Александру Толмачеву
1
В мимозах льна, под западные блики,
Окаменела нежно влюблена,
Ты над рекой, босая и в тунике,
В мимозах льна.
Ты от мечтаний чувственных больна,
И что-то есть младенческое в лике,
Но ты, ребёнок, слабостью сильна.
Ты ждёшь его. И кличешь ты. И в клике
Такая страстность! Плоть закалена
В твоей мечте. Придёт ли твой великий
В мимозы льна?
2
Окаменела, нежно влюблена,
И вот стоишь безмолвна, как Фенелла,
И над тобой взошедшая луна
Окаменела.
Твоё лицо в луненьи побледнело
В томлении чарующего сна,
И стало всё вокруг голубо-бело.
Возникнуть может каждый миг страна,
Где чувственна душа, как наше тело.
Но что ж теперь в душе твоей? Она
Окаменела.
3
Ты над рекой, босая и в тунике,
И деешь чары с тихою тоской.
Но слышишь ли его призыво-крики
Ты над рекой?
Должно быть, нет: в лице твоём покой,
И лишь глаза восторженны и дики,
Твои глаза, колдунья под луной!
Воздвиг камыш свои из речки пики.
С какою страстью бешеной, с какой
Безумною мольбою к грёзомыке —
Ты над рекой!
4
В мимозах льна олуненные глазы
Призывят тщетно друга, и одна
Ты жжёшь свои бесстыжие экстазы
В мимозах льна.
А облака в реке то вид слона,
То кролика приемлют. Ухо фразы
Готово различить. Но — тишина.
И ткёт луна сафировые газы,
Твоим призывом сладко пленена,
И в душу льнут её лучи-пролазы
В мимозах льна.
5
Ты от мечтаний чувственных больна,
От шорохов, намёков и касаний.
Лицо как бы увяло, и грустна
Ты от мечтаний.
Есть что-то мудро-лживое в тумане:
Как будто тот, но всмотришься — сосна
Чернеет на офлёренной поляне.
И снова ждёшь. Душе твоей видна
Вселенная. Уже безгранны грани.
Но это ложь! И стала вдруг темна
Ты от мечтаний!
6
И что-то есть младенческое в лике,
В его очах расширенных. Чья весть
Застыла в них? И разум в знойном сдвиге
И что-то есть.
Что это: смерть? издёвка? чья-то месть?
Невидимые тягостны вериги…
Куда-то мчаться, плыть, лететь и лезть!
К чему же жизнь, любовь, цветы и книги,
Раз некому вручить девичью честь,
Раз душу переехали квадриги,
И что-то есть…
7
Но ты, ребёнок, слабостью сильна, —
И вот твой голос тонок стал и звонок,
Как пред тобой бегущая волна:
Ведь ты — ребёнок.
Но на форелях — розовых коронок
Тебе не счесть. Когда придёт весна,
Не всколыхнуть сиреневый просонок,
И в нём не счесть, хотя ты и ясна,
Спиральных чувств души своей. Бессонок!
Готовностью считать их — ты властна,
Но ты — ребёнок…
8
Ты ждёшь его. И кличешь ты. И в клике —
Триумф тщеты. И больше ничего.
Хотя он лик не выявит безликий,
Ты ждёшь его.
И в ожиданьи явно торжество,
И нервные в глазах трепещут тики,
Но ты неумолимей оттого:
Раз ты пришла вкусить любовь владыки
Своей мечты, безвестца своего,
Раз ты решила пасть среди брусники, —
Ты ждёшь его!
9
Такая страстность. Плоть закалена.
Во мраке жажды тела скрыта ясность.
Ты верою в мечту упоена:
Такая страстность!
Тебя не испугает безучастность,
Пути к тебе незнающего. На
Лице твоём — решимость и опасность.
И верою своей потрясена,
Ты обезумела. И всюду — красность,
Где лунопаль была: тебе дана
Такая страстность.
10
В твоей мечте придёт ли твой великий?
Ведь наяву он вечно в темноте.
Что ты безумна — верные улики
В твоей мечте.
И вот — шаги. Вот тени. Кто, вы, те?
Не эти вы! но тот — единоликий —
Он не придёт, дитя, к твоей тщете!
Высовывают призраки языки,
И прячутся то в речке, то в кусте…
И сколько злобы в их нещадном зыке —
К твоей мечте.
11
В мимозах льна — ах! — не цветут мимозы,
А только лён!.. Но, грёза, ты вольна,
А потому — безумие и слёзы
В мимозах льна.
Да осветится жизнь! Она тесна
В оковах зла. И в безнадёжьи прозы
Мечта на смерть всегда обречена.
Но я — поэт! И мне подвластны грозы,
И грозами душа моя полна.
Да превратятся в девушек стрекозы
В мимозах льна!
Игорь Северянинъ. Victoria Regia. Четвертая книга поэзъ. — М.: Наши дни, 1915. — 143 с. 