Богъ Аполлонъ пѣснопѣвецъ, исполнившись жалости кроткой
Къ бѣдной вселенной, погрязшей въ мученьяхъ земныхъ и скорбяхъ,
Лиру забытую поднялъ, хотѣлъ онъ страдальцевъ утѣшить
Звуками райскихъ напѣвовъ, аккордами струнъ золотыхъ.
Искры святыхъ упованій, въ грядущее сладкую вѣру,
Пламя энергіи въ битвѣ съ могучею силою зла
Пѣснью поэзіи свѣтлой въ сердца онъ задумалъ посѣять,
Сталъ на горѣ олимпійской, ударить хотѣлъ по струнамъ,
Только, о, Боже, что слышитъ!.. Поэты несчастной юдоли,
Взявъ балалайки и дудки и гнусно кривляясь, притомъ,
Оды предъ сильными міра слагаютъ, склоняясь во прахѣ,
Квакаютъ словно лягушки, а громъ барабановъ земныхъ
Все заглушаетъ: и ропотъ, и мысли младенческій лепетъ…
Тутъ возмутился и мрачно нахмурилъ чело Аполлонъ;
Въ гнѣвѣ своемъ благородномъ швырнулъ онъ священную лиру.
Въ дребезги та раскололась объ острый кремнистый утесъ…
Съ громомъ и звономъ по безднамъ, дробясь, полетѣли осколки,
Словно и смѣхъ, и рыданья посыпались съ порванныхъ струнъ.
Пламенемъ жгучей сатиры осколки надъ міромъ сверкали,
Сыплясь съ горы олимпійской въ ущелья и бездны земли.
Тамъ же, гдѣ падалъ осколокъ, твердыни во прахъ разсыпались,
Башни чертоговъ дрожали, и сильные міра тогда
Жмурили очи въ испугѣ, иль въ гнѣвѣ неистово-яромъ
Всюду искали и ищутъ незримыхъ, но страшныхъ враговъ…
