У суда стоять
Ломитъ ноженьки,
Подъ вѣнцомъ стоять
Голова болитъ,
Голова болитъ,
Вспоминается
Пѣсня старая,
Пѣсня грозная.
На широкій дворъ
Гости выѣхали,
Молоду жену
Мужъ домой привезъ,
А роденька-то
Какъ набросится!
Деверекъ ее —
Расточихою,
А золовушка —
Щеголихою,
Свекоръ батюшка —
Тотъ медвѣдицей,
А свекровушка —
Людоѣдіцей,
Кто неряхою,
Кто не пряхою…
Все, что̀ въ пѣсенкѣ
Той пѣвалося,
Всё со мной теперь
То и сталося!
Чай, пѣвалн вы?
Чай, вы знаете?..
— Начинай, кума!
Намъ подхватывать…
МАТРЕНА
Спится мнѣ младенькой, дремлется,
Клонитъ голову на подушечку,
Свекоръ-батюшка по сѣничкаиъ похаживаетъ,
Сердитый по новымъ погуливаетъ.
СТРАННИКИ (хоромъ)
Стучитъ, гремитъ, стучитъ, гремитъ,
Снохѣ спать не даетъ:
Встань, встань, встань, ты — сонливая!
Встань, встань, встань, ты — дремливая!
Сонливая, дремливая, неурядлнвая!
МАТРЕНА
Спится мнѣ младенькой, дремлется,
Клонитъ голову на подушечку,
Свекровь-матушка по сѣничкамъ похаживаетъ,
Сердитая по новымъ погуливаетъ.
СТРАННИКИ (хоромъ)
Стучитъ, гремитъ, стучитъ, гремитъ,
Снохѣ спать не даетъ:
Встань, встань, встань, ты — сонливая!
Встань, встань, встань, ты — дремливая!
Сонливая, дремливая, неурядіивая!
Семья была большущая,
Сварливая… попала я
Съ дѣвичьей холи въ адъ!
Въ работу мужъ отправился,
Молчать, терпѣть совѣтовалъ:
Неплюй на раскаленное
Желѣзо — зашипитъ!
Осталась я съ золовками,
Со свекромъ, со свекровушкой,
Любить-голубить некому,
А есть кому журить!
На старшую золовушку,
На Марѳу богомольную
Работай, какъ раба;
За свекоромъ приглядывай,
Сплошаешь — у кабатчика
Пропажу выкупай.
И встань, и сядь съ примѣтою,
Не то свекровь обидится;
А гдѣ ихъ всѣ-то знать?
Примѣты есть хорошія,
А есть и бѣдокурныя.
Случилось такъ: свекровь
Надула въ уши свекору,
Что рожь добрѣе родится
Изъ краденыхъ сѣмянъ.
Поѣхалъ ночью Тихонычъ,
Поймали, — полумертваго
Подкинули въ сарай…
Какъ велѣно, такъ сдѣлано:
Ходила съ гнѣвомъ на̀ сердцѣ,
А лишняго не молвила
Словечка никому.
Зимой пришелъ Филипушка,
Привезъ платочекъ шелковой,
Да прокатилъ на саночкахъ
Въ Екатерининъ день [1],
И горя словно не было!
Запѣла, какъ пѣвала я
Въ родительскомъ дому.
Мы были однолѣточки,
Не трогай насъ — намъ весело,
Всегда у насъ лады.
То правда, что и мужа-то
Такого, какъ Филипушка,
Со свѣчкой поискать…
— Ужь будто не колачивалъ?
Замялась Тимоѳеевна:
— Разъ только, тихпмъ голосомъ
Промолвила она.
— За что̀? спросили странники.
— Ужь будто вы не знаете,
Какъ ссоры деревенскія
Выходятъ? Къ муженьку
Сестра гостить пріѣхала,
У ней коты разбилися.
— Дай башмаки Оленушкѣ,
Жена! сказалъ Филипъ.
А я не вдругъ отвѣтила.
Корчагу подымала я,
Такая тяга: вымолвить
Я слова не могла.
Филипъ Ильичъ прогнѣвался,
Пождалъ, пока поставила
Корчагу на шестокъ,
Да хлопъ меня въ високъ!
— Ну, благо ты пріѣхала,
И такъ походишь! молвила
Другая, незамужняя
Филипова сестра.
Филипъ подбавилъ женушкѣ.
— Давненько не видались мы,
А знать-бы — такъ не ѣхать-бы!
Сказала тутъ свекровь.
Еще подбавилъ Филюшка…
И все тутъ! Не годилось-бы
Женѣ побои мужнины
Считать; да ужь сказала я:
Не скрою ничего!
— Ну, женщины! съ такими-то
Змѣями подколодными
И мертвый плеть возьметъ!
Хозяйка не отвѣтила.
Крестьяне, ради случаю,
По новой чаркѣ выпили
И хоромъ пѣсню грянули
Про шелковую плеточку,
Про мужнину родню.
* * *
Мой постылый мужъ
Подымается:
За шелкову плеть
Принимается.
ХОРЪ
Плетка свиснула,
Кровь пробрызнула...
Ахъ! лели! дели!
Кровь пробрызнула...
* * *
Свекру-батюшкѣ
Поклонилася
Свекоръ-батюшка
Отними меня
Отъ лиха-мужа,
Змѣя лютаго!
Свекоръ-батюшка
Велитъ больше бить,
Волитъ кровь пролить…
ХОРЪ
Плетка свиснула,
Кровь пробрызнула . . .
Ахъ! лели! лели!
Кровь пробрызнула…
* * *
Свекровь-матушкѣ
Поклонилася:
Свекровь-матушка
Отними меня
Отъ лихамужа,
Змѣя лютаго!
Свекровь-матушка
Велитъ больше бить,
Велитъ кровь пролить…
ХОРЪ
Плетка свиснула,
Кровь пробрызнула,
Ахъ! дели! лели!
Кровь пробрызнула.
Филипъ на Благовѣщенье
Ушелъ, а на Казанскую
Я сына родила.
Какъ писаной былъ Дёмушка!
Краса взята у солнышка,
У снѣгу бѣлизна,
У маку губы алыя,
Бровь черная у соболя,
У соболя сибирскаго,
У сокола глаза!
Весь гнѣвъ съ души красавецъ мой
Согналъ улыбкой ангельской,
Какъ солнышко весеннее
Сгоняетъ снѣгъ съ полей…
Не стала я тревожиться,
Что ни велятъ — работаю,
Какъ ни бранятъ — молчу.
Да тутъ бѣда подсунулась:
Абрамъ Гордѣичъ Ситниковъ,
Господскій управляющій,
Сталъ крѣпко докучать:
— Ты писаная кралечка,
Ты наливная ягодка…
«Отстань, безстыдникъ! ягодка,
Да бору не того!»
Укланяла золовушку,
Сама нейду на барщину,
Такъ въ избу прикатитъ!
Въ сараѣ, въ ригѣ спрячуся, —
Свекровь оттуда вытащитъ:
«Эй, не шути съ огнемъ!»
— Гони его, родимая,
По шеѣ! — «А не хочешь ты
Солдаткой быть?» — Я къ дѣдушкѣ:
— Что̀ дѣлать? Научи!
Изъ всей семейки мужниной
Одинъ Савелій, дѣдушка,
Родитель свекра-батюшки,
Жалѣлъ меня… Разсказывать
Про дѣда, молодцы?
— Вали всю подноготную!
Накинемъ по два снопика,
Сказали мужики.
— Ну, то-то! рѣчь особая.
Грѣхъ промолчать про дѣдушку.
Счастливецъ тоже былъ…
