Леонардо да Винчи
О, Винчи, ты во всем — единый:
Ты победил старинный плен.
Какою мудростью змеиной
Твой страшный лик запечатлен!
Уже, как мы, разнообразный,
Сомненьем дерзким ты велик,
Ты в глубочайшие соблазны
Всего, что двойственно, проник.
И у тебя во мгле иконы
С улыбкой Сфинкса смотрят вдаль
Полуязыческие жены, —
И не безгрешна их печаль:
Они и девственны и страстны;
С прозрачной бледностью чела,
Они кощунственно прекрасны:
Они познали прелесть Зла.
С блестящих плеч упали ризы,
По пояс грудь обнажена,
И златоокой Мона-Лизы
Усмешка тайною полна.
Всё дерзновение свободы,
Вся мудрость вещая в устах,
И то, о чем лепечут воды
И ветер полночи в листах.
Пророк, иль демон, иль кудесник,
Загадку вечную храня,
О, Леонардо, ты — предвестник
Еще неведомого дня.
Смотрите вы, больные дети
Больных и сумрачных веков:
Во мраке будущих столетий
Он, непонятен и суров,—
Ко всем земным страстям бесстрастный,
Таким останется навек —
Богов презревший, самовластный,
Богоподобный человек.
1894
|
|
Примечания
СВ. 1895. № 5, с датой: «1893» -- СС-1904 -- СС-1910 -- ПСС-I, т. 15 -- ПСС-II, т. 22; во всех четырех собраниях — сокращенная редакция, без строф 4—6. Перепеч. (сокращенная редакция): Гофман, МИ в образах, Ежов и Шамурин. Автограф (ИРЛИ), с пометой: «Сев<ерный> Вест<ник>»; строфа 6 здесь вписана карандашом; содержит вар. в ст. 2 («Расторг монашеский ты плен»), в ст. 7 («Уж ты в преступные соблазны»), в ст. 9 (незачеркнутый вар: «Полуязычницы-Мадонны»), в ст. 10 (незачеркнутый вар.: «лживой» — над «Сфинкса») и в ст. 11 («Их очи страстно-благосклонны»). Предназначалось для № 10 или 11 СВ за 1894 г., но было «не дозволено к напечатанию» Петербургским цензурным комитетом, по донесению цензора Пеликана от 19 октября 1894 г. (см.: «Журнал С.-Петербургского цензурного комитета за 1894 год» — РГИА), который счел его «крайне оскорбительным для религиозного чувства»; здесь же сохранилась корректура — основная редакция, без строфического деления, с датой: «Милан. 1894» и с вар. в ст. 2 (как в автографе), в ст. 7 («запрещенные» вм. «глубочайшие») и со следующей строфой 3:
Твои язычницы-Мадонны
С улыбкой лживой смотрят вдаль,
Их очи страстно благосклонны
И не безгрешна их печаль.
Представители критики «старой формации» восприняли ст-ние как декадентское. «Леонардо да Винчи, — писал один из них, — по мнению Мережковского, тем велик, что на иконах изображал полуязыческих, не безгрешно печальных жен, которые и девственны и страстны — "они познали прелесть зла"» (НСл. 1896. № 11. С. 102). «Расположение к столь модному демоническому индивидуализму Ницше» и отражение идеи «сверхчеловека» увидел в нем А. Налимов (ПиЖ. 1904. № 6. С. 415), а В. М. Шулятиков счел его (как и ст-ние «Микеланджело» — № 164) «вершиной антитетического» стиля Мережковского (Шулятиков В. М. Из истории новейшей русской литературы. М. 1910. С. 256). Иначе оценила ст-ние символистская критика. «Очень интересным» назвал его А. А. Смирнов (МИ. 1903. № 15. С. 166), а В. Я. Брюсов выделил его «среди тысячи стихотворений, опубликованных за год (1895-й. — К. К.) в журналах» (Письма Брюсова к Перцову, с. 69). Впоследствии (в 1897 г.) Брюсов подверг переоценке эти стихи, назвав их «грубыми» и «слабыми», но отметив, что «все же в них есть намек» (ЛН. Т. 98. Кн. 1. М., 1991. С. 726). Это — первое обращение поэта к образу выдающегося итальянского живописца, скульптора, архитектора и ученого Леонардо да Винчи (1452—1519). Через год Мережковский приступил к работе над одноименным романом (вторая часть трилогии «Христос и Антихрист»), где дана близкая трактовка этого образа. В годы эмиграции писатель вернулся к Леонардо, прочитав в 1932 г. в Италии доклад «Леонардо да Винчи и мы» (опубл.: Возрождение. 1932. 24 и 25 июня), который З. Н. Гиппиус расценила как «обвинительную речь против романа» (Гиппиус-Мережковская 3. Н. Дмитрий Мережковский. С. 314). Мона Лиза (другое название — Джоконда) — см. примеч. 309.
