Изъяснение картинки.
правитьСудьба управляет течением жизни, очарованной привлекательными, но тщетными мечтами — вот содержание аллегорической картины французского живописца Караффа, которая заслужила общее одобрение знатоков в Париже. Достоинства ее: простота расположения, живость красок, искусная смесь тени и света (clair-obseur), выразительный характер лиц, и — главное — совершенное согласие аллегорического образа с тою мыслью, для которой он, так сказать, служит наружною, видимою формою. Эта картина приятна и потому, что в ней находишь, и потому что прибавляешь к ней воображением. Юная, беззаботная, погруженная в дремоту Жизнь плывет на легком судне по неизвестным водам; Судьба в виде старика сидит на корме, правит веслом и держит парус, надутый попутным ветром; Время, другой старик, задумчивый, мрачный, с неподвижными крылами, с поникшим, неотвратимо устремленным на роковые часы взором, обвитый змеею (эмблема вечности), сидит у мачты и считает падающие песчинки — привлекательная, возбуждающая меланхолическая мысли картина! Смотря на прелестную Жизнь, которая так беспечно лежит на краю бездны, спрашиваешь, откуда и куда влекут ее сии два таинственные старца? Легкая ладья со всех сторон окружена мраком; бледный луч, льющийся из промежутка облаков, не светит на пути, а только озаряет прозрачный парус, на котором мелькают магические призраки; единый только неявственный блеск их и изредка меланхолический образ Времени заметны для взора путницы, обремененного сумраком дремоты: но бездна, в которую половина одежды ее уже погрузилась; но старец, у ног которого она простерта, который, смотря на нее из-под таинственной повязки, один, назади, всем управляет; но ломкость ладьи, но ужас окрестного мрака: она их не видит, ее спокойствие в незнании; одни привидения, развеваемые в глазах ее дыханием ветерка, для нее существуют! Обманутая волшебным сном, она мечтает, что сажа, произвольно за ними стремится; ее веселит надежда, сладкая надежда их настигнуть — надежда, иногда возмущаемая грозным присутствием Времени. На парус, который не весь еще распустился, легкие призраки сменяются один другим: призрак любви уступает уже призраку Фортуны — какой последует за ними? Но может быть непостоянные облака сольются, сопутствующий луч и с ним милые обманчивые мечты угаснут! быть может поднимется вихрь, ладья не погибнет, но тонкий парус сорвется его порывом! Что озарит тогда печальную мрачность? И где сия неизвестная пристань, к которой рано или поздно ладья примчится? Быть может близко — стерегущий под волнами утес: в него ударится ладья и разлетится в прах! быть может вдали!.. Таинственный кормщик их видит, но он молчит и правит неутомимо кормою. Наступит время, когда он сам, переломив весло и сбросив с головы повязку, торжественно скажет: путница, пробудись! когда унылый, неподвижный товарищ его внезапно восстанет с места, разобьет часы, накинет на нее свой очарованный пояс и улетит — тогда рассеется непроницаемая мгла! изумленная увидит каким путем, на каком легком челноке, к какому брегу пристала, увидит, лицом к лицу Неведомого Правителя ладьи; будет искать глазами оных призраков, которыми так беззаботно пленялась, и глазам ее, при новом, ярком свете, представится один белый парус, на котором уже все невидимою рукою изглажено.
[Жуковский В. А.] Изъяснение картинки [французского живописца А. Ш. Карафа] // Вестн. Европы. — 1808. — Ч. 37, N 1. — С. 65-68.