О, еслибъ ты лишь день въ душѣ моей была!
Зачѣмъ же день? Тебѣ я не желаю зла;
Нѣтъ, только часъ одинъ, счастливое созданье, —
И тутъ впервые ты узнала бы страданье.
Всѣ чувства, какъ въ огнѣ; всѣ мысли, какъ во мглѣ:
То гнѣвъ проводитъ вдругъ мнѣ складки на челѣ,
То тихая печаль задумчивость приманитъ,
То сожалѣніе слезою взоръ туманитъ —
И ты бѣжишь меня, чужда моей борьбѣ,
Или скучать со мной не хочется тебѣ…
Не знаешь ты меня: такъ страсть меня измяла.
Нѣтъ, въ глубь души моей ты загляни сначала;
На днѣ ея найдешь не мало перловъ ты:
Тамъ есть чувствительность, тамъ много доброты
И той фантазіи, съ которой передъ нами
Тернистый путь покрытъ роскошными цвѣтами.
Ты не замѣтила?.. Но вспомни, и на днѣ
Морскомъ, въ ужасный штормъ, при молнійномъ огнѣ,
Не видно въ глубинахъ невѣдомыхъ, завѣтныхъ,
Красивыхъ раковинъ, коралловъ самоцвѣтныхъ.
Такъ прежде, нежели осудишь ты меня,
Дождися свѣтлаго и радостнаго дня…
Когда, увѣренный въ твоей любви, пріязни,
Я не таилъ въ душѣ мучительной боязни,
Что будетъ и въ тебѣ довольно перемѣнъ, —
(Не разъ ужь мнѣ страдать случалось отъ измѣнъ!)
Какъ духъ, по манію властительной десницы,
Желалъ бы выполнить всѣ думы чаровницы,
Но что же если бы твой подданный вдругъ сталъ
Властителемъ твоимъ? Чего бы пожелалъ,
Что повелѣлъ бы онъ?.. Ты вправѣ разсмѣяться…
Хоть гордость не велитъ, но надобно сознаться:
Онъ пожелалъ бы быть всегда твоимъ слугой —
И не было, и нѣтъ въ немъ прихоти другой.
Да и чего, скажи, еще желать мнѣ больше?
Чтобъ пробыла со мной одной минутой дольше?
Чтобъ искренній совѣтъ порою приняла,
Оправить волосы иль платье — и была
Со мною, позабывъ весь кругъ заботъ домашнихъ
Для пѣсенъ новенькихъ и клятвъ моихъ всегдашнихъ…
Все это выполнить большаго нѣтъ труда,
Лишь стоитъ захотѣть: пожертвуй иногда
Терпѣнья часомъ мнѣ и получасомъ скуки,
Одной минутою загадочной науки
Притворства женскаго; я вѣрю такъ легко:
Дремли, умчись мечтой крылатой далеко —
Не стану объяснять задумчиваго взгляда:
Лишь благо въ немъ читать — одна моя отрада!
Всю будущность мою отдавъ тебѣ во власть,
Сложилъ бы я на грудь твою мой разумъ, страсть…
И сердце бѣдное, забывъ о всемъ, что было,
Съ тобой и для тебя лишь билось бы и жило;
И дикій мой порывъ, что мной повелѣвалъ,
Исчезъ бы вдругъ, какъ соръ изъ лодки, если валъ,
И внизъ, и вверхъ ее бросаетъ надъ пучиной…
И тихо бы неслись мы голубой равниной.
Пускай бы грозный валъ порой на ней кипѣлъ —
Сиреною надъ нимъ всплывалъ-бы я, и пѣлъ…
