Кавказские богатыри (Немирович-Данченко)/У коменданта/ДО
| ← Дербентъ въ началѣ сороковыхъ годовъ | Кавказскіе богатыри — У коменданта | Первый ударъ → |
| Источникъ: Немировичъ-Данченко В. И. Кавказскіе богатыри. Часть первая. Газаватъ. — М.: Типографія А. И. Мамонтова, 1902. — С. 170. |
Полковникъ Берхманъ только-что вышелъ на обычную свою прогулку по стѣнамъ Дербента. Какъ коменданту крѣпости, ему мало было дѣла у себя въ цитадели въ сравнительно мирное время, а теперь, когда по свѣдѣніямъ, нѣсколько дней назадъ полученнымъ имъ, газаватъ уже объявленъ, что онъ могъ предпринять съ двумя ротами и нѣсколькими сотнями казаковъ? О движеніи лезгинъ онъ ничего еще не зналъ. Посланный съ депешею нарочный отъ Брызгалова не доѣхалъ, а Амеда онъ пока не видѣлъ. Онъ поднялся наверхъ и невольно заглядѣлся туда, гдѣ къ стѣнамъ Дербента нѣкогда примыкала славная въ древности, поразительная до сихъ поръ своими величавыми остатками, стѣна, уходившая по гребнямъ горъ и ихъ стремнинамъ внутрь Кавказа.
— Да! Тутъ дѣлай, что хочешь! Свѣтлѣйшему хорошо было прокатиться миротворцемъ по Кавказу, да поснимать войска отовсюду. Какъ-то мы станемъ расхлебывать эту кашу! Теперь въ Петербургѣ всѣ въ восторгѣ. Помилуйте, — одними добрыми чувствами умиротворили Дагестанъ. Онъ намъ покажетъ это умиротвореніе! Въ полгода мы больше потратимъ солдатъ, чѣмъ за всѣ эти двадцать лѣтъ, и поздно будетъ все-таки. Хорошо еще, что они не осмѣлятся обложить Брызгалова въ его Самурскомъ укрѣпленіи… А то пришлось бы плохо… — и онъ, понуривъ голову, пошелъ къ себѣ домой.
Вечеръ быстро смѣнился ясною ночью. Молодой мѣсяцъ ярко свѣтилъ надъ старою крѣпостью, и все море далеко внизу было охвачено его серебристымъ сіяніемъ… Въ комнатахъ комендантскаго дома, нѣкогда дворца шамхаловъ тарковскихъ, гдѣ гостилъ Петръ Великій, было свѣтло и весело… Офицеры собрались уже на партію бостона. Какъ вездѣ на Кавказѣ, здѣсь желѣзная дисциплина царила только въ строю, на службѣ. Внѣ ея всѣ оказывались добрыми пріятелями, и фамиліарность была общимъ условіемъ жизни въ этихъ горныхъ гнѣздахъ. Берхманъ скоро забылъ свои тяжелыя предчувствія и самъ повеселѣлъ.
Въ это самое время въ дверяхъ показался вѣстовой.
— Чего тебѣ? — спросилъ Берхманъ.
— Тамъ горецъ спрашиваетъ васъ.
— Какой горецъ?
— Не знаю-съ. Говоритъ, самого полковника надо… Я ужъ ему толковалъ, чтобы онъ къ адъютанту шелъ. Не слушаетъ.
— Сейчасъ выйду. Переводчика!
— Онъ говоритъ чисто, ваше высокоблагородіе.
— Еще лучше.
Берхманъ вышелъ, всмотрѣлся въ Амеда и не узналъ его.
— Чего тебѣ надо?
— Я Амедъ, сынъ Курбанъ-Аги Елисуйскаго.
— Боже мой!.. Я и не узналъ тебя… Что съ тобой? Что значитъ этотъ маскарадъ?..
— Иначе мнѣ нельзя было бы и пробраться черезъ позиціи непріятеля, полковникъ. Я переодѣлся въ Самурскомъ укрѣпленіи.
— Что? Какой непріятель въ Самурскомъ укрѣпленіи? Туда пробирались горцы только слабыми шайками.
— Слабыми шайками! Ихъ больше двѣнадцати тысячъ… Газаватъ объявленъ, и первый ударъ его обрушился на майора Брызгалова. Горными скопищами командуетъ князь Хатхуа.
— Князь Хатхуа?.. Не можетъ быть… Онъ вѣдь при Шамилѣ теперь, — это любимѣйшій изъ его наибовъ. Не можетъ быть.
— Нѣтъ, полковникъ, можетъ. У меня его ружье, а внизу — лошадь, отнятая у него.
— Отчего ты не убилъ его? Вѣдь между вами кровь.
— Я? По адату во время войны всѣ канлы отмѣняются.
— Какъ это все случилось? Постой, — пойди сюда. Жена тебя чаемъ напоитъ, да и ты едва держишься отъ усталости.
Амедъ вошелъ. Здѣсь его знали почти всѣ. Офицеровъ удивили лохмотья, въ которыхъ явился къ нимъ богатый елисуецъ. Онъ скромно сѣлъ въ сторонѣ, по горскому обычаю, не разсказывалъ самъ, а ожидалъ разспросовъ.
— Амедъ, садитесь къ столу!.. Ну, теперь, пожалуйста, съ начала и подробнѣе.
Горецъ шагъ за шагомъ передалъ все, что съ нимъ было съ того момента, какъ Брызгаловъ далъ ему опасное порученіе, и до того, какъ онъ явился въ Дербентъ. Онъ старался умалчивать о томъ, что сдѣлано имъ самимъ, но это невольно сквозило въ его разсказѣ.
— Вотъ молодчинище-то! — вырвалось у офицера.
Амедъ оглянулъ его сіяющимъ взоромъ и продолжалъ свой разсказъ.
— Что еще приказалъ передать Брызгаловъ?..
— Главное… У нихъ продовольствія хватитъ только на три недѣли… Не больше…
Берхманъ задумался. Самыя тяжкія изъ его предчувствій оправдывались ранѣе, чѣмъ онъ думалъ. Система Чернышева уже приносила первые плоды… Послать провіантъ — пустое дѣло. Его заготовлено было въ Дербентѣ много, но какъ его доставить въ крѣпость, обложенную отовсюду… Въ виду громаднаго скопища горцевъ — надо было для прикрытія не менѣе баталіона, а его не было въ распоряженіи у Берхмана. Онъ зналъ, что и генералу, командовавшему линіей, не откуда взять войскъ, особенно если другіе шамилевскіе наибы воспользуются этимъ положеніемъ и откроютъ военныя дѣйствія. А разъ началось здѣсь, непремѣнно пожаръ перекинется и туда. Юноша былъ такъ утомленъ, что, передавъ все, необходимое коменданту, опрокинулъ голову на руки и тутъ же заснулъ. Офицеры не будили его… Жена Берхмана съ участіемъ смотрѣла на молодого елисуйца и знаками попросила всѣхъ выйти въ другую комнату.
— Бѣдная Нина! Прямо изъ института и попала въ такую опасность! — вздыхала она.
— Трехнедѣльный запасъ… Ну, положимъ, Брызгаловъ протянетъ его на мѣсяцъ — и даже больше… Потомъ, въ крайности, можно будетъ зарѣзать коней…
— Если ихъ не перебьютъ лезгины. Теперь вѣдь они на всѣхъ скалахъ осиными гнѣздами засѣли. Сверху на выборъ стрѣляютъ. Потомъ фуража довольно ли для коней… Стараго сѣна нѣтъ, а новаго еще не заготовляли. Подъ самой крѣпостью луга, но теперь за ворота коней не выпустишь.
— Да! положеніе отчаянное… Хотя терять надежды нечего… Поручикъ Самойловъ!
Различивъ въ тонѣ начальника нѣчто оффиціальное, молодой офицеръ вытянулся.
— Завтра въ полдень вы вмѣстѣ съ Амедомъ отправитесь на линію, слышите! Представьте его генералу и скажите, что, по моему мнѣнію, Амедъ заслужилъ солдатскій георгіевскій крестъ. Поняли? Потомъ пусть онъ передастъ все самъ генералу, а я буду ждать васъ съ инструкціями…
— Слушаю-съ.
— Все это исполнить возможно быстрѣе!.. Я бы васъ сейчасъ отправилъ, но теперь все равно его превосходительства нѣтъ. Застанете вы его только послѣ завтра. Съ собой возьмете двухъ казаковъ понадежнѣе и проводника.
— Проводника не надо! — послышалось позади.
Всѣ оглянулись. Въ дверяхъ стоялъ Амедъ. Ему достаточно было нѣсколько минутъ, чтобы очнуться… И онъ уловилъ послѣднія слова коменданта.
— Проводника не надо. Я всѣ эти горы знаю хорошо и доставлю господина офицера, куда будетъ надо… А теперь прошу позволенія уйти…
— А поужинать съ нами?..
— Нѣтъ, я усталъ… У меня здѣсь домъ. Мнѣ пора…
— Ну, ступай! Спасибо… Я не забуду твоего подвига и сдѣлаю съ своей стороны все, чтобы ты повѣрилъ, что за царемъ служба, а за Богомъ молитва не пропадаютъ.
Теперь, боясь заснуть въ сѣдлѣ, Амедъ пошелъ пѣшкомъ, ведя за собою кабардинца въ поводу…
Передъ нимъ открывалось теперь новое поле для подвиговъ. И молодой человѣкъ чувствовалъ, что у него кружится голова въ ожиданіи славы и счастья… Онъ не думалъ о подстерегавшихъ его опасностяхъ. Для этого онъ былъ слишкомъ горецъ. Вѣдь больше смерти не будетъ, а смерть неизбѣжна, о чемъ же ему было заботиться!..