О, если б ты лишь день в душе моей была!
Зачем же день? Тебе я не желаю зла;
Нет, только час один, счастливое созданье, —
И тут впервые ты узнала бы страданье.
Все чувства как в огне; все мысли как во мгле:
То гнев проводит вдруг мне складки на челе,
То тихая печаль задумчивость приманит,
То сожаление слезою взор туманит —
И ты бежишь меня, чужда моей борьбе,
Или скучать со мной не хочется тебе…
Не знаешь ты меня: так страсть меня измяла.
Нет, в глубь души моей ты загляни сначала;
На дне её найдёшь немало перлов ты:
Там есть чувствительность, там много доброты
И той фантазии, с которой перед нами
Тернистый путь покрыт роскошными цветами.
Ты не заметила?.. Но вспомни, и на дне
Морском, в ужасный шторм, при молнийном огне,
Не видно в глубинах неведомых, заветных,
Красивых раковин, кораллов самоцветных.
Так прежде, нежели осудишь ты меня,
Дождися светлого и радостного дня…
Когда, уверенный в твоей любви, приязни,
Я не таил в душе мучительной боязни,
Что будет и в тебе довольно перемен, —
(Не раз уж мне страдать случалось от измен!)
Как дух по манию властительной десницы
Желал бы выполнить все думы чаровницы,
Но что же если бы твой подданный вдруг стал
Властителем твоим? Чего бы пожелал,
Что повелел бы он?.. Ты вправе рассмеяться…
Хоть гордость не велит, но надобно сознаться:
Он пожелал бы быть всегда твоим слугой —
И не было, и нет в нём прихоти другой.
Да и чего, скажи, ещё желать мне больше?
Чтоб пробыла со мной одной минутой дольше?
Чтоб искренний совет порою приняла,
Оправить волосы иль платье — и была
Со мною, позабыв весь круг забот домашних
Для песен новеньких и клятв моих всегдашних…
Всё это выполнить большого нет труда,
Лишь стоит захотеть: пожертвуй иногда
Терпенья часом мне и получасом скуки,
Одной минутою загадочной науки
Притворства женского; я верю так легко:
Дремли, умчись мечтой крылатой далеко —
Не стану объяснять задумчивого взгляда:
Лишь благо в нём читать — одна моя отрада!
Всю будущность мою отдав тебе во власть,
Сложил бы я на грудь твою мой разум, страсть…
И сердце бедное, забыв о всём, что было,
С тобой и для тебя лишь билось бы и жило;
И дикий мой порыв, что мной повелевал,
Исчез бы вдруг как сор из лодки, если вал,
И вниз, и вверх её бросает над пучиной…
И тихо бы неслись мы голубой равниной.
Пускай бы грозный вал порой на ней кипел —
Сиреною над ним всплывал бы я и пел…
См. также одноимённые страницы.