доброго пути! Эгей Но почему лицо твое так бледно, Так мрачен взор, Медея? Что с тобой? Медея Мой муж, Ясон,- презреннейший из смертных. Эгей Что слышу я? Скорей поведай все... Медея Ясон меня, безвинную, обидел. Эгей Но как и чем,- не бойся, говори. Медея Он хочет взять себе жену другую... Эгей И неужель осмелится твой муж?.. Медея Да, над моей любовью он смеется... Эгей Вражду питая к ложу твоему, Иль по любви к сопернице? Медея (с негодованием) О боги! Должно быть, к ней любовь его сильна, Когда презреть он мог такие клятвы! Эгей Коль так - не стоит и жалеть о нем! Медея (с презрением) Он о родстве мечтает с царским домом. Эгей Из чьей семьи невеста? Кто отец? Медея Креон, земли коринфской повелитель. Эгей Не даром же ты, бедная, скорбишь! Медея Увы! Они меня еще изгнали... Эгей Все новые несчастья! Кто изгнал? Медея Креон. Эгей Ужель твой муж не заступился? Медея Друг на словах, но сердцем мне он враг. (Падает на колени.) О, добрый царь, обняв твои колени, Рукой коснувшись твоего лица, Молить тебя я буду: сжалься, сжалься, Не отвергай меня, прими в свой дом Изгнанницу, покинутую всеми, И пусть за то бессмертные детей Пошлют тебе и светлую кончину! Не знаешь ты, кого во мне нашел, Каким искусством дивным я владею. Я прекратить могу твое бесплодье, Бесчисленных потомков даровать - Я знаю все целительные травы. Эгей О, женщина, исполнить я готов Мольбу твою, и ради олимпийцев, И для детей, обещанных тобой,- О них всю жизнь молю богов напрасно. Решил я так: коль вступишь ты в мои Владения,- я странницу и гостью Могу принять под кровлею своей, Не нарушая прав ничьих; но должен Предостречь, что тайно уводить Я не хочу тебя с собой; а если Придешь сама изгнанницей в мой дом,- То никому тебя уже не выдам. Но ты должна без помощи моей Покинуть дом коринфского владыки: Виновным быть и в малом не хочу Перед людьми, с которыми я дружен. Медея Да будет так. Произнеси же клятву, Чтоб я была спокойна. Эгей Иль ты Не веришь мне? Скажи, чего боишься? Медея Я верю, но сильны мои враги - И царь Креон, и дочери Пелея. Поклявшись здесь, перед лицом богов, Не защитить меня ты не посмеешь; Но, обещав без клятвы, можешь выдать Послам, союз с врагами заключив: Я - слабая и бедная; у них же И золото, и царственная власть. Эгей О, женщина, являешь осторожность Не малую; но в клятве отказать Я не хочу: тебя спасти мне легче, Такой предлог имея для врагов, И будешь ты в дому моем спокойней, Хранимая обетом. Но скажи, Какими уке богами мне поклясться? Медея Землей и Солнцем, прадедом моим, И всем великим сонмом олимпийцев. Эгей В чем, говори. Медея Что не изгонишь сам, И что врагам не выдашь добровольно, Пока ты жив, меня из дома. Эгей Да, Исполню все, клянусь сияньем Солнца Божественным и Матерью-Землей, И всем великим сонмом олимпийцев. Медея А если нет?.. Эгей То карой поражен Да буду я - безбожникам грозящей. Медея Благодарю. Теперь иди, будь счастлив И помни, царь: в твой город я приду, Как только здесь исполню все, что должно. Хор (вослед уходящему Эгею) Пусть отныне, Эгей, окрыленный Гермес, Совершающих путь покровитель, Провожает тебя и дарует успех, Ибо ты поступил с оскорбленной женой С добротой благородной, по-царски. Медея (торжествуя, к Хору) О, Зевс и Правда, дочь богов, и Солнце! Теперь вступили мы на верный путь. Теперь нас ждет великая победа: За все моим врагам я отомщу! Мне царь Эгей - защита и твердыня, От сильной бури пристань и приют, Где мой корабль, причалив, бросит якорь, Когда вступлю к Палладе в город... Все Открою вам, о, милые,- внимайте, Хотя ваш слух, быть может, оскорблю Суровыми речами: в дом к Ясону Из слуг моих кого-нибудь пошлю, И выйдет он ко мне, и с хитрой лестью И с ласками я приступлю к нему, Скажу, что воле мужа покорилась, И что нашла полезным для семьи Клятвопреступный брак его, что мудро И праведно со мной он поступил. Я умолю,- и он детей позволит Оставить здесь, в Креоновом дворце, Не для того, чтоб их на поруганье Отдать врагам моим, но злую смерть Я через них готовлю новобрачной: Дар от меня ей дети поднесут - Златой венец и пеплум легкотканный. Когда ж убор возложит на себя, Ужасною погибнет смертью дева, Умрут и все, кто прикоснутся к ней: Таким мой дар напитан будет ядом... Не лучше ль здесь мне речь мою прервать? (Бледнея, изменившимся голосом.) Того, что я потом должна исполнить,- Сама боюсь: хочу убить детей, И не спасет их никакая сила... Когда же род Ясонов истреблю, Я прочь уйду, чтобы не видеть крови Возлюбленных... Злодейство совершу, Которому нет имени, я знаю, Но не могу терпеть, чтоб надо мной Враги смеялись... И на что мне жизнь - Без родины, без милых, без надежды? Нет, кончено... Я клятвам чужеземца Доверилась, покинув отчий дом, Безумная; зато, лукавый эллин, Теперь из рук моих ты не уйдешь И более живыми не увидишь Детей своих, рожденных мной,- не даст И новая жена тебе потомков: Изменница от яда моего, Проклятая, умрет проклятой смертью!.. Да не сочтут смиренною меня И кроткою, и слабой: нет, ужасна Я для врагов, зато верна друзьям,- Удел таких людей велик и славен! Хор Коль ты сама нам замысел открыла, Молить, во имя блага твоего, Во имя всех людских законов, будем: Ты этого не делай! Медея И должна, И сделаю. Но ваш совет прощаю, О, женщины,- вы не страдали так, Как я страдаю... Хор (в ужасе) И дерзнешь ты руку На собственную кровь и плоть поднять? Медея О, да,- ничем иным я сердце мужа Не уязвлю так больно. Хор И себя Ты сделаешь несчастнейшей из женщин!.. Медея Пусть!.. Но теперь давать советы поздно. (Служанке.) Беги скорей, Ясона приведи: Доныне ты была во всем мне верной: О, если любишь госпожу свою И носишь имя женщины не даром,- Не выдавай меня врагу, молчи! (В ожидании Ясона Медея отходит в глубину сцены.) Хор Строфа первая Жители Аттики, племя счастливое, Древние дети блаженных богов! Все вы питаетесь мудростью славною, Сладким плодом благородной земли. Вечно-радостные, ходите В легком воздухе блистающем. Говорят,- в земле у вас Златокудрая Гармония В дни былые стала матерью Девяти священных Муз. Антистрофа первая Там, почерпнув дуновенье прохладное В сладко-журчащих Кефиза волнах,- Тихим дыханьем ветров благовеющих Землю ласкает богиня Любви, И венком неувядаемым Из душистых роз аттических Кудри легкие обвив, Людям шлет Киприда милую, Строгой Мудрости сообщницу - Непорочную Любовь! Строфа вторая Как же священные реки, Как же приветливый край, Дружбе людей благосклонный, Примут тебя, Злобную, страшную И оскверненную Кровью детей? Видишь их раны? Слышишь их вопль? Нет! Обнимая колени твои, Молим мы все, заклинаем тебя: Сжалься над бедными! Антистрофа вторая Где же такую отвагу, Где же ты силу возьмешь, Чтобы на них, беззащитных, Руку поднять? Слезы не хлынут ли, Не помутятся ли, Очи твои? Если увидишь, Как упадут Дети к ногам твоим с тихой мольбой,- Нет! Омочить не дерзнешь в их крови Меч свой безжалостно! (Входит Ясон.) Ясон Опять на зов твой я пришел, Медея: За зло тебе платить не буду злом. Не бойся же, скажи, чего ты хочешь, О, женщина,- я выслушать готов. Медея (с притворным смирением) Забудь, Ясон, мой гнев несправедливый, Прости мне, милый, все и не сердись,- Молю о том во имя прежней дружбы! Наедине, одумавшись, я стала Бранить себя: "Несчастная, зачем Безумствуешь и ненавидишь тех, Кто трудится для твоего же блага? Зачем врагом ты сделалась царю И доброму супругу, чье желанье Единственное - быть полезным всем: Он женится на дочери Креона Лишь для того, чтоб сыновьям твоим Опору дать в могущественных братьях. Не лучше ли смирить безумный гнев? Не мудро ли все устрояют боги? Чего ты ждать могла одна, с детьми, В чужой земле покинутая всеми?.." Так рассудив, сказала я себе, Что тщетным был мой гнев и безрассудным; Я поняла, как мудро поступил Ты, с царственной семьею породнившись. О, глупая,- сочувствовать во всем И помогать я с радостью должна бы, Сама у ложа брачного стоять, Услуживать твоей невесте милой! Но женщинами женщины всегда Останутся,- и с ними спорить, значит Лишь глупостью на глупость отвечать. Ты видишь: я раскаялась и рада Вину мою загладить пред тобой. (Подходя к двери дворца.) Сюда, сюда, о, дети, поскорей! Приветствуйте отца и обнимите: Он вашу мать простил, забыто все, Да воцарится прежний мир в семье! (Сыновья Медеи выходят из двери.) Коснитесь же руки его, не бойтесь... О, бедные! Зачем я не могу Смотреть на вас без ужаса и боли! Кто знает, долго ль вам на свете жить И к матери доверчиво ласкаться?.. О, тяжко, тяжко! Плачу и дрожу... Но полно - все прошло... мы помирились... От счастья лица нежные детей Я сладкими слезами орошаю! Хор И по моим щекам струятся слезы Обильные, но не от счастья,- нет, Я бедствия ужасные предвижу. Ясон Разумно все, что говоришь ты ныне, А прежнего не будем вспоминать: Чтоб женщина не гневалась на мужа, Вступающего в новый брак, нельзя И требовать; но мысли изменила Ты к лучшему и, вовремя вступив На добрый путь, себя являешь мудрой, Покорною супругой. (К сыновьям.) А для вас, О, дети, все ко благу устрояет Родитель ваш: когда-нибудь в Коринфе Вы сделаетесь первыми людьми. Растите же,- об остальном отец Заботится и Гений, вас хранящий. На склоне лет надеюсь увидать, Как в юности прекрасной и цветущей Низложите вы всех своих врагов. (К Медее.) Но ты, жена, зачем так горько плачешь И, бледное лицо желая скрыть, Приветливым словам моим не внемлешь? Медея Прости, мой друг: я думала о детях... Ясон Утешься же,- все сделаю для них. Медея О, да, Ясон, словам твоим я верю... Но знаешь сам: готовы обо всем Мы, женщины беспомощные, плакать. Ясон (с изумлением и недоверием) Печаль твоя безмерна. Что с тобой? Медея Ведь я им мать... Когда ты говорил О том, что ждет детей моих, о жизни, Я думала: свершатся ли твои Желания? И страх объял мне сердце... Но речь мою докончить я должна. Вот, милый друг, еще одна лишь просьба, Последняя: я вижу, что Креон Изгнал меня для моего же блага,- Чтоб никому я в тягость не была Здесь, где меня привыкли ненавидеть. Из города сама хочу уйти; Но сыновей ты в дом к себе возьми И воспитай; просить владыку можешь, Чтоб он твоих детей не изгонял. Ясон Удастся ли царя склонить, не знаю; Попробую. Медея Невесте ты скажи,- Пусть своего отца она попросит, Чтоб он детей помиловал. Ясон О, да, Я все исполню: будет ей понятна Печаль твоя о детях: и она - Ведь женщина. Медея (еще более ласково и вкрадчиво) Хочу я в этом деле Помочь тебе: невесте чудный дар - Златой венец и пеплум легкотканный - Прекраснее всего, что есть у смертных, Пошлю с детьми. (Служанкам.) Рабыни, из дворца Мне тот убор скорее принесите! (К Ясону.) Пусть радостями всеми обладает Жена твоя; и лучшим из мужей,- Тобою, друг, и лучшим из нарядов. Его же сам бог Солнца подарил, Отец отцов моих - царям Колхиды. (Рабыня приносит драгоценный ящик с убором. Медея принимает и передает его сыновьям.) Медея (с тайным злорадством и насмешкой) Несите же, о, дети, брачный дар Счастливейшей невесте,- он достоин Жены Ясона, дочери царя! Ясон (самодовольно) Зачем себя сокровища лишаешь, О, глупая? Не думаешь ли ты, Что у царей одежд роскошных мало И золота? Оставь его себе, И ежели чего-нибудь я стою В глазах невесты, предпочтет она, Надеюсь, всем дарам меня. Медея Нет, нет, Самим богам любезны приношенья; А над людьми имеет больше власти Вид золота, чем множество речей. Теперь ведь все в руках царицы новой, Теперь к ней Рок и боги благосклонны; А за детей не золото одно - Я отдала бы с радостью и душу! (К сыновьям.) Ступайте же скорее во дворец И дивный дар мой отнесите юной Жене отца, владычице моей, Моля о том, чтоб вас не изгоняли. Но помните же, дети: вы должны Отдать убор ей в собственные руки. Не медлите,- и, все свершив, скорей Ко мне с желанной вестью возвращайтесь. (После того, как Ясон и сыновья ушли, Медея подходит к дверям дворца и, ожидая, прислушивается.) Хор Строфа первая Теперь их от смерти ничто не спасет. О, мать! Твои дети, как жертвы, идут, Идут на заклание! Дева примет дар проклятый, Золотой венец Аида, И, несчастная, сама Обовьет себе, ликуя, Смертоносной диадемой Русокудрую главу. Антистрофа первая Пленит ее блеск золотого венца, Сиянье волшебных одежд ослепит, И дева украсится,- Чтобы в царство Тени Смертной Отойти в уборе брачном... Не избегнет западни Где, таясь, подстерегает Ужасающая Парка, Неминуемая Смерть. Строфа вторая А ты, жених несчастный, Не в добрый час хвалился Ты царственным союзом: Ты сам, того не зная, Готовил злую смерть И детям, и невесте: Так все твои надежды Осмеяны Судьбой. Антистрофа вторая Но и тебя нам жалко, О, мать-детоубийца, Отвергнутая всеми! Свершишь ты злодеянье, Чтоб мужу отомстить: Избрав жену другую, Изгнать не постыдился Он мать своих детей! (Из дворца выходит воспитатель с обоими сыновьями Медеи.) Воспитатель (радостно) О, госпожа, отменено изгнанье Детей твоих: с улыбкой приняла Невеста дар твой в собственные руки. Теперь не бойся,- дети спасены. Медея (стонет) О-о!.. Воспитатель Зачем стоишь, объятая смущеньем? Иль эта весть не радует тебя? Медея О, горе мне! Воспитатель Что значит скорбь твоя, о чем вздыхаешь? Медея Увы! Увы!.. Воспитатель Иль, сам того не зная Принес тебе я роковую весть, Обманутый неверною надеждой? Медея Нет, ты сказал, что должен был сказать, И я тебя ни в чем не упрекаю. Воспитатель Зачем же, взор потупив, слезы льешь? Медея Как слез не лить?.. О, если б мог ты знать, Что делают со мною бог и ярость! Воспитатель Мужайся же: как дети подрастут,- Вернешься к ним,- окончится изгнанье... Медея Но я сперва сама пошлю других В изгнание, откуда нет возврата. Воспитатель Осуждена в разлуке жить с детьми Не ты одна: рожденные для смерти, Мы все должны, покорствуя, терпеть. Медея Да будет так. Теперь домой иди же,- Там все, что нужно детям, приготовь. (Воспитатель уходит.) Медея (к сыновьям) Вот, милые, у вас приют есть верный И мирный дом, где будете вы жить Без матери, в разлуке с нею вечной. А я пойду, скиталицей, одна, В чужой земле, не насладившись вами И не взглянув на счастье сыновей. Вам брачные постели не украшу, Вам свадебной лампады не зажгу... О, будь же ты, мой гнев безумный, проклят! Напрасно, дети, я вскормила вас И горькими трудами изнурялась, Напрасно я вас в муках родила! Как сладостно, как долго я мечтала, Что в старости вы будете беречь, Питать меня,- когда ж умру, свершите Все должные обряды надо мной,- Удел завидный людям... Но погибли Те милые надежды, и без вас Вся жизнь моя - лишь горечь и томленье. Должны и вы начать иную жизнь, Где матери вам больше не увидеть. О, тяжко, тяжко!.. Что вы на меня Так смотрите, родимые, с последней Улыбкою? (К Хору.) О, женщины, нет сил - Мне вся моя отвага изменяет, Едва взгляну им в ясные глаза... Нет, не могу - прочь, замысел безумный!.. В изгнание беру с собой детей. Чтоб отомстить отцу,- зачем я буду Сама себя их муками терзать? Прочь замысел мой, страшный и безумный!.. (Обнимает сыновей с нежностью, но вдруг лицо ее изменяется, глаза вспыхивают яростью.) Но что же будет? Как? Я потерплю, Не отомстив, чтоб надо мной смеялись Враги мои? Какая низость! Мысль Презренную я в сердце допустила. Ступайте, дети, во дворец... Скорей!.. Все кончено! (К Хору.) Кому не должно видеть Закланья жертв,- иди отсюда прочь. Теперь уже рука моя не дрогнет! (Ведет сыновей к дверям дворца, но на пороге останавливается, простирает руки к детям и плачет.) О, о!.. Не надо, сердце! Этого не делай! Оставь детей, оставь их, пощади! В разлуке с ними вечной все же будет Так сладко их любить, хоть издали... (Целует сыновей, но потом, оттолкнув их, подымается во весь рост, бледная и грозная.) Так нет же, нет! Клянусь тенями ада И мщением подземных Эвменид! Не быть тому вовек: на поруганье Я не отдам детей моих врагу. Ведь все равно им смерти не избегнуть,- Я родила их, я же и убью. Назначенное Роком да свершится!.. Теперь уж дочь царя, приняв венец, В отравленных одеждах умирает: Пора и мне вступить на страшный путь, А путь детей моих еще страшнее! Но их обнять должна в последний раз. (К сыновьям.) Поцеловать мне дайте ваши руки... О, руки милые! О, кроткий взор! О, лица благородные! Да будет Вам легкой жизнь, но уж не здесь, а там: Отец у вас земное счастье отнял... О, нежное прикосновенье уст, О, чистое, невинное дыханье! Идите же, идите,- не могу Смотреть на вас!.. Нет, слишком больно сердцу; Сама боюсь того, что совершу... Но чувствую: мой ум - слабей, чем ярость, Виновница непоправимых бед! (Сыновья уходят. Медея падает на ступени дворца в изнеможении.) Хор Я хотела не раз угадать и постичь, Ненасытным умом я пытала не раз То, что женщинам мало доступно: Ибо Муза безмолвная есть и у нас, Что внушает нам к мудрости высшей любовь,- Только, правда, не всем, а лишь редким, Лишь одной среди многих; но все же порой Пиериды и женам не чужды. Так я ныне скажу, что счастливей отцов - Тот, кто брачного ложа и вовсе не знал, Кто родителем не был вовеки: Не изведав, какое блаженство порой И какие мученья нам дети дают, Он от многих страданий избавлен. А у тех, в чьем дому вешний сладостный цвет Беззаботных детей расцветает, вся жизнь - Изнуряющий труд и забота: Как сперва возрастить, как вскормить их потом, Как устроить им жизнь, как именье скопить Он заботиться должен, не зная, Для кого еще терпит столь тягостный труд: Для порочных детей, или добрых? Но последнего, самого горького зла Не избегнет никто: если даже отец Детям даст и богатство, и счастье, И они возмужают и будут людьми Благородными, если так мудро Обо всем позаботятся боги,- то смерть Похищает детей и уносит в Аид! И какая же людям отрада, Что ко всем человеческим мукам, еще Эту злейшую скорбь - смерть любимых детей - Посылают родителям боги? (Медея приподнимается, прислушиваясь с жадностью к шуму шагов и крикам внутри дворца.) Медея (к Хору) О, милые, я жду и не дождусь,- Свершится ли задуманное мною Там во дворце?.. Но вот один из слуг Леоновых сюда бежит: смотрите, Как тяжело он дышит и как бледен: Я думаю, что будет страшной весть! (Входит Вестник.) Вестник Медея, ты, свершившая злодейство Безбожное,- беги, беги скорей! Иль по морю спасайся, иль по суше, Но только здесь не медли! Медея Что случилось, Чтоб мне с такой поспешностью бежать? Вестник Сейчас погибли от твоей отравы И дочь царя, и сам Креон. Медея О, весть Сладчайшая! Отныне, добрый вестник, Ты - лучший друг, ты - благодетель мой! Вестник (в ужасе) В уме ли ты, о, женщина? Опомнись! Очаг царя разрушив, эту весть Ты слушаешь, ликуя, без боязни? Медея Могла бы я тебе ответить, друг... Но не сердись и обо всем скорее Нам расскажи: обрадуюсь вдвойне, Узнав, что гибель их была ужасной. Вестник Когда с отцом вошли к невесте двое Детей твоих, мы, верные рабы, Возликовали, ибо все же втайне Сочувствуем мы горести твоей; Теперь же слух прошел у нас, что с мужем Окончен спор твой долгий: окружив Детей, один им кудри золотые, Другой им руки целовал, а я Так счастлив был, что в женские покои, Не утерпев, за ними побежал. Там новая хозяйка дома, та, Которая тебя нам заменила, Еще детей твоих не видя, взор, Исполненный любовью, устремила На жениха; но вдруг она детей Заметила и опустила очи, И отвернула гневное лицо. Тогда, смягчить желая сердце девы, Твой муж сказал: "Не будь врагом друзей, Не гневайся и обрати к ним взоры: Кого супруг твой любит, тех и ты Должна любить,- прими же дар, невеста, И для меня ты умоли отца, Чтоб отменил он приговор изгнанья Детей моих". Как только что убор Увидела, она свой гнев смягчила И согласилась тотчас же на все; И не успел еще из дома выйти Ясон с детьми, как уж убор взяла И нарядилась в пеплум многоцветный, И, волосы обвив златым венцом, Пред зеркалом блистающим связала Их в новую прическу, и, смеясь, На призрачный свой образ любовалась: Поднявшись с кресла, начала ходить По комнатам и с легкостью ступала Ногою белой, радуясь дарам, На цыпочки порой приподнималась, Повертывая голову назад, Чтобы взглянуть, красиво ль вьются складки. Но страшное свершилось вдруг: бледна, Как смерть, дрожа всем телом и шатаясь, Она едва успела подойти К седалищу, чтоб не упасть на землю; И, думая, что Пан ее сразил Иль бог иной, уж старая рабыня Молитву с воем начала; когда ж Увидела, что очи закатились, Что от лица отхлынула вся кровь И на губах ее белеет пена, То в ужасе, прервав священный вой, Пронзительно старуха закричала. Все женщины на крик сбежались: та Спешит в покой к отцу, другая - к мужу, Чтоб возвестить беду,- и вдруг весь дом Наполнился смятением и шумом Стремительных шагов. Но скороход, Уже успев окончить целый стадий, В ристалище коснулся бы меты,- Пока она лежала бездыханной, С закрытыми очами. Наконец Страдалица очнулась с громким воплем; Двойными были муки: из венца, Сжимавшего ей голову, струился Всепожирающий огонь, и дар Детей твоих - прозрачный, легкий пеплум - Несчастной тело белое сжигал. Тогда она вскочила, обезумев, Вся в пламени, и бросилась бежать И головой трясла и волосами, Чтобы сорвать пылающий венец. Но золото за волосы цеплялось, И чем сильнее головой трясла, Тем в них огонь все ярче разгорался. И, наконец, упала, ослабев,- И собственный отец теперь узнал бы Ее с трудом: ни милого лица, Ни ясных глаз; смешавшись с кровью, льется Расплавленное золото и жжет. Как светлая смола сосны горящей, Истаевает тело на костях, Снедаемо незримым ядом,- жалкий И страшный вид!.. Не смел никто из нас, Наученных ее судьбой плачевной, Притронуться к умершей; вдруг отец Вбежал, еще не ведая несчастья, И бросился, и обнял бледный труп, И возопил, в уста ее целуя: "О, бедное дитя, кто из богов Сразил тебя такой ужасной смертью? Кто на краю могилы старика Осиротил? О, если бы с тобою, Родимая, нам вместе умереть!" Когда ж его стенания затихли, Старик хотел подняться, но не мог: Как цепкий плющ к стволу могучих лавров, К отравленной одежде он прильнул; Порой с усильем подымал колено, Но мертвая влекла его назад; Когда ж срывал он липкий, жгучий пеплум,- То отпадало тело от костей. И, наконец, он замер побежденный Мученьями, и бездыханным пал. Так, навсегда соединившись рядом, Покоятся они, отец и дочь: Плачевная судьба их совершилась. Вот все, что я могу тебе сказать, А как спастись - и без меня ты знаешь. Всегда я думал: жизнь людская - тень; И говорю я смело: кто в науке И в красноречье первыми слывут, Те, может быть, безумьем наибольшим Ослеплены: нет счастья на земле; Приятной жизнь богатство может сделать, Счастливою не сделает ничто! (Вестник уходит.) Хор Нам кажется, что боги в этот день Хотят, Ясон, во гневе справедливом, Все бедствия обрушить на тебя. Несчастная! Оплакиваем горько, О, дочь царя, мучения твои. За преступленье жениха вступила Ты в темные Аидовы врата! Медея Теперь скорей мой замысел, о, жены, Исполнить я должна - детей убить И прочь бежать; а если буду медлить, Еще от злейшей, от чужой руки Падут они, а смерти не минуют. Так пусть же, дав им жизнь, я дам и смерть Вооружись, о, сердце, будь бесстрашным И то, что Рок назначил, соверши. Беру я меч для горькой битвы жизни О, жалкая рука моя, дерзай! Не будь, Медея, слабою, не думай, О том, что любишь их, что ты им мать: Миг, только краткий миг забудь детей,- Потом всю жизнь о них ты будешь плакать... Несчастная! Ведь если и убьешь, Ты все-таки их разлюбить не можешь! (Медея с обнаженным мечом входит во дворец и запирает двери.) Хор Строфа О, Земля! О, луч Солнечный, всеозаряющий! Посмотрите на эту погибшую: Подняла, подняла она меч На детей, кровожадная. О, бог Солнца, ведь это же внуки твои, Это племя твое золотое... Страшно, страшно подумать, что кровью богов Обагрится рука человека! Благодатное светило, Укроти ее безумье, Изгони же прочь из дома Эту фурию, убийцу, Порожденье духов тьмы! Антистрофа Ты напрасно носила во чреве детей своих, Родила их напрасно, изгнанница, Миновавшая грозный пролив, Симплегады лазурные. Что он сделал с тобой, этот яростный гнев! Беспощадная мать, неужели Ныне в сердце твоем, вместо прежней любви, Только жажда убийства и крови? Горе людям, осквернившим Землю родственною кровью, Ибо в дом сыноубийцы Непрощающие боги Беды шлют из рода в род. (Из глубины дворца доносятся крики сыновей Медеи.) Первый сын Что делать нам? Куда бежать от матери?.. Второй сын О, милый брат, погибли мы, несчастные... Хор (пораженный смятением и ужасом) Вы слыхали крик? Это - вопль детей... Злополучная сыноубийца!.. Не помочь ли им? Не войти ли в дом, Чтоб ее удержать от злодейства? Сыновья О, помогите, помогите! Горе нам!.. Уж занесен над нами меч... Спасите нас! Хор (перед запертыми дверями дворца) Значит, сердце твое - из железа, из камня, Если могла ты на собственный плод, На рожденных тобою и вскормленных Неумолимую Руку поднять! Слышала я об одной только матери, Так же детей умертвившей, как ты: Ино в безумье, богами ниспосланном, Изгнана Герою, Двух сыновей умертвив, Чтоб искупить злодеяние, Бросилась в море с обрыва, и смерть Соединила с детьми ее, вечно любимыми. Но еще ужаснее - То, что здесь мы видели. О, многострадальное Ложе, ложе брачное, Сколько породило ты Бедствий на земле. (Из других дверей дворца выходит Ясон.) Ясон (к Хору) Вы от дверей дворца не отходили, О, женщины, скажите ж, где она, Свершившая такое злодеянье? Там, во дворце, иль думает бежать? Но под землей ей надо будет скрыться, Иль в облака на крыльях улететь, Чтоб мщения за царский дом избегнуть! Надеется безумная спастись, Владыку умертвив!.. Но лишь о детях Забочусь я: ее накажут те, Чей род она проклятьем осквернила; А я пришел, чтоб сыновей спасти: Боюсь, злодейство матери родной Не вздумали бы выместить на них. Хор (тихо и мрачно) Еще ты сам беды своей не знаешь, Ясон,- а то бы так не говорил. Ясон Какой беды? Быть может, и меня Задумала убить она? Хор Несчастный! Она убила сыновей твоих. Ясон Что говоришь, о, женщина?.. Молчи!.. Слова твои - страшнее смерти!.. Хор Правду Я говорю: убила мать детей. Ясон Там, во дворце, или вне дома? Хор Двери Открой - ты сам увидишь их тела. Ясон (слугам) Скорей, скорей, рабы, замки ломайте, Откройте двери настежь, чтобы мог Я увидать мое двойное горе - Смерть двух детей моих,- и отомстить! (Средние широкие двери дворца распахиваются сами собой, и из них вылетает Медея на волшебной колеснице, с драконами бога Солнца; мертвые тела обоих сыновей лежат у ног ее.) Медея (торжествующая) Зачем ты в дом ворваться хочешь силой? Зачем ломаешь двери? Не трудись: Там больше нет детей твоих убитых, Они - со мной. Но ежели имеешь Ты что-нибудь сказать мне,- говори, Рукою же ко мне не прикоснешься: Хранит меня бог Солнца, мой отец: Он даровал мне эту колесницу - Убежище от всех моих врагов! Ясон Тварь, ненавистная богам и людям, О, гнусное чудовище! Одним Пронзила ты мечом, одним ударом Детей своих невинных и меня! И смотришь ты на землю и на солнце, Такое злодеянье совершив!.. Проклятие! Теперь я только понял Как был я слеп, глупец, когда тебя, Предавшую и род свой, и отчизну, В дом эллинов из варварской земли На гибель всем привел: то боги мщенья Как фурию, послали мне тебя! Ты на корабль прекрасный аргонавтов Уже вступила, брата умертвив - И это был твой первый шаг к злодейству. Потом, родив детей, чтоб отомстить, Из ревности, из похоти нечистой,- Невиннейшую кровь их пролила. Нет, нет, из жен Эллады ни одна Не посягнула б на такое дело! И я еще любил тебя, змею Проклятую, отогревал на сердце! Не женщина, а львица ты, с душой Безжалостней, чем злая ведьма Сцилла, Чудовище неведомых морей!.. Но не смутят тебя мои проклятья: Ты наглостью хранима, как щитом. Прочь с глаз моих, запятнанная кровью, Бесстыдная! (Плачет.) Осталось мне одно: Всю жизнь скорбеть о гибели невесты И сыновей, которых так любил. (Простирая руки к мертвым телам в колеснице.) О, милые, вас больше не увижу... Безумец! Сам, я сам вас погубил! Медея Могла б и я ответить длинной речью, Но для чего? Не видел ли отец Зевес мою любовь, твою измену? Рок не судил тебе в блаженстве жить, Над муками моими издеваясь: Теперь ни дочь царя, ни сам Креон, Который с нею свел тебя,- из дома, Как нищую, не выгонят меня! Я кончила. Ты можешь звать Медею И львицею, и злою ведьмой Сциллой; Свершилась казнь: как должно, я тебе За муку мукой сердце уязвила. Ясон Казнив детей - сама себя казнила! Медея Пусть! Эта скорбь уже отрадна тем, Что надо мной не будешь ты смеяться. Ясон О, бедные, вас погубила мать! Медея Из-за отца погибли вы, о дети! Ясон Они убиты не моей рукой... Медея Зато твоим коварным, лживым сердцем. Ясон Ужели ты из ревности могла?.. Медея Иль малая для женщины обида - Бесчестье ложа брачного? Ясон О, да, Для добрых жен,- не для таких бесстыдных!.. Медея А все же ты детей не воскресишь! Ясон Они воскреснут сами, чтобы гнаться, Как духи смерти, по пятам твоим! Медея Кто виноват в их смерти,- бог рассудит. Ясон И бог воздаст тебе за кровь детей! Медея Довольно. Брань твоя мне надоела... Ясон И мне - твоя: нам разойтись легко... Медея Что надо сделать? Я на все готова. Ясон Отдай мне трупы сыновей моих, Чтоб я их мог похоронить, оплакав. Медея Нет, вырою могилы им сама, Там, высоко над морем, в тихой роще Богини Геры, где никто вовек Священного их сна не потревожит; И таинства, угодные богам, Во искупленье крови их невинной, В Сизифовой земле установлю. Сама ж уйду я к сыну Пандиона, К царю Эгею, в Эрехтеев край. А ты найдешь себе конец достойный: Обломками тебя задавит Арго, Твой собственный корабль, и ты умрешь, Как заслужил, презреннейшею смертью. Ясон Эвмениды, рожденные кровью детей, Справедливость богов, отомстите! Медея Справедливые боги не внемлют лгунам, Преступающим клятвы святые. Ясон Будь ты проклята, детоубийца!.. Медея (с насмешкой ) Возвращайся домой, чтоб жену хоронить! Ясон Возвращусь одинокий, лишенный детей, Во дворец опустевший и мрачный!.. Медея Слезы лить не спеши: впереди у тебя Еще долгая, черная старость! Ясон Дети, дети мои!.. Медея Не твои - ты им враг. Ясон Ты убила их... Медея Да, чтоб тебе отомстить. Ясон Умоляю, позволь мне еще только раз Прикоснуться устами к их мертвым устам! Медея Ты их любишь теперь, хочешь мертвых ласкать - А живых не жалел! Ясон (падая на колени и простирая руки) Заклинаю,- Дай мне только притронуться к нежным телам! Медея (беспощадно) Все слова и моленья - напрасны. (Медея в волшебной колеснице улетает.) Ясон (в бессильной ярости) Зевс, ты видишь, какую обиду терплю От проклятой, запятнанной кровью, От презреннейшей твари, убийцы детей!.. До последнего вздоха о мщенье Буду к небу взывать и кричать, и молить: Да услышат бессмертные боги! (Вслед улетающей Медее.) Умертвив сыновей, не дала ты отцу Ни обнять их тела, ни предать их земле! (Падая в изнеможении на ступени дворца.) Пусть бы лучше погиб я бездетным, Чтоб не видеть, как мать убивает детей! Хор (торжественно и тихо) С олимпийских высот посылает Зевес Людям много судеб непонятных: Не свершается то, чего смертные ждут,- А к иной, сокровеннейшей цели Часто боги идут по незримым путям: Так и здесь воля Рока свершилась. <1895> ПРИМЕЧАНИЯ Происхождение трагедии и устройство античного театра Античная трагедия произошла из культовых действий, совершавшихся на праздниках богов плодородия, прежде всего - Диониса, бога виноградной лозы, вина и опьянения. Этот культ распространился в Греции в VII-VI вв. до н. э. (поскольку все даты, упоминаемые ниже, относятся к эпохе до нашей эры - в дальнейшем это не оговаривается). Первоначально хор, одетый в козлиные шкуры, изображал сатиров, спутников Диониса, и исполнял дифирамб в его честь (само слово "трагедия" буквально означает "козлиная песнь"), разыгрывались сцены жизни, мучений, умирания и воскресения бога, что соответствовало процессам созревания и сбора винограда, выдавливания сока, приготовления вина и созревания нового урожая. Кроме музыкальных партий, видимо, звучали и декламационные партии сатиров, начальник хора - корифей - задавал вопросы, на которые хор отвечал. Постановка трагедий была учреждена в Афинах с 534 г., когда при афинском тиране Писистрате культ Диониса стал государственным и был установлен праздник "Великие Дионисии", приуроченный к началу весны и открытию навигации (март). Позже, около 433 г., трагедии стали ставиться и на празднике Леней (январь). На Малых (сельских) Дионисиях возобновлялись пьесы, поставленные ранее в городе. На Великих Дионисиях архонт (один из девяти ежегодно избиравшихся должностных лиц в Афинах) самостоятельно или с помощью советников отбирал три тетралогии (в каждой - три трагедии и сатировская драма) и предоставлял каждому автору актеров и хорега, одного из состоятельных граждан города, который организовывал и оплачивал постановку. Соревнования (агон) длились три дня, после чего судьи называли победителя. Все три драматурга и три главных актера получали награды, но почетным было только первое место, третье же означало провал. На постановки трагедий допускалось все население греческого полиса, в том числе женщины и рабы. Беднейшие граждане получали от государства деньги, чтобы заплатить за вход. Все греческие театры были построены по одному принципу - они располагались под открытым небом, по склонам холмов. Первый каменный театр был построен в Афинах - он и послужил образцом для остальных. Он располагался на юго-восточном склоне холма Акрополя, который представлял собой естественный амфитеатр, в нем были сделаны ступени места для зрителей. Афинский театр вмещал по различным подсчетам от 17 до 30 тысяч человек, 78 рядов были разделены на два яруса. Лестницы, поднимавшиеся от первых рядов к последним, делили амфитеатр на несколько секторов. Первый ряд имел каменные спинки, т. к. был предназначен для должностных лиц, жрецов, почетных гостей. Центральное кресло, украшенное резьбой, занимал жрец Диониса. В центре амфитеатра находилась круглая площадка, орхестра, в середине которой стоял алтарь Диониса. На его ступеньках располагались музыканты. Первоначально представления проходили на орхестре, позже на ней находился только хор. Для актеров позади орхестры был сооружен помост - проскении, а за ним - скена, помещение, в котором актеры переодевались, меняли маски. В афинском театре появление актера справа от проскения означало приход из деревни или из другой страны, слева - приход из города. Справа и слева к скене примыкали флигели - параскении. Хор выходил на орхестру через проходы между местами для зрителей и проскением - пароды. Песня хора, выходящего на орхестру, называлась парод, песня, исполняемая стоя - стасим, песня при уходе - эксод. Уже во время Эсхила фасад скены, обращенный к зрителям, был украшен колоннами и представлял место действия пьесы - дворец или храм; из средней двери выходили правители, из других - остальные персонажи. С середины V в. к фасаду скены начали подвешивать декорации - доски и куски холста, расписанные достаточно условно. В ходе действия использовались различные приспособления, например, передвижная платформа на колесах (эккиклема) и выдвижной балкон (экзостра),- чтобы показывать произошедшее внутри дома. Были машины, имитирующие звуки грома; с помощью других приспособлений персонажи могли летать или спускаться с высоты (прием внезапного появления божества в конце пьесы называется "deus ex machina" - "бог из машины"). В греческом театре могли выступать только мужчины, свободные граждане, не запятнавшие себя недостойными поступками - актер являлся служителем бога Диониса. Актеры играли в масках, по которым зрители узнавали пол, возраст, общественное положение и настроение персонажа - радость, гнев, страх и т. д. На ногах у актеров были котурны - обувь с высокой подошвой; игравшие главных героев были одеты в роскошные, богато расшитые одежды и пышные парики. * * * Переводы с греческого трагедий античных классиков издавались при жизни Д. С. Мережковского неоднократно. Первые публикации появились в журналах - "Вестник Европы" и "Вестник иностранной литературы". Отрывок "Смерть Клитемнестры", включенный в первый сборник Мережковского "Стихотворения" (1888), стоит особняком, его следует рассматривать, скорее, как набросок к планировавшемуся (вероятно), но неосуществленному переводу "Электры". В 1902 г. все трагедии были выпущены отдельными брошюрами в издательстве петербургского товарищества "Знание". В настоящем издании произведения печатаются по последней прижизненной публикации, за которую приняты тома ПСС 1914. Все расхождения с ранними публикациями учтены и приводятся в примечаниях (подготовлено Г. Г. Мартыновым). Орфография и пунктуация, за исключением необходимых случаев, приближены к современным нормам русского литературного языка. Необходимые упоминания о других поэтических произведениях Мережковского даны вкратце (подробно см.: Мережковский Д. С. Собрание стихотворений / Вступ. ст. А. В. Успенской; Сост. и подг. текста Г. Г. Мартынова; Примеч. Г. Г. Мартынова и А. В. Успенской СПб., 2000). Условные сокращения ВЕ - "Вестник Европы". ПСС 1912 - Мережковский Д. С. Полное собрание сочинений в 17-ти т. Т. 14. СПб.; М., 1912. ПСС 1914 - Мережковский Д. С. Полное собрание сочинений в 24-х т. Т. 9, 17, 20, 21, 22. М., 1914. Символы - Мережковский Д. С. Символы (Песни и поэмы). СПб., 1892. Медея Трагедия была поставлена в 431 г. и заняла лишь третье место, уступив трагедиям Эвфориона (сына Эсхила) и Софокла. В основе лежит миф о походе аргонавтов в Колхиду. Он сложился в догомеровский период, упоминается в "Илиаде" (V, 468; XXI, 41; XXIII, 747), "Одиссее" (XI, 256-257, XII, 69-72), "Теогонии" Гесиода (956). Подробно его разработал Пиндар в IV Пифийской оде (ст. 67-255). Вкратце этот миф сводится к следующему: в фессалииском городе Иолке захватил власть Пелий, изгнав законного царя - своего сводного брата Эсона. Когда сын Эсона, Ясон, достиг совершеннолетия, он явился в Иолк и потребовал отдать власть. Пелий согласился, но поставил условие: добыть золотое руно - волшебную шкуру золотого барана, который когда-то унес иолкского царевича Фрикса, спасавшегося от злой мачехи, в Колхиду (грузинское побережье Черного моря). Там барана принесли в жертву Зевсу, а его шкуру повесили в священной роще под охраной дракона. Вместе с Ясоном в поход решили отправиться и другие греческие герои - Орфей, Кастор и Полидевк, Тесей и т. д., всего 50 - по числу весел корабля. С помощью Афины они выстроили корабль "Арго" и, испытав множество приключений, прибыли в Колхиду. Царь Ээт поставил перед аргонавтами невыполнимые задачи: укротить огнедышащих медных быков, вспахать на них поле, засеять его зубами дракона, из которых должны были вырасти свирепые воины. Ясон был обречен на смерть, если бы ему не помогла справиться с этими задачами влюбившаяся в него дочь Ээта, внучка бога солнца Гелиоса волшебница Медея. Когда же Ээт все равно отказался отдать золотое руно, Медея помогла Ясону убить дракона, похитить руно и бежала с ним в Грецию. Ээт бросился в погоню, но Медея убила своего младшего брата Апсирта и разбросала части его тела, зная, что Ээт остановится, чтобы собрать их и похоронить. Повстречав на обратном пути Сирен, Сциллу и Харибду, аргонавты счастливо вернулись в Иолк, но Пелий отказался возвращать власть Ясону. Желая помочь Ясону, Медея уговорила дочерей Пелия совершить магический обряд, который якобы вернет их отцу молодость, но обманула их - и Пелий был сварен в кипятке. Его родственники изгнали Ясона и Медею из Иолка, и им вместе с двумя маленькими сыновьями пришлось искать убежища в Коринфе. С этого места и начинается трагедия Еврипида. Он несколько изменил миф, т. к. по мифу Медея - не детоубийца, она, убегая из Коринфа, спрятала детей в храме Геры, а разъяренные граждане Коринфа, нарушив право убежища, убили их, за что должны были каждый год приносить искупительные жертвы. * * * ВЕ, 1895, № 7, с. 5-57. С изменениями при последующих публикациях. Отд. изд.- СПб.: Изд. Т-ва "Знание", 1902. ПСС 1912, т. 14, с. 267-327. Печ. по ПСС 1914, т. 21, с. 65-128, с уточнением ремарок по ВЕ. Варианты текста по ВЕ: 290, 2-3: Меж Симплегад лазурных кораблей / Не направлять в далекую Колхиду! 290, 14: И не была б должна, с двумя детьми, 292, 4: Воспитатель мудрый 292, 25: Что слышу, - там, где завсегда играть 293, 1-2: Сбираются старейшины близ вод / Священного источника Пиренны, - / Я услыхал, как сообщали весть, 293, 9: Старинная любовь - 293, 14: Но госпоже об этом знать не должно: 293, 17: Желать ему я не должна: Ясон 293, 19: Предательски он с нами поступил!.. 294, 19: Ее гневного, лютого сердца, - 295, 5: Как ужасна безумная воля владык! 298, 27: Второе - горше первого; потом 298, 31: Уйти уже нельзя: развод - бесславье! 299, 17: Безмолвствуйте!.. Мы, жены, - боязливы 299, 24: Но тише: царь Креон сюда идет, 301, 1: Но только мне дозволь, Креон, остаться 306, 8: Наказана за дерзостную речь 306, 24: Что зла тебе желать я не могу... 306, 24-25: О, трус, о, подлый трус! Иного слова 306, 28-29: Мне на глаза еще явиться смел!.. / Отвагой ли считаешь ты - спокойно 305, 35: От дней давнишних речь я поведу: 307, 20: Которыми клялся мне, что иные 309, 27-29: А если б дал я детям нашим братьев, / Тогда, поверь, я в дружную семью, / Всех уравняв, в любви объединил бы 310, 6: По-моему, злодей красноречивый 310, 8: Что, зло умея ложью облекать, 310, 12: Постыдную измену оправдать... 310, 25: Я в новый брак не для себя вступаю, 314, 13: Пелопса сын благочестивый, - знаю. 318, 10: Ты лишь должна без помощи моей 319, 22: От сильной бури гавань и приют, 321, 17: Доныне ты во всем была мне верной: 324,8-9: Забудь, забудь мой гнев несправедливый, / Ясон, прости меня и не сердись, 324, 11: Обдумав все наедине, я стала 325, 16: Я бедствия великие предвижу... 333, 20: Спасайся же по морю, или суше, 334, 38: И, локоны обвив златым венцом, 335, 36: Несчастной тело белое снедал. 335, 41: Но золото за локоны цеплялось, 343, 23: И подобным тебе святотатцам. 344, 3: Погоди же, не плачь: впереди у тебя 344, 8: Прикоснуться губами к их мертвым губам!.. 344, 16: Но, насколько могу, я о мщенье 345, 3: Как, зарезав детей, не дала ты отцу 290, 2-3: ...кораблей Не направлять - корабль был один, "Арго". 290, 3: Симплегады - по мифу, сталкивающиеся и расходящиеся скалы, плававшие у входа в Черное море; аргонавтам удалось проплыть между ними невредимыми. 290, 5: Пелион - горный хребет в Фессалии, славившийся своим корабельным лесом. 290, 7: ...для славного Пелея - правильнее: Пелия, т. к. Пелей - имя другого героя, супруга Фетиды, отца Ахилла. 291, 5: Священные напоминая клятвы - по мифу, в Колхиде, получив помощь от Медеи, Ясон поклялся ей в любви и верности всеми богами. 291, 26-27: ...чтоб острого меча Себе царица не вонзила в сердце - в подлиннике: "боюсь, чтобы заостренный меч не поразил печень". Слова кормилицы неясны, можно подумать, что она боится убийства Креонта или Ясона, но в той же мере они относятся и к детям Медеи. 291, 34: Палестра - место для спортивных упражнений. 291, 35: ...несчастья своего - в подлиннике: "материнского несчастья". 295, 8: Нет, я верю, что все пред законом равны - в подлиннике несколько другая мысль: "лучше привыкнуть жить среди равных". 295, 13: В том, что меру превысило, счастия нет - известное изречение, приписывалось в разных вариациях разным философам, в т. ч. "Семи мудрецам": "ничего слишком" - слова Солона; "соблюдай умеренность" - слова Клеобула. 295, 21: Через медные, звонкие створы дверей - в подлиннике: "через двойные двери", т. е. вопли Медеи доносятся сквозь двери дворца и двери гинекея - женской половины дома. 296, 7-8: Так безумно тоскуешь Ты по брачному ложу - в подлинике: "что у тебя за желание страшного (неприступного) ложа, о женщина?" Мережковский понимает "???????" как страстную тоску по недоступному ложу мужа, между тем, исходя из предыдущих реплик Медеи видно, что она не помышляет уже о восстановлении брака и зовет только смерть. 296, 16: Фемида - богиня правосудия. 297, 17: Люди, как же безумными вас не назвать - характерный для Еврипида пример отступлений на морально-философские темы, не очень связанных с ситуацией, за них он получил прозвание "философа на сцене". См. также начало монолога Медеи и т. д. 297, 36-37: ...по горькому, Темному Понту - Понту Евксинскому, т. е. Черному морю. 298, 25: Мы покупать должны себе мужей - как правило, браки заключались родителями и чувства молодых людей не брались в расчет. В такой ситуации для жениха определяющим был размер приданого, приносимого невестой. 299, 26: Тебе, колдунья с черными очами - в подлиннике: "Тебе, мрачноглазой и на супруга гневающейся...". Креонт говорит не столько об экзотической, варварской внешности Медеи, сколько о ее настроении. 304, 11-13: Клянуся в том Луной... Гекатою, очаг мой стерегущей - Геката считалась богиней ночи, иногда отождествлялась с Селеной - Луной, ее считали также богиней призраков, ночных кошмаров, колдовства, поэтому волшебница Медея называет ее союзницей. Еще одна функция Гекаты - охрана домашнего очага, изображения ее имелись в каждом афинском доме. 304, 20: Игрушкою Сизифовых детей - предок Креонта, Сизиф, легендарный строитель Коринфа, первый его царь. По Гомеру - хитрый, порочный, корыстолюбивый человек, наказанный за свои грехи в Аиде: он обречен втаскивать на гору тяжелый камень, который, достигнув вершины, всегда скатывается назад. Особенно оскорбительным Медее кажется, что над ней, внучкой бога солнца Гелиоса, будет торжествовать "Ясонов брак", потомство порочного Сизифа. 304, 32-33: Ужели наша доля Изменится - имеется в виду, что обычно складывались легенды о женском коварстве, оно уже вошло в поговорки: "На верность жены полагаться опасно" (Одиссея, XI, 456); "Верит поистине вору ночному, кто женщине верит" (Гесиод, "Труды и дни", 375). Писали о коварных женах Архилох, Семонид Аморгский и др. Теперь же мужчины становятся коварными как женщины. 310, 25: Я в новый брак не для того вступаю - Ясон, конечно, лицемерит, но доводы его не лишены смысла. В Афинах, например, полноправными гражданами считались только дети афинских граждан. Сам руководитель Афин Перикл ценой больших просьб и унижений добился гражданства для своих детей, рожденных от брака с бывшей гетерой Аспасией. Не имевшие коринфского гражданства дети Медеи действительно нуждались в сильных защитниках. 311, 17: Могу и письма дать - в подлиннике: "гостинные знаки" - таблички, которые разламывались пополам и половинки хранились в дружественных семьях. Подлинность таблички определялась по совпадению линии излома. 313, 18: Святилище Дельфийское - см. примеч. к ст. 78, 26 и 97, 11. 314, 8: Не должно мне развязывать мехов - в подлиннике: "не развязывай ногу своего меха (мешка для вина)". На первый взгляд загадочное, прорицание имеет эротический смысл: Эгей не должен вступать ни с кем в связь, как выясняется ниже, пока не прибудет в Афины. Медея, как волшебница, сразу же догадывается о скрытом смысле оракула, но не спешит объяснить его, надеясь в будущем извлечь из него пользу. Из мифа известно, что Эгей не последовал велению оракула. Он отправился за советом в Трезену, к мудрому царю Питфею и вступил в связь с его дочерью - так родился Тесей, будущий победитель Минотавра. Возвращаясь с Крита в Афины, Тесей забыл, что в знак благополучного исхода должен был поменять черные паруса на белые. Старик Эгей увидел черные паруса и, решив, что сын погиб, бросился со скалы в море, которое с тех пор называют Эгейским. Так оправдался оракул, предостерегавший Эгея. 319, 12: Гермес - сын Зевса и Майи, среди многих функций этого бога - покровительство странникам, поэтому он изображался в дорожной шляпе и в крылатых сандалиях, ему посвящались каменные дорожные вехи, называвшиеся гермами. 319, 24: ...к Палладе в город - в Афины. 320, 17: Пеплум - правильнее: пеплос, верхняя женская одежда с застежками на плечах. 321, 21: Жители Аттики - в подлиннике: Эрехтиды, т. е. потомки Эрехтея, аттического героя. Хор прославляет Афины и их жителей. Описание это напоминает картину безмятежного счастья людей золотого века (Гесиод, "Труды и дни", 109-126). 322, 8: Музы - согласно традиционному мифу, дочери Зевса и богини памяти Мнемозины, а не Гармонии; местом рождения обычно считалась не Аттика, а Пиэрия, в Северной Греции, отсюда прозвище муз - пиэриды. 322, 10: Кефиз - река в Аттике. 328, 13: Золотой венец Аида - царица подземного царства, супруга Аида Персефона часто изображалась в золотом венце. 328, 25: Парка - Мойра, богиня судьбы. 330, 20: ...свадебной лампады не зажгу - по греческому обычаю, мать жениха зажигала факелы, которыми приветствовали приближающуюся свадебную процессию. 333, 1-2: Но последнего, самого горького зла Не избегнет никто - в подлиннике: "Напоследок же скажу о самом страшном из всех зол для смертных". 335, 14: Пан - бог лесов и рощ с козлиными рогами, копытами и хвостом, обладал способностью нагонять безумный "панический" ужас. 335, 27: Уже успев окончить целый стадий - речь идет о состязании в ходьбе на стадий (примерно 185 м); скороход проходит это расстояние примерно за две минуты - столько же лежала без сознания царевна. 338, 29: Ино - дочь Кадма и Гармонии. По традиционному мифу, Гера разгневалась на нее за то, что та воспитала Диониса, сына погибшей сестры Семелы, и наслала безумие на ее мужа, Атаманта, который убил одного сына. Ино и второй сын, спасаясь от него, бросились в море и стали морскими божествами - Левкотеей и Палемоном. По Еврипиду, Ино в безумии сама умертвила своих детей. 341, 8: Как фурию - в подлиннике: "как демона мести". 341, 20: Сцилла - чудовище с шестью зубастыми пастями, обитало на прибрежных скалах на севере Сицилии (отсюда ее прозвище - Тирренская, пропущенное Мережковским). 343, 8-9: ...в тихой роще Богини Геры - по мифу, детей, спрятанных Медеей в храме Геры, убили коринфяне - см. с. 455 настоящего изд. 343, 13: В Сизифовой земле - в Коринфе. 343, 15: ...в Эрехтеев край - в Афины. 343, 17: Обломками тебя задавит Арго - эта и следующая строка некоторыми исследователями считалась позднейшей вставкой.
