Не слыханное дѣло:
Убила пани пана;
Убивъ его, зарыла
Подъ рощей, гдѣ поляна;
И лиліей сверхъ тѣла
Засѣявъ землю, пѣла:
«Расти, цвѣтокъ, высоко,
Какъ панъ лежитъ глубоко;
Какъ панъ лежитъ глубоко,
Такъ ты расти высоко».
Потомъ, не смывши крови,
Разбойница стрѣлою
Бѣжать пустилась лугомъ,
Оврагами, горою.
Дулъ вѣтеръ и на землю
Спускался мракъ все гуще,
То каркала ворона,
То филинъ гукалъ въ пущѣ.
Она ручья достигла,
Гдѣ росъ столѣтній букъ
И жилъ отшельникъ въ хатѣ:
Стукъ-стукъ, стукъ-стукъ!
«Кто тамъ?» — запоръ подался,
Глядитъ ей старецъ въ очи;
Она вбѣгаетъ съ крикомъ,
Какъ привидѣнье ночи.
Уста убійцы сини
И взоръ недвижно тупъ,
Сама блѣднѣе смерти:
«А! мужъ — онъ трупъ!»
«Какими ты судьбами,
Жена, Господь съ тобою?!
Что дѣлаешь въ лѣсу ты
Одна ночной порою?»
«Вонъ тамъ, гдѣ прудъ, за лѣсомъ,
Нашъ замокъ видѣнъ справа;
Мой мужъ пошелъ на Кіевъ
Съ войсками Болеслава,
Уходитъ годъ за годомъ —
Не шлетъ женѣ онъ вѣсти,
А кровь во мнѣ кипѣла…
Скользка дорога чести!
Бѣда мнѣ! измѣнила
Я мужу и святынѣ:
Король суровъ къ измѣнѣ…
Мужья вернулись нынѣ…
А! мужъ вдовѣ не страшенъ!
Вотъ ножъ! вотъ крови слѣдъ!
Покаялась тебѣ я:
Его ужь нѣтъ, ужь нѣтъ!
Твое святое мнѣнье
Хочу я знать: что дѣлать,
Чтобъ вымолить прощенье?
Хоть въ адъ пойду, готова
На всякое мученье,
Лишь скрыть бы мнѣ отъ міра
Навѣки преступленье». —
«Жена! — промолвилъ старецъ, —
Тебя не злое дѣло
Страшитъ, а только кара?
Иди же въ замокъ смѣло
И знай, что тайной вѣчной
Покрытъ твой грѣхъ сердечный.
Таковъ ужь Промыслъ Божій,
Что мужъ одинъ лишь въ силѣ
Жены измѣну выдать, —
А мужъ твой спитъ въ могилѣ».
Обрадовалась пани,
Бѣжать пустилась снова, —
Въ потьмахъ достигла дома,
Ни съ кѣмъ не молвя слова.
Стоятъ у замка дѣти,
Кричатъ они: «Мамаша!
А гдѣ же дѣлся папа?»
— «Покойникъ? вашъ папаша?..» —
Она молчитъ и жмется:
«Онъ тамъ, гдѣ роща наша;
Онъ вечеромъ вернется».
Весь вечеръ ждали дѣти,
Потомъ другой и третій;
Недѣлю ждали, ныли —
И, наконецъ, забыли.
А ей забыться трудно,
Нельзя прогнать кручину:
Всегда на сердцѣ тяжесть,
Улыбки нѣтъ помину,
Не знаютъ сна зеницы!
Ночной порою часто
То въ дверь стучится кто-то,
То ходитъ вдоль свѣтлицы.
«О, дѣти! — слышно гдѣ-то. —
Отецъ вашъ — я вѣдь это!»
Минула ночь, не спится,
Нельзя прогнать кручину:
Всегда на сердцѣ тяжесть,
Улыбки нѣтъ помину!
«Бѣги скорѣе, Ганка,
Узнай ты, ради Бога,
Не къ намъ ли ѣдутъ гости?
Столбомъ пылитъ дорога
И топотъ все слышнѣе, —
Бѣги, узнай скорѣе.
Да, ѣдутъ, ѣдутъ къ замку,
Отъ пыли небу жарко,
Ржутъ кони вороные,
Блистаютъ сабли ярко.
Да, ѣдутъ, ѣдутъ гости —
Покойника родные!»
«А! здравствуй! здравствуй снова,
Невѣстка! все-ль здорова?
Гдѣ братъ?» — «Его ужь нѣтъ,
Покинулъ онъ нашъ свѣтъ!»
— «Когда?» — «Вотъ годъ ужь минулъ!
Онъ умеръ… въ битвѣ сгинулъ».
— «Не вѣрь ты въ сказку эту.
Войны ужь больше нѣту;
Своими ты глазами
Его увидишь съ нами».
А пани, какъ стояла,
Такъ тутъ же и упала, —
Сталъ взоръ недвижно тупъ,
Забила грудь тревогу:
«Гдѣ онъ? гдѣ мужъ? гдѣ трупъ?»
Очнулась понемногу
И будто въ упоеньѣ
Спросила черезъ силу:
«Когда же онъ вернется,
Мой ненаглядный, милый?» —
«Мы ѣхали всѣ вмѣстѣ,
Но братъ умчался вскорѣ:
Хотѣлъ дружину встрѣтить,
Тебя утѣшить въ горѣ;
Онъ завтра жь будетъ съ нами.
Должно быть, онъ дорогой
Съ пути прямаго сбился.
Пообождемъ немного,
Пошлемъ людей верхами, —
Онъ завтра жь будетъ съ нами!»
Послали слугъ, и точно
Ждутъ день, другой нарочно;
Но, такъ какъ тщетно ждали, —
Рѣшились ѣхать далѣ.
Невѣстка встрепенулась:
«Родные! — молвитъ живо, —
Осенній путь несладокъ —
И вѣтеръ, и дождливо;
Вы брата ждали больше,
Такъ ждите ужь и дольше».
И ждутъ. Зима минула,
Но брата не вернула.
Все ждутъ; толкуютъ: можетъ
Вернется онъ весною?
А братъ лежитъ въ могилѣ,
И надъ могилой тою
Цвѣты растутъ высоко,
Какъ онъ лежитъ глубоко.
Всю весну братья ждали —
И ужь не ѣдутъ далѣ.
Имъ любо промедленье:
Хозяйка — заглядѣнье;
Сберутся будто ѣхать,
А сами ждутъ возврата, —
Прождали такъ до лѣта
И позабыли брата.
Имъ любо промедленье:
Хозяйка — заглядѣнье;
Какъ оба загостились,
Такъ оба и влюбились.
Надежда у обоихъ,
И кровь играетъ въ жилахъ;
Не могутъ жить съ ней оба,
А безъ нея — не въ силахъ.
И вотъ они по чести
Идутъ къ ней оба вмѣстѣ.
«Невѣстка! не прими ты
Въ обиду нашей рѣчи:
Сидимъ мы здѣсь напрасно —
Не будетъ съ братомъ встрѣчи.
Теперь ты въ полномъ цвѣтѣ,
А молодость на свѣтѣ
Проходить безъ возврата:
Возьми за брата брата».
Сказали это братья —
И смотрятъ такъ сурово;
То тотъ, то этотъ гнѣвно
Свое промолвитъ слово;
Рука дрожитъ и саблю
Ужь обнажить готова.
Примѣтя гнѣвъ ихъ, пани
Замялась и смутилась,
Отсрочки попросила
И въ лѣсъ бѣжать пустилась.
Она ручья достигла,
Гдѣ росъ столѣтній букъ
И жилъ отшельникъ въ хатѣ:
Стукъ-стукъ, стукъ-стукъ!
Теперь ей нуженъ снова
Совѣтъ отца святаго.
«Ахъ, что мнѣ дѣлать?! Братья
Въ меня влюбились оба,
И я люблю обоихъ, —
Такъ чьей мнѣ быть до гроба?
Богатою вдовою
Осталась я съ дѣтями,
И мнѣ одной, безъ мужа,
Не справиться съ дѣлами.
Но я любви не стою,
Не быть ужь мнѣ женою!
Меня, за преступленье,
Ужасное видѣнье
Преслѣдуетъ ночами;
Стучитъ оно дверями
И ходитъ по покою.
Я часто надъ собою
Дыханье слышу трупа
И озираюсь тупо!
Онъ ножъ, покрытый кровью,
Подноситъ къ изголовью,
Устами искры сыплетъ,
Влечетъ меня и щиплетъ.
Довольно я терпѣла:
До замка нѣтъ мнѣ дѣла…
Но я любви не стою,
Не быть ужь мнѣ женою!» —
«Безъ мзды, — промолвилъ старецъ, —
Злодѣйства не бываетъ;
Но если грѣхъ оплаканъ, —
Богъ грѣшникамъ внимаетъ.
Свершить могу я чудо,
Дана мнѣ власть Господня:
Хоть годъ, какъ сгинулъ мужъ твой, —
Воскреснетъ онъ сегодня». —
«Воскреснетъ? Что ты, отче!
Вѣдь онъ ужь мнѣ немилъ!
Убійцы ножъ навѣки
Насъ съ мужемъ разлучилъ!
За грѣхъ мой тяжкій снова
Я все снести готова,
Чтобъ отогнать видѣнье:
Пускай лишусь я крова,
Приму хоть постриженье,
Пойду хоть въ тьму могилъ…
Но, нѣтъ! не дѣлай чуда!
Вѣдь, онъ ужь мнѣ немилъ!
Убійцы ножъ навѣки
Насъ съ мужемъ разлучилъ!»
Вздохнулъ глубоко старецъ,
Закрылъ лицо руками,
Потомъ воздѣлъ ихъ къ небу
И залился слезами.
— «Иди скорѣе замужъ,
Не бойся привидѣнья;
Усопшимъ нѣтъ возврата
Ихъ сонъ безъ пробужденья. —
И мужъ твой не возстанетъ
Безъ твоего велѣнья». —
«Но братья любятъ оба,
Такъ чьей мнѣ быть до гроба?»
— «Всего вѣрнѣй предаться
Судьбѣ и Божьей волѣ.
Предъ утренней росою
Пусть оба выйдутъ въ поле,
И каждый тамъ, на мѣстѣ,
Сплететъ вѣнокъ невѣстѣ.
Пускай вѣнки означатъ
Примѣтою любою
И въ храмѣ ихъ, на выборъ,
Положатъ предъ тобою:
Чей выберешь ты первый,
Того и будь женою».
Довольная совѣтомъ,
Теперь ужь привидѣнья
Убійца не боится:
Оно къ ней, безъ сомнѣнья,
Не явится безъ зова,
А ужь она — ни слова.
Обрадовалась пани
Рѣшенію такому
И вновь пустилась молча
Бѣжать обратно къ дому.
Бѣжитъ она, то лугомъ,
То лѣсомъ, то горою,
И слышитъ чью-то поступь
Какъ будто за собою.
Темно кругомъ, ненастно;
А чей-то шопотъ ясно
Ночную будитъ глушь:
«Вѣдь, это я — твой мужъ!»
Убійца ошалѣла,
У ней сталъ дыбомъ волосъ,
А оглянуться страшно:
Въ кустахъ все тотъ же голосъ
Ночную будитъ глушь:
«Вѣдь, это я — твой мужъ!»
Но вотъ насталъ день свадьбы.
Соперники, съ вѣнками,
Пришли съ зарей изъ поля
И въ храмъ снесли ихъ сами.
Невѣста, вслѣдъ за ними,
Съ подругами своими
Вступаетъ въ глубь костела
И, взявъ вѣнокъ съ престола,
Подходитъ къ братьямъ ближе:
«Тутъ лиліи съ травою…
Такъ чьи же это, чьи же?
Кого мнѣ быть женою?»
Одинъ изъ братьевъ, старшій,
Благословляя рокъ,
Къ невѣстѣ подбѣгаетъ:
«Моя ты — мой вѣнокъ!
Нарочно между лилій,
Какъ знакъ условный свой,
Я вплелъ вотъ эту ленту…
Онъ мой, онъ мой, онъ мой!» —
«Неправда! — крикнулъ младшій. —
Увидите вы сами
То мѣсто, гдѣ запасся
Я этими цвѣтами;
Я сорвалъ утромъ рано
Подъ рощей, гдѣ поляна,
Съ могилы ихъ одной…
Онъ мой, онъ мой, онъ мой!»
Пошла межъ братьевъ ссора,
Содомъ стоитъ отъ спора,
Готовъ начаться бой;
Стучатъ они мечами
И рвутъ вѣнокъ руками.
«Онъ мой, онъ мой, онъ мой!»
Все злѣй звучали рѣчи,
Какъ вдругъ погасли свѣчи
И затрещали двери, —
У всѣхъ сталъ дыбомъ волосъ:
Вошла особа въ бѣломъ.
Знакомый видъ… и голосъ
Звучитъ, какъ изъ-за гроба:
«Мои цвѣты! Вы оба
Вѣнкомъ съ моей могилы
Скрѣпили нашъ союзъ.
Бѣда тебѣ, убійца!
Вѣдь, это я — твой мужъ!
Вамъ, братья, горе тоже!
Ни бой, ни брака ложе
Васъ не спасутъ, увы!
Съ преступною женою…
Идите же за мною:
Вѣнокъ и вы — мои!»
И вдругъ поколебался
Весъ храмъ до основанья,
И треснулъ сводъ, и рухнулъ
Средь общаго стенанья.
То мѣсто все покрыли
Ряды цвѣтущихъ лилій
И такъ растутъ высоко,
Какъ панъ лежалъ глубоко.
