Кавказские богатыри (Немирович-Данченко)/Дербент в начале сороковых годов/ДО
| ← Ночью | Кавказскіе богатыри — Дербентъ въ началѣ сороковыхъ годовъ | У коменданта → |
| Источникъ: Немировичъ-Данченко В. И. Кавказскіе богатыри. Часть первая. Газаватъ. — М.: Типографія А. И. Мамонтова, 1902. — С. 166. |
Причудливыя горы, сливаясь, недолго тонули въ таинственномъ полусвѣтѣ… Море слегка колыхалось. Южныя звѣзды еще страстно горѣли надъ нимъ. Но, когда на его безбрежный просторъ легли уже алые отсвѣты зари, — налѣво весь грозный Дагестанъ точно выдвинулся величавыми и мрачными вершинами. Амедъ смотрѣлъ туда. Какъ все было пустынно! Аулы внутри за первымъ кряжемъ. На берегахъ къ горамъ прижались только рощи громадныя, вытянувшіяся зелеными облаками на цѣлыя мили. Тамъ, когда прежде ему случалось проѣзжать по нимъ, онъ видѣлъ слѣды рвовъ и окоповъ. Горецъ зналъ, что это остатки славнаго похода, совершеннаго здѣсь нѣкогда великимъ Петромъ… Но теперь ему было не до этого. Онъ стремился все впередъ и впередъ. Онъ соображалъ, что погоня за нимъ давно уже несется, и старался какъ можно далѣе убраться по добру, по здорову. Разумѣется, когда украденный у Хатхуа кабардинскій конь протянетъ ноги, — лезгины уже далеко отстанутъ, — Амедъ будетъ въ виду русскихъ позицій, но для этого надо не обращать вниманія на усталь и все болѣе и болѣе увеличивать разстояніе между собою и ими… Когда солнце поднялось, наконецъ надъ вершинами Дагестана, — конь уже не могъ идти такъ быстро. Ноги его подкашивались. Справа море набѣгало кипучими волнами на золотыя отмели… Казалось, чудовищныя змѣи развертывались и свертывались въ клубахъ пѣны. Грудью выгибались упругія воды налетавшихъ валовъ и внезапно раскидывались бѣлыми кружевами по береговому понизовью. Грохотъ и шумъ ихъ глушилъ всѣ остальные звуки. Амедъ во-время вспомнилъ, какъ живущіе у моря чеченцы освѣжаютъ усталыхъ коней. Онъ съ разлета въѣхалъ въ море. Въ брызгахъ соленой пѣны, въ какомъ-то бѣломъ облакѣ понесся онъ по крайней линіи прибоя, чувствуя, что все на немъ отъ папахи до чевякъ смокло. Конь храпѣлъ, отворачивая морду, останавливался и снова, поматывая тонкой шеей, шелъ впередъ. Изъ воды онъ вышелъ освѣженнымъ, а когда поперекъ берега легла серебристая нить горнаго потока, и лошадь напилась въ немъ, — она вдругъ сама почувствовала себя бодрой, прибавила шагу и быстро понеслась впередъ.
Эту ночь усталый и изнеможенный Амедъ провелъ въ мирномъ аулѣ, у своего кунака.
На другой день всталъ онъ рано и къ вечеру уже увидѣлъ вдали величавыя стѣны Дербента.
Стѣны Дербента! Сколько вѣковъ протекло надъ ними, и какихъ событій были онѣ безмолвными свидѣтелями! Громадные валы народныхъ войнъ часто разбивались объ ихъ некрушимые оплоты, пока не явился настоящій властитель — Россія, до тѣхъ поръ Дербентъ изъ подъ ига персіянъ переходилъ къ туркамъ, становился независимымъ, вновь захватывался персами, чтобы послѣ опять почувствовать на себѣ оковы предпріимчивыхъ сосѣдей.
Въ 1806 г. неожиданно подъ стѣнами Дербента явился Зубовъ, взялъ городъ штурмомъ и присоединилъ его на вѣчныя времена къ Россійской державѣ. Съ тѣхъ поръ ханство дербентское было отерто съ лица земли, въ цитадели, вмѣсто султановъ или хановъ, поселили храбраго маіора въ качествѣ коменданта и дали ему двѣ роты молодцовъ, творившихъ тогда чудеса на Кавказѣ и за Кавказомъ.
Лучшее время для Дербента наступило при Ермоловѣ, здѣсь началось рыцарское управленіе краемъ. Съ нимъ пришли лучшіе люди тогдашней Россіи, скоро завоевавшіе намъ здѣсь великое уваженіе. Справедливость царствовала въ судахъ. Часто даже немирныя племена, джигиты, участвовавшіе въ газаватѣ, являлись разбираться въ Дербентъ, зная, что имъ будетъ оказана «правда» въ полной мѣрѣ… Населеніе успокоилось и разбогатѣло — да такъ, что въ сосѣднихъ горныхъ ханствахъ, какъ напримѣръ, въ Елисуѣ, Таркахъ и другихъ, возникли большія народныя партіи, долго противившіяся газавату. Они высоко цѣнили наше управленіе, — а персы даже бѣжали сюда изъ отечества, зная, что тутъ ихъ ждетъ безопасность и довольство… Мало-по-малу Дербентъ, нѣкогда похожій на аулъ, обнесенный стѣнами, выросъ и сталъ городомъ настоящимъ, яркимъ и пестрымъ. Безлѣсная гора довольно круто поднималась надъ моремъ, по этому скату сверху отъ гребня до моря шла выемка, — точно гора внутри вдалась, чтобы дать мѣсто городу, ласково обнять его. Въ этой громадной впадинѣ съ высоты къ берегу древній городъ раскинулся въ колоссальныхъ сказочныхъ стѣнахъ… Каждый домикъ, каждая мечеть отсюда годились-бы на эффектную декорацію. Бѣлыя, выбѣленныя окна на сѣрыхъ стѣнахъ весело блистали на солнцѣ, зеленыя деревья надъ ними недвижно замерли въ воздухѣ, несмотря на отсутствіе вѣтра, уже напоенномъ ароматомъ цвѣтовъ. Изящныя галлерейки, какъ ласточкины гнѣзда, цѣплялись всюду, гдѣ имъ оказывалось мѣсто. Въ вершинѣ угла — бѣлѣли параллелограмы комендантскихъ домовъ и цитадели укрѣпленій. Посреди города громадный куполъ зеленый и правильный… Это — большая персидская мечеть. По другую сторону, на востокѣ, голубая полувоздушная полоса Каспія, немолчный и ласковый шелестъ пышныхъ садовъ, точно розовымъ дождемъ осыпанныхъ цвѣтами… Какія-то чужеядныя растенія цѣпкими стеблями перекидываются съ одного дерева на другое, падая водопадами нѣжной зелени, посреди которой, словно жадно раскрытыя губы, ярко-красные вѣнчики слегка колыхались подъ лѣнивымъ движеніемъ полузасыпающихъ вѣтвей…
Солнце, уходя за горы, весь Дербентъ охватывало радужнымъ сіяніемъ. Во дворѣ мечети собралась толпа уже и съ любопытствомъ смотрѣла на загнаннаго, но чуднаго кабардинскаго коня и на его всадника.
— Да это Амедъ, сынъ Курбанъ-Аги. Кажется, онъ… Непремѣнно онъ…
— Нѣтъ. Какой Амедъ! Это байгушъ какой-то оборванный. Развѣ вы не видите? Или вамъ пыль глаза засорила?
— Амедъ простого сукна не надѣнетъ! А этотъ въ драной холстинѣ. У Амеда и на поляхъ черкески позументы.
Елисуецъ въ это время всталъ и, обратившись къ заходившему солнцу, весь былъ облитъ его алымъ свѣтомъ.
— Амедъ и есть… Амедъ! Ты это? Амедъ… душа моя!..
— Амедъ! «Да растворятся врата твоего безмолвія!» Чего ты, какъ соловей, у котораго кошки хвостъ отъѣли!.. Скажи слово!.. Ты ли это? Что случилось съ тобою? Откуда ты коня такого добылъ?
— Послѣ, послѣ, — теперь не до васъ. А коня этого, — не выдержалъ онъ, — отнялъ я у князя Хатхуа. Пустите, я тороплюсь!..
— Куда ты? Къ себѣ?
Они знали, что въ Дербентѣ у Курбанъ-Аги свой домъ.
— Нѣтъ, къ коменданту.
— Поди, переодѣнься, развѣ можно такъ являться? Тебя не пустятъ, скажутъ: лезгинскій нищій, а не елисуйскій ага!
Но Амедъ ударилъ коня нагайкой, и тотъ вынесся въ растворенную калитку мечети.
Ему хотѣлось разсказать о своихъ похожденіяхъ, дербентцы бы завидовали ему и удивлялись, но Амедъ зналъ, съ кѣмъ имѣетъ дѣло. Но горской пословицѣ: «скажи дербентцу что-нибудь по секрету, и сейчасъ же объ этомъ въ Стамбулѣ и Тегеранѣ узнаютъ». А Амедъ не могъ еще сообразить, насколько въ данномъ положеніи нужна тайна, и потому рѣшился молчать до свиданія съ комендантомъ.