Въ широкомъ привольѣ заволжскихъ степей
Собралось, къ набѣгу готово,
Татарское войско, и въ ставкѣ своей
Мамай собираеть ордынскихъ вождей,
Въ нимъ гордое держить онъ слово:
«Москва позабыла Батыевы дни, —
Князья ея дерзки и смѣлы.
Пусть нынѣ извѣдаютъ снова они,
Сколь мѣтки татарскіе стрѣлы!
«Селенія, веси и грады ихъ вновь,
Сожженные, въ прахъ обратятся;
Польется потоками русская кровь,
Предъ ханомъ рабы да смирятся, —
«Да снова съ повинной придутъ головой, —
Придутъ, побѣжденные въ брани, —
Въ Орду на поклонъ, волоча за собой
Дары и обильныя дави!»
И слово Мамая по стану какъ громъ
Раскатомъ могучимъ катится;
Подъемдетъ несмѣтныя рати кругомъ
И, ихъ обгоняя въ просторѣ степномъ,
Въ Москвѣ грознымъ вызовомъ мчится.
Подъ тяжкою дланью пришельца-врага
Москвѣ преклоняться не гоже.
На вызовъ отвѣтная рѣчь не долга:
«Кровь вѣрныхъ сыновъ для Руси дорога,
Но воля и честь ей дороже!»
И шлетъ князь московскій Димитрій гонцовъ
Въ князьямъ, воеводамъ, боярамъ;
И дружно отвсюду на княжескій зовъ
Стекается много дружинъ и полковъ:
«Служить не хотимъ, молъ, татарамъ!
«Позорно нести намъ на крѣпкихъ плечахъ
Яремъ иноземнаго гнета;
Давно на Руси, на земляхъ и водахъ,
Въ дремучихъ дубравахъ и чистыхъ поляхъ
Намъ быть господами охота!
«Подъ стягомъ Христовымъ мы выйдемъ на бой;
Побѣда во власти Господней;
Но срамно предъ силой склоняться чужой,
А въ битвѣ за родину лечь головой
Честнѣе и Богу угоднѣй».
Такъ мыслитъ Димитрій, такъ мыслятъ князья, —
За Русь умереть всѣ согласны.
И, знаменьемъ крестнымъ чело осѣня,
Садится предъ войскомъ своимъ на коня
Димитрій, веселый и ясный.
Выходятъ полки изъ кремлевскихъ воротъ;
Хоругви, кресты и иконы
Бойцовъ провожаютъ въ далекій походъ —
И ждетъ ужь вѣстей о побѣдѣ народъ,
И молятся старцы и жены.
Межъ тѣмъ какъ впередъ, развернувъ знамена,
Грядетъ боевая дружина,
Растетъ, прибываетъ, какъ въ норѣ волна,
И вотъ передъ нею вдали ужь видна
Широкаго Дона равнина.
И князь черезъ Донъ перебраться спѣшитъ,
Дружину свою ободряя;
Впередъ онъ глядитъ и молитву творитъ, —
За Дономъ на рѣчкѣ Непрядвѣ стоитъ
Несмѣтное войсно Мамая.
Москвы и Орды — двухъ враждующихъ силъ —
Близка неизбѣжная встрѣча.
Лучъ ранняго солнца поля освѣтилъ,
Проснулося утро — и часъ наступилъ,
И грянула славная сѣча!
На русскихъ, какъ коршунъ, Мамай налетѣлъ;
Поднялись стенанья и клики;
Затмилося солнце отъ вражескихъ стрѣлъ,
И поле покрылося трудами тѣлъ,
И бой разгорѣлся великій.
Враговъ разъяренныхъ смѣшались ряды-
Гремѣли лихіе удары,
Сверкали доспѣхи, шеломы, щиты,
На стягахъ московскихъ сіяли кресты, —
Къ тѣмъ стягамъ рвалися татары
И близко ужь были; но часъ роковой
Пробилъ: понеслись изъ засады
Ряды свѣжихъ войскъ и побѣдной волной
Смущенныхъ погнали татаръ предъ собой,
Рубя бѣглецовъ безъ пощады.
И въ ужасѣ дивомъ Мамай увидалъ
Силъ грозныхъ своихъ пораженье,
И съ браннато поля со срамомъ бѣжалъ, —
Богъ русскому войску побѣду послалъ,
Послалъ на враговъ одолѣнье!..
Съ тѣхъ поръ пронеслося полтысячи лѣтъ.
На зло иноземной гордынѣ,
Русь много иныхъ одержала побѣдъ,
Но равныхъ побѣдѣ великой той нѣтъ, —
Гремитъ ея слава донынѣ…
Затѣмъ, что впервые сказалась въ тотъ часъ
Народная русская сила, —
Та сила, что грозно потомъ разрослась,
Громила Востокъ и Закатъ — и не разъ
Къ Царьграда вратамъ подходила.
Пусть ворогъ завистливо-чуткой душой
Ту силу познаетъ и цѣнитъ!
Стоитъ она крѣпкой и вѣрной стѣной,
Въ ней русская слава, и мощь, и покой, —
Она намъ и впредь не измѣнитъ!
