1883
правитьМужчины. АДАМЪ.
КАИНЪ.
АВЕЛЬ.
Духи. АНЕЛЪ ГОСПОДЕНЬ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Женщины. ЕВА.
АДА.
ЗИЛА.
СЦЕНА I.
правитьАДАМЪ.
Слава Творцу вседержащему!
Слава Тебѣ, показавшему свѣтъ,
Свѣтъ изъ хаоса создавшему!
Слава Тебѣ и привѣтъ!
ЕВА.
Слава Тебѣ, сотворившему
Яркое солнце въ лазурной дали!
Слава тебѣ, отдѣлившему
Воду отъ твёрдой земли!
АВЕЛЬ.
Слава Творцу мірозданія,
Богу, источнику свѣта и силъ,
Давшему звѣздамъ сіяніе
Съ вѣчнымъ движеньемъ свѣтилъ!
АДА.
Слава Еговѣ, разлившему
Вѣчную милость, любовь безъ конца,
Насъ восхвалять научившему
Въ каждомъ созданьи Творца.
ЗИЛЛА.
Боже, любовь расточающій,
Боже, пошли намъ свою благодать!
Вѣрю въ Тебя, хоть твой змѣй искушающій
И соблазнилъ мою мать.
АДАМЪ.
Но что жь молчишь ты, сынъ мой первородный?
КАИНЪ.
Что говорить?
АДАМЪ.
Молись.
КАИНЪ.
Вѣдь вы молились?
АДАМЪ.
Молились мы усердно.
КАИНЪ.
Громко даже:
Я слышалъ васъ.
АДАМЪ.
Надѣюсь что Творецъ
Услышитъ насъ.
АВЕЛЬ.
Аминь!
АДАМЪ.
Что жь, старшій сынъ мой
Ты всё молчишь?
КАИНЪ.
Не лучше ли молчать?
АДАМЪ.
А почему?
КАИНЪ.
Мнѣ не о чёмъ молиться.
АДАМЪ.
Тогда благодари его.
КАИНЪ.
За что?
АВЕЛЬ.
Вѣдь ты живёшь?
КАИНЪ.
А умереть я долженъ?
ЕВА.
Запретный плодъ ужъ начинаетъ падать.
АДАМЪ.
Но снова мы поднять его должны.
О, для чего Богъ создалъ древо знанья?
КАИНЪ.
Зачѣмъ ты съ древа жизни не сорвалъ?
Ты могъ тогда бъ ему сопротивляться.
АДАМЪ.
Не богохульствуй и не повторяй
Словъ ложныхъ змѣя, сынъ мой.
КЛИМЪ.
Почему жь?
Змѣй истину сказалъ: то — древо знанья.
Другое жь — древо жизни: знанье — благо,
Жизнь тоже есть добро: такъ почему;къ
Они считаться зломъ должны?
ЕВА.
О, сынъ мой!
Я тоже говорила, что и ты.
Въ своёмъ грѣхопаденьи. Пусть въ тебѣ
Своихъ грѣховныхъ помысловъ не встрѣчу.
Мой грѣхъ сознала я. Не попади же
Въ тѣ сѣти ты внѣ рая, что въ раю
Отца и мать твоихъ сгубили. Будь
Доволенъ тѣмъ, что есть; вѣдь если бъ мы
Довольны были прежде нашимъ раемъ,
То всѣмъ бы ты доволенъ былъ теперь.
АДАМЪ.
Молитву мы окончили. Намъ всѣмъ
Пора за трудъ обычный приниматься.
Онъ не тяжелъ — и щедрая земля
Нашъ трудъ легко вознаградитъ плодами.
ЕВА.
О, сынъ мой! покорись своей судьбѣ,
Какъ твой отецъ — и будь ему подобенъ.
ЗИЛЛА.
Ты не пойдёшь?
АВЕЛЪ.
Что ты такъ мраченъ, братъ?
Будь веселѣй. Иначе можешь Бога
Ты прогнѣвить.
АДА.
Скажи мнѣ, милый Каинъ,
И на меня ты сердишься?
КАИНЪ.
Нѣтъ, Ада.
Мнѣ хочется остаться не надолго
Здѣсь одному. Тоска мнѣ сердце гложетъ,
Мой милый братъ; но скоро всё пройдётъ,
Иди — я вслѣдъ явлюся за тобою.
Вы, сёстры, тоже вмѣстѣ съ нимъ идите:
Невыносимъ для вашихъ нѣжныхъ душъ
Напоръ тяжелыхъ мыслей. Вслѣдъ за вами
Послѣдую я скоро.
АДА.
Не придёшь ты —
Вновь за тобой пряду я.
АВЕЛЬ.
Братъ, да будетъ
Душевный миръ съ тобою.
КАИНЪ (одинъ).
Вотъ она
Вся жизнь! Работай! Но за что же это?
За-то ль, что изъ Эдема мой отецъ
Былъ изгнанъ? Чѣмъ же я-то тутъ виновенъ?
Въ тѣ дни рождёнъ я не былъ, не желалъ
На свѣтъ рождаться. Мнѣ невыносима
Земная доля, данная рожденьемъ.
Зачѣмъ такъ было змѣю довѣряться?
Къ чему терпѣть, извѣдать искушенье?
То древо посадили — для кого?
Ужь если не для насъ, то для чего же
Имъ искушать позволили отца?
У нихъ одинъ отвѣтъ на всѣ вопросы:
Того желала сила всеблагая.
Но развѣ всё то благо, что могуче?
Не знаю я. Сужу я но плодамъ,
Которые такъ горьки и даны мнѣ
За грѣхъ чужой тяжелымъ наказаньемъ.
Кто это тамъ? По.облику онъ ангелъ,
Но только смотритъ мрачно и печально.
Онъ — словно духъ: по трепетъ небывалый
Мной овладѣлъ, хоть я видалъ духовъ,
Которые мечами огневыми
Сверкаютъ возлѣ рая въ поздній часъ,
Пока мракъ тёмной ночи не прикроетъ
Весь райскій садъ съ его высокимъ древомъ.
Такъ отчего жь, ихъ не боясь, теперь
Я трепещу предъ духомъ подходящимъ?
Сильнѣй онъ ихъ но виду и прекрасенъ
Не меньше ихъ, хоть могъ быть и прекраснѣй,
И грусть какъ бы слилась съ его безсмертьемъ.
Ужели это правда? Иль страданье
Не только люди — духи постигаютъ?
Вотъ онъ подходитъ ближе…
ЛЮЦИФЕРЪ.
Смертный!
КАИНЪ.
Духъ,
Кто ты — отвѣть?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я властелинъ духовъ.
КАИНЪ.
И ихъ-то покидаешь ты для смертныхъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Всѣ мысли, чувства, смертныхъ знаю я,
Какъ и твои.
КАИНЪ.
Мои ты знаешь мысли?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да, это мысли всѣхъ достойныхъ мыслить.
Тотъ гордый даръ есть часть уже безсмертья.
КАИНЪ.
Какая жь часть безсмертья? Древа жизни
Мы лишены безуміемъ отца,
А плодъ отъ древа зданья слишкомъ рано
Мать наша сорвала, и этотъ плодъ —
Есть наша смерть.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ, ты обманутъ былъ:
Ты будешь жить.
КАИНЪ.
Но я живу для смерти.
Хотя ничто меня не заставляетъ
Смерть презирать, но лишь инстинктомъ жизни,
инстинктомъ неизбѣжнымъ, ненавистнымъ
Я понимаю ужасъ этой смерти
И самъ себѣ, помимо воли, сталъ
Противенъ я. И это жизнь! О, если бъ
Не зналъ я никогда подобной жизни!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты началъ жить и будешь жить ты вѣчно.
Жизнь не въ одной тѣлесной этой формѣ,
Что носишь ты: она сотрётся въ прахъ,
А ты чѣмъ былъ останешься и послѣ.
КАИНЪ.
Чѣмъ былъ? Зачѣмъ быть лучшимъ не могу я?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты могъ бы намъ подобнымъ быть.
КАИНЪ.
Кто вы?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Безсмертны мы и безконечны!
КАИНЪ.
Что же —
Вы счастливы?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Могучи мы.
КАИНЪ.
А счастье
Вамъ не дано?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ. Счастливъ ли ты самъ?
КАИНЪ.
Ты знаешь, духъ, мнѣ недоступно счастье.
ЛЮЦИФЕРЪ.
О, жалкій прахъ! Ты, говоришь, несчастливъ?
КАИНЪ.
Несчастливъ, да! Но кто жь ты самъ, могучій?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Тотъ, кто хотѣлъ творцомъ быть человѣка,
И не такимъ бы создалъ онъ тебя.
КАИНЪ.
Ты божествомъ мнѣ кажешься.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не богъ я;
Не ставши имъ, не захотѣлъ я быть
Ничѣмъ инымъ, что есть теперь. Побѣду
Онъ одержалъ — пусть царствуетъ.
КАИНЪ.
Кто жь онъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Создатель твой и всей земли…
КАИНЪ.
И неба,
И Богъ всего, что создано имъ въ мірѣ…
Такъ, говорятъ, ноютъ всѣ херувимы,
И мой отецъ насъ въ томъ же увѣрялъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ говорить должны они подъ страхомъ
Тѣмъ сдѣлаться, чѣмъ сталъ я межь духами,
А ты между людьми.
КАИНЪ.
Чѣмъ — говори?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Душами, что дерзаютъ наслаждаться
Своимъ безсмертьемъ и дерзаютъ также
Всесильному въ глаза смотрѣть и прямо
О томъ что зло, что благо говорить.
Когда онъ создалъ насъ — чего не знаю.
Чему не вѣрю я — но если создалъ,
То насъ пересоздать не можетъ: мы безсмертны
Онъ сдѣлалъ насъ такими, чтобы мучить.
Пусть! Онъ великъ, но въ томъ величьи онъ
Несчастнѣе, чѣмъ мы въ своихъ терзаньяхъ.
Добро зла не рождаетъ: между-тѣмъ —
Что сдѣлалъ онъ другого? Такъ пусть вѣчно
На тронѣ безпредѣльномъ и пустынномъ
Сидитъ онъ, создавая сонмы сферъ,
Чтобъ сдѣлать вѣчность менѣе тяжелой.
Пусть громоздитъ міры онъ надъ мірами,
Но въ безконечной власти будетъ онъ
Все жь одинокъ и непонятенъ. Если бъ
Онъ самого себя могъ сокрушить,
То это было бъ лучше… но не можетъ.
Такъ пусть же вѣчно царствуетъ онъ, вѣчно
Распространяя горе. Духи, люди
Страдаютъ, но сочувствіемъ своимъ
Другъ къ другу тѣ страданія смягчаютъ.
Лишь онъ одинъ въ своёмъ величьи жалкомъ
И безпредѣльный въ горести обязанъ
Творить и вновь творитъ опять…
КАИНЪ.
Всё это
Я слушаю, какъ позабытый сонъ,
Меня смущавшій прежде. Никогда я
Не находилъ согласья между тѣмъ,
Что видѣлъ я и слышалъ. Мать съ отцомъ
Мнѣ говорятъ о змѣѣ безпрестанно
И о плодѣ запретномъ. Вижу я
Ворота ихъ Эдема: херувимы
Входъ стерегутъ, насъ отгоняя грозно
Блестящими мечами… Я постигъ,
Какъ трудъ тяжелъ, какъ неотвязны мысли;
Вникая въ жизнь, я отдался во власть
Ростущихъ думъ, и самъ себѣ кажусь я
Такимъ ничтожнымъ; думаю, что только
Одинъ лишь я несчастливъ. Близь меня —
Судьбѣ отецъ покоренъ; въ матери угасъ
Духъ знанья, запылавшій въ ней когда-то,
И осудившій вѣчному проклятью;
Мой братъ — простой пастухъ; приноситъ онъ
Лишь первенцовъ изъ стада въ жертву небу,
Которое дозволило землѣ
Ростить плоды за нашъ тяжелый трудъ.
Ты, Зилла, прежде ранней птички, утро
Встрѣчаетъ гимномъ; что жь до милой Ады,
Возлюбленной моей, то никогда
Ей не понять моей тяжелой думы…
Пока ни съ кѣмъ сближенья я не зналъ,
Никто не понималъ меня. Тѣмъ лучше!
Съ тобою тѣмъ охотнѣе я сближусь.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Когда бы по ничтожности не могъ ты
Пригоднымъ быть для нашего союза,
То развѣ я стоялъ бы предъ тобою?
Тебя и змѣй съумѣлъ бы искусить.
КАИНЪ.
А, значитъ, мать ты искусилъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ничѣмъ я
Не искушаю, кромѣ правды. Да,
То древо было точно древомъ знанья;
А древо жизни не дало ль плодовъ?
Я развѣ запрещалъ срывать ихъ? Я ли
Запретный плодъ доступнымъ сдѣлалъ вамъ,
Вамъ, существамъ невиннымъ, любопытнымъ,
Какъ всякая невинность? Я бы сдѣлалъ
Богами васъ… А кто вамъ далъ изгнанье,
«Чтобы плодовъ вы жизни не вкусили
И, какъ я самъ, не стали бы богами?»
Ты знаешь эти рѣчи?
КАИНЪ.
Знаю ихъ.
Они въ раскатахъ грома были слышны,
Какъ мнѣ передавали.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Кто же врагъ вашъ?
Тотъ, кто разрушилъ вашу жизнь, иль тотъ.
Кто дать хотѣлъ вамъ власти наслажденье
И знаніе?
КАИНЪ.
Имъ нужно было оба
Плода сорвать, иль вовсе ихъ не трогать.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ужь плодъ одинъ вкусили вы, другой же
Принадлежать вамъ также можетъ.
КАИНЪ.
Какъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Будь независимъ. Умъ свободный можетъ
Царить надъ міромъ. Умъ не ползать долженъ,
Но возвышаться гордо надъ землёю.
КАИНЪ.
Но мать мою съ отцомъ ты соблазнилъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Какая жь польза въ этомъ мнѣ, несчастный?
КАИНЪ,
Но мнѣ они сказали, что тотъ змѣй
Злымъ духомъ былъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Кто имъ сказалъ объ этомъ?
Нѣтъ, снизойти до лжи такой не могъ
Властитель ихъ, и только сами люди,
Въ припадкѣ страха, грязный свой поступокъ
Приписывать намъ могутъ. Этотъ змѣй
Дѣйствительно былъ змѣемъ настоящимъ,
Былъ тѣмъ же самымъ прахомъ, какъ и тѣ.
Кого онъ соблазнить желалъ; онъ былъ
Умнѣе только ихъ и угадалъ
Грѣхопаденья тайну роковую.
Ты думаешь, рѣшился-бъ на себя
Принять я образъ смертнаго созданья?
КАИНЪ.
Но въ змѣѣ демонъ былъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Неправда. Змѣй
Лишь разбудилъ коварно злого духа
Въ душѣ жены Адама, самъ же былъ
Обыкновеннымъ змѣемъ. Херувимовъ
О томъ спроси — они тебѣ разскажутъ.
Когда тысячелѣтія пройдутъ
И надъ твоей могилой и надъ прахомъ
Твоихъ потомковъ дальнихъ, — можетъ быть,
По міру разлетится баснословный
Разсказъ о первыхъ людяхъ и объ ихъ
Грѣхопаденьи первомъ, и припишутъ
Змѣиный образъ мнѣ, хотя его
Я также безконечно презираю,
Какъ всё, что рабски никнетъ предъ творцемъ.
Но намъ извѣстна истина и мы
Должны её высказывать. Въ эдемѣ
Змѣй соблазнилъ родителей твоихъ,
А потому они и пали. Развѣ
Я сталъ-бы искушать ихъ? Для чего?
Въ предѣлахъ рая есть-ли что-нибудь
Чему-бы могъ закидывать я, гордый
Владыка безконечнаго пространства? —
Однако, о такихъ вещахъ я говорю,
Которыхъ не поймёшь ты, не смотря
На ваше древо знанія.
КАИНЪ.
Но ты
Не можешь указать такого знанья,
Къ которому я не стремлюсь давно
И не имѣлъ бы силы овладѣть имъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А истинѣ въ глаза смотрѣть ты можешь?
КАИНЪ.
Попробуй.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Взглянешь смѣло ты на смерть?
КАИНЪ.
Никто её не видѣлъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но увидятъ.
КАИНЪ.
О ней, какъ о чудовищѣ какомъ-то,
Отецъ мой говоритъ; рыдаетъ мать
При имени ея, возводитъ очи
На небо Авель, Зилла опускаетъ
Свои глаза и молятся, вздыхая,
А дорогая Ада на меня
Поглядываетъ молча.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А ты самъ?
КАИНЪ.
Отъ думъ невыразимыхъ я пылаю,
Когда заходитъ рѣчь о всемогущей
И неизбѣжной смерти. Съ ней могу-ль
Бороться я? Ещё ребёнкомъ какъ-то
Льва поборолъ и въ бѣгство обратилъ я.
ЛЮЦИФЕРЪ.
У смерти формы нѣтъ, но всѣхъ носящихъ
Земную оболочку смерть задушитъ.
КАИНЪ.
А я считалъ её за существо
Какое-то, — иначе какже можетъ
Зло причинять она?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Спроси о томъ
У разрушителя.
КАИНЪ.
Кто жъ онъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Вашъ Богъ.
Не онъ ли разрушаетъ то, что создалъ.
КАИНЪ.
Я этого не зналъ, но какъ-то смутно
Предчувствовалъ, съ тѣхъ поръ какъ слышать сталъ
О смерти. Какова она — не видѣлъ,
Но предо мной ея ужасный образъ
Рисуется. Нерѣдко тёмной ночью
Я убѣгалъ въ пустыню, и когда,
Какъ молніи, сверкали въ отдаленьи
У райскихъ стѣнъ блестящіе мечи
Архангеловъ, я всматривался въ сумракъ
И, думая что смерть должна явиться,
Отъ страха трепеталъ и отъ желанья
Увидѣть то, что такъ пугаетъ насъ —
Но смерть не приближалась. И тогда я
Усталый взоръ бросалъ на небеса,
На чудныя свѣтила тёмной ночи…
Ужели смерть и ихъ не пощадитъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Быть можетъ, но тебя съ твоимъ потомствомъ
Они переживутъ на долго.
КАИНЪ.
Да?
О, какъ я радъ!… Я самъ бы ихъ не тронулъ:
Они прекрасны такъ. — Но эта смерть! —
Я чувствую, догадываюсь только,
Что смерть страшна, но чѣмъ — не постигаю.
Она намъ предназначена, какъ зло.
Зло въ чёмъ-же?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Въ томъ, что въ землю обратитесь
Вы всѣ.
КАИНЪ.
И смерть тогда увижу я?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Мнѣ это неизвѣстно: я безсмертенъ.
КАИНЪ.
Но если въ пыль земли я обращусь —
Зла въ этомъ нѣтъ. Желалъ бы я охотно
Всегда быть прахомъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Низкое желанье!
Отецъ твой всё-же большаго хотѣлъ:
Стремился онъ къ познанью.
КАИНЪ.
Но не къ жизни.
Зачѣмъ плоды отъ древа жизни онъ
Не сорвалъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не успѣлъ.
КАИНЪ.
Несчастная ошибка!
Онъ долженъ былъ отъ этого плода
Сперва вкусить. Вѣдь, не вкусивъ познанья
Добра и зла, о смерти онъ не зналъ.
Я самъ её не знаю, но боюсь,
Не вѣдая причины той боязни.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А я, познавшій всё, не знаю страха.
Пойми-же силу знанія.
КАИНЪ.
Ему
Ты можешь научить меня?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Съ единыхъ
Условіемъ?
КАИНЪ.
Съ какимъ же?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Поклонись
Покорно мнѣ, какъ своему владыкѣ.
КАИНЪ.
Ты вѣдь не Богъ, которому привыкъ
Молиться мой родитель?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ.
КАИНЪ.
Ты равный
Творцу?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ, ничего я не имѣю
Съ нимъ общаго и пе хочу имѣть.
Быть выше или ниже Іеговы
Желалъ бы я, но только не рабомъ,
Но только не сообщникомъ величья.
Могущества его. Я самъ великъ
И многіе мнѣ поклоняться стали.
Ихъ будетъ ещё больше. Будь-же ты
Изъ первыхъ.
КАИНЪ.
Никогда я не склонялся
Предъ Богомъ моего отца, хотя меня
Братъ Авель понуждалъ довольно часто,
Чтобъ вмѣстѣ съ нимъ я жертву приносилъ
Создателю. Такъ предъ тобой-ли стану
Склоняться.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Передъ Богомъ никогда
Не преклонялся развѣ ты?
КАИНЪ.
Сказалъ я.
Къ чему-жь вопросъ, когда ты самъ всевѣдущъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Передо мной склонялись даже тѣ,
Которые предъ Богомъ не склонялись.
КАИНЪ.
Ни передъ кѣмъ я не склоню колѣнъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но, все равно — ты мой. Не признавая
Творца, меня ты этимъ признаёшь.
КАИНЪ.
Какимъ-же это образомъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Узнаешь
Впослѣдствіи.
КАИНЪ.
Ты тайну бытія
Открой мнѣ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ за мной покорно слѣдуй.
КАИНЪ.
Сперва идти мнѣ нужно на работу:
Я обѣщалъ…
ЛЮЦИФЕРЪ.
Что?
КАИНЪ.
Первые плоды
Собрать.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Зачѣмъ?
КАИНЪ.
Чтобъ въ жертву вмѣстѣ съ братомъ
Ихъ принести.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не ты-ли говорилъ
Что никогда предъ Богомъ не склонялся?
КАИНЪ.
Но Авель умолялъ меня о томъ
И это будетъ жертвоприношенье
Его, а не моё. Къ тому-же Ада…
ЛЮЦИФЕРЪ.
Смущаетъ что тебя?
КАИНЪ.
Она моя
Сестра, — въ одинъ и тотъ же день со мною
Она явилась въ свѣтъ — роняя слёзы
Съумѣла вырвать Ада у меня
Согласіе, а чтобы этихъ слёзъ
Не видѣть, я на всё готовъ рѣшиться
И на тебя, на каждаго молиться.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ слѣдуй-же за мной теперь.
КАИНЪ.
Готовъ.
АДА.
Искала
Тебя я, братъ: насталъ для насъ завѣтный
Часъ радости и отдыха. Съ тобой
Намъ веселѣй. Ты не работалъ ныньче,
Но за тебя всё сдѣлать я успѣла;
Плоды уже созрѣли. Такъ идёмъ.
КАИНЪ.
Но развѣ ты не видишь?
АДА.
Вижу — ангелъ;
Я видѣла ихъ много. Хочетъ съ нами
Онъ провести отдохновенья часъ?
Привѣтъ ему!
КАИНЪ.
Онъ только не походитъ
На ангеловъ, которыхъ знали мы.
АДА.
А развѣ есть другіе? По ему,
Какъ имъ, мы точно также будемъ рады.
Согласенъ онъ быть гостемъ нашимъ?
КАИНЪ (Люциферу).
Хочешь?
ЛЮЦИФЕРЪ,
Моимъ будь лучше.
КАИНЪ.
Долженъ я идти
За нимъ.
АДА.
Оставишь насъ?
КАИНЪ.
Да.
АДА.
Даже Аду.
КАИНЪ.
О, Ада дорогая!
АДА.
Такъ позволь
И мнѣ идти съ тобою.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Невозможно.
АДА.
Но кто же ты — ты, пожелавшій стать
Межь нашими сердцами?
КАИНЪ.
Это — богъ.
АДА.
Какъ знаешь ты?
КАИНЪ.
Какъ богъ, онъ говоритъ.
АДА.
Змѣй также говорилъ, но лгалъ онъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ада,
Ты заблуждаешься. Иль древо то
Не древомъ знанья было?
АДА.
Да, но только
Къ несчастью вѣчному для насъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Пусть такъ,
Но это горе — знаніе и, значитъ,
Онъ не солгалъ: онъ правдой обманулъ васъ,
А правда, вѣдь, неблагомъ быть не можетъ..
АДА.
Но отъ нея мы зло пока терпѣли:
Изгнанье, страхъ, и вѣчный трудъ и горе,
Стыдъ за всё то, что было, и надежды,
Которыя не сбудутся… О, Каинъ!
Не уходи за духомъ ты; терпи,
Какъ мы терпѣли прежде, и какъ прежде.
Люби меня… Тебя люблю я.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Больше,
Чѣмъ мать съ отцомъ?
АДА.
Да, больше. Развѣ это
Грѣшно?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Для васъ — нисколько, но въ грядущемъ
Для вашего потомства…
АДА.
Развѣ наша
Дочь брата своего любить не станетъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не такъ, какъ любишь Каина ты.
АДА.
Боже!
Но развѣ не должны они любить
Другъ друга, какъ и мы? Одною грудью
Не я ли ихъ вскормила? Ихъ отецъ,
Ихъ мать не рождены ль единымъ чревомъ?
Одинъ другого мы не любимъ развѣ?
И, размножая въ мірѣ существа.
Мы развѣ въ нихъ самихъ не размножаемъ
Любви взаимной? Каинъ, умоляю
Тебя своей любовью, не ходя
Ты съ этимъ духомъ. Вѣрь мнѣ: онъ чужой намъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Грѣхъ, о которомъ я упомянулъ,
Придумывалъ не я, и быть не можетъ
Для васъ грѣхомъ, въ какомъ бы видѣ онъ
Впослѣдствіи не проявился въ смертномъ
Потомствѣ вашемъ.
АДА.
Что жъ за грѣхъ такой,
Въ которомъ нѣтъ грѣха? Ужель добро
И зло отъ обстоятельствъ лишь зависятъ?
О, если это правда, то мы всѣ
Рабы лишь…
ЛЮЦИФЕРЪ.
И повыше васъ созданья
Попали въ рабство; были бы рабами
И духи, превышающіе ихъ
И васъ, когда бъ они не предпочли
И гордое страданье и свободу
Мольбамъ и униженью низкой лести
Предъ тѣмъ, кто всемогущъ, чтобъ вѣчно льстить
И ползать передъ нимъ, подъ гнётомъ страха,
Не чувствуя любви къ нему.
АДА.
Но тотъ,
Кто всемогущъ — всеблагъ, конечно.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Былъ-ли,
Припомни, онъ такимъ въ своемъ Эдемѣ?
АДА.
Духъ! Ты меня не соблазняй своей
Блестящей красотой: прекраснѣе ты змѣя,
Но лживъ, какъ онъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Скажи: правдивъ. Спроси
У матери, извѣдавшей познанье
Добра я зла.
АДА.
О, мать моя! Вкусила
Ты отъ плода, чѣмъ повредила намъ,
Своимъ потомкамъ, больше чѣмъ себѣ;
Ты юность провела въ раю счастливомъ,
Въ кругу духовъ безгрѣшныхъ; мы же, дѣти,
Эдема лишены; со всѣхъ сторонъ
Насъ демоны смущаютъ рѣчью Бога
И соблазняютъ собственною нашей
Тревожной, жадной мыслью, какъ тотъ змѣй,
Тобою овладѣвшій силой чаръ
Плѣнительныхъ, но страшныхъ наслажденій.
Пришельцу, что стоитъ передо мной,
Я отвѣчать не въ силахъ; не умѣю
Противиться и на него смотрю
Съ пріятнымъ, тайнымъ страхомъ; убѣжала бъ.
Но не могу. Его блестящій взглядъ
Сковалъ меня своей могучей силой;
Въ груди трепещетъ сердце… Онъ страшитъ
И въ то же время ближе всё и ближе
Влечётъ къ себѣ. О, братъ мой Каинъ! Каинъ,
Ты отъ него спаси меня!
КАИНЪ.
Чего жъ
Боишься ты? Не злобный духъ онъ, Ада.
АДА.
Не богъ онъ и не ангелъ божій; я
Видала херувимовъ, серафимовъ —
Онъ не похожъ на нихъ.
КАИНЪ.
Есть духи выше…
Архангелы.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ещё есть выше ихъ.
АДА.
Но… лишены блаженства?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Безъ сомнѣнья,
Когда блаженство — въ рабствѣ.
АДА.
Говорятъ,
Что серафимамъ свойственна любовь,
А херувимамъ — знанье! Вѣроятно,
Онъ херувимъ: ему любовь чужда.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Когда любовь отъ знанья погасаетъ,
То какъ же звать того, кого, узнавъ,
Любить ужь вы не можете. Когда
Отъ знанья меньше любятъ херувимы,
То серафимы любятъ отъ незнанья.
Когда другого выбора вамъ нѣтъ,
Межь знаньемъ и любовью выбирайте.
Отецъ вашъ сдѣлалъ выборъ: страхъ одинъ
Его повиноваться заставляетъ.
АДА.
О, Каинъ, выбирай любовь!
КАИНЪ.
Къ тебѣ?
Любовь къ тебѣ со мной родилась, Ада;
Но никого я больше не люблю.
АДА.
А мать? отца?
КАИНЪ.
Любили ль насъ они,
Сорвавши плодъ и насъ лишивъ Эдема?
АДА.
Тогда ещё мы не рождались въ свѣтъ,
А если бъ и родились, неужели
За это не любить должны мы, Каинъ,
Родителей и собственныхъ дѣтей?
КАИНЪ.
О, мой Энохъ съ своей сестрою крошкой!
Когда бы я увѣренъ былъ въ ихъ счастьѣ,
Я позабылъ бы всё; но позабыть объ этомъ
Не въ состояньи сотни поколѣній
Грядущаго — и до скончанья вѣка
Не можетъ привязаться родъ людской
Къ родоначальнику, который разомъ
Въ единый часъ посѣялъ на землѣ
И зло и человѣческое племя.
Отецъ и мать запретный плодъ сорвали
Добра и зла, но мало было имъ
Своихъ скорбей и горестей… да, мало:
Они тебя, меня рождаютъ въ свѣтъ,
Другихъ своихъ дѣтей и миріады,
Милльоны тѣхъ, которые родятся,
Чтобъ получить въ наслѣдство цѣлый рядъ
Страданій, собираемыхъ вѣками.
И долженъ я считать себя отцомъ
Всего потомства этого! Ужасно!
О, Ада милая! твоя любовь
И красота, моя любовь и радость,
Мгновенья счастья и часы покоя,
Всё что мы въ дѣтяхъ и другъ въ другѣ любимъ,
Всё это лишь ведётъ и ихъ и насъ
Тяжелою дорогой мукъ и горя,
Съ минутными лишь проблесками счастья —
Ведётъ на встрѣчу смерти неизвѣстной.
Иль обмануло древо званья насъ?
Когда на грѣхъ осуждены всѣ люди,
То пусть бы знали то они, что нужно
Имъ знать всего скорѣе — тайну смерти.
А что же имъ извѣстно? Лишь одно,
Что всѣ они несчастны. Много ль пользы
Отъ знанія, завѣщаннаго змѣемъ?
АДА.
Я не несчастна, Каинъ, если ты
Самъ счастливъ…
КАИНЪ.
Нѣтъ, будь счастлива одна!
До счастья мнѣ нѣтъ дѣла, если всѣхъ насъ
Оно до униженія доводитъ.
АДА.
Счастливой быть одна я не могу
И не хочу; со всѣми вами только
Мнѣ было бы доступно это счастье…
Не зная смерти, смерти не боюсь я,
Хотя она, я слышала, страшна,
Какъ мрачный призракъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Значитъ, ты не можешь
Быть счастлива одна?
АДА.
Одна! О Боже!
Да развѣ въ одиночествѣ останусь
Я доброй и счастливой? Я за грѣхъ
Уединенье счастія считаю.
Вокругъ себя мнѣ нужно видѣть васъ,
Моихъ родныхъ, моихъ дѣтей любимыхъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но властелинъ твой вѣчно одинокъ…
Что жь, счастливъ онъ и добръ въ уединеньи?
АДА.
Нѣтъ, онъ не одинокъ совсѣмъ; даётъ
И ангеламъ и смертнымъ онъ блаженство
И, разливая счастье, счастливъ самъ.
Другого счастья я не понимаю.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Спроси отца, лишеннаго Эдема,
Иль брата, или собственное сердце —
Они отвѣтятъ: нѣтъ ему покоя.
АДА.
Увы! покоя нѣтъ ему; а ты?
На небѣ обитаешь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не на небѣ.
А почему — объ этомъ ты спроси
У Всеблагого, вѣчнаго Творца,
Создавшаго вселенную: владыка
Онъ этой тайны. Мы же всѣ страдаемъ,
Противимся насилію; хотя
Сопротивленье это безполезно,
По мнѣнью серафимовъ, но борьба
Всё жь лучше, чѣмъ бездѣйствіе. У насъ
Есть мудрость, направляющая къ правдѣ:
Такъ звѣздочка въ лазури тёмной ночи
Къ себѣ нашъ взглядъ невольно привлекаетъ,
Какъ вѣстница денницы золотой.
АДА.
Какъ я люблю ту звѣздочку ночную!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Зачѣмъ же ты её не обожаешь?
АДА.
Отецъ мой лишь невидимаго чтитъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Всё свѣтлое въ природѣ есть символъ
Незримаго, а та звѣзда на небѣ
Есть вождь всей звѣздной рати остальной.
АДА.
Я слышала отъ нашего отца,
Что видѣлъ самого онъ даже Бога,
Создавшаго его и нашу мать.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты жъ видѣла его?
АДА.
Въ его дѣяньяхъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А въ образѣ?
АДА.
О, нѣтъ! Въ отцѣ лишь только,
Который есть подобіе Творца,
Да въ ангелахъ, такъ на тебя похожихъ:
Не лучезаренъ ты, быть-можетъ, какъ они,
Но кажешься прекраснѣй ихъ и выше.
Они глядятъ какъ солнце въ ясный полдень,
А ты, какъ сумракъ лёгкій и эфирный
Въ тотъ часъ, когда зардѣютъ облака
И пурпуромъ и золотомъ, а звѣзды
Какъ милліоны блёстокъ загорятся
Въ выси небесъ, соперничая съ солнцемъ.
Онѣ несмѣтны, ярки и прекрасны
И слёзы вызываютъ, какъ и ты.
Ты кажешься несчастнымъ… Только насъ,
Молю тебя, несчастными не дѣлай.
Я о тебѣ поплачу.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Что мнѣ слёзы!
Когда бъ ты знала — сколько ихъ прольётся!
АДА.
Прольётся мною?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Всѣми.
АДА.
Кѣмъ же?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Міромъ.
Неисчислимой тьмою населенья;
Землёй опустошенной; цѣлымъ адомъ,
Потомками твоими населённымъ.
АДА.
О, Каинъ! Этотъ духъ насъ проклинаетъ.
КАИНЪ.
Пусть говоритъ — я слѣдую за нимъ.
АДА.
Куда?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Въ мѣста, откуда черезъ часъ
Вернётся онъ, хоть совершитъ въ часъ этотъ
Путь многихъ дней и многое увидитъ.
АДА.
Какъ можетъ это быть!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но вашъ Творецъ
Не создалъ развѣ множество міровъ
Въ недѣлю? Развѣ я, его помощникъ,
Въ единый часъ того не покажу,
Что много дней онъ дѣлалъ и разрушилъ?
КАИНЪ.
Веди меня.
АДА.
Онъ черезъ часъ вернётся?
ЛЮЦИФВРЪ.
Да. Времени не знаемъ мы; мы вѣчность
Въ часъ можемъ обратить, иль каждый часъ
Распространить до вѣчности. Не знаемъ
Мы мѣры человѣческой ни въ чёмъ;
Но — это тайна… Каинъ, такъ идёмъ же.
АДА.
Вернётся онъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да, женщина! Одинъ
Изъ смертныхъ, первый и послѣдній, кромѣ
Лишь одного воротится назадъ,
Чтобъ населить весь этотъ свѣтъ безмолвный.
АДА.
Гдѣ ты живёшь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Въ пространствѣ я живу
Гдѣ богъ твой, или боги — тамъ и я.
Всё въ мірѣ мѳжь собой мы раздѣлили:
И жизнь, и смерть, пространство, время, вѣчность
Всю землю съ небесами и всё то,
Что не земля, не небеса, а нѣчто,
Гдѣ обитаютъ тѣ, которымъ нужно
Жить на землѣ и небѣ. Вотъ они,
Мои владѣнья! Съ нимъ я подѣлился,
Владѣя тѣмъ, чѣмъ онъ не обладаетъ…
Когда бы я неправду говорилъ,
Повѣрьте мнѣ, я не стоялъ бы съ вами:
Слѣдятъ за нами ангелы.
АДА.
Случилось
Не тоже ли, когда лукавый змѣй
Сталъ съ Евой разговаривать впервые?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Меня ты слышалъ, Каинъ? Если знанья
Ты жаждешь, утолю я эту жажду,
И требовать не стану, чтобы ты
Вкусилъ плодовъ, тебя лишить способныхъ
Хоть одного изъ благъ, что побѣдитель
Тебѣ оставилъ. Слѣдуй же за мной!
КАИНЪ.
Духъ, я готовъ.
АДА (слѣдуя за ними).
О, Каинъ! Братъ мой, Каннъ!
СЦЕНА I.
правитьКАИНЪ.
Не падая, по воздуху иду я,
Хотя боюсь упасть.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Вѣрь мнѣ — и воздухъ
Тебя поддержитъ: воздухъ мнѣ подвластенъ.
КАИНЪ.
Но не грѣшна ли вѣра эта?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Вѣрь —
И будешь цѣлъ. Сомнѣнье — гибель. Такъ
Изрёкъ тотъ духъ, что гордо называетъ
Меня злымъ духомъ въ сонмѣ херувимовъ —
И этотъ звукъ они передаютъ
Тѣмъ существамъ ничтожнымъ, у которыхъ
Есть ощущенья жалкія одни,
А знаній нѣтъ. Въ невѣдѣньи глубокомъ
То слово всѣ они боготворятъ,
Которое до слуха ихъ коснулось,
И называютъ зломъ или добромъ
Всё то, что имъ, рабамъ, ни скажутъ свыше.
Я не таковъ. Ты вѣрь мнѣ иль не вѣрь,
А всё жъ увидишь новые міры ты
Внѣ своего ничтожнаго мірка,
И за сомнѣнье въ жизни очень краткой,
За-то, что ты узнаешь отъ меня —
Не испытаешь жгучаго страданья.
Придётъ тотъ часъ, когда одинъ изъ смертныхъ,
Заброшенъ въ море, смертному же скажетъ:
«Ты вѣрь въ меня и по волнамъ иди» —
И тотъ пойдётъ и не погибнетъ. Я же
Не говорю, что вѣрь въ меня. Условій
Такихъ не предлагаю для спасенья…
Лети со мной надъ безднами пространства
И я тебѣ картины покажу,
Которыхъ отрицать ты не посмѣешь:
И то — картины прошлыхъ, настоящихъ
И будущихъ міровъ…
КАИНЪ.
О, добрый духъ
Иль злой — кто бъ ни былъ ты — скажи мнѣ:
Ужель я землю нашу вижу?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Какъ!
Отсюда ты узнать не можешь праха,
Который далъ отцу существованье?
КАИНЪ.
Ужель? вонъ эта точка голубая,
Скользящая въ эфирѣ безконечномъ
Съ другою точкой меньшею, похожей
На свѣтляка, что блещетъ на землѣ
Среди ночей?… И это рай нашъ? Гдѣ же
Его ограда, стражи?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Покажи
Расположенье рая.
КАИНЪ.
Невозможно.
Чѣмъ дальше мы летимъ съ тобой въ эфирѣ
Подобно свѣту солнца, тѣмъ всё меньше
Становится земля, окружена
Сіяніемъ, подобнымъ блеску звѣздъ,
И съ нашимъ удаленіемъ, какъ-будто
Она межь звѣздъ желаетъ потеряться
И миріады звѣздъ родятся въ небѣ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но чтобы думалъ ты, когда бы зналъ,
Что есть міры, громаднѣй чѣмъ земля,
Міры созданій высшихъ, и число ихъ
Гораздо больше всѣхъ земныхъ пылинокъ,
Но всё жь они плодятся безконечно,
Какъ атомы воздушные, живутъ
И думаютъ о смерти постоянно…
Несчастные!
КАИНЪ.
Я бы гордился мыслью,
Которая обнять всё это можетъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но если мысль высокая такая
Сольётся съ рабской массой существа,
Й, зная всё, постигнуть пожелаетъ
Всѣ знанія, то эти знанья будутъ
Ей всё же недоступны. Эта мысль
Подавится тяжелой цѣпью нуждъ,
Нуждъ призрачныхъ и жалкихъ и ничтожныхъ,
И лучшее изъ вашихъ наслажденій —
Есть мелкій, но пріятный вамъ развратъ,
Служившій только средствомъ къ возрожденью
Другихъ существъ, во всёмъ тебѣ подобныхъ
И обречённыхъ смерти. Лишь однихъ
Избранниковъ ждётъ счастье…
КАИНЪ.
Духъ, о смерти
Одно я знаю, что она ужасна.
Я слышалъ отъ родителей о томъ
Наслѣдствѣ возмутительномъ, которымъ
Обязанъ имъ не меньше жизни я —
Наслѣдствѣ, сколько знаю я, несчастномъ.
Но если, духъ, должно случиться то,
Что ты сказалъ — а внутренній мой голосъ
Ужь шепчетъ мнѣ пророческую муку
Той истины — позволь мнѣ здѣсь погибнуть
И умереть. Жизнь даровать затѣмъ,
Чтобъ мы всю жизнь страдая, умирали,
Не то-ли же, что сѣять смерть повсюду
И увеличивать убійство.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Весь
Ты не умрёшь, и что-то есть такое,
Что пережить должно тебя…
КАИНЪ.
Но
Отцу объ этомъ не сказалъ ни слова,
Когда его изъ рая изгонялъ
Съ печатью смерти на челѣ. Но пусть,
Погибнетъ всё во мнѣ, что гибнетъ въ людяхъ,
Всё жъ я силёнъ той искрой божества,
Которая есть въ ангелахъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я самъ
Одинъ изъ нихъ. Не хочешь ли быть мною?
КАИНЪ.
Кто ты — не знаю я. Какъ ты силёнъ —
Я вижу. Ты показывалъ мнѣ много
Вещей непостижимыхъ, непонятныхъ
И недоступныхъ для моихъ понятій;
А всѣ мои понятья ниже всѣхъ
Моихъ желаній.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Что твои желанья!
Униженная гордость ихъ живётъ,
Чтобъ пресмыкаться въ прахѣ съ червяками.
КАИНЪ.
Но кто жь ты самъ съ такой гордыней духа,
Властитель и природы и безсмертья,
А между-тѣмъ, какъ-будто, вѣчно грустный?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Я то, тѣмъ я кажусь тебѣ. Скажи мнѣ:
Желаешь ли безсмертнымъ быть?
КАИНЪ.
Не ты ли
Мнѣ говорилъ, что я безсмертнымъ буду
Помимо воли. Это неизвѣстно
Мнѣ было прежде. Если жь неизбѣжно
Должно такъ быть, то дай возможность мнѣ
Понять безсмертье. Счастье въ нёмъ иль нѣтъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Его уже ты понялъ прежде, чѣмъ
Меня узналъ.
КАИНЪ.
Но какъ же это?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Понялъ —
Страданіемъ.
КАИНЪ.
Такъ быть безсмертнымъ значитъ —
Всегда страдать?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты угадалъ, и это
Твои потомки будутъ знать, какъ мы.
Но посмотри: какъ всё кругомъ прекрасно.
КАИНЪ.
О, ты эфиръ чудесный, безграничный!
Вы, массы звѣздъ, усыпавшія небо!
Что вы? О, что такое этотъ воздухъ
Лазурный, безпредѣльный, гдѣ вы мчитесь,
Какъ листья по теченью рѣкъ Эдема?
Что жъ, есть движенью вашему конецъ?
Иль вы должны носиться безконечно
Надъ безднами воздушнаго пространства,
Гдѣ отъ безсмертья словно въ опьянѣньи
Моя душа. О, Боже, боги міра!
Кто бъ ни были вы всѣ, но вы прекрасны!
Какъ безконечно, дивно хорошо
Всё, созданное вами! О, позвольте
Мнѣ вѣчнымъ сномъ забыться, умереть,
Какъ атому — коль умираетъ атомъ —
Иль дайте мнѣ проникнуть въ ваши силы
И знанія! Нѣтъ, я не недостоинъ —
Хоть я. и прахъ — всего того, что видѣлъ.
О, духъ! пусть я умру иль всё увижу
Гораздо ближе.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Развѣ же теперь
Не близокъ ты? Взгляни на землю.
КАИНЪ.
Гдѣ же?
Я вижу только блескъ однихъ свѣтилъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Смотри сюда.
КАИНЪ.
Не вижу.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Вонъ земля
Блеститъ.
КАИНЪ.
Вотъ это?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да.
КАИНЪ.
Могу ли вѣрить?
На на землѣ ночные свѣтляки
Въ травѣ и рощахъ въ сумракѣ полночномъ
Гораздо ярче блещутъ, чѣмъ тотъ міръ,
Который носятъ всѣхъ изъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Вотъ ты видѣлъ
Міры и червяковъ. Тѣ и другіе
Имѣютъ блескъ. Что жь думаешь о нихъ ты?
КАИНЪ.
Что всѣ они по своему прекрасны,
Что ночь, равно стоящая надъ ними
И красоту дающая имъ всѣмъ —
И робкому земному свѣтляку
И всѣмъ свѣтиламъ въ быстромъ ихъ теченьи —
Руководима кѣмъ то…
ЛЮЦИФЕРЪ.
Кѣмъ же?
КАИНЪ.
Самъ
Ты покажи мнѣ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Смѣешь ли взглянуть ты?
КАИНЪ.
А какъ мнѣ знать? До-этихъ-поръ я могъ же
Смотрѣть на всё, что ты мнѣ показалъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Вперёдъ же! Но кого ты хочешь видѣть:
Иль смертныхъ иль безсмертныхъ? говори.
КАИНЪ.
Но что они такое?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Объясни мнѣ —
О чёмъ ты думалъ?
КАИНЪ.
Только лишь о томъ,
Что видѣлъ я.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А прежде что желалъ ты
Понять?
КАИНЪ.
Лишь то, чего не видѣлъ я
И видѣть былъ не долженъ — тайну смерти.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А потому тебѣ я покажу
То, что мертво, какъ прежде показалъ я
На то, что никогда не умираетъ.
КАИНЪ.
Такъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ну, вперёдъ на нашихъ мощныхъ крыльяхъ!
КАИНЪ.
Какъ разсѣкаемъ воздухъ мы! Вкругъ звѣзды
Мелькаютъ… Гдѣ жъ земля моя? На землю
Мнѣ укажи.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Она осталась сзади.
Она гораздо меньше предъ вселенной,
Чѣмъ ты предъ ней. Но ты не думай, смертный,
Что отъ земли избавленъ. Ты вернёшься
На землю вновь и прахъ сольётся съ прахомъ:
Таковъ безсмертья нашего удѣлъ.
КАИНЪ.
Куда же ты ведёшь меня?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Туда,
Что существуетъ раньше насъ съ тобою:
Въ тотъ первообразъ міра, предъ которымъ
Міръ настоящій — только лишь обломки.
КАИНЪ.
Такъ міръ не новъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не болѣе, чѣмъ жизнь.
Тотъ міръ другой былъ и до насъ и даже
До тѣхъ, кого мы выше насъ считаемъ.
Есть вещи, для которыхъ нѣтъ въ природѣ
Начала и конца, и много есть
Такихъ, что, безначальными считаясь,
Начало столь же жалкое имѣли,
Какъ ты. Сильнѣйшія — и тѣ погибли,
Чтобъ мѣсто дать ничтожнѣйшимъ. Такъ знай же,
Что время и пространство лишь однѣ,
Какъ вѣчность, неизмѣнны. Жизнь на срокъ
Смерть только праху назначаетъ; ты же
Есть прахъ и можешь то понять, что было
Когда-то съ прахомъ. Это ты увидишь.
КАИНЪ.
Духъ! пусть я прахъ, но я готовъ всё видѣть,
Что хочешь ты.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Вперёдъ же!
КАИНЪ.
Но какъ быстро
Въ эѳирѣ гаснутъ звѣзды. А давно ли
Онѣ росли при нашемъ приближеньи.
ЛЮЦИФЕРЪ.
То — всё міры.
КАИНЪ.
Есть рай на нихъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Быть-можетъ.
КАИНЪ.
И люди есть?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Есть высшія созданья.
КАИНЪ.
И змѣи тамъ живутъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
А ты хотѣлъ бы,
Чтобъ жили только люди. Почему же
Изъ пресмыкающихся жить достойны
Одни лишь тѣ, что на ногахъ стоятъ,
А гадъ дышать не долженъ?
КАИНЪ.
О, какъ быстро
Бѣгутъ свѣтила! Духъ, куда мы мчимся?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Въ міръ призраковъ, гдѣ прошлаго видѣнья
И будущаго тѣни.
КАИНЪ.
Мракъ всё гуще
И гуще… звѣзды потухаютъ…
ЛЮЦИФЕРЪ.
Всё же
Ты видишь.
КАИНЪ.
Страхъ сковалъ меня. Ни солнца,
Ни мѣсяца, ни яркихъ звѣздъ не видно —
И въ пропасти эѳира голубого
Разлитъ печальный сумракъ. Всё жъ я вижу
Какой-то міръ особый, непохожій
На тѣ міры, что видѣлъ на пути я,
Гдѣ дышетъ жизнь роскошная, гдѣ мы
Сквозь ихъ лучи умѣли разглядѣть
Поверхность ихъ съ долинами, горами.
Тѣ мечутъ искры яркія; другіе
Огромной массой водъ покрыты, третьи,
Какъ поясомъ, обвиты чистымъ свѣтомъ,
Вращаются со спутниками; здѣсь же
Всё кажется я тёмнымъ и ужаснымъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но ясно всё. Желалъ ты видѣть смерть
И мертвецовъ?
КАИНЪ.
Я не желалъ того до нынѣ;
Но, разъ узнавъ, что за грѣхи отца
И онъ, и я, и всѣ мои потомки
Подвластны стали смерти — я хочу
Взглянуть на смерть заранѣ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ смотри же
КАИНЪ.
Вкругъ — тьма одна.
ЛЮЦИФЕРЪ.
И такъ пребудетъ вѣчно
Ворота въ царство тьмы теперь отворимъ.
КАИНЪ.
Какъ облака, волнуются туманы…
Что здѣсь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Войди.
КАИНЪ.
А можно воротиться?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Воротишься. На всё своё есть время.
Здѣсь очень тѣсно съ будущимъ въ сравненьи,
Когда всё царство смерти заселишь ты
Съ потомками своими.
КАИНЪ.
Облака
Вкругъ насъ рѣдѣютъ, быстро разлетаясь.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Вперёдъ!
КАИНЪ.
А ты?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Не бойся. Лишь со мною
Ты могъ покинуть міръ свой. Такъ вперёдъ,
Вперёдъ же!
СЦЕНА II.
правитьКАИНЪ.
Кругомъ безмолвно-мрачные міры.
И какъ они громадны! Безъ сомнѣнья,
Ихъ населенье гуще, чѣмъ на тѣхъ
Свѣтилахъ, что сверкаютъ въ высшихъ сферахъ
Небеснаго пространства. Ихъ считалъ
Сперва я обитателями неба,
Но скоро населёнными мірами
Призналъ ихъ, къ нимъ приблизившись… Но здѣсь
Такъ сумрачно, такъ всё кругомъ печально
Отъ призраковъ таинственныхъ, нѣмыхъ,
Что мнѣ о временахъ давно минувшихъ
Всё говоритъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Здѣсь царство смерти. Хочешь
Смерть видѣть?
КАИНЪ.
Нѣтъ: пока я не узналъ
Всей сущности ея — дать не могу отвѣта.
Но если такова она, какъ мнѣ
Отецъ передавалъ, то смерть есть нѣчто
Ужасное. Будь проклятъ тотъ, кто далъ
Мнѣ жизнь съ ея исходомъ — смертью,
Кто даровалъ мнѣ это тѣло, въ трупъ
Переходящее!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты проклинаешь
И своего отца?
КАИНЪ.
А развѣ онъ
Меня не проклялъ, давши эту жизнь мнѣ,
До моего рожденія не проклялъ,
Осмѣлившись сорвать запретный плодъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты правъ. Лежитъ взаимное проклятье
На васъ. Но у тебя есть братъ, есть сынъ?
КАИНЪ.
Пусть и они со иной, съ отцемъ и братомъ
Проклятье это дѣлятъ. Только то,
Что мнѣ завѣщано, я въ состояньи,
Какъ жалкое наслѣдство, передать
Потомству. — Вы, громадные міры,
Вы, призраки, парящіе вокругъ,
То мрачные, то свѣтлые, но вѣчно
Печальные — скажите мнѣ: кто вы?
Вы тѣни, иль живые существа?
ЛЮЦИФЕРЪ.
То и другое.
КАИНЪ.
Что-жь такое смерть?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но развѣ тотъ, кто создалъ васъ, ни слова
Вамъ не сказалъ, что есть другая жизнь?
КАИНЪ.
Одно мы отъ него узнали, что должны мы
Всѣ умереть.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Со временемъ, быть можетъ,
И эту тайну вамъ откроетъ онъ.
КАИНЪ.
Счастливый день!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Счастливый — да, конечно!
Откроется вамъ, эта тайна въ мукахъ
Невыразимо тяжкихъ и предсмертныхъ,
Соединённыхъ съ пыткой вѣчныхъ мукъ
Ужаснаго загробнаго страданья.
И осуждёнъ живущій цѣлый свѣтъ
На ужасы подобные.
КАИНЪ.
Скажи мнѣ
Кто эти тѣни гордыя, вкругъ насъ
Скользящія? На ангеловъ небесныхъ,
Которыхъ близь эдема видѣлъ я,
Они по формамъ страннымъ не похожи,
У нихъ съ людьми, такими какъ Адамъ
Съ его семьей, нѣтъ никакого сходства.
Они прекраснѣй насъ. Въ ихъ красотѣ
Могущество какое-то таится
И я существъ подобныхъ не встрѣчалъ.
У нихъ нѣтъ крыльевъ, какъ у серафимовъ,
Въ ихъ образѣ нѣтъ ничего земнаго,
А между тѣмъ они такъ хороши,
Такъ горды, обаятельны но виду,
Какъ самые прекрасныя созданья,
Но ихъ назвать живущими нельзя.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Они, однако, жили.
КАИНЪ.
Гдѣ-же?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Тамъ,
Гдѣ ты живёшь.
КАИНЪ.
Когда-же?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Когда принадлежала имъ,
Какъ ты зовёшь её.
КАИНЪ.
Но, вѣдь, отецъ мой
Былъ первымъ на землѣ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да, это такъ,
Но первымъ изъ твоей породы, — слишкомъ
Ничтожный, чтобъ послѣднимъ даже быть
Въ средѣ ихъ.
КАИНЪ.
Такъ. Но что-жь они такое
Теперь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Теперь они всѣ стали тѣмъ,
Чѣмъ нѣкогда самъ будешь ты.
КАИНЪ.
А прежде?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Они когда-то были существами
Великими, разумными вполнѣ,
На столько-жь превышавшими Адама
Когда онъ жилъ блаженствуя въ раю,
На сколько черезъ рядъ тысячелѣтій
Ничтожнѣй будутъ самого тебя
Твои потомки жалкіе. Суди-же
По собственному тѣлу ты объ ихъ
Ничтожествѣ.
КАИНЪ.
О, горе, горе мнѣ!
И всѣ они погибли, въ самомъ дѣлѣ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
На той землѣ, гдѣ умерли они,
Умрёшь и ты.
КАИНЪ.
Такъ имъ принадлежала
Земля, гдѣ я живу?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да имъ.
КАИНЪ.
Тогда
Она была навѣрно не такою,
Какъ нынѣ. Для существъ подобныхъ наша
Земля теперь ничтожна и тѣсна.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да, нѣкогда она была прекраснѣй.
КАИНЪ.
Но почему-же пала такъ она?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Спроси того, кто любитъ разрушенье.
КАИНЪ.
Что-жь сдѣлалъ онъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нанёсъ такой ударъ,
Поколебавшій міръ и всѣ стихіи
Смѣшавшій такъ, что погрузился вновь
Онъ въ хаосъ первобытный. На землѣ
Подобные перевороты рѣдки,
Но ими вѣчность самая полна.
Но далѣе идёмъ. Передъ тобою
Прошедшее встаетъ.
КАИНЪ.
Оно ужасно!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но истинно. Взгляни на эти тѣни.
Онѣ когда-то жили, какъ и ты.
КАИНЪ.
Ихъ участь и меня ждётъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Пусть отвѣтитъ
На это вамъ Создатель. Я хотѣлъ
Лишь показать тебѣ, чѣмъ стали нынче
Предшественники ваши, но понять
По слабости своей земной природы
Ты можешь только смутно и отчасти,
Чѣмъ были прежде эти существа.
Въ одномъ похожи вы: какъ и они
Когда-то жили, сами вы живёте
И смерть васъ ждётъ, какъ ожидала ихъ.
Но въ остальномъ существованье ваше
Не отличается отъ жизни гадовъ,
Явившихся изъ грязи міровой,
Счастливыхъ слѣпотой своей и жалкимъ
Невѣденьемъ, и знанье — ядъ для нихъ. —
На призраки созданій этихъ высшихъ
Взгляни-жъ теперь, но если тяжело
Тебѣ на нихъ смотрѣть, то возвратись ты
На землю, чтобъ трудиться. Провожу
Туда тебя я безопасно.
КАИНЪ.
Нѣтъ,
Я здѣсь хочу остаться.
ЛЮЦИФЕРЪ.
И на долго?
КАИНЪ.
На вѣки. Если долженъ я сюда
Когда-нибудь вернуться, то не лучше-ль
Остаться мнѣ теперь здѣсь? Какъ сынъ праха,
Достаточно я видѣлъ, такъ оставь
Меня во тьмѣ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но это невозможно,
Считаешь ты за призраки всё то,
Что видишь здѣсь, хотя всѣ эти тѣни
Дѣйствительны. Чтобъ въ этомъ мірѣ жить,
Ты долженъ, какъ другія всѣ созданья,
Вступить сюда черезъ ворота смерти.
КАИНЪ.
Но мы вошли сюда черезъ врата
Какія же?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Черезъ мои. Но такъ какъ
На землю ты вернуться долженъ будешь,
То дышешь ты моимъ дыханьемъ здѣсь,
Гдѣ бездыханно все. Міръ этотъ можешь
Разсматривать, но оставаться въ нёмъ
Не думай ты: твой часъ ещё не пробилъ.
КАИНЪ.
А эти существа не могутъ вновь
На землю возвратиться?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Никогда.
Земля ихъ измѣнилась совершенно.
Её потрясъ такой переворотъ,
Что и ея коры, едва застывшей,
Они бы не узнали. — Какъ хорошъ
Въ ихъ времена былъ этотъ міръ прекрасный!
КАИНЪ.
Онъ и теперь таковъ. Нѣтъ у меня
Вражды къ землѣ и мнѣ не то обидно,
Что долженъ я вернуться въ міръ земной,
Но больно, что, обременёнъ работой,
Я не могу всѣмъ блескомъ красоты
Его природы жадно упиваться,
Насытить не могу свой пылкій духъ,
Которому необходимо знанье,
И смерти страхъ мнѣ портитъ жизнь мою.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Твой міръ каковъ онъ есть, передъ собою
Ты видишь, но едва-ль вообразишь
Какимъ онъ прежде былъ.
КАИНЪ.
Но эти тѣни
Чудовищныя — кто онѣ? Ихъ видъ
Совсѣмъ не тотъ, что у созданій высшихъ.
Скорѣй они походятъ на звѣрей,
Которые живутъ въ лѣсахъ дремучихъ;
Но въ десять разъ они страшнѣе ихъ
И выше стѣнъ эдема. Блещутъ очи
У нихъ, какъ мечъ архангела, клыки-же
Похожи на деревья безъ вѣтвей.
ЛЮЦИФЕРЪ.
То мамонты земли твоей. Таятся
Ихъ остовы подъ снѣгомъ, иль пескомъ.
КАИНЪ.
И не живутъ теперь подобные?
ЛЮЦИФЕРЪ.
О, нѣтъ.
Вашъ слабый родъ, въ борьбу вступивши съ
Самъ былъ-бы истребленъ и васъ тогда
Карать проклятьемъ было-бъ безполезно.
КАИНЪ.
Къ чему-жь борьба?
ЛЮЦИФЕРЪ.
А вспомни приговоръ,
На васъ лежащій съ дня грѣхопаденья:
«Со всѣми бой на смерть и жизнь, борьба,
Болѣзни, нищета — для всѣхъ созданій.»
Вотъ кара за вкушеніе плода
Запретнаго.
КАИНЪ.
За что-же звѣри даже
Обречены на смерть, когда они
Къ запретному плоду не прикоснулись?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но развѣ вашъ Создатель не сказалъ вамъ,
Что звѣри также созданы для васъ,
Какъ люди для него? Животныхъ доля
Не можетъ-же счастливѣй вашей быть.
Сгубило всѣхъ паденіе Адама.
КАИНЪ.
Несчастные! Они должны, какъ мы,
Дѣлить судьбу Адама безъ причины
И съ роковаго дерева, какъ намъ,
Имъ не дано обѣщанное знанье.
То было древо лжи! Мы ничего не знаемъ.
Цѣною смерти знанье намъ оно
Сулило. Что-жь мы видимъ? Человѣку
До нынѣ неизвѣстно ничего.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Быть можетъ, смерть въ послѣдней этой цѣли
Васъ приведётъ — къ познанью, наконецъ.
Нѣтъ въ мірѣ ничего вѣрнѣе смерти,
И знаніе вѣрнѣйшее вамъ дастъ.
Вотъ почему не лживо, а смертельно
То дерево.
КАИНЪ.
Какъ мраченъ этотъ міръ!
Понять не въ силахъ я того, что вижу.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Черёдъ твой не пришелъ ещё и плоть
Понять не можетъ духа совершенно.
Довольно и того, что видишь предъ собой
Ты царство смерти.
КАИНЪ.
Зналъ о ней я прежде.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но что тебя по смерти ждётъ — не зналъ.
КАИНЪ.
Я и теперь не знаю.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но ты знаешь
Теперь, что въ мірѣ есть существованье,
Несхожее съ твоимъ. О томъ не зналъ
Ещё сегодня утромъ ты.
КАИНЪ.
Какъ мрачно
Брутомъ меня!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Довольствуйся и этимъ.
Безсмертія дождись — всё будетъ ясно.
КАИНЪ.
Передо мной — лазурное пространство,
Похожее на ясную рѣку,
Текущую изъ рая, мимо нашихъ
Палатокъ. Но потокъ воды прозраченъ,
Какъ небеса и нѣтъ ему конца.
Что вижу я такое?
ЛЮЦИФЕРЪ.
И у васъ
Такія-же, хоть меньшаго простора,
Есть воды и близь нихъ земной твой родъ
Жить будетъ. Это — призракъ океана.
КАИНЪ.
Передо мной міръ новый, дивный міръ,
Но посреди поверхности блестящей
Играющихъ чудовищъ вижу я.
ЛЮЦИФЕРЪ.
То призраки левіафановъ.
КАИНЪ.
Дальше
Съ косматой головой громадный змѣй
Изъ бездны поднимается. Онъ можетъ,
Мнѣ кажется, обвиться вкругъ міровъ,
Носящихся въ пространствѣ безконечномъ.
Не тотъ-ли это звѣрь, который грѣлся
На солнцѣ подъ деревьями въ раю?
ЛЮЦИФЕРЪ.
У матери спроси — она разскажетъ
Вѣрнѣй тебѣ, какой породы былъ
Змѣй, искусившій Еву.
КАИНЪ.
Очень страшенъ
Змѣй этотъ; тотъ красивѣй вѣрно былъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты не видалъ его?
КАИНЪ.
Я гадовъ много
Встрѣчалъ не разъ, — однако, всѣ они
На змѣя — соблазнителя ни сколько
Ни чѣмъ не походили.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Твой отецъ
Его не видѣлъ?
КАИНЪ.
Нѣтъ. Мать соблазнила
Отца, а Еву — этотъ змѣй.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Когда
Твоя жена, такъ точно, какъ и жены
Потомства твоего, васъ соблазнить
Задумаютъ, сперва вы допытайтесь
Кто соблазнилъ на это ихъ самихъ.
КАИНЪ.
Ты запоздалъ совѣтомъ. Змѣй не будетъ
Женъ никогда ужъ больше соблазнять.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но сколько есть вещей, чтобы взаимно
Другъ друга соблазнять — какъ мужъ жену,
Такъ и жена супруга. Пусть же будетъ
На сторожѣ твоё потомство, Каинъ.
Хотя себѣ въ ущербъ, но мой совѣтъ
Вполнѣ доброжелателенъ. Конечно,
Онъ мнѣ не повредитъ: ему никто,
Я въ томъ увѣренъ, слѣдовать не станетъ.
КАИНЪ.
Тебя не понимаю.
ЛЮЦИФЕРЪ.
И прекрасно!
Ты молодъ, какъ и міръ твой. Ты зовёшь
Себя равно грѣховнымъ и несчастнымъ.
Не правда-ли?
КАИНЪ.
Не знаю я, могу-ль
Преступнымъ называться, но страдаю
Я ужь давно.
ЛЮЦИФЕРЪ.
О, первородный сынъ,
Родившійся отъ перваго изъ смертныхъ,
Теперь ты и несчастенъ и грѣховенъ,
Но эти муки сердца и грѣха
Покажутся тебѣ завѣтнымъ раемъ
Въ сравненьи съ тѣмъ, что испытаешь ты.
А въ свой черёдъ гнетущія страданья,
Которыя тебя ждутъ впереди,
Покажутся эдемомъ точно также
Въ сравненіи съ дѣяньями и вѣчнымъ
Терзаніемъ сыновъ твоихъ и внуковъ,
Когда они размножатся въ грядущемъ,
Какъ прахъ земной, а этотъ прахъ они
И размножаютъ только. — Но вернёмся
Къ землѣ.
КАИНЪ.
И для того меня сюда
Ты приводилъ, чтобъ я узналъ объ этомъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но развѣ знанья самъ ты не желалъ?
КАИНЪ.
Какъ къ счастью путь — не больше.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Если только
Путь этотъ — истина, то на него
Вступилъ ты.
КАИНЪ.
О, тогда отца Создатель
Былъ правъ, когда до древа роковаго
Касаться запретилъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ещё-бы лучше,
Когда-бъ его онъ вовсе не сажалъ. —
Тебя незнанье зла не ограждаетъ
Отъ зла: оно всѣхъ заразило.
КАИНЪ.
Нѣтъ,
Не всѣхъ-же… Я тому не вѣрю, въ жаждѣ
Добра.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А кто его не жаждетъ? Кто
Зло любитъ ради зла? Никто. Закваской
Всего живущаго является оно.
КАИНЪ.
Но въ дивные міры, что передъ нами
Горѣли лучезарно въ небесахъ,
Когда мы путь держали въ царство смерти,
Мнѣ кажется не проникаетъ зло:
Такъ тѣ міры прекрасны!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ихъ ты видѣлъ
Издалека.
КАИНЪ.
Такъ что-же изъ того?
Лишь ослабляетъ блескъ m разстоянье:
Вблизи они еще прекраснѣй, вѣрно.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Къ земнымъ предметамъ, самымъ дорогимъ,
Ты подойди и разсмотри ихъ прелесть.
КАИНЪ.
Такъ дѣлалъ я, и самый милый мнѣ
Земной предметъ и самый драгоцѣнный
Казался тѣмъ прекраснѣе, чѣмъ ближе.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ это заблужденье! Объясни
Какой предметъ прекраснымъ могъ казаться,
Когда его ты видѣлъ близко?
КАИНЪ.
Это
Моя сестра, возлюбленная Ада!
Всѣ звѣзды золотыя въ небесахъ,
Ночь голубая, яркою луною,
Какъ фонаремъ волшебнымъ залитая,
Игра тѣней при сумеркахъ весны,
Восходъ румяный солнца золотаго,
Его закатъ, котораго картина
Въ глазахъ рождаетъ слёзы умиленья
И за грядой прозрачныхъ облаковъ
Уноситъ насъ въ безбрежное пространство;
Густыхъ лѣсовъ таинственныя сѣни
И на зарѣ вечерней пѣнье птички,
Которая поётъ намъ про любовь,
Сливаясь съ тихимъ гимномъ херувимовъ
У райскихъ стѣнъ, когда погаснетъ день, —
Всё это и для глазъ моихъ и сердца
Ничто, ничто предъ красотою Ады.
Я отвернусь отъ неба и земли,
Чтобъ посмотрѣть въ лицо моей подруги.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Она прекрасна — милый этотъ прахъ —
Какъ юное, но смертное созданье,
Какъ плодъ любви созданій первородныхъ, —
Но всё-же красота ея — обманъ.
КАИНЪ.
Ты ей не братъ, а потому о ней ты
Такъ разсуждаешь.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Смертный! Называю
Я братьями однихъ безплотныхъ.
КАИНЪ.
Ты
Намъ потому и чуждъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ, можетъ статься,
И близокъ я тебѣ. — По мнѣнью твоему,
Жена твоя прекраснѣй всѣхъ на свѣтѣ,
Такъ почему-же такъ несчастливъ ты?
КАИНЪ.
Къ чему живу я? Самъ ты почему-же
И вся земля несчастна? Даже онъ,
Онъ, нашъ Творецъ, несчастнымъ долженъ быть,
Несчастіе создавши. Создавая,
Всё разрушать — какое-жь это счастье?
А между тѣмъ, какъ говоритъ отецъ,
Онъ всемогущъ. Тогда зачѣмъ-же зло,
Когда онъ благъ? Отецъ на всѣ вопросы
Мнѣ отвѣчалъ: «Зло только путь къ добру».
Но странное добро, однако, если
Оно должно происходить отъ зла.
Недавно въ полѣ видѣлъ я ягнёнка,
Котораго ужалила змѣя.
Въ предсмертныхъ мукахъ корчился бѣдняжка,
А мать блеяла жалостно надъ нимъ;
Тогда отецъ нарвалъ травы, сталъ къ ранѣ
Прикладывать её, и постепенно
Къ ягнёнку возвратилась жизнь, и вновь
Онъ началъ молоко сосать у матки,
Отъ страха трепетавшей и лизавшей
Питомца. Мнѣ сказалъ тогда Адамъ:
«Ты видишь какъ отъ зла добро родится».
ЛЮЦИФЕРЪ.
Что ты ему отвѣтилъ?
КАИНЪ.
Ничего, —
Онъ мой отецъ, — но всё же я подумалъ,
Что для ягнёнка было-бы пріятнѣй,
Когда-бъ его не тронула змѣя,
Чѣмъ покупать здоровья возвращенье
Цѣной невыразимыхъ мукъ, хотя
Затѣмъ онъ былъ отъ этихъ мукъ избавленъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Ты говоришь, что въ мірѣ существа
Нѣтъ для тебя дороже юной Ады.
Она съ тобой единымъ молокомъ
У груди вашей матери питалась,
А нынѣ молокомъ своимъ питаетъ
Твоихъ дѣтей.
КАИНЪ.
Конечно. Я безъ Ады
Чѣмъ былъ-бы?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Тѣмъ, чѣмъ я.
КАИНЪ.
Не любишь?
Ты никого
ЛЮЦИФЕРЪ.
А твой Богъ — кого онъ любитъ?
КАИНЪ.
Онъ любитъ всѣхъ, какъ говорятъ отецъ.
Но, признаюсь, я этого не вижу:
Такъ наша участь общая жалка.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ точно ты понять не въ состояньи —
Могу ли я любить, иль не могу.
Я рвусь въ одной великой общей цѣли,
Гдѣ частности всегда безслѣдно таютъ,
Какъ вешній снѣгъ.
КАИНЪ.
А что такое снѣгъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Благослови судьбу, что ты не знаешь
Того, что внуки ваши будутъ знать:
Въ такой странѣ ты грѣешься на солнцѣ,
Гдѣ нѣтъ зимы.
КАИНЪ.
Ты и себѣ подобныхъ
Не любишь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
А ты любишь самого
Себя?
КАИНЪ.
Конечно. Болѣе, однако,
Люблю я ту, съ которой краше жить,
И ею дорожу я больше жизни.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Пока она прекрасна, какъ запретный
Плодъ, Еву искусившій, любишь ты
Свою сестру; когда-же красота ей
Измѣнитъ и поблёкнетъ, то конецъ
Твоей любви.
КАИНЪ.
Поблёкнуть развѣ можетъ
Такая красота?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Она всегда
Отъ дуновенья времени проходитъ.
КАИНЪ.
О, времени прошло уже не мало,
Но всё-жь прекрасны Ева и Адамъ,
Хотя не такъ какъ ангелы, какъ Ада,
Однако и теперь ещё они
Красивы.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Это всё должно исчезнуть.
КАИНЪ.
Мнѣ это очень грустно, но любить
Отъ этого я меньше ихъ не стану.
Когда-же красота ихъ отцвѣтётъ,
То болѣе, чѣмъ я, тотъ потеряетъ,
Кто былъ творцемъ погибшей красоты.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Мнѣ жаль тебя — ты любишь смертный прахъ.
КАИНЪ.
А мнѣ — тебя: ты никого не любишь.
ЛЮЦИФЕРЪ.
А дорогъ-ли, скажи, тебѣ твой братъ?
КАИНЪ.
А почему-же нѣтъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Къ нему привязанъ
Отецъ твой и твой Богъ благоволитъ.
КАИНЪ.
Я также.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да? Я нахожу похвальнымъ
Смиреніе твоё.
КАИНЪ.
Смиренье?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Онъ
Не первенецъ, но матери любимецъ.
КАИНЪ.
Пусть сохранитъ ея расположенье:
И змѣй ея любимцемъ тоже былъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Братъ и отцомъ твоимъ любимъ.
КАИНЪ.
Такъ что-же?
И я того люблю, кого всѣ любятъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Самъ Саваоѳъ, Творецъ вамъ всеблагой,
На Авеля съ улыбкой благосклонной
Глядитъ.
КАИНЪ.
Его я никогда не видѣлъ
И какъ онъ улыбается — не знаю.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но ангеловъ его ты видѣлъ?
КАИНЪ.
Рѣдко.
ЛЮЦИФЕРЪ.
На столько-же однако, что замѣтилъ
Какъ брата твоего они всѣ любятъ.
Угодны жертвы Авеля.
КАИНЪ.
Пусть такъ!
Зачѣмъ же мнѣ ты говоришь объ этомъ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Затѣмъ, что ты давно о томъ же думалъ.
КАИНЪ.
Когда объ этомъ думалъ я, къ чему
Будить такія мысли, отъ которыхъ…
Послушай, духъ! Я здѣсь въ твоихъ владѣньяхъ,
Гдѣ о землѣ моей не вспоминай.
Ты показалъ мнѣ чудеса. Я видѣлъ
Предшественниковъ нашихъ, обитавшихъ
Среди земли, когда она была
Прекрасна, — отъ нея одинъ обломокъ
Остался; видѣлъ я передъ собой
Міровъ и сферъ блестящихъ миріады,
Среди которыхъ жалкая земля
Въ пространствѣ безконечно утопала
Какъ точка незамѣтная; я видѣлъ
Рядъ призраковъ того существованья,
Что связано съ ужаснымъ словомъ — смерть.
Ты много показалъ мнѣ, но не всё.
Дай мнѣ взглянуть на мѣсто пребыванья
Творца міровъ и гдѣ ты самъ живёшь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Здѣсь и во всёмъ пространствѣ.
КАИНЪ.
Развѣ нѣтъ
У васъ опредѣлённаго жилища,
Какъ и у всѣхъ существъ? Есть у людей
Земли, у каждаго небеснаго свѣтила
Есть жителя; живутъ въ своей стихіи
Всѣ твари; даже есть, какъ ты сказалъ,
Созданія живущій иною
Загробной жизнью въ тёмномъ царствѣ смерти
Такъ неужели только вы одни
Чуждаетесь отдѣльнаго пріюта?
Иль вы живёте вмѣстѣ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Нѣтъ. На свѣтѣ
Мы вмѣстѣ царствуемъ, но не совмѣстно.
КАИНЪ.
Не лучше-ли, когда-бъ изъ васъ двоихъ
Единый лишь существовалъ? Тогда-бы
Единство цѣлей вѣчный миръ внесло
Въ раздоръ, въ борьбу враждебныхъ элементовъ…
Какъ это, духи мудрости верховной,
Могли дойти вы до такой вражды?
По существу, по вашей славѣ развѣ
Не братья вы?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Авелю ты братъ?
КАИНЪ.
Мы братья и должны остаться ими.
Но развѣ духъ подобенъ праху?
Вы Безсмертны, а на что употребили
Безсмертіе, могущество свое?
Вы обратили міръ весь въ царство скорбя
И распрей. Для чего-же?
ЛЮЦИФЕРЬ.
Изъ-за власти.
КАИНЪ.
Но ты сказалъ, что вы безсмертны оба?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Да.
КАИНЪ.
Эта голубая даль небесъ
Не безконечна-ли, скажи мнѣ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Безконечна.
КАИНЪ.
Такъ мало вамъ простора? Оба въ нёмъ
Вы царствуйте. За что-жь вести вражду?
ЛЮЦИФЕРЪ.
За то, что оба властвуемъ.
КАИНЪ.
Единый
Изъ васъ — царь зла.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Который?
КАИНЪ.
Ты! желая
Творить добро, его-бы ты творилъ.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но почему-же я, а не Творецъ,
Создавшій васъ, творить его обязанъ?
Не я васъ сотворилъ.
КАИНЪ.
Такъ предоставь
Ему его созданья, иль открой мнѣ
Убѣжище твоё и Адоная.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Тебѣ то и другое могъ бы я
Открыть, но подожди — настанетъ время,
Когда ты будешь видѣть постоянно
Одно изъ нихъ.
КАИНЪ.
Зачѣмъ же не теперь?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Твой разумъ человѣческій такъ слабъ,
Что даже охватить не въ состояньи
И то немногое, что я тебѣ
Могъ показать, а ты проникнуть хочешь
Великую двойную тайну міра,
Вселенной два начала. Жалкій прахъ!
Ты долженъ обуздать твою гордыню:
Увидѣвши одно изъ двухъ началъ,
Ты этого не вынесъ бы и — умеръ.
КАИНЪ.
Пусть я умру, лишь только-бы ихъ видѣть.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ долженъ говорить, конечно, сынъ
Той лакомки, что сорвала плодъ знанья!
Но знай, что пораженный смертью, ты
Не видѣлъ-бы ихъ всё-таки. Тебѣ
Не свойственно тайнъ высшихъ созерцанье.
КАИНЪ.
И смерть его не дастъ мнѣ?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Смерть — лишь шагъ
Къ нему.
КАИНЪ.
Такъ не боюсь я этой смерти,
Когда она ведётъ къ чему-нибудь
Опредѣлённому.
ЛЮЦИФЕРЪ.
Теперь обратно
Перенесу тебя я въ міръ земной,
Гдѣ размножая бѣдный родъ Адама,
Трудиться будешь ты, нить, ѣсть и спать,
Смѣяться, плакать горько, а затѣмъ ты
Умрёшь.
КАИНЪ.
Зачѣмъ же ты меня вводилъ
Въ міръ тайны?
ЛЮЦИФЕРЪ.
Но не самъ-ли ты стремился
Къ познанію? И изъ того что я
Тебѣ открылъ, не научился развѣ
Ты познавать себя?
КАИНЪ.
Увы! Я такъ
Ничтоженъ!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Въ томъ и цѣль людскаго знанья,
Чтобъ сознавать ничтожество своё,
И эту мысль ты завѣщай потомкамъ:
Отъ многихъ мукъ избавитъ ихъ она.
КАИНЪ.
Высокомѣрный духъ! Неизмѣримо
Ты гордъ, но всё-жь надъ гордостью твоей
Ещё есть сила высшая.
ЛЮЦИФЕРЪ.
О, нѣтъ!
Клянусь ему подвластнымъ небомъ, бездной,
Мірами безпредѣльными и жизнью,
Гдѣ я съ нимъ вмѣстѣ властвую, — что онъ
Лишь побѣдитель мой, а не владыка.
Я съ нимъ борюсь, какъ нѣкогда борьбу
Вёлъ въ небѣ съ нимъ. Черезъ всю вѣчность,
Въ пространствахъ царствъ, въ вертепахъ ада я
Ему сопротивляться не устану
И цѣлый этотъ міръ въ своихъ основахъ
Дрожать не перестанетъ до норы,
Когда иль онъ, иль я должны погибнуть.
Однако, что-же можетъ уничтожить
Безсмертье и взаимную вражду
Обоихъ насъ? Какъ гордый побѣдитель,
Меня зовётъ онъ духомъ зла. Пусть такъ.
Но самъ онъ, самъ творитъ какое благо?
Когда-бы побѣдителемъ былъ я,
То и его считалъ-бы я началомъ
Всѣхъ золъ. Вы, смертные, скажите,
Какія блага вамъ онъ даровалъ?
КАИНЪ.
О, горьки блага эти!
ЛЮЦИФЕРЪ.
Такъ на землю
Вернись со мной и остальныхъ даровъ
Его небесныхъ сладость ты испробуй.
Добро и зло суть элементы міра,
Присущіе вамъ всѣмъ. Когда вашъ Богъ
Творитъ добро — благимъ зовите, Бога,
Но если отъ него исходитъ зло,
То не меня началомъ зла зовите,
Пока его источникъ настоящій
Предъ вами не откроется. Словамъ —
Словамъ и духа высшаго — не вѣрьте,
Но вѣрьте только дѣлу. Лишь одно
Добро плодъ знанья далъ вамъ — это разумъ.
Вотъ почему тиранамъ никогда
Давить его не позволяйте, вѣру
Спасайте отъ насилія и гнёта,
Которые какъ душу, такъ и умъ,
Глубоко возмущаютъ. Вы терпите
И мыслите; а если внѣшній міръ
Васъ оттолкнётъ — міръ внутренній создайте,
Чтобъ смертную природу побѣждать
И возвышать себя до царства духа.
СЦЕНА I.
правитьАДА.
Иди потише, Каинъ.
КАИНЪ.
Почему?
АДА.
На муравѣ, подъ тѣнью кипариса,
Уснулъ вонъ тамъ нашъ маленькій Энохъ.
КАИНЪ.
Подъ кипарисомъ? Мрачное растенье!
Оно какъ бы оплакиваетъ то,
Что отѣняетъ. Почему же ты
Избрала сѣнь его защитой сына?
АДА.
Затѣмъ-что онъ, какъ тёмной ночи мракъ,
Не пропускаетъ солнечныхъ лучей
И будто небомъ созданъ для охраны
Невинныхъ сновъ.
КАИНЪ.
Чѣмъ дольше этотъ сонъ,
Тѣмъ лучше, другъ. Веди меня къ ребёнку.
Какъ онъ хорошъ, малютка! Разгорѣлись
Румянцемъ алымъ щёчки, ярче розъ,
Разсыпанныхъ у ногъ его.
АДА.
Взгляни,
Какъ мило губки нѣжныя раскрыты!
Но не цѣлуй его: онъ скоро самъ
Проснётся…. разбудить бы было жалко…
Нѣтъ, удержись и не цѣлуй Эноха.
КАИНЪ.
Ты права. Свой порывъ я удержу.
Смѣётся онъ и спитъ. О, улыбайся
И спи, наслѣдникъ міра, молодого,
Какъ самъ ты. Жизнь твоя ещё прекрасна,
Ещё чиста; плода ты не отвѣдалъ,
Не видишь наготы своей. Придётъ,
Придётъ пора — и за грѣхи такіе
Отвѣтишь ты, какихъ ни ты, ни я
Не дѣлали… О, спи пока, малютка!
Раскрывъ уста, во снѣ ты разгорѣлся;
Твои рѣсницы длинныя трепещутъ,
Темнѣя надъ закрытыми очами,
Какъ листья кипариса, надъ твоей
Головкою склонённые. Онъ спитъ…
Онъ видитъ сонъ… о чёмъ же? Сонъ о раѣ?
Пусть снится онъ тебѣ, мой бѣдный сынъ!
Рай — только сновидѣніе — не больше:
И для тебя и для твоихъ потомковъ
Входъ въ мѣсто вѣчной радости закрытъ.
АДА.
О, не шепчи надъ сыномъ, милый Каинъ,
Рѣчей о грустномъ прошломъ! Объ Эдемѣ
Зачѣмъ ты сожалѣешь? Развѣ намъ
Нельзя создать другого?
КАИНЪ.
Гдѣ?
АДА.
Гдѣ хочешь?
Гдѣ бъ ни былъ ты, съ тобою никогда
О раѣ я не вспомню съ сожалѣньемъ.
Иль у меня тебя нѣтъ, нѣтъ отца,
Нѣтъ брата, Зиллы, собственныхъ дѣтей,
Нѣтъ матери? Припомни только: всѣ мы
Обязаны ей жизнью нашей…
КАИНЪ.
Тоже
Обязаны и смертью ей мы.
АДА.
Каинъ!
Я вижу — гордый духъ, насъ посѣтившій,
Ещё сильнѣй твой разумъ омрачилъ.
Таила я надежду, что всѣ тайны,
Которыя ты видѣлъ, всѣ видѣнья
Давно отжившихъ, нынѣшнихъ міровъ
Покоемъ знанья умъ твой укрѣпятъ;
Но вижу я, что твой путеводитель
Посѣялъ зло въ душѣ твоей, хотя я
Уже за-то его благодарю,
Что ты вернулся скоро.
КАИНЪ.
Скоро?
АДА.
Два часа
Провёлъ ты съ нимъ. Они тянулись долго
Лишь для меня; по солнцу всё же два
Часа прошло — не больше…
КАИНЪ.
Но отъ солнца
Я былъ не далеко. Я созерцалъ міры,
Въ его лучахъ сверкавшіе когда-то
И мертвецами ставшіе теперь,
Незримыми для солнца. Мнѣ казалось,
Что годы тамъ провёлъ я…
АДА.
Нѣтъ, часы лишь.
КАИНЪ.
Для разума мѣриломъ служитъ время.
Онъ измѣряетъ тѣмъ, что созерцаетъ:
Отраднымъ, грустнымъ, малымъ иль великимъ.
Передъ собою видя безконечность,
Мнѣ думалось — я безконеченъ самъ;
Здѣсь — вновь своё ничтожество я вижу.
Да, я ничтоженъ — правду духъ сказалъ.
АДА.
Но для чего сказалъ онъ? Іегова
Не говорилъ намъ этого.
КАИНЪ.
Молчалъ,
Но сдѣлалъ насъ такими и — доволенъ.
Прельстивши прахъ безсмертьемъ, блескомъ рая,
Онъ снова въ прахъ разбилъ его — за что?
АДА.
Ты знаешь самъ: за грѣхъ родившихъ насъ.
КАИНЪ.
А мы чѣмъ виноваты? Согрѣшили —
Пускай и умирали бы…
АДА.
Грѣшно
Такъ говоритъ, мой братъ. Всѣ эти мысли
Заимствовалъ у духа ты, который
Съ тобою былъ. Чтобъ жизнь ихъ сохранить
Сама я умереть готова.
КАИНЪ.
Правда,
Когда бъ была полезна эта жертва
И сынъ нашъ, что теперь такъ мирно спитъ,
Избавленъ былъ отъ смерти и отъ горя,
Какъ самъ, такъ и въ лицѣ своихъ потомковъ.
АДА.
Кто знаетъ: можетъ-статься, впереди
Искупитъ кто-нибудь всё наше племя.
КАИНЪ.
Чѣмъ? Жертвой слабыхъ сильному? И это
Зовётся искупленьемъ? Мы безвинны
И въ то же время жертвой быть должны
За грѣхъ отца, до нашего рожденья
Свершенный имъ? За что же намъ страдать?
Иль за чужой проступокъ, если только
Назвать проступкомъ можно жажду званья?
АДА.
Такъ говоря, грѣшишь ты, милый Каинъ:
Въ твоихъ рѣчахъ я слышу богохульство.
КАИНЪ.
Ну, такъ оставь меня.
АДА.
Я? — никогда?
Но Богъ тебя оставилъ.
КАИНЪ.
Что я вижу?
АДА.
Два алтаря. Ихъ Авель здѣсь поставилъ
Во ожиданьи твоего прихода,
Чтобъ жертву вмѣстѣ Господу принесть.
КАИНЪ.
А кто ему сказалъ, что я доволенъ
Той жертвою, которую приноситъ
Онъ каждый день, показывая тѣмъ
Не преданность, а рабскій страхъ…
АДА.
Но, Каинъ,
Усердіе его похвально.
КАИНЪ.
Пусть
Усердствуетъ. Я не имѣю жертвы.
Но есть плоды земные и цвѣты.
Для Бога жертва всякая пріятна,
Когда её приносимъ отъ души
Покорной мы.
КАИНЪ.
А развѣ не покорно,
Не въ потѣ я лица пахалъ, трудился
Согласно приговору? Въ чёмъ же дѣло?
И почему покорнымъ быть мнѣ? Развѣ
Лишь потому, что съ силами природы
Бороться долженъ я гораздо прежде,
Чѣмъ дастъ она мнѣ мой насущный хлѣбъ?
За что жь мнѣ благодарнымъ быть? За то-ли,
Что я, какъ прахъ, во прахѣ пресмыкаюсь,
И въ прахъ же обращусь? Коль я — ничто,
Изъ за чего жь я стану лицемѣрить
И ликовать? За что Страдать я долженъ?
За грѣхъ отца? Но грѣхъ искупленъ нашимъ
Терпѣніемъ и будетъ сотня разъ
Потомствомъ нашимъ будущимъ искупленъ.
Вотъ спитъ нашъ сынъ! Бѣдняжка, онъ не знаетъ,
Что скрыты въ нёмъ зачатки горькихъ бѣдъ
Грядущаго! О, лучше бы нарушить
Невинный сонъ и голову ребёнка
О камень раздробить безъ сожалѣнья,
Чѣмъ жить ему позволить этой жизнью!
АДА.
Не тронь малютку бѣднаго… О, Боже!…
Вѣдь это мой, вѣдь это твой ребёнокъ!
КАИНЪ.
Не бойся: сынъ мой, кромѣ поцѣлуя,
Ждать ничего не можетъ отъ меня.
АДА.
Зачѣмъ же ты ужасными словами
Меня смутилъ?
КАИНЪ.
Я только говорилъ,
Что лучше бъ умеръ онъ, чѣмъ осудить
Себя на муки въ будущемъ. Но если
Ты смущена, то я скажу одно:
Пусть никогда бъ онъ лучше не родился!
АДА.
О, замолчи! Тогда бъ не знала я
Чувствъ матери, заботъ ея священныхъ
И слёзъ любви. Но тише — онъ проснулся.
Мой милый!
Каинъ, видишь ли, какъ онъ
Хорошъ, силёнъ, какъ радостенъ и веселъ;
Какъ на меня похожъ онъ, на тебя,
Когда не мраченъ ты: въ минуты эти —
У васъ одно лицо. Отецъ, и мать,
И сынъ такъ отражаются другъ въ другѣ,
Какъ въ тихой рѣчкѣ, если только ты
Ни чѣмъ не огорчёнъ. Люби насъ, Каинъ!
Себя люби!, Ты дорогъ намъ обоимъ.
Взгляни, какъ онъ смѣётся и къ тебѣ
Протягиваетъ ручки и не сводитъ
Глазъ голубыхъ съ родителя. Очнись,
Развеселись, мой милый! Какъ отцу,
Санъ херувимъ завидуетъ тебѣ.
Благослови же сына! У него
Нѣтъ словъ для благодарности; но сердцемъ
Онъ чувствуетъ её.
КАИНЪ.
Благословляю
Тебя, малютка, если только можетъ
Благословенье смертнаго спасти
Тебя отъ страшнаго проклятья змѣя.
АДА.
Оно спасётъ его. Благословенье
Отца одно способно побѣдить
Всѣ козни злого змѣя.
КАИНЪ.
Сомнѣваюсь;
Но всё жь благословлю его.
АДА.
Идётъ
Сюда нашъ братъ.
КАИНЪ.
Твой братъ онъ!
АВЕЛЬ.
Здравствуй, Каинъ!
Господній миръ съ тобою.
КАИНЪ.
Здравствуй!
АВЕЛЬ.
Ты
Блуждалъ, какъ мнѣ передавала Ада,
Далёко отъ предѣловъ нашихъ мѣстъ
Съ тѣмъ духомъ, что являлся здѣсь? Но кто онъ?
Одинъ изъ тѣхъ, съ которыми вели
Мы, какъ съ отцомъ, бесѣду?
КАИНЪ.
Нѣтъ.
АВЕЛЬ .
Къ чему же
Сношенья съ нимъ? Онъ, можетъ-статься, врагъ
Всесильнаго?
КАИНЪ.
А людямъ другъ, а былъ ли
Такимъ Всесильный?… Кажется, Его
Ты назвалъ такъ?
ABЕЛЬ.
Какъ? назвалъ? Очень странно
Братъ, говоришь сегодня ты. Сестра,
Оставь ты насъ однихъ теперь: приступимъ
Мы къ жертвоприношенью.
АДА (Каину).
Милый Каинъ!
Прощай, но прежде сына своего
Ты поцѣлуй, чтобъ кротостью ребёнка
И Авеля твой духъ былъ примирёнъ.
Прощай!
АВЕЛЬ.
Гдѣ былъ ты?
КАИНЪ.
Я не знаю.
АВЕЛЬ.
Что же
Ты видѣлъ?
КАИНЪ.
Много тайнъ непостижимыхъ,
Великихъ, грозныхъ; множество міровъ
Прошедшихъ, настоящихъ; вихрь движенья
Звѣздъ, лунъ и солнца въ небѣ голубомъ.
Я музыкой вселенной былъ охваченъ —
И съ смертнымъ разговаривать теперь
Я не могу. Оставь меня ты, Авель!
АВЕЛЬ.
Твои глаза сверкаютъ страннымъ блескомъ,
Лицо зловѣщей краскою горитъ,
А голосъ твой такъ рѣзко раздаётся.
Что это значитъ?
КАИНЪ.
Значитъ это… Братъ,
Оставь меня!
АВЕЛЬ.
Но прежде жертву вмѣстѣ
Мы принесёмъ.
КАИНЪ.
Ты принеси одинъ,
Прошу тебя. Къ тебѣ Егова, Авель,
Благоволитъ.
АВЕЛЬ.
Къ обоимъ намъ, надѣюсь.
КАИНЪ.
Но болѣе къ тебѣ. Мнѣ всё равно!
Ты болѣе способенъ преклоняться,
Чѣмъ я: такъ жертву приноси одинъ,
Или по-крайней мѣрѣ безъ меня.
АВЕЛЬ.
Я не посмѣлъ бы сыномъ называться
Того Отца, что въ небѣ обитаетъ,
Когда бъ тебя, какъ старшаго, не чтилъ,
Не умолялъ, чтобъ собственное мѣсто
У жертвенника занялъ ты.
КАИНЪ.
Себѣ
Я никогда не требовалъ его.
АВЕЛЬ.
Но правъ ли ты? Прошу тебя, молю —
Прими участье въ жертвѣ! Духъ твой стражждетъ
Какъ-будто заблужденьемъ; можетъ-быть,
Я успокою…
КАИНЪ.
Нѣтъ, успокоенья
Мнѣ не найти; давно моей душѣ
Миръ не знакомъ. Оставь меня ты, Авель,
Иль я тебя оставлю совершать
Здѣсь жертву.
АВЕЛЬ.
Каинъ, это невозможно:
Мы жертву вмѣстѣ, братъ мой, принесёмъ.
КАИНЪ.
Ты требуешь, но что же дѣлать нужно?
АВЕЛЬ.
Одинъ алтарь избрать себѣ.
КАИНЪ.
Ты самъ
Мнѣ выбери; а для меня они
Не болѣе, какъ камень и земля.
АВЕЛЬ.
Самъ избери.
КАИНЪ.
Я этотъ выбираю.
АВЕЛЬ.
Онъ выше моего и для тебя,
Какъ старшаго, удобнѣй. Такъ приступимъ
Мы къ жертвамъ.
КАИНЪ.
Гдѣ жь твои?
АВЕЛЬ.
А вотъ отъ стада
Два первенца. Они красивы, жирны —
И будутъ скромной жертвой пастуха.
КАИНЪ.
Но у меня нѣтъ стада и, какъ пахарь,
Могу я въ жертву только принести
Плоды земли, которая на свѣтѣ
Одна моя кормилица.
Смотри,
Какъ хороши они и зрѣлы.
АВЕЛЬ.
Братъ,
До жертвоприношенья ты, какъ старшій,
Произнеси молитву.
КАИНЪ.
Не могу.
Я твоему послѣдую примѣру,
Какъ ученикъ. Молись же прежде ты.
АВЕЛЬ (опускаясь на колѣна).
О, всеблагой Создатель, въ насъ вдохнувшій
Дыханье жизни, Богъ нашъ и творецъ!
Ты, давшій намъ своё благословенье,
Хоть согрѣшилъ отецъ нашъ; Ты, Господь,
Властитель міра, блага, жизни вѣчной,
Источникъ свѣта, радости, добра,
Непостижимый нами, необъятный —
Тебѣ приноситъ первенцевъ пастухъ
Отъ стадъ своихъ! Ничтожна жертва эта,
Но въ мірѣ всё ничтожно предъ Тобой.
Прими жь её, какъ дань благоговѣнья
Того, кто посылаетъ эту жертву
Тебѣ съ мольбой, чело склонивши въ прахъ!
КАИНЪ
(стоитъ прямо) не склоняясь передъ алтаремъ).
Могучій духъ! Кто бъ ни былъ ты, кого
Всё на землѣ Еговой называетъ,
Когда тебя моя молитва можетъ
Расположить ко мнѣ, то благосклонно
Прими мою молитву! Если жертвы
Тебѣ нужны, чтобъ сталъ ты благосклоннымъ,
Прими ты эту жертву! Здѣсь два смертныхъ
Алтарь тебѣ воздвигли. Можетъ-быть,
Ты любишь кровь? Пастухъ кровь эту пролилъ
На алтарѣ. Смотри, она дымится
И къ небу, какъ ужасный ѳиміамъ,
Возносится! Но если, духъ, ты любишь
Плоды земли, которые даны
Мнѣ дѣвственною почвою и солнцемъ,
И если я, не проливая крови,
Достоинъ буду милости твоей,
Вотъ мой алтарь — и я, его воздвигшій,
Прошу о томъ, что можно получить
Безъ всякаго колѣнопреклоненья.
Когда ты недоволенъ мной — рази
Меня скорѣй: къ чему сопротивленье?
Доволенъ — такъ щади: мнѣ всё равно.
Ты всемогущъ! Добру и злу лишь ты
Далъ роковую силу и значенье,
А безъ тебя — ничто они. Не знаю,
То хорошо ль, иль нѣтъ: я не всесиленъ
И о всесильномъ не могу судить,
Обязанный ему лишь покоряться,
Что я, скрѣпясь и дѣлалъ до-сихъ-поръ.
АВЕЛЬ (на колѣняхъ).
О, братъ, молись! Ты небо прогнѣвилъ.
КАИНЪ.
Чѣмъ?
АВЕЛЬ.
Всѣ плоды низвергнуты на землю.
КАИНЪ.
Что жь, выйдя изъ земли, они опять
На землю возвратились. Сѣмена ихъ
Въ ней плодъ дадутъ до лѣта. Видно, мясо
Охотнѣй принимается: смотри,
Какъ небо поглощаетъ это пламя,
Насыщенное кровью!
АВЕЛЬ.
Не о томъ
Ты думай лучше, а пока не поздно,
Другой алтарь воздвигни.
КАИНЪ.
Алтарей
Не стану больше воздвигать я — и
Не допущу, чтобъ…
АВЕЛЬ.
Каинъ, что ты сдѣлать
Задумалъ?
КАИНЪ.
(намереваясь разрушить алтарь Авеля.)
Раболѣпство это сбросить.
Пусть этотъ дымный столбъ, какъ выраженье
Покорности безсмысленной, исчезнетъ —
И твой алтарь, покрытый кровью алой
Невинныхъ жертвъ, пусть распадётся въ прахъ!
АВЕЛЬ (удерживая его).
Остановись и къ нечестивой рѣчи
Не прибавляй ты нечестивыхъ дѣлъ.
Пусть мой алтарь стоитъ здѣсь недвижимо:
Онъ освящёнъ вниманіемъ Того,
Кто принялъ жертвы наши благосклонно.
КАИНЪ.
Чего, подумай, стоитъ радость та,
Что дымъ сожженной крови доставляетъ,
Въ сравненіи съ отчаяннымъ блеяньемъ
Несчастныхъ матерей, съ жестокой мукой,
Что подъ ножомъ твоимъ благочестивымъ
Претерпѣваютъ жертвы въ часъ молитвъ?
Прочь, не мѣшай! Къ стыду всего творенья
Не долженъ здѣсь стоять подобный срамъ!
АВЕЛЬ.
Не разрушай святого алтаря,
Молю тебя! Но, если принести
На нёмъ ты хочешь жертву — я согласенъ.
КАИНЪ.
Другую жертву? Прочь! не то иная
Свершится жертва.
АВЕЛЬ.
Братъ!
КАИНЪ.
Пусти меня!
Пусти, не то прольётся снова кровь!
АВЕЛЬ.
Во имя всемогущаго Творца
Я становлюсь, безумецъ, межь тобою
И алтарёмъ, Ему угоднымъ.
КАИНЪ.
Если
Ты любишь самого себя — уйди
И дай мнѣ въ прахъ алтарь разрушить, или…
АВЕЛЬ (удерживая его).
Я Господа люблю сильнѣе, Каинъ,
Чѣмъ жизнь свою.
КАИНЪ
(ударяя брата головней съ алтаря въ голову).
Такъ будь же жертвой самъ!
АВЕЛЬ (падая).
О, что ты сдѣлалъ, братъ мой!
КАИНЪ.
Братъ?
АВЕЛЬ.
О, Боже,
Прійми раба, прости его убійцу!
Не вѣдалъ, что творилъ онъ. Дай мнѣ, братъ…
Дай руку… и скажи ты бѣдной Зиллѣ…
КАИНЪ.
Я — руку? Отчего жь она красна?
(Послѣ длинной паузы медленно озирается.)
Гдѣ я? Одинъ… Гдѣ Авель? Каинъ, гдѣ ты?
И я ли Каинъ? Встань, мой братъ! Зачѣмъ
Лежишь ты на травѣ? Очнись — спать рано.
По что съ тобой? Ты блѣденъ! Нынче утромъ
Ты былъ еще такъ полонъ жизни, Авель!
Я не хотѣлъ тебя ударить на смерть…
Зачѣмъ ты мнѣ противился? Меня
Ты не пугай, прошу, не притворяйся:
Вѣдь я ударилъ разъ, одинъ лишь разъ…
Проснись же — встань! вотъ, вотъ, ты дышешь, братъ.
Да, дышешь? Боже правый!
АВЕЛЬ.
Здѣсь говоритъ?
Кто о Богѣ
КАИНЪ.
Убійца твой.
АВЕЛЬ.
Господь
Проститъ его… О Зиллѣ только, Каинъ,
Заботься ты… У Зиллы братъ одинъ
Остался. (Умираетъ.)
КАИНЪ.
У меня жъ нѣтъ брата! Кто же
Взялъ брата у меня? Но онъ глядитъ —
Не умеръ онъ! Вѣдь смерть на сонъ похожа,
А мирный сонъ смежаетъ вѣки намъ.
Уста его открыты… дышетъ онъ?
Не слышу — сердце бьётся? нѣтъ, не бьётся!
Иль то мечта, иль жителемъ я станъ
Другого міра, худшаго чѣмъ этотъ?
Все кружится въ глазахъ моихъ.
Но это что? Я ощущаю влажность…
Что это?
Роса? Нѣтъ, не роса, а кровь моя,
Кровь брата, мною пролитая. Если
Я пролилъ кровь другого, то къ чему
Жить самому мнѣ? Нѣтъ, мой братъ не умеръ!
Онъ встанетъ: жизнь нельзя отнять такъ скоро.
Онъ говорилъ со мною — что же мнѣ
Ему сказать? Мой братъ! Нѣтъ, онъ не хочетъ
На этотъ зовъ отвѣтить: брата братъ
Вѣдь не убьётъ… Заговори же, Авель!
Твоимъ единымъ словомъ я спасёнъ
Для жизни…
ЗИЛЛА.
Мнѣ послышался стонъ тяжкій
Что вижу? Каинъ брата стережетъ!
Онъ спитъ, а ты что дѣлаешь здѣсь, Каинъ?
Но что же значатъ блѣдность эта, кровь?
Кто пролилъ эту кровь? О, Боже! Авель!
Но онъ совсѣмъ не движется, не дышетъ,
Его рука изъ рукъ моихъ скользитъ;
Онъ камнемъ сталъ. О ты, жестокій Каинъ!
Зачѣмъ его не спасъ ты? Ты силёнъ
И брата могъ избавить отъ насилья.
Родитель мой! мать! Ада! — всѣ сюда!
Смерть въ мірѣ!
КАИНЪ.
Кто жъ ея виновникъ? Я,
Я, смерть такъ ненавидящій глубоко,
Что, прежде чѣмъ узналъ её, она
Мнѣ отравила жизнь. Я бросилъ брата
Въ объятья ледяныя этой смерти…
Какъ будто бы безъ помощи моей,
Она бы правъ своихъ не предъявила.
Очнулся я — мой разумъ помрачёнъ
Ужаснымъ сномъ; но братъ мой не очнётся.
АДАМЪ.
Я бросился сюда при крикѣ Зиллы.
Что вижу? Это правда!… Сынъ мой, сынъ мой!
Жена, вотъ дѣло рукъ твоихъ и змѣя!
ЕВА.
Не вспоминай объ этомъ! Глубоко
Ношу я жало змѣя въ бѣдномъ сердцѣ…
Мой Авель ненаглядный! О, Егова!
Не слишкомъ ли жестоко наказанье:
У матери ты отнимаешь сына
За грѣхъ ея!
АДАМЪ.
Кто пролилъ сына кровь?
О, Каинъ, отвѣчай — чьё это дѣло?
Не ангелъ ли, враждебный небесамъ,
Сразилъ его, не звѣрь ли кровожадный?
ЕВА.
Зловѣщій лучъ, какъ молнія, сверкнулъ.
Вотъ головня кровавая дымится
У алтаря; черна она отъ дыма…
Она красна…
АДАМЪ.
О, сынъ мой, отвѣчай!
Увѣрь ты насъ, несчастныхъ, что ещё
Мы вдвое не несчастнѣе…
АДА.
Отвѣтствуй!
Скажи — не я!
ЕВА.
Нѣтъ, это онъ! Я вижу…
Склонивъ чело, онъ страшное лицо
Закрылъ окровавлёнными руками.
АДА.
За что его такъ обижаешь, мать?
Поторопись же, Каинъ, оправдаться
Отъ обвиненья тяжкаго.
ЕВА.
Господь!
Въ свидѣтели тебя я призываю:
Пускай проклятье змѣя тяготитъ
Надъ нимъ всегда! пусть онъ несчастнымъ будетъ
Всю жизнь свою! пусть онъ…
АДА.
Остановись!
Не проклинай, родительница, сына!
Онъ братъ мнѣ, мужъ…
ЕВА.
Но брата не оставилъ
Тебѣ онъ, Зиллѣ — мужа, сына — мнѣ —
И я его за это проклинаю,
Съ нимъ разрываю связи навсегда
И прогоняю прочь его. О, смерть!
О, смерть! зачѣмъ меня ты не взяла,
Когда я смерти прежде всѣхъ достойна?
Зачѣмъ теперь меня не поразишь?
АДАМЪ.
Довольно, Ева. Пусть твоя печаль
Не будетъ богохульствомъ передъ небомъ.
Надъ нами неизбѣжный приговоръ
Свершается. Его перенесёмъ мы
Съ покорностью: да видитъ нашъ Создатель,
Что мы рабы Его священной воли.
ЕВА (указывая на Каина).
Вотъ чьей! Онъ воплощенье духа смерти!
Его на свѣтъ за тѣмъ я родила,
Чтобъ осквернилъ онъ эту землю трупомъ.
Пусть на него проклятья всѣ падутъ,
Всѣ муки гнать начнутъ его въ пустынѣ
Безжалостно, какъ гнали насъ изъ рая,
Пока родные дѣти не поступятъ
Съ нимъ такъ же, какъ онъ съ нами поступилъ.
Пусть день и ночь мечами херувимы
Его разятъ, въ ногахъ крутятся змѣи
И горькою отравой станетъ пища!
Пусть листья, на которыхъ онъ уснётъ,
Въ зловредныхъ скорпіоновъ обратятся
И вѣчнымъ страхомъ станутъ сновидѣнья,
И даже, пробуждаясь, призракъ смерти
Пусть видитъ предъ собой онъ постоянно!
Пусть та вода, которую онъ пьётъ,
Преобразится въ кровь! пусть всѣ стихіи
Низвергнутся на голову злодѣя
И всѣ страданья смерти, для другихъ
Мгновенныя, его терзаютъ вѣчно!
Прочь съ глазъ моихъ, братоубійца! Пусть
Отнынѣ до скончанья міра всѣмъ
Братоубійцамъ будетъ имя — Каинъ,
И вкругъ, переходя изъ рода въ родъ,
Пусть возбуждаетъ ненависть людскую!
Гдѣ бъ ты ни шелъ, пусть отъ твоихъ слѣдовъ
Трава въ поляхъ въ минуту увядаетъ,
Лѣса тебѣ пріюта не даютъ,
Земля не дастъ могилы, солнце — свѣта —
И Богъ тебѣ откажетъ въ небесахъ!
АДАМЪ.
Иди отсюда, Каннъ. Вмѣстѣ жить
Не можемъ мы: ступай же и оставь мнѣ
Умершаго. Я остаюсь одинъ:
Мы не должны съ тобой встрѣчаться больше.
АДА.
Отецъ, съ нимъ не прощайся такъ! Молю:
Не проклинай его проклятьемъ Евы.
АДАМЪ.
Не думаю его я проклинать:
Проклятье носитъ въ собственномъ онъ сердцѣ.
Иди со мною, Зилла.
ЗИЛЛА.
Я останусь
У тѣла мужа.
АДАМЪ.
Мы вернёмся, Зилла,
Когда не будетъ здѣсь его. Идёмъ!
ЗИЛЛА.
Ещё одно моё лобзанье трупу
И сомкнутымъ устамъ его… О, сердце!
О, сердце неутѣшное моё!
АДА.
Ты слышалъ, Каинъ: надо удалиться…
Готова я — и за дѣтьми пойду:
Ты дочь неси, я понесу Эноха.
Мы до заката солнца соберёмся:
Пускаться ночью въ путь намъ было бъ страшно…
Скажи же что-нибудь своей женѣ…
КАИНЪ.
Оставь меня!
АДА.
Но ты оставленъ всѣми!
КАИНЪ.
Чего же медлишь? Развѣ не боишься
Жить съ тѣмъ, кто совершилъ такое дѣло?
АДА.
Одной разлуки только я боюсь.
Какой бы ужасъ ни внушалъ поступокъ,
Тебя лишившій брата… Но объ этомъ
Мнѣ говорить не должно: это дѣло —
Межь небомъ и тобою.
ГОЛОСЪ.
Каинъ! Каинъ!
АДА.
Ты слышалъ голосъ?
ГОЛОСЪ.
Каинъ! Каинъ!
АДА.
Кличетъ
Господній ангелъ, кажется, тебя.
АНГЕЛЪ.
Скажи, гдѣ братъ твой Авель?
КАИНЪ.
Развѣ сторожъ
Я брата моего?
АНГЕЛЪ.
О, что ты сдѣлалъ?
Кровь Авеля на небо! вопіетъ
Къ престолу Вседержителя! Отнынѣ
Ты понесёшь проклятье на землѣ,
Которая, свой зѣвъ раскрывъ широко,
Пьётъ жадно кровь, пролитую тобой;
Отнынѣ эта тучная земля
Тебѣ всегда скупой казаться будетъ —
И станешь ты скитальцемъ безпріютнымъ
Бродить въ пространствѣ.
АДА.
Это выше силъ!
Съ лица земли его ты прогоняешь —
И долженъ онъ отъ Господа скрываться…
Изгнанникъ и скиталецъ!… Всякій встрѣчный
Убьётъ его.
КАИНЪ.
Нѣтъ, это невозможно.
Кому меня убить? На всей землѣ
Нѣтъ никого.
АНГЕЛЪ.
А ты убилъ же брата?
Увѣренъ ли, что собственный твой сынъ
Съ тобою не поступитъ точно также?
АДА.
О, свѣтлый ангелъ! будь ты милосерденъ;
Не говори, что этой грудью я
Питаю молокомъ отцеубійцу.
АНГЕЛЪ.
Онъ будетъ тѣмъ, чѣмъ былъ его отецъ.
Такимъ же молокомъ питала Ева
Того, кто предъ тобой стоитъ въ крови.
Легко братоубійству породить
Отцеубійство самое. Однако,
Не быть тому. Нашъ общій Богъ велѣлъ
На Каина — чтобъ жилъ онъ безопасно —
Особую печать мнѣ наложить.
Семь разъ того ждётъ мщенье, кто рѣшится
Убійцею быть Каина. Приближься!
КАИНЪ.
Со мной что хочешь дѣлать?
АНГЕЛЪ.
Заклеймить
Твоё чело печатью, коей сила
Тебѣ охраной будетъ отъ проступка,
Подобнаго свершонному тобой.
КАИНЪ.
Нѣтъ! лучше — смерть!
АНГЕЛЪ (накладывая печать на чело Каина).
Нельзя.
КАИНЪ.
Мой лобъ пылаетъ;
Но пламя въ головѣ моей сильнѣе.
И это всё? На всё готовъ я.
АНГЕЛЪ.
Смертный,
Ещё у груди матери ты былъ
Суровъ и непривѣтливъ, какъ та почва,
Которую пахать обязанъ ты;
А тотъ, кого убилъ ты, былъ такъ кротокъ,
Какъ овцы стадъ его…
КАИНЪ.
О, слишкомъ рано
Въ слѣдъ за грѣхомъ родителей на свѣтъ
Я родился, когда ещё не стихло
Волненье сердца матери моей
И мой отецъ вздыхалъ о райской жизни…
Я то, что есть; я жизни не искалъ
И самъ себя не создалъ, но охотно
Радъ умереть, чтобъ брата воскресить…
Нельзя — но почему? Пусть снова оживётъ онъ,
А я разсыплюсь прахомъ. Отчего же
Создателю жизнь не вернуть тому,
Къ кому онъ былъ привязанъ постоянно,
А у меня отнять существованье,
Мнѣ вѣчно ненавистное?
АНГЕЛЪ.
Въ чьей волѣ
Убійство уничтожить? Что случилось,
То быть должно. Ступай же и влачи
За днями дни — и пусть твои дѣянья
На это преступленье не походятъ.
АДА.
Онъ скрылся; поспѣшимъ же. Слышу я
Плачъ нашего малютки.
КАИНЪ.
Онъ не знаетъ,
О чёмъ онъ плачетъ! Я же, кровь пролившій —
Я плакать не умѣю. Но всѣ рѣки,
Текущія въ Эдемѣ, не зальютъ
Огня моей души. Скажи мнѣ, Ада,
Сынъ на меня захочетъ ли взглянуть?
АДА.
Когда бы я такъ думала, то…
КАИНЪ (перерывая).
Полно!
Угрозъ — довольно; даже слишкомъ много
Ихъ было. За дѣтьми ступай: приду
Я за тобой.
АДА.
Тебя я не оставлю
Здѣсь съ мертвецомъ. Пойдёмъ со мною вмѣстѣ.
КАИНЪ.
О ты, свидѣтель вѣчный и недвижный,
Чья кровь всю землю съ небомъ омрачила!
Что ты теперь такое — я не знаю;
Но если можешь видѣть ты меня,
То смерть свою простить мнѣ, хоть ни самъ я
Простить не въ состояніи себя,
Ни вѣчный Богъ. Прощай! Увы! не смѣю
Съ твоимъ устамъ я, братъ мой, прикоснуться —
Я, что съ тобой рождёнъ единымъ чревомъ,
Единой грудью вскормленъ; я, ласкавшій
Тебя не разъ, какъ самый нѣжный братъ,
И прижимавшій къ сердцу молодому —
Тебя я никогда ужь не увижу,
И даже для тебя не смѣю сдѣлать
Того, что для меня бъ ты сдѣлалъ — вырыть
Могилу мирную костямъ твоимъ."
Вотъ — первая могила смертныхъ! Кто,
Кто жь вырылъ здѣсь могилу?… О, земля!
За всѣ плоды, мнѣ данные тобою,
Какимъ плодомъ тебя я отдарилъ?
Идёмъ же поскорѣй, бѣжимъ въ пустыню!
АДА.
Печальный, преждевременный конецъ,
Мой милый братъ, тебѣ на долю выпалъ!
Оплакивать тебя другіе будутъ,
А я не смѣю плакать: жребій мой
Не слёзы проливать, а осушать ихъ;
Но изо всѣхъ скорбящихъ о тебѣ
Я буду всѣхъ грустнѣе и печальнѣй,
Горюя за тебя и за того,
Кто умертвилъ тебя. Отнынѣ, Каинъ,
Съ тобой я бремя жизни раздѣлю.
КАИНЪ.
Къ востоку отъ Эдема путь направимъ:
Лишь мрачный край теперь мнѣ по душѣ.
АДА.
Веди меня, указывай дорогу —
И да хранитъ насъ всѣхъ единый Богъ!
Я за дѣтьми пойду.
КАИНЪ.
А онъ бездѣтнымъ
Покинулъ міръ. Съ нимъ, по моей винѣ,
Изсякъ источникъ кроткаго потомства,
Которое сулить ему могло
Недавнее супружеское ложе.
Его потомство кроткое, съ моимъ
Соединясь, могло бъ суровость крови
Въ моей груди кипящую смирить.
О, братъ!
АДА.
Да будетъ миръ съ нимъ!
КАИНЪ.
А со мною?
1. Д. Минаева. (Каинъ. Мистерія въ трёхъ дѣйствіяхъ лорда Байрона.) Переводъ этотъ, за исключеніемъ двухъ отрывковъ, указанныхъ ниже, напечатанъ въ первый разъ въ изданіи H. В. Гербеля: «Байронъ въ переводахъ русскихъ поэтовъ».
2. Ефремъ Барышевъ. (Каинъ. Мистерія лорда Байрона.) Спб. 1881.
3. Каинъ. Мистерія Байрона. Переводъ П. А. Каленова. Москва. 1883.
Кромѣ того, существуетъ ещё переводъ трёхъ отрывковъ изъ этого произведенія:
4. Д. Минаева. (Сцена изъ «Каина» Байрона. Безпредѣльное пространство.) «Русское Слово», 1867, № 12, отд. II, стр. 201.
5. Д. Минаева. (Сцена изъ «Каина», Байрона. Дѣйствіе I, сцена I.) «Дѣло», 1868, № 6, отд. I, стр. 246.
6. В. Костомарова. (Сцена изъ мистеріи лорда Байрона «Каинъ». Дѣйствіе II, сцена I.) «Свѣточъ», 1861, № 9, отд. I, стр. 1—10.
Перепечатано въ «Духовныхъ стихотвореніяхъ» (1874, стр. 19) и «Англійскихъ поэтахъ въ біографіяхъ и образцахъ» (1875, стр. 302.)