Иван Иванович Панаев, со дня смерти котораго минуло уже сорокапятилетие, обязательно должен быть почтен как журнальный деятель, имеющий несомненное, крупное значение в истории нашей литературы, в один из наиболее бурных периодов которой Панаев сумел выдвинуть свой журнал, поставить «Современник» во главе умственного движения нашего общества. С момента возрождения «Современника» в 1847 г., когда после крайне бесцветного редакторства Плетнева он перешел к Панаеву и Некрасову, — в нем сразу появились такие дорогие сердцу русскому имена, как А. И. Герцен, Гончаров, Тургенев, Достоевский, гр. Лев Толстой, Кавелин, Костомаров, Писемский, Островский и другие, а позднее Чернышевский и Добролюбов. В «Современнике» был весь цвет русской поэзии — Майков, Полонский, гр. Алексей Толстой, Фет, Щербина, в нем же свил себе гнездо и общеизвестный Кузьма Прутков, афоризмы котораго стали достоянием каждого образованного читателя. Панаев умел выбирать профессоров и лекторов для своей обширной аудитории, — людей высоко талантливых, чутких к правде и добру, к красоте, обладавших знаниями, любивших науку.
Как беллетрист, Панаев занимает в литературе также видное место, примыкая к плеяде повествователей, так называемой, натуральной школы и, под влиянием Белинского, вступил на путь реализма. Большой знаток закулисной жизни столицы, видавший многое на своем веку, остроумный, чрезвычайно наблюдательный, превосходно образованный, он был отличным нравописателем преимущественно серенькой жизни столичной и провинциальной. Очень верно и типично изображал он характеры лиц великосветских, из среды чиновничьей, литературной, артистической: есть у него интересные, прекрасно-обрисованные типы темного существования и женские, и мужские. В особенности удавались ему женские типы и характеры, причем он всегда высоко ставил русскую женщину, показывая очень наглядно и ярко ее преимущества, ее превосходство над разными баловнями родителей, купеческими сынками и разной великосветской дрянью, вроде «хлыщей», «провинциальных львов», обрисованных им с редким знанием, с большим мастерством. К русской женщине он относился с большой симпатией, не различая общественных классов, к каким она принадлежала, и его некоторые героини, это, по чьему-то счастливому выражению, духовные матери героинь Тургенева. Ранее Тургенева Панаев впервые наметил н тип русского Гамлета, хотя и в миниатюре. Типы отрицательные он рисовал легко, бойко, колоритно, находя их и среди крупных и среди мелких чиновников, и в высших сферах, и среди литературного мира, где он наблюдал «литературную тлю» во всей ее красе. Не чужд был ему и тип мыслящего пролетария, которому отдавал свои симпатии, также, как и трудящемуся и обиженному люду. Перо у него бойкое, из под котораго нередко сыпались блестки настоящего юмора, живые, эффектные сцены, полные настоящего драматизма, вместе с тем оно отличается мягкостью и изяществом чисто женскими.
Изобретенное им слово «хлыщ» для характеристики отрицательных типов великосветских, столичных и провинциальных львов и ловких, полированных проходимцев, — очень долго оставалось в житейском обиходе и исчезло из него сравнительно лишь недавно. «Хлыщи» и примыкающие, к ним «львы в провинции» — это произведения во всяком случае замечательные. Еще более выдается его роман «Родственники», где яркими и талантливыми штрихами выведена дряблость поколения старых романтиков-идеалистов сороковых годов. Панаев известен также как даровитый фельетонист. Его блестящие «Заметки нового поэта» печатались в «Современнике» лет десять подряд и посвящения были сперва критическому обзору литературных явлений, а потом — петербургской жизни. Живые, остроумные, легкие, эти фельетоны имели обширный круг читателей и в литературном мире с ними считались. Под псевдонимом нового поэта Панаев писал также очень удачные, изящные пародии, в которых умел передать дух пародируемых им поэтов. Панаев умер пятидесяти лет, проработав в литературе более тридцати лет, и дай Бог, чтобы многие из современных писателей сделали столько доброго и полезного, сколько в течение этого времени сделал Ив. Ив. Панаев…
Текст издания: журнал «Пробуждение», 1907, № 1. С. 248.