Изъ лучшей стороны струясь и прибывая,
Тепло нахлынуло, и брызнулъ дождикъ мая:
Какъ дымъ кадильницы, пахучая листва
Деревья зимнія одѣла въ кружева;
На кленахъ — крылышки, сережки — на осинахъ,
Цвѣты на яблоняхъ, цвѣты на луговинахъ,
Цвѣтные зонтики въ аллеяхъ золотыхъ,
Одежды свѣтлыя на торсахъ молодыхъ,
И слабый звонъ пчелы межъ крестиковъ сирени,
И трель пѣвца любви, пѣвца вечерней тѣни —
Плодотвореніе, истома, поцѣлуй —
Очнись, печальный другъ, очнись и не тоскуй!
Но ты не слушаешь… лицо твое уныло,
Какъ будто все, что̀ есть, тебѣ уже не мило,
Какъ будто взоръ очей, для счастья неживой,
Отъ чуждыхъ радостей желалъ бы на покой.
Ты видѣлъ много лѣтъ, ты знаешь эту моду
Весной отогрѣвать прозябшую природу,
Тревожить мирный сонъ ея глубокихъ силъ,
Вздымать могучій сокъ, изъ потаенныхъ жилъ
Затѣмъ, дабы, на мигъ убравъ ее показнѣй,—
Расчесться за уборъ цѣной осеннихъ казней…
Ты знаешь и молчишь, и нѣтъ въ очахъ любви.
Ты шепчешь горестно: «гдѣ спутники мои?
Иные — отцвѣли, иные — опочили:
Мы вмѣстѣ знали жизнь и вмѣстѣ мы любили».
См. также одноимённые страницы.