Лишь между скал живёт орёл свободный,
Он должен быть свиреп и одинок.
Но почему ревнивец благородный
Убил любовь, чтоб, сократив свой срок, 5 Явивши миру лик страстей и стона,
Ножом убить себя? О, Дездемона!
Пусть мне о том расскажет стебелёк.
А если нет, — пускай расскажет Этна!
Падёт в солому искра незаметно, 10 Рубином заиграет огонёк,
Сгорят дома, пылает вся столица,
Что строил миллион прилежных рук,
И, в зареве, всё — шабаш, рдяны лица,
Тысячелетье — лишь напрасный звук, 15 Строительство людей — лишь тень, зарница.
Есть в Книге книг заветная страница,
Прочти, — стрела поёт, ты взял свой лук.
Убийство и любовь так близко рядом,
Хоть двое иногда десятки лет 20 Живут, любя, и ни единым взглядом
Не предадут — в них сторожащий — свет.
И так умрут. И где всей тайны след!
В лучисто-длинном списке тех любимых,
Которые умели целовать, 25 Есть Клеопатра. На её кровать
Прилёг герой, чья жизнь — в огне и в дымах
Сожжённых деревень и городов.
Ещё герой. Миг страсти вечно-нов.
Ещё, ещё. Но кто же ты — волчица? 30 И твой дворец — игралищный вертеп?
Кто скажет так, тот глуп, и глух, и слеп.
Коль в мире всём была когда царица,
Ей имя — Клеопатра, знак судеб,
С кем ход столетий губящих содружен. 35 Ей лучшая блеснула из жемчужин,
И с милым растворив её в вине,
Она сожгла на медленном огне
Два сердца, — в дымах нежных благовоний,
Любовник лучший, был сожжён Антоний.
40 Но где, в каком неистовом законе
Означено, что дьявол есть во мне?
Ведь ангела люблю я при Луне,
Для ангела сплетаю маргаритки,
Для ангела стихи свиваю в свитки, 45 И ангела зову в моём бреду,
Когда звездой в любви пою звезду.
Но жадный я, и в жадности упорен.
Неумолим. Все хищники сердец —
Во мне, во мне. Мой лик ночной повторен, 50 Хотя из звёзд мой царственный венец.
Где нет начала, не придёт конец,
Разбег двух душ неравен и неровен.
Но там, где есть разорванность сердец,
Есть молния, и в срывах струн — Бетховен.
К. Д. Бальмонт. Белый зодчий. — СПб: Издательство «Сирин», 1914