Китай
(обзорная статья)
От истоков Амура до верхней части Тибета, от берегов Китайского моря до границ Сибири расстилается огромное пространство земли, поверхностью занимая столько, сколько заняли бы полторы Европы. Все это пространство Китайская империя: по последним исчислениям в ней 300 миллионов жителей. Главные её области, не считая земель по берегам рек Ян-це-Кианг (Янцзы) и Хоанг-хо (Хуанхэ), Маньчжурия, Монголия (До 1915 года вся Монголия была частью Китая, сейчас в Китай входит только часть Монголии, ставшая автономным районом Внутренняя Монголия), земли прежде называвшиеся Джунгарией; а нынче губерния Али и малая Бухара.(Синьцзян)
Под мнимой зависимостью Китайской империи находятся области Аннам и Горея (ныне спорные с Индией территории), потому что средний и малый Тибет, хотя и представлены на китайских географических картах, но совершенно независимы от Небесной империи. Во всяком случае сын неба или называемый также цвет-разума (Титулы китайского императора), сидя на троне, думает, что эти маленькие области его данники и никто не осмеливается разуверять его в этой ошибке и не представить податей, следующих его верховному владычеству. Достоверно известно, что китайский император никогда не ошибается.
Как все древние государства Азии, Китай представляет много любопытного в историческом и географическом отношении.
Возвышенная часть земли империи была населена сильным кочующим народом, склонным к завоеваниям; горцы по течению рек спускались в цветущие долины, а жители этих низменных земель восставали против этих бурных вторжений, но не умея сопротивляться надлежащим образом, отдавались своим победителям и потом вели с ними борьбу постоянными и беспрерывными преследованиями и снова становились преобладающими над пришлецами-поработителями.
Но завоевателями были, то монголы, то в XVII веке маньчжуры, которые в свою очередь захватили долины и до того приняли нрав и характер китайцев, что сами сделались настоящими китайцами. Две самые большие в Китае реки Хоанг-Хо (Хуанхэ) и Ян-це-Кианг (Янцзы) вытекают с гор Тибета, в недальнем расстоянии одна от другой; сначала они разбегаются на значительное расстояние; а потом недалеко от впадешь в море снова сближаются. Это дружное течение делит весь Китай на три части, и в каждой из них лежит по одному значительному городу Китая. Первая, на север от Хоанг-Хо (Хуанхэ), заключает в себе Пекин, столицу империи. Между обеими реками Хоанг-Хо (Хуанхэ) и Ян-це-Кианг (Янцзы), лежит собственный Китай, настоящий Китай по преимуществу, с главным городом Нанкином. Этот последний город, по своему положению и особенностям, так же отличается от Пекина, как Москва, по своему характеру чисто народному, отличается от Петербурга, который имеет вид и черты более европейские. Третья область лежит к югу от Ян-це-Кианга (Янцзы), до моря (Южно-Китайское море); там замечательнейший город Кантон (Гуанчжоу), где иностранная торговля достигла величайшего развития. Кантон (Гуанчжоу) долгое время был единственною точкою сношений Китая с иностранными народами, потому что земли империи отдалены от Европы: а сами китайцы жили уединенно от прочих народов земного шара. Через Кантон европейские державы старались проникнуть в Китай и разрушить политические стены, воздвигнутые Небесной империей, чтоб отражать и не допустить чужеземного влияния.
Реки Хоанг-Хо и Ян-це-Кианг, орошая береговые земли, вместе с тем обрисовывают три совершенно различные страны по растительности, по обработке земли и по нравам жителей.
Южная романически живописна, и в её долинах возделывается камфарное и чайное дерево. В средней части возделывается преимущественно тутовое дерево для шелку, хлопчатая бумага и сахарный тростник.
На севере земледелие довольно неопределенно; там сеют пшеницу, рис; но чайные деревья там довольно редки; там занимаются луговодством, там встречаются рощи тополей, вязов, ив и др. деревьев.
Не считая торговли, которая производится в небольших размерах, китайцы исключительно занимаются земледелием. Земледелие в Китае очень уважается. Всякий год бывают известные, великолепные торжества в честь сельских занятий и деревенской жизни. Эти празднества совершаются обыкновенно весной. Император, князья и все сановники берут плуг и своими руками пашут землю. (Церемония вспашки первой борозды и поклонения Основателю земледелия проходила во втором лунном месяце (март-начало апреля) в храмовом комплексе Сяньнунтань в Пекине. Там располагалось священное поле, где император проводил борозду плугом, отделанным слоновой костью и золотом. За ним это повторяли сановники. Урожай, собранный со священного поля, приносился в жертву в Храме Неба)
Труды, употребленные на обработку земли, не пропали, а возвысили значительно её ценность; и десятина удобной земли стоит в Китае около тысячи пятисот рублей серебром. В некоторых местах климат так хорош, земля так обработана и так плодородна, что дает три жатвы в год. Только что поспевает один посев, в промежуточных бороздах сеют что-нибудь другое и таким образом почти в одно время снимают два сорта плодов.
Описания путешественников, представляющих Китай как беспрерывные сады, напоминают рассказы Геродота о целом населении кривоглазых с изуродованными ногами. Это не только несправедливо, но во многих провинциях, встречаются земли совершенно бесплодные, не поддающиеся никаким удобрениям; а земледельческие орудия очень грубы, не улучшаются, потому что неподвижность и китайское самолюбие не поддаются никаким нововведениям и удаляются от них с непростительною настойчивостью. Это происходит оттого, что предавшись исключительно земледелию, они отразили однообразие характера этих работ на всей своей промышленности и торговле: китайцы, как народ земледельческий, в течение нескольких тысяч лет были окружены дикими и необразованными племенами, которые не только не сообщали им никакого движения, а напротив, укрепляли в них неподвижность мысли.
Непонятно только то, что море, окружая Китай с запада и с юга, не произвело на него того действия, которое оно разливает обыкновенно на все прибрежные страны. Море порождает свободу мысли, увлекает своею обширностью. Океан, этот страшный двигатель, вызывает и учит мысль создавать орудия, чтоб бороться с его непокорными явлениями, возбуждает храбрость. Чтоб оставаться твердым и невозмутимым посреди беспрерывного движения волн, моряку надо иметь душу сильную, верный глаз и много смелости. В море человек больше, нежели где-нибудь, предоставлен самому себе и собственным своим силам.
Если китайцев не увлекло движение моря и не возбудило в них нравственного движения, то это отчасти можно приписать песчаным, негостеприимным берегам и подводным камням, которыми усеяны их берега, опасные сверх того еще вследствие встречных течений; с другой стороны эти препятствия для народа более предприимчивого не остались бы непреодолимыми, потому что китайцы ведут постоянную торговлю с многими островитянами и устроили на островах обширные колонии. Кроме того европейские корабли нашли же на китайском берегу и устроили пять удобных гаваней. Могли же европейцы на кораблях явиться в их водах и войти с ними в насильственные сношения.
Недостаток морских сил происходит у китайцев от того, что они довольны своею участью, довольны сами собой; да и плодородие почвы делает китайца рабом своего обработанного клочка земли. В этом случае китайцы верны характеру всех восточных народов, привязанных к твердой земле.
Между тем внутренняя торговля в Китае очень оживлена и в сильном движении; доказательство тому множество водяных сообщений. Около больших рек жители подвижнее и образованнее, близ Хоанг-Хо и Ян-це-Кианга целые племена оставили горы, кочевую, беспечную жизнь, и променяли ее на жизнь постоянную, оседлую, но более трудовую и сливаются с движением более образованным. Ни в oднoм из азиатских государств судоходство не имеет такого развития как внутри Китая; около больших рек множество еще маленьких судоходных речек, соединенных между собой множеством каналов, и между ними особенно замечателен императорский канал, называемый Ян-Хо. Этот канал начинается близ Пекина и оканчивается параллельно берега у Санчуфу (Ханьчжоу), по сю сторону Ян-це-Кианга (По сю сторону Янцзы, то есть с южной стороны Янцзы: в то время европейцы, и автор статьи, прибывали в Китай по морю с юга). Суда могут идти рекой до Кантона (Гуанчжоу), за исключением однакож того места, где движение навигации прерывается горами Мейлинг; товары перевозятся через ущелье удобно и скоро, всего в один день. У крепости Хангу (Переволока в наши дни находится на территории Гуанси-Чжуанского автономного района) снова начинается непрерывное водяное сообщение до самого Кантона. Чтоб дать понятие об этом величественном произведении инженерного искусства китайцев, довольно упомянуть одно обстоятельство: длина канала так велика, что он мог бы соединить Атлантический океан с Адриатическим, а по Риттеру даже с Черным морем. Кроме этого гигантского канала, в Китае еще множество маленьких каналов, но большой части в семь сажен ширины и полторы сажени глубины, и многие от 80 до 180 верст длины; мосты устроены так высоко, чтоб под ними могли удобно проходить купеческие суда.
В Шень-ти (Шэньси), области наименее богатой водой, все-таки считается более 350 каналов, наполняемых водами маленьких речек; тогда как большие потоки и реки кроме того несутся к океану.
Все второстепенные каналы суть рукава и ветви главного канала, который местами тридцать сажен в ширину, а иногда и 140 сажен; его повороты и извилины проложены, смотря по местности, озерами, болотами, но почти всегда по течению рек. Множество мостов, шлюзов, плотин соединяют между собою этим путем провинции, в которых 6oлеe ста миллионов жителей; перевозные суда и целые плавучие селения рыбаков разъезжают по этому каналу. Этим каналом снабжает Китай своим богатством рису прибрежные земли океана и прокармливает всю империю; от него зависит существование и благоденствие народа.
В этой стране рек, очень живописное явлениe представляют плавучие острова, устроенные из бамбуковых плетней; это дерево очень долго держится, не поддаваясь разрушительному влиянию воды; на это деревянное основание насыпается небольшой слой хорошей земли и таким образом на этих плавучих островах живут целые семейства земледельцев в красивых помещениях, окруженных каким-то крошечным подобием сада.
Эти земледельцы живут очень благополучно и занимаются рыбным промыслом, считая его очень выгодным; с их подвижными плотами голуби и воробьи так сживаются, что наконец делаются принадлежностью хозяйства.
Такие плавучие фермы встречаются к удивлению европейцев по всем рекам Китая. Система каналов находится в блестящем положении, а дороги сухопутные совершенно в упадке; дороги поддерживаются частными лицами, и вероятно от того-то в таком ужасном состоянии. Китайцы вообще очень скупы и потому не думают поправлять однажды проведенную дорогу; они находят дороги даже бесполезными, потому что каждый сам по себе верхом или пешком прокладывает путь, где захочет. Но когда у кого есть средства, тот обыкновенно переезжает с места па место на носилках; двое, четверо, а иногда и шесть человек носильщиков, смотря по званию и состоянию барина, несут его легко, ловко и совершенно безопасно, по самым трудным и неудобным тропинкам; рассказывают, что носильщики до того искусны и ловки в своем ремесле, что из честолюбия, очень часто с намерением проходят самыми опасными местами, скользя по узким тропинкам на краю страшных обрывов, взбираются на вершины крутых гор, и проходя такими местами, они нарочно еще разговаривают, шутят, смеются, острят друг над другом, и все это с такой беспечностью в голосе, как будто бы сидели в трактире: тогда как под тяжестью ноши с них льет градом пот и иногда трудно, кажется, перевести дыхание.
За такие труды, они получают самое ничтожное вознаграждение и зарабатывают, считая по часам, едва по 15 коп. ( В 1861 году на 15 коп. в России можно было пообедать в трактире, без спиртного) в день. Правда, что и жизнь такого носильщика обходится дешево, носильщики имеют особое право жить и ночевать где случится, где могут, где хотят; да и одежда их вся состоит из коротких панталон и рубашки; а на ногах сандалии из рисовой соломы, с ним тут и все его имущество; устанет, отдохнет, съест горсть рису, покурить и готов опять в путь с носилками.
Управление в Китае имеет характер совершенно патриархальный. Земледелие главный источник богатства страны, земледелие основаниe всего, и на все бросает свой особенный характерный отпечаток. Земледелию покровительствует сам император ежегодными религиозными торжествами. Император, патриарх всей империи, попечитель и отец огромного семейства и управляет всем и всеми как самовластный отец, и как самые знатные и приближенные сановники и советники его, так и все подданные могут быть наказываемы как дети. Случается, что и мандарина посекут также, как в старину секли у нас маленьких детей. И после наказания император опять также благосклонен к провинившемуся, как был прежде его наказания. Приговоренные к таким отеческим наказаниям по исполнении его недолго беспокоятся и не вменяют такое наказание себе в большую обиду. В Китае обращаются со всеми без всякой деликатности, до того, что во время поезда английского посланника, который ехал домой после представления императору, церемониймейстер бил всех попадавшихся на пути поезда и стегал без всякой учтивости князей и важных чиновников.
Император представляет ось, около которой все вертится, цель, к которой все стремится; это не только властелин, но и глава религии, и в качестве сына неба, отца и матери государства (так называют китайцы своего императора) ему поклоняются, его почитают и благоговеют перед ним, как дети перед отцом.
Власть китайского императора неограниченна; он дает законы, он их и отменяет, он властен над жизнью и смертью своих подданных; управление и суд в нем сосредоточиваются и он свободно располагает всей империей.
В действительности такое положение невозможно, по огромному числу народонаселения империи. Император назначает всего 31,500 служащих государству, т. е. 13,000 гражданских чиновников и 18,500 военных, мандаринов; под их начальством состоит в десять раз большее число нижних чиновных должностей, и на эти места лица назначаются самими начальниками; всех служащих чиновников считается 315,000 человек. Нет никакой возможности, чтоб одна воля исполнялась там, где 360 миллионов подданных; чтоб этого достигнуть, надобно бы было и военные силы и гражданскую власть до невероятности многочисленную; а китайцы, народ исключительно земледельческий, не в состоянии ее устроить. Франция, при 36 миллионах народонаселения, имеет 138,000 чиновников. Пруссия, при 17 миллионах жителей, только 50,000. Если бы Китай имел служащих государству сравнительно столько же, сколько Пруссия, то пришлось бы иметь не 315,000 чиновников, а 1,050,000; если же подражать Франции, то нужно было бы вчетверо больше того числа чиновников сколько их теперь в Китае.
Есть еще другого рода неудобства системы такого сосредоточенного управления при 360 миллионах народонаселения. Во всяком семействе, во всякой китайской общине, свое отдельное управление, которое энергически поддерживает права общины, и даже прибегает, для поддержания этих прав к насилию. В некоторых местах случалось, что собирались шайки разбойников и держали жителей в постоянном страхе, грабили села и проезжающих, отнимали у жителей стада и хлеб и позволяли себе всякие грабежи и бесчинства, потому именно, что высшее начальство не принимало никаких мер для прекращения таких беспорядков.
Когда мандарины соседних городов после многих жалоб не решались вступать в борьбу с злодеями, то один простой мужик взял дело на себя, и сказал своим товарищам: так как мандарины не могут и не умеют защитить нас, то будем защищаться сами, и составим юи. Такие общества составляются в Китае только в таком случае, когда все законные средства исчерпаны, когда все представления по начальству оставались долгое время безуспешны. Так образовалось одно общество, известное под именем Старого Быка, потому что оно было окончательно организовано во время пиршества, где главный предмет угощенья был старый, недавно убитый бык. Устав общества был очень короток; всякий член обязывался набрать как можно больше народу и помогать друг другу и делу, чтоб общими силами идти против общей опасности. Всякому укрывателю или вору, которого поймают, во избежание проволочек дела и суда, условлено было отрубать голову тут же на месте. Можно было предвидеть, что этому обществу придется отвечать за самовольное управление перед судом; поэтому решено было, что каждый член отвечает за всех круговою порукой за каждую отрубленную голову.
Общество Старого Быка принялось за дело с энергией, живо, решительно, и множество воров и грабителей было перебито в короткое время. Наконец общество собралось ночью, напало на злодеев, окружило их притон и сожгло мужчин, женщин и детей, чтоб уничтожить гнездо до самого основания. Таким образом частью истреблены были разбойники, а на остальных навели такой страх, что грабежи прекратились, спокойствие и безопасность возвратились и никто уже не осмеливался тронуть колоса чужого хлеба в поле.
Когда миновала всякая опасность нападений разбойников, мандарины нашли, что общество под названием «Старого Быка» есть противозаконное посягательство на их власть, и отправились на место, производить следствие. Тогда все общество снова собралось и все до одного члена явились перед судом, нисколько не боясь мандаринов. Все это дошло до Пекина, где дело в уголовном суде приняло неприятный для мандаринов оборот. Многие из них были сосланы, другие отставлены, и было решено, что именно беспечность правительственных лиц была причиной несчастий и всего беспорядка; а действия общества публично оправданы. Правительство при этом положило законом, что общество может принимать меры и действовать после получения согласия властей. В признательность за спасение страны от грабежей и разбоя, была выбита медаль, которую всякий член общества носил публично; название общества было переменено; оно получило титул общества общего спокойствия.
