Мережковский Д. С. Акрополь: Избр. лит.-критич. статьи.
М., «Книжная палата», 1991.
Письма Д. С. Мережковского публикуются впервые, по рукописям, хранящимся в ЦГАЛИ.
Яков Петрович!
Прежде всего большое Вам спасибо за внимание. Я очень бы охотно прочел Вам мою поэму. Перед Вами я страшно виноват и чувствую это, меня оправдывает только та масса занятий, которыми я подавлен: почти нигде не бываю. Впрочем, как только урву свободный часок, — тотчас же явлюсь к Вам, чтобы услышать Ваше мнение о моей вещи. Еще раз от души благодарю и крепко жму Вашу руку.
(1890—92?)
Глубокоуважаемый Леонид Николаевич, давно уже хотелось мне и Дм. Вл. Философову[1] повидать Вас и поговорить с Вами о многом. Если Вы позволите нам приехать к Вам, мы не преминем воспользоваться этим позволением в день и час, которые Вам угодно будет назначить.
14 сентября 1908
Глубокоуважаемая Вера Федоровна, как бы мне хотелось согласиться на Вашу просьбу! Но Вы угадали: я страшно занят и даже еще больше, чем Вы думаете. Я не обладаю даром импровизировать, и для меня даже самая крошечная лекция стоит огромного труда. Вот почему к 3 ноября никак не успею. Но если бы Вы знали, как мне досадно и даже прямо больно Вам отказывать! Ведь я от всей души сочувствую прекрасной идее Вашего утренника, а тут еще Кальдерой, которого я люблю с детства, и его дивная пьеса «Жизнь только сон».
Чувствую, что никто так бы не прочел Вам, как я, потому что никто так не любит этой пиесы. Ведь я сам написал подражание ей — «Сильвио».
А как согласиться, когда не могу я оторваться от лекции о Лермонтове, которую уже обещал шлиссельбуржцам и Красному Кресту? Только ради Бога, не думайте, что я отказываюсь от равнодушия или небрежности. Не дурак же я, чтобы не понять и не сочувствовать Вашей задаче. Позвольте же надеяться мне, что хоть когда-нибудь впоследствии, немного освободившись от лекций, я сумею Вам быть полезным. Очень, очень прошу не сердитесь же на меня и не ставьте на мне креста. Хотелось бы повидать Вас лично и поговорить о многом. Я люблю Театр и надеюсь, что когда-нибудь удостоюсь чести быть Вами игранным.
Может быть, удастся придти на представление или репетицию Кальдерона.
Еще раз простите и не забывайте меня.
Октябрь 1908
Дорогой и глубокоуважаемый Валерий Яковлевич,
спасибо за Ваше милое письмо и за то, что вспомнили обо мне. Но, увы, приехать в Москву я никак не могу, потому что дня через два еду на Ривьеру (не то Сан-Ремо, не то Канн). З. Н. больна своей обычной болезнью груди, да и я очень устал и не совсем здоров. Но эта причина внешняя, а внутренняя та, что всякие поминальные торжества мне надоели невыразимо, а Чеховские особенно. Русская интеллигенция вообще любит возиться со всякими покойниками, как с писаными торбами. Чехов вырос в исполина, равного Пушкину, Л. Толстому, а Комиссаржевскои кто-то написал на венке: «Благословенна ты в жёнах». Согласитесь, что это безобразие. А еще кто-то: «Белому Ландышу русской сцены!»
По поводу Чехова я мог бы сейчас только ругаться. Но мудрее безмолвствовать, «шуму волн кочующих внимая», что я и намерен сделать.
К тому же я весь погружен в «Александра I» и декабристов. Журналы «Галатея» и «Утехи Мельпомены» мне любопытнее всех Чеховых. Кстати, с Чехова пошел в русской литературе дурной вкус, дурной запах, который кончился Арцыбашевым, Куприным и проч. Но всего этого публике сказать нельзя.
Я уверен, впрочем, что Ваши воспоминания будут очень интересны и, конечно, язвительные. Но Вы умеете скрывать Вашу язву, а я не умею. А жаль, что мы не увидимся. Ваша «Пляска смерти» в «Аполлоне» мне очень понравилась, главным образом, своею простотой и ясностью.
От З. Н. и Д. В. — сердечный привет. Если захотите написать, то адрес Cannes, poste restante; оттуда перешлют, где бы мы ни находились.
Вернемся в начале июня в Петербург на дачу.
7 марта 1910
Глубокоуважаемый Всеволод Эмильевич,
пьеса моя сейчас переписывается в Москве в Художественном театре. Только что получу экземпляр, что, вероятно, будет уже по возвращении моем в Петербург, вышлю Вам. Я возвращаюсь 27 июня, отсюда выезжаю 24-го. Итак, теперешний мой адрес: Петербург, Сергиевская, 83, кв. 17. Я буду жить на даче, но письма будут мне аккуратно пересылаться из города. Так что пишите, пожалуйста, туда. А. Я. Головину[2] тоже доставлю экземпляр.
Я прочел в газетах очень удивившее меня известие, что Вы окончательно уходите в Малый Театр Суворина. Если это так, то как же Вы будете ставить мою пьесу?[3] Или опять известие ложное? Но тогда почему ж Вы его не опровергли? Суворинский театр такая клоака (простите за откровенное выражение), что не следует, чтобы Ваше доброе имя пачкалось этой грязью.
Объясните мне это недоумение.
Здесь Вл. Ив. Немирович-Данченко, с которым мы ведем переговоры о постановке «Романтиков» в Художественном театре.
Не забывайте нас. Сердечный привет от P. Н.
19 июня 1916, Кисловодск
- ↑ Дмитрий Владимирович Философов (1872—1940) — русский литературный критик и публицист, ближайший друг Мережковского.
- ↑ Головин Александр Яковлевич (1963—1930) — русский театральный художник и живописец. Работал с Мейерхольдом.
- ↑ Пьесу Мережковского «Романтики», посвященную молодому Бакунину, Мейерхольд поставил в Александрийском театре в октябре 1916 г. Сообщение об уходе Мейерхольда в театр Суворина оказалось ложным.