Зимняя сказка (Шекспир; Соколовский)/ДО

Зимняя сказка
авторъ Вильям Шекспир, пер. А. Л.Соколовский

Оригинал: англійскій, опубл.: 1610. — Перевод опубл.: 1894. Источникъ: az.lib.ru

СОЧИНЕНІЯ ВИЛЬЯМА ШЕКСПИРА ВЪ ПЕРЕВОДѢ И ОБЪЯСНЕНІИ А. Л. СОКОЛОВСКАГО. Съ портретомъ Шекспира, вступительной статьей «Шекспиръ и его значеніе въ литературѣ» и съ приложеніемъ историко-критическихъ этюдовъ о каждой пьесѣ и около 3.000 объяснительныхъ примѣчаній. ИМПЕРАТОРСКОЮ АКАДЕМІЕЮ НАУКЪ переводъ А. Л. Соколовскаго удостоенъ ПОЛНОЙ ПУШКИНСКОЙ ПРЕМІИ. ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ, пересмотрѣнное и дополненное по новѣйшимъ источникамъ. ВЪ ДВѢНАДЦАТИ ТОМАХЪ.

Томъ V.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ ИЗДАНІЕ Т-ва А. Ф. МАРКСЪ.

ЗИМНЯЯ СКАЗКА

Драма «Зимняя сказка» была напечатана въ первый разъ въ изданіи in folio 1623 года. Приблизительное время, когда пьеса написана, опредѣляется дневникомъ Фёрмэна, вышедшимъ въ 1611 году. Въ дневникѣ этомъ разборъ «Зимней сказки» помѣщенъ вмѣстѣ съ разборомъ Цимбелина. Очень вѣроятно, что обѣ пьесы сочинены около этого же времени и, можетъ-быть, даже въ одинъ годъ. За послѣднюю догадку говоритъ общій духъ пьесы, чрезвычайно напоминающій тотъ тихій, спокойный характеръ, какимъ проникнутъ Цимбелинъ. Выведенный въ «Зимней сказкѣ» конфликтъ событій, угрожавшихъ, какъ и въ Цимбелинѣ, трагическимъ исходомъ, приведенъ авторомъ къ такому же мирному, счастливому концу, какъ и въ этой послѣдней пьесѣ. Разница лишь въ томъ, иго въ Цимбелинѣ захвачено несравненно болѣе широкое и сложное содержаніе, тогда какъ въ «Зимней сказкѣ» исходнымъ пунктомъ для развитія драмы поставленъ единичный, совершенно частный случай, изъ котораго только позднѣе развиваются иныя событія, имѣющія совсѣмъ другой характеръ. Во всякомъ случаѣ духъ и характеръ обоихъ произведеній невольно наводитъ на мысль, что когда авторъ ихъ писалъ, то онъ находился подъ вліяніемъ одного и того же душевнаго настроенія. Это и заставляетъ предполагать, что «Зимняя сказка» написана одновременно съ Цимбелиномъ, т.-е. около 1611 или 1610 года. Болѣе точнаго хронологическаго указанія, когда пьеса была создана, мы не имѣемъ.

Въ изданіи in folio «Зимняя сказка* напечатана подъ краткимъ заглавіемъ: „The winter’s tale“ и помѣщена послѣдней пьесой въ отдѣлѣ комедій. Довольно странно, что пьеса, въ которой умираютъ два дѣйствующихъ лица, и вообще все содержаніе проникнуто серьезнѣйшимъ драматизмомъ, за исключеніемъ развязки, названа комедіей. Поэтому мнѣ казалось, что отнести ее слѣдовало гораздо скорѣе къ драмамъ. Текстъ изданія in folio довольно правиленъ сравнительно съ другими пьесами того же изданія и раздѣленъ на акты и сцены. Изъ дневника Фёрмэна мы знаемъ, что пьеса была представлена на театрѣ „Глобусъ“ въ маѣ 1611 года, а затѣмъ, въ томъ же году, давалась при дворѣ въ Уайтголѣ.

Сюжетъ драмы заимствованъ изъ новеллы извѣстнаго современнаго Шекспиру писателя Грина, вышедшей въ 1588 году подъ заглавіемъ: „Pandosto, the triumph of time“. Новелла эта — очень милое поэтическое произведеніе, несмотря на многіе недостатки, свойственные вообще всѣмъ средневѣковымъ разсказамъ этого рода. Въ публикѣ она имѣла большой успѣхъ, выдержавъ въ короткое время четырнадцать изданій. Содержаніе новеллы слѣдующее. Богемскій король Пандостъ (въ пьесѣ Шекспира — Леонтъ), принимая у себя своего друга, сицилійскаго короля Эгиста (у Шекспира — Поликсенъ), приревновалъ его къ своей женѣ Белларіи (Герміона), которая, по мнѣнію Пандоста, оказывала Эгисту будто бы болѣе, чѣмъ дружеское расположеніе. Ревность эта, разгораясь все болѣе и болѣе, привела Пандоста къ тому, что онъ рѣшился отравить своего бывшаго друга и поручилъ исполнить это одному изъ своихъ приближенныхъ, по имени Франіону. Франіонъ, испробовавъ всѣ усилія разубѣдить короля, но видя его непреклонное упорство, притворно согласился исполнить порученіе, самъ же разсказалъ обо всемъ Эгисту. Оба затѣмъ тайно бѣжали изъ Богеміи. Узнавъ объ этомъ, раздраженный Пандостъ велѣлъ заключить свою жену въ темницу, гдѣ она родила дочь. Это еще болѣе увеличило его гнѣвъ и подозрѣнія, такъ какъ онъ остался убѣжденнымъ, что новорожденный ребенокъ былъ незаконнымъ. Истощивъ всѣ силы на придумываніе средствъ, какъ отомстить своимъ воображаемымъ оскорбителямъ, и не видя возможности исполнить это относительно спасшагося бѣгствомъ сицилійскаго короля, Пандостъ рѣшилъ обрушить свой гнѣвъ по крайней мѣрѣ на находившихся въ его рукахъ жену и малютку-дочь. Обѣ были приговорены имъ къ сожженію живыми, но когда приговоръ этотъ возбудилъ страшное волненіе во всѣхъ приближенныхъ, любившихъ и уважавшихъ добрую королеву, то Пандостъ измѣнилъ намѣреніе и приказалъ, чтобъ новорожденный ребенокъ былъ брошенъ въ лодку и пущенъ въ море на волю вѣтровъ, сама же королева вызвана къ публичному суду. Приговоръ относительно ребенка былъ исполненъ, на судѣ же королева потребовала, чтобы вопросъ о ея виновности былъ переданъ на рѣшеніе Дельфійскаго оракула. Справедливое это требованіе было поддержано одобреніемъ всѣхъ приближенныхъ, и потому Пандостъ поневолѣ долженъ былъ на него согласиться. Письменный отвѣтъ оракула оправдалъ какъ королеву, такъ и сицилійскаго короля. Пораженный ужасомъ, Пандостъ горько раскаялся въ своемъ поступкѣ и со слезами сталъ молить Белларію его простить; но въ эту минуту принесли ему ужасную вѣсть, что молодой его сынъ, наслѣдникъ престола, внезапно умеръ. Белларія не перенесла этого удара и умерла также. Пандостъ въ отчаяніи хотѣлъ лишить себя жизни, но былъ удержанъ отъ этого придворными. Похоронивъ съ великолѣпной пышностью жену и сына, онъ обрекъ себя на вѣчное покаяніе и сталъ проводить почти все время на ихъ гробницахъ.

Разсказанные факты составляютъ лишь первую часть повѣсти Грина или, вѣрнѣе, одинъ ея прологъ. Главными дѣйствующими лицами послѣдующихъ событій являются обреченная на смерть малютка, дочь Пандоста, и молодой сынъ сицилійскаго короля. Брошеннаго въ море ребенка волны прибили къ берегамъ Сициліи, гдѣ его нашли и спасли одинъ бѣдный пастухъ съ женой и приняли въ свой домъ, какъ дочь. Фаунія (такъ назвали дѣвочку пастухъ и его жена) выросла въ домѣ своихъ благодѣтелей и сдѣлалась замѣчательной красавицей. Гуляя разъ съ одной изъ своихъ подругъ, она встрѣтила сына сицилійскаго короля, Дораста, забавлявшагося соколиной охотой. Оба влюбились другъ въ друга. Затѣмъ въ новеллѣ слѣдуетъ длинное описаніе ихъ любви. Многія страницы, гдѣ приводятся ихъ наивные, полные страсти разговоры, замѣчательны истинной поэтической прелестью, и нѣкоторые изъ отдѣльныхъ выраженій этихъ разговоровъ перенесены даже Шекспиромъ цѣликомъ въ свою драму. Любви молодыхъ людей грозило препятствіе въ лицѣ Дорастова отца, короля Эгиста, которому молодой принцъ не смѣлъ сознаться въ любви къ простой пастушкѣ, вслѣдствіе чего и рѣшился бѣжать вмѣстѣ съ нею въ Италію. Замыселъ этотъ онъ сообщилъ одному преданному слугѣ, прося его нанять для бѣгства корабль. Между тѣмъ старый пастухъ-воспитатель молодой принцессы, встревоженный частыми свиданіями Дораста и Фауніи (при чемъ онъ успѣлъ узнать, что Дорастъ былъ сыномъ короля), рѣшился, по совѣту жены, отправиться къ королю и разсказать ему, для отвращенія отъ себя отвѣтственности, всю правду, т.-е., что Фаунія не была его дочерью. На пути ко дворцу онъ встрѣтилъ того самаго слугу, который снарядилъ для молодыхъ людей корабль, и сообщилъ ему о своемъ намѣреніи. Слуга, боясь, что умыселъ пастуха разстроитъ все дѣло, завлекъ его обманомъ на корабль и увезъ вмѣстѣ съ влюбленными. Плаванье ихъ было сначала счастливо, но затѣмъ поднявшаяся страшная буря прибила корабль къ берегамъ Богеміи (!). Здѣсь Дораста ждала новая опасность, такъ какъ ему было извѣстно, что король Богеміи — Пандостъ пытался когда-то погубить его отца. Вслѣдствіе этого Дорастъ рѣшилъ скрыть свое имя и поселиться вмѣстѣ съ Фауніей въ убогой деревнѣ въ ожиданіи, чтобъ счастливый случай помогъ имъ продолжать путешествіе. Надежда эта однако не сбылась. Красота Фауніи была такъ поразительна, что вѣсть о ней распространилась по всей странѣ и дошла до Пандоста, который захотѣлъ непремѣнно узнать, кто были новоприбывшіе путешественники. Приведенные, по его приказанію, ко двору Дорастъ и Фаунія объявили, что оба они незнатнаго рода, но Пандостъ этому не повѣрилъ и, сочтя ихъ за шпіоновъ, велѣлъ задержать. Между тѣмъ красота Фауніи поразила до такой степени его самого, что онъ рѣшилъ во что бы то ни стало отбить ее у Дораста и сдѣлалъ ей предложеніе своей любви. Фаунія съ гордостью отвергла его искательства. Въ это время до сицилійскаго короля дошли чрезъ заѣзжихъ въ Богемію купцовъ слухи, что Дорастъ находился въ Богеміи вмѣстѣ съ какой-то пастушкой, вслѣдствіе чего Эгистъ отправилъ къ Пандосту посольство съ требованіемъ, чтобъ Дорастъ былъ немедленно выданъ, а его сообщники (въ томъ числѣ и Фаунія) — казнены. Пандостъ, чья любовь къ Фауніи вслѣдствіе ея отказа обратилась въ ненависть, рѣшилъ въ точности исполнить требованіе сицилійскаго короля. Неминуемая смерть грозила Фауніи вмѣстѣ съ ея воспитателемъ-пастухомъ и служителемъ, устроившимъ ихъ бѣгство; но тутъ пастухъ, видя, что скрываться долѣе было невозможно, разсказалъ всю истину, объявивъ, что Фаунія была найдена имъ въ прибитой къ берегу лодкѣ, и при этомъ представилъ найденныя имъ вмѣстѣ съ ребенкомъ вещи, по которымъ Пандостъ и узналъ, что Фаунія была его дочерью. Новелла оканчивается бракомъ влюбленныхъ и смертью Пандоста, который, не выдержавъ укоровъ совѣсти, что былъ влюбленъ въ собственную дочь, лишилъ себя жизни. Новелла эта считалась и считается справедливо единственнымъ источникомъ, изъ котораго Шекспиръ заимствовалъ содержаніе своей пьесы. Но интересъ къ изученію Шекспира такъ великъ, что многіе комментаторы до сихъ поръ занимаются изысканіями, нѣтъ ли въ литературѣ другихъ странъ и временъ произведеній, аналогичныхъ по содержанію съ тѣмъ, что выводилъ въ своихъ пьесахъ Шекспиръ. Такъ и относительно настоящей пьесы найдена въ послѣднее время Карломъ Фрицомъ новелла, написанная на средне-нидерландскомъ нарѣчіи, подъ заглавіемъ „Abel spei van Esmoreit“, содержаніе которой замѣчательно схоже съ содержаніемъ „Зимней сказки“. Вотъ это содержаніе. Одинъ сицилійскій король потерялъ единственнаго сына, котораго укралъ и продалъ въ рабство въ Дамаскъ его злодѣй-родственникъ. Не довольствуясь этимъ, злодѣй этотъ еще оклеветалъ супругу короля въ невѣрности, за что несчастная королева и была заключена своимъ мужемъ въ тюрьму. Между тѣмъ проданный въ рабство сынъ короля, Есморейть по имени, привлекъ вниманіе и любовь дочери короля Дамаска, принцессы Даміэты. Узнавъ случайно о своемъ происхожденіи, Есморейть бѣжалъ въ Сицилію, гдѣ и убѣдилъ отца въ его ошибкѣ относительно предполагавшейся вины своей матери. Затѣмъ является туда и принцесса Даміэта. Новелла оканчивается общимъ счастьемъ дѣйствующихъ лицъ. Читатель можетъ видѣть, до чего въ общихъ чертахъ эта новелла похожа на новеллу Грина и на Шекспировъ сюжетъ. Разница лишь въ томъ, что въ ней измѣнены роли принца и принцессы. У Грина король теряетъ дочь, а въ нидерландской новеллѣ — сына. Конечно, Шекспиръ не зналъ этой новеллы, но содержаніе ея показываетъ только, какъ одинаково по сюжету создавались въ различныхъ странахъ легенды объ общечеловѣческихъ отношеніяхъ, въ которыхъ играютъ роль также общечеловѣческія чувства, какъ любовь, клевета, ревность и т. п.

Сопоставляя содержаніе новеллы Грина съ пьесой Шекспира, можно безъ труда замѣтить, какія важныя измѣненія сдѣлалъ онъ въ пьесѣ сравнительно съ первоначальнымъ ея источникомъ. Въ новеллѣ исторія ревности Пандоста служитъ только вступительнымъ прологомъ къ дальнѣйшему разсказу о любви Дораста и Фауніи, которая собственно и составляетъ главное содержаніе новеллы; между тѣмъ Шекспиръ сдѣлалъ ревность Леонта главнымъ центромъ тяжести всей пьесы какъ по ея содержанію, такъ и по разработкѣ. Исторія любви молодыхъ людей введена лишь, какъ милый эпизодъ, служащій граціознымъ украшеніемъ того мирнаго исхода, къ какому приведена пьеса. У Грина оклеветанная королева и ея мужъ умираютъ дѣйствительно; у Шекспира же драма заключается спокойнымъ и свѣтлымъ возстановленіемъ ихъ счастья. Такой исходъ кладетъ до того важную разницу между замыслами обоихъ произведеній, что ихъ нельзя даже сравнивать. Почему Шекспиръ такъ радикально измѣнилъ планъ произведенія, взятаго имъ за основу своей пьесы, конечно, трудно сказать съ достовѣрностью; но въ виду вышеприведеннаго замѣчанія, что въ настоящей пьесѣ вѣетъ тотъ же духъ величаваго и мирнаго спокойствія, какой замѣчается въ Цимбелинѣ, этомъ спокойнѣйшемъ и широчайшемъ по взгляду на жизнь произведеніи Шекспира, нельзя не прійти къ высказанному предположенію, что при созданіи обѣихъ пьесъ (написанныхъ по достовѣрнымъ догадкамъ почти въ одно время) поэтъ находился въ иномъ душевномъ настроеніи сравнительно съ тѣмъ, когда писалъ свои прежнія, оканчивавшіяся трагическимъ исходомъ, произведенія. Достигнувъ зрѣлыхъ лѣтъ (въ 1611 году Шекспиру было 47 лѣтъ) и устроивъ хорошо свои дѣла въ родномъ Стрэтфордѣ, поэтъ сталъ спокойнѣе и мягче смотрѣть на жизнь, и потому немудрено, что этотъ взглядъ отразился и на написанныхъ имъ въ эту эпоху пьесахъ. Если присоединить къ названнымъ пьесамъ еще „Бурю“, написанную, по всей вѣроятности, также около этого времени и проникнутую точно такимъ же мирнымъ, спокойнымъ духомъ, то мы получимъ циклъ Шекспировыхъ произведеній, позволяющій до нѣкоторой степени сдѣлать, можетъ-быть, заключеніе о характерѣ самого поэта, — характерѣ, представляющемъ неразрѣшимую загадку по совершенному отсутствію какихъ-либо біографическихъ данныхъ для разрѣшенія этого интереснаго вопроса. Названныя три пьесы, не обнаруживая никакихъ страстныхъ увлеченій и порывовъ, кажется, такъ и говорятъ намъ, что поэтъ, такъ глубоко изображавшій жизнь не только въ самыхъ разнообразнѣйшихъ проявленіяхъ, но и въ общемъ, спокойномъ ея теченіи, по всей вѣроятности, обладалъ самъ спокойнымъ, уравновѣшеннымъ характеромъ, позволявшимъ ему съ одинаковой объективностью относиться ко всѣмъ событіямъ, какія онъ рисовалъ.

Если спокойный, умиротворяющій характеръ обнаруживается въ развязкѣ разсматриваемой пьесы, то нельзя сказать того же объ исходномъ ея эпизодѣ. Ревность короля Леонта представляетъ по своему трагическому характеру болѣе грозный эпизодъ, чѣмъ многіе другіе, выведенные въ прочихъ пьесахъ Шекспира, кончающихся кровавыми катастрофами. И однако, несмотря на всю роковую силу этого эпизода, заставлявшую ожидать самаго печальнаго исхода, мы видимъ, что поэтъ, можно сказать, почти насильно повернулъ дѣло, поставивъ развязку пьесы на спокойную, проникнутую миротворнымъ духомъ, почву. Этотъ неожиданный крутой поворотъ неоднократно подвергался разсмотрѣнію и даже нападкамъ критики, видѣвшей въ томъ ошибку и разногласіе съ первоначальнымъ замысломъ. Нападки эти были двоякаго рода. Во-первыхъ, говорилось противъ самаго факта, зачѣмъ этотъ поворотъ былъ сдѣланъ, и, во-вторыхъ, противъ того способа, какимъ Шекспиръ исполнилъ свою мысль. Долгое, длящееся цѣлыхъ шестнадцать лѣтъ покаяніе Леонта, во время котораго считавшаяся имъ умершей Герміона скрывалась близъ него, не показываясь никому, казалось уже слишкомъ сказочнымъ фактомъ. Нельзя отрицать, что взглядъ этотъ до нѣкоторой степени справедливъ. Были комментаторы, пытавшіеся оправдать Шекспира тѣмъ, что будто бы онъ видѣлъ самъ нелѣпость такой развязки и думалъ ее смягчить тѣмъ, что назвалъ свою драму „сказкой“, а сверхъ того вывелъ, въ видѣ captatio bene volentiае публики, въ числѣ дѣйствующихъ лицъ пьесы, фантастическую личность Времени, которое объявляетъ, что ему ничего не значитъ перескакивать чрезъ годы и пространство. Оправданіе это мнѣ кажется совершенно излишнимъ. Что касается до перваго вопроса, почему Шекспиръ, задумавъ въ разсматриваемой пьесѣ сюжетъ, годный для трагедіи, разрѣшилъ его мягкимъ, свѣтлымъ исходомъ, объясняется тѣмъ спокойнымъ настроеніемъ духа, подъ какимъ поэтъ писалъ свою пьесу (какъ объ этомъ упомянуто на предыдущихъ страницахъ), и въ этомъ случаѣ Шекспиру не можетъ быть судьей никто. На предъявляемый вопросъ: почему онъ такъ поступилъ? Шекспиръ могъ бы отвѣтить вопросомъ же: а развѣ такая развязка пьесы не натуральна, и развѣ въ жизни не бываетъ множества случаевъ, когда эпизоды, трагическіе въ началѣ, разрѣшаются мирно и спокойно? — такъ почему же не изобразить этого въ поэзіи? — Что касается до факта слишкомъ долгаго перерыва между преступленіемъ Леонта и его примиреніемъ съ Герміоной, то такая постановка дѣла (положимъ, даже утрированная, какъ фактъ) была необходима для того, чтобъ дать возможность ввести въ драму прелестный эпизодъ любви Флоризеля и Пердиты. Эпизодъ этотъ такъ умѣстенъ и такъ вяжется съ общимъ свѣтлымъ духомъ, какимъ проникнута развязка пьесы, что отказаться отъ него было бы большой потерей для всего произведенія, и потому уже ради этого можно примириться съ ненатуральнымъ, введеннымъ въ пьесу по поводу этой любви, фактомъ. Поэзія въ своемъ творчествѣ, конечно, должна подчиняться общимъ законамъ жизни, но она имѣетъ и свои права, въ силу которыхъ ей часто можно бываетъ простить легкое отклоненіе отъ этихъ законовъ, если она вознаграждаетъ насъ прелестными образами, какіе иначе не могли бы быть выведены. Настоящій случай какъ нельзя болѣе подходитъ подъ это правило, и если справедливо приведенное выше мнѣніе нѣкоторыхъ комментаторовъ, будто Шекспиръ самъ пытался оправдать себя за такое своеволіе, выведя лицо „Времени“, то къ этому можно прибавить, что было бы еще умѣстнѣе, если бъ вмѣсто „Времени“ поэтъ вывелъ олицетвореніе поэзіи и заставилъ именно ее заявить зрителямъ о своихъ правахъ преступать второстепенные законы фактической правды во имя правды поэтической.

Изображеніе характера Леонта составляетъ центральный пунктъ пьесы, около котораго группируются всѣ прочія лица и эпизоды. Объясняя характеръ Отелло въ критическомъ этюдѣ къ этой трагедіи, я проводилъ мысль, что Отелло вовсе не былъ ревнивцемъ по натурѣ, и что если искать типъ ревнивца въ прочихъ произведеніяхъ Шекспира, то полнѣйшимъ его выразителемъ является именно Леонтъ. Эту мысль доказывалъ я тѣмъ, что главное свойство ревности заключается въ томъ, что ревнивцы всегда сами выдумываютъ исходный пунктъ для своихъ подозрѣній, а затѣмъ, разъ выдумавъ, раздуваютъ его до колоссальныхъ размѣровъ, не слушая не только ничьихъ разумныхъ опроверженій, но даже свидѣтельства собственныхъ глазъ. Этого-то свойства и не было въ ревности Отелло. Онъ въ нее впалъ единственно вслѣдствіе клеветъ Яго. Но Леонтъ дѣйствовалъ совершенно по этой программѣ. Предлогъ для ревности онъ выдумалъ самъ, безъ малѣйшихъ къ тому подстрекательствъ. Въ томъ видѣ, какъ характеръ этотъ разработанъ Шекспиромъ, въ немъ есть еще одна крайне интересная черта. Леонтъ въ своей несчастной страсти дошелъ до такихъ чудовищныхъ крайностей, что перешелъ тѣ границы, послѣ которыхъ страсть перестаетъ быть уже страстью и начинаетъ превращаться въ мономанію, близкую къ умопомѣшательству. Потому въ изображеніи характера Леонта Шекспиръ является не только психологомъ, но еще и великимъ психіатромъ, подмѣтившимъ такіе видовые симптомы душевныхъ болѣзней, какіе едва ли были извѣстны въ его время даже людямъ науки. Что Леонтъ дѣйствительно былъ не только простымъ ревнивцемъ, но и человѣкомъ, пораженнымъ началомъ душевнаго недуга, видно изъ всѣхъ его поступковъ. Простая ревность обыкновенно является вдругъ, по поводу какого-нибудь ничтожнаго предлога и, явившись, овладѣваетъ душою человѣка вполнѣ. Въ Леонтѣ же чувство это, напротивъ, закрадывалось медленно и постепенно и притомъ рѣшительно безъ всякихъ данныхъ. Онъ является пораженнымъ своимъ недугомъ уже въ самомъ началѣ пьесы, что доказывается его разговоромъ съ Камилломъ, въ которомъ онъ высказываетъ прямо, что давно уже замѣчалъ слишкомъ близкую короткость отношеній Герміоны съ Поликсеномъ: какъ они „вѣчно шепчутся, склоняются другъ къ другу лицами, едва скрываютъ трепетъ страсти прерывистымъ дыханьемъ, ловятъ губы для влажныхъ поцѣлуевъ“. — Личности Герміоны и Поликсена нарисованы въ драмѣ такъ опредѣленно, что подозрѣвать между ними что-либо похожее на такія отношенія не было никакой возможности, а потому ясно, что все это мерещилось только разстроенному воображенію Леонта, безъ всякихъ иныхъ причинъ, кромѣ его душевнаго недуга. Этотъ разговоръ съ Камилломъ лучше всего опровергаетъ мнѣніе нѣкоторыхъ толкователей, будто ревность Леонта возникаетъ только въ первой сценѣ вслѣдствіе согласія Поликсена остаться въ гостяхъ по просьбѣ Герміоны, на что его не могъ уговорить самъ Леонтъ. Будь это такъ, Леонтъ не сталъ бы говорить о томъ, что онъ замѣчалъ уже давно. Душевные недуги начинаются именно такъ, то-есть исподоволь и тихо. Далѣе мы видимъ, что, задумавъ внезапно, во время разговора съ Камилломъ, отравить Поликсена (чтобъ этотъ замыселъ былъ у Леонта раньше, въ драмѣ нѣтъ никакихъ указаній), Леонтъ тотчасъ же открываетъ свое намѣренье Камиллу и требуетъ, чтобы онъ его исполнилъ. Въ этомъ также виденъ человѣкъ, находящійся въ ненормальномъ состояніи духа. Здравомыслящіе люди не открываютъ такъ скоро своихъ дурныхъ намѣреній. И Камиллъ это прекрасно понялъ, давъ Леонту притворное согласіе исполнитъ его приказъ. Такъ именно говорятъ съ людьми, пораженными мономаніей, потому что споры съ ними безполезны и только еще сильнѣе укрѣпляютъ ихъ безумныя рѣшенія. Дальнѣйшія сцены, когда Леонгъ, не находя себѣ мѣста отъ грызущей его тоски, безпрестанно мѣняетъ свои намѣренія, грозя то отомстить Поликсену, то выдумывая для Герміоны всевозможныя казни, рисуютъ Леонта въ томъ же состояніи душевнаго аффекта. И наконецъ то же самое обнаруживаетъ и главная сцена пьесы-суда надъ королевой. Согласившись, по настоянію всѣхъ, предать дѣло суду оракула, Леонтъ, какъ истый мономанъ, уже впередъ рѣшилъ стоять на своемъ, вопреки даже тому, что скажетъ приговоръ. Кода прочитываютъ рѣшеніе, идущее въ разрѣзъ со всѣми его взглядами, онъ, не помня себя отъ ярости, кричитъ: „оракулъ лжетъ!“ И Богъ знаетъ, чѣмъ бы кончилась его несчастная мономанія, если бъ ей не положилъ конца совершенно неожиданный, посторонній случай. Является придворный съ извѣстіемъ, что малолѣтній сынъ и любимецъ Леонта внезапно умеръ. Во всякой другой пьесѣ такая развязка драматическаго положенія показалась бы придуманной искусственно; но здѣсь она совершенно у мѣста, потому что ею еще болѣе подтверждается ненормальность состоянія духа Леонта. Возставъ даже на приговоръ оракула, потому что этотъ приговоръ шелъ въ разрѣзъ съ его idée fixe, Леонтъ разомъ вылѣчивается отъ своей болѣзни тѣмъ ударомъ, какой наноситъ его нравственному существу вѣсть о смерти сына, хотя въ вѣсти этой не было ничего, что могло бы подѣйствовать на манію Леонта непосредственно. Такіе примѣры мы видимъ и въ помѣшанныхъ. Извѣстно, что говорить съ ними и разубѣждать ихъ въ невѣрности ихъ взглядовъ прямо ведетъ къ тому, что они становятся въ этихъ взглядахъ еще упорнѣе. Но сильный нравственный ударъ, поражающій совершенно иныя, незатронутыя недугомъ стороны ихъ души, иногда прогоняетъ и самую болѣзнь. Это случилось и съ Леонтомъ. Едва услышавъ вѣсть о смерти сына, онъ мгновенно исцѣлился, созналъ свою ошибку, вернулся съ нѣжнѣйшей любовью къ женѣ, словомъ — сталъ совсѣмъ другимъ, нормальнымъ человѣкомъ. Затѣмъ въ драмѣ слѣдуютъ его длинное покаяніе и возвратъ прежняго счастья. О слишкомъ долгомъ срокѣ этого покаянія и о томъ, для чего оно было нужно по ходу драмы, уже сказано выше. Поэтически лучезарная сцена примиренія Леонта съ Герміоной нарисована красками, какія умѣлъ подбирать на своей поэтической палитрѣ только одинъ Шекспиръ. Прелестная сама по себѣ, сцена эта выигрываетъ во много разъ больше еще тѣмъ, что поставлена на не менѣе свѣтломъ фонѣ идиллической любви Флоризеля и Пёрдиты. Яркіе поэтическіе лучи обѣихъ этихъ сценъ, играя и переливаясь чудными красками, производятъ впечатлѣніе пейзажа, озареннаго солнцемъ и радугой послѣ ужасной, мрачной грозы, гремѣвшей и поражавшей всѣхъ въ теченіе предшествовавшихъ картинъ, изображавшихъ только горе и ужасы.

Такой свѣтлый конецъ драмы не только не производитъ разногласія съ первой мрачной ея частью, какъ находятъ нѣкоторые критики, но, напротивъ, звучитъ съ нею совершенно въ тонъ, если понять характеръ Леонта въ томъ видѣ, какъ это объяснено выше. Разрѣшить печальной катастрофой эпизодъ, въ которомъ главнымъ виновникомъ былъ человѣкъ, находящійся въ ненормальномъ умственномъ состояніи, значило бы сдѣлать сумасшедшаго главнымъ дѣйствующимъ лицомъ поэтическаго произведенія, а это было бы черезчуръ грубо и противоэстетично. Исцѣленіемъ же этого несчастнаго все произведеніе получило самый изящный, естественный конецъ.

Въ изображеніи Герміоны Шекспиръ дѣйствовалъ по своей обычной программѣ: ставить возлѣ главныхъ лицъ такія, которыя представляютъ въ своихъ характерахъ черты, противоположныя тѣмъ, какія выведены въ первыхъ лицахъ. Этимъ именно достигалъ онъ необыкновенной эффектности и рельефности тѣхъ картинъ, какія изображалъ, безъ малѣйшаго ущерба для ихъ естественности. Такова и личность Герміоны. Если въ Леонтѣ изображена неистовая, тоскливая страсть, доведшая его до потери всякой возможности владѣть собой, то Герміона, напротивъ, олицетворяетъ благороднѣйшее, спокойное самообладаніе, котораго не могутъ поколебать никакія бушующія вокругъ нея бури. Всякая клевета, всякое злословіе скатываются съ Герміоны, какъ грязь съ чистаго мрамора, и Шекспиръ, выведя ее въ концѣ пьесы именно въ видѣ сходящей съ пьедестала мраморной статуи, прекрасно выказалъ то поэтическое чутье, помощью котораго онъ умѣлъ дополнять и украшать создаваемые имъ образы самыми незначительными чертами. Чистую, спокойную и чуждую всякихъ страстныхъ увлеченій натуру Герміона обнаруживаетъ во всѣхъ своихъ поступкахъ. Изъ первой сцены мы узнаемъ, что, любя Леонта всей душой, она однако дала согласіе на бракъ съ нимъ лишь послѣ нѣсколькихъ мѣсяцевъ домогательствъ съ его стороны. Значить, она слишкомъ хорошо сознавала важность шага, какой дѣлала; но зато, разъ рѣшившись на этотъ шагъ, рѣшилась безповоротно, отдавшись тому, кого полюбила навѣкъ. Пораженная клеветой на свою честь, она не столько жалѣетъ о себѣ, сколько о самомъ клеветникѣ, и съ горемъ пророчить, какъ будетъ онъ жалѣть, узнавъ свою ошибку. Въ сценѣ суда она не думаетъ клясться въ невиновности или молить о пощадѣ, но сокрушается лишь о потерѣ въ общемъ мнѣніи своей незапятнанной чести. И наконецъ въ послѣдней сценѣ она не только не обращается къ Леонту съ какимъ-либо укоромъ или съ эффектными словами прощенія, но просто и молча заключаетъ его въ свои объятія, какъ бы желая тѣмъ показать, что все прошлое забыто и зарыто навсегда въ ту безмолвную могилу, въ которой она столь долгое время была погребена сама и встала теперь затѣмъ, чтобъ воскресить вмѣстѣ съ собой прежнія радость и счастье. Словомъ, спокойствіе и уравновѣшенность чувствъ и поступковъ сквозятъ во всемъ, что она дѣлаетъ или говоритъ.

Личность Паулины точно также удачно поставлена возлѣ Герміоны, какъ она возлѣ Леонта. Если въ Леонтѣ изображены горячность и пылъ, доведшіе его до сумасбродства, то Паулина, одаренная не менѣе, чѣмъ онъ, горячностью и настойчивостью въ преслѣдованіи разъ задуманнаго, отличается онъ Леонта тѣмъ, что цѣль, которую она преслѣдуетъ, всегда вѣрна и реальна. Отсюда происходятъ ихъ сшибки, въ которыхъ она легко побиваетъ Леонта своими доводами (хотя и не можетъ убѣдить, какъ мономана), а онъ, напротивъ, не можетъ ничѣмъ разбить доказательствъ Паулины. Въ ходѣ пьесы Паулина является необходимымъ лицомъ для постройки развязки.

Флоризедь и Пердита два прелестныхъ цвѣтка. Роль Пердиты даже построена вся на любви ея къ цвѣтамъ. Главныя черты, какими обрисованы ихъ характеры, взяты Шекспиромъ изъ Грина. Многія изъ ихъ выраженій и даже разговоровъ перенесены въ драму почти цѣликомъ, хотя, конечно, при этомъ Шекспиръ дѣйствовалъ по правилу Лафонтена, т.-е. prenait son bien, où il le trouvait, и группировалъ заимствованное такъ, что изъ цѣлаго получалась картина, далеко превосходившая подлинникъ. Сцены четвертаго дѣйствія, гдѣ Флоризель и Пердита являются главными дѣйствующими лицами — милая, граціозная пастораль, кажущаяся на первый взглядъ совершенно вводнымъ эпизодомъ; но затѣмъ эпизодъ этотъ самымъ естественнымъ образомъ связывается съ общимъ дѣйствіемъ чрезъ драматическое вмѣшательство Поликсена, являющагося разстроить свадьбу. Послѣдующее бѣгство любовниковъ и прибытіе ихъ ко двору Леонта окончательно связываютъ эпизодъ ихъ любви съ общей развязкой драмы, служа для этой развязки лучшимъ ея украшеніемъ.

Очень интересна въ пьесѣ личность Автолика. Шекспиръ часто выводилъ въ своихъ произведеніяхъ лицъ изъ низшаго сословія, при чемъ въ главнѣйшихъ основныхъ чертахъ этихъ лицъ онъ обыкновенно изображалъ или глупость, или пронырство и хитрость. Образцы перваго типа такихъ лицъ мы видимъ въ грубыхъ простолюдинахъ (солдаты, рекруты, народъ) или въ низшихъ представителяхъ власти (полицейскіе, мировые судьи и т. п.). Хитрость же и пронырство изображены преимущественно въ слугахъ главныхъ дѣйствующихъ лицъ, а также въ шутахъ и клоунахъ. Автоликъ принадлежитъ къ лицамъ этой второй категоріи; но онъ интересенъ еще тѣмъ, что въ немъ нарисована совершенно самостоятельная личность. Онъ не шутъ и не прихвостень какого-нибудь знатнаго лица, но живетъ и дѣйствуетъ самъ по себѣ. Проныра и хитрецъ, онъ съ тѣмъ вмѣстѣ мелочной мошенникъ. Сдѣлаться имъ принудила его та бродяжническая жизнь, какую онъ велъ. Изъ всѣхъ этихъ свойствъ создана Шекспиромъ личность до того живая и обыденно вѣрная, что подобныхъ Автолику людей можно встрѣтить во всѣхъ странахъ и во всѣ времена. Въ пьесѣ Автоликъ играетъ очень умѣстную роль, оживляя комическія сцены второй ея части.

Остальныя лица (придворные, пастухъ и пр.) не имѣютъ самостоятельнаго значенія и выведены лишь для полноты и округленія дѣйствія. Роль Поликсена совершенно ничтожна. Нѣсколько живыхъ словъ произносить онъ лишь въ четвертомъ дѣйствіи, когда, уговаривая Флоризеля открыться въ его замыслѣ отцу, разстраиваетъ свадьбу. Но, какъ ни глубока по замыслу эта небольшая вводная сцена, характеръ Поликсена въ ней не высказывается никакими оригинальными чертами. Клоунъ, сынъ пастуха, какъ показываетъ самое его имя, не болѣе, какъ необходимое въ пьесахъ того времени лицо, выводившееся для потѣхи публики.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Леонтъ, король Сициліи.

Мамилій, его малолѣтній сынъ.

Камиллъ, Антигонъ, Клеоменъ, Діонъ, сицилійскіе вельможи.

Поликсенъ, король Богеміи.

Флоризель, его сынъ.

Архидамъ, богемскій вельможа.

Судья.

Пастухъ, мнимый отецъ Пердиты.

Клоунъ, его сынъ.

Автоликъ, бродяга.

Тюремщикъ.

Матросъ.

Время, являющееся какъ хоръ.

Герміона, жена Леонта.

Пердита, ихъ дочь.

Паулина, жена Антигона.

Эмилія, придворная дама.

Мопса, Дорка, пастушки.

Сицилійскіе и богемскіе вельможи, придворныя дамы, судьи, пастухи, пастушки, стража и танцующіе сатиры. Мѣсто дѣйствія — Сицилія и Богемія.

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА 1-я. Сицилія. Передняя во дворцѣ Леонта. (Входятъ Камиллъ и Архидамъ).

Архидамъ. Да, Камиллъ! Если вамъ когда-нибудь удастся посѣтить Богемію, хоть по такому же случаю, какой привелъ меня сюда¹), то вы увидите, какъ велика разница между ею и Сициліей.

Камиллъ. Кажется, нашъ король собирается будущимъ лѣтомъ отплатить Богеміи визитъ, которымъ онъ задолжалъ вашему повелителю.

Архидамъ. Мы будемъ надѣяться, что наше радушіе замѣнитъ вамъ тогда недостатокъ блеска въ пріемѣ, потому-что…

Камиллъ. О, пожалуйста!

Архидамъ. Нѣтъ, я говорю сущую правду. Мы далеко не можемъ принять васъ съ такимъ великолѣпіемъ, съ такимъ… Я не нахожу даже словъ для выраженья… Мы угостимъ васъ усыпляющими напитками, чтобъ вы не такъ сильно чувствовали недостатки пріема и по крайней мѣрѣ не бранили насъ, если не можете хвалить.

Камиллъ. Вы уже слишкомъ высоко цѣните то, что мы дѣлали единственно изъ чувства гостепріимства.

Архидамъ. Повѣрьте, я говорю по убѣжденію и одну чистую правду.

Камиллъ. Сочувствіе, которое нашъ король питаетъ къ вашему, никогда не можетъ выразиться съ излишкомъ. Они вмѣстѣ росли, и дружба уже тогда пустила въ ихъ сердца такіе глубокіе корни, что корнямъ этимъ невозможно было не разрастись позднѣе въ пышныя вѣтви. Потомъ, когда ихъ разлучили болѣе зрѣлыя обязанности и доля королей, они продолжали королевски поддерживать разлученную дружбу размѣномъ подарковъ, писемъ и посольствъ. Пространство, ихъ раздѣлявшее, но мѣшало ихъ дружескимъ рукопожатьямъ, и они простирали другъ къ другу объятія почти изъ двухъ крайнихъ концовъ, откуда дуютъ противные вѣтры. Да поддержатъ небеса и впредь подобную дружбу!

Архидамъ. Кажется, до сихъ поръ нѣтъ причинъ, чтобы она прервалась. Что за прелестное дитя вашъ молодой принцъ Мамилій! Сколько въ немъ самыхъ свѣтлыхъ надеждъ. Право я ни разу не видалъ ребенка, который бы обѣщалъ такъ много въ будущемъ.

Камиллъ. Въ этомъ я вполнѣ согласенъ съ вами. Онъ славный ребенокъ. Его взглядъ способенъ и состарѣвшееся сердце возвратить къ юности. Многіе, ходившіе на костыляхъ уже тогда, когда онъ родился, не хотятъ теперь умирать только для того, чтобъ увидѣть, какъ возмужаетъ этотъ мальчикъ.

Архидамъ. Ужъ будто бы иначе они согласились умереть?

Камиллъ. Ну, конечно, есть и другія кое-какія причины, привязывающія ихъ къ жизни.

Архидамъ. И я также думаю, что не будь у короля сына, имъ бы, навѣрно, хотѣлось прожить со своими костылями до того времени, когда онъ у него родится. (Уходятъ).

СЦЕНА 2-я. Комната во дворцѣ Леонта. (Входятъ Леонтъ, Поликсенъ, Герміона, Мамилій и придворные)

Поликсенъ. Ужъ девять разъ пастухъ могъ видѣть въ полѣ,

Какъ измѣнить успѣла водъ царица,

Луна, свой ликъ ²) — такъ много дней прошло,

Съ тѣхъ поръ, какъ я покинулъ беззаботно

Мой дальній тронъ. Когда бъ я столько жъ дней

Употребилъ еще на благодарность

За тотъ пріемъ, которымъ ты почтилъ насъ,

Любезный братъ, — я все же бы остался

Должникъ твой навсегда; а потому

Умножь, прошу, во много разъ значенье,

Сокрытое въ одномъ „благодарю“ ³),

Которое скажу я, разставаясь.

Леонтъ. Побереги его, прошу, до самой

Минуты разставанья.

Поликсенъ. Это будетъ

Не далѣе, какъ завтра. Я серьезно

Тревожусь о послѣдствіяхъ, какія

Могли случиться дома съ той минуты,

Какъ я оставилъ тронъ. Дай Богъ не сбыться

Такимъ предчувствіямъ! А сверхъ того,

Мнѣ кажется, что мы ужъ утомили

Тебя, гостивъ такъ долго.

Леонтъ. О, повѣрь мнѣ,

Что я способенъ больше выносить,

Чѣмъ ты предполагаешь ⁴)!

Поликсенъ. Тѣмъ не меньше

Пора мнѣ въ путь.

Леонтъ. Побудь семь дней.

Поликсенъ. Нѣтъ, завтра,

И очень рано завтра!

Леонтъ. Такъ раздѣлимъ

Недѣлю пополамъ, а тамъ я больше

Не стану и просить.

Поликсенъ. Нѣтъ, нѣтъ, — прошу

Не принуждай меня: — твой голосъ могъ бы

Скорѣе всѣхъ склонить меня остаться —

И я бъ остался даже, не взирая

На долгъ, меня зовущій, если бъ этимъ

Хоть въ чемъ нибудь полезенъ былъ тебѣ;

Но этого вѣдь нѣтъ. Ты, убѣждая

Меня остаться здѣсь, приносишь мнѣ

Лишь вредъ подъ видомъ дружбы; сверхъ того,

Пора вамъ дать покой: мы ужъ успѣли

Вамъ надоѣсть; — позволь же мнѣ проститься,

Любезный братъ.

Леонтъ. Молчишь ты, королева!

Рѣчь за тобой: проси его остаться.

Герміона. Я только выжидала той минуты,

Чтобъ онъ успѣлъ дать клятву, что не можетъ

Остаться здѣсь, и думала тогда лишь

Начать просить. Ты, другъ мой, слишкомъ сухъ

Въ твоихъ мольбахъ; увѣрь его, что дома

Спокойно все; что эту вѣсть тебѣ

Вчера привезъ гонецъ. Сказавши это,

Ты одолѣешь главную причину

Его упорства.

Леонтъ. Сказано прекрасно.

Герміона. Когда бъ король представилъ для отъѣзда

Причину поважнѣй, какъ, напримѣръ,

Желанье видѣть сына — о, тогда,

Будь сказано имъ такъ — его мы сами

Веретенами выгнали бы прочь ⁵),

Хотя бы даже онъ хотѣлъ остаться.

Ну, а теперь рѣшаюсь я пойти

На сдѣлку съ королемъ, — пусть онъ пробудетъ

Еще у насъ недѣлю. — Если мужъ мой

Пріѣдетъ къ вамъ, я разрѣшу ему

Остаться цѣлый мѣсяцъ послѣ срока,

Назначеннаго въ выѣзду, хоть это

Не будетъ вовсе знакомъ, чтобъ его я

Любила меньше противъ женъ другихъ.

Такъ какъ же вы рѣшите? Остаетесь?

Поликсенъ. Нѣтъ, королева!

Герміона. Да, король!

Поликсенъ. Нѣтъ, право,

Я не могу!

Герміона. О! право? Ну, такой

Пустой, ничтожной клятвѣ я не вѣрю!

Когда бы вы задумали свести

Прочь звѣзды съ небосклона вашей клятвой,

Я и тогда сказала бъ вамъ: останьтесь;

Ну, а теперь скажу прямѣй, что, право,

Вы не поѣдете; — а „право“ женщинъ

Навѣрно стоитъ вашего. Такъ какъ же?

Хотите ль вы остаться нашимъ гостемъ,

Иль плѣнникомъ? Хотите ли уѣхать,

Поссорясь, безъ прощанья, заплативъ,

Какъ плѣнникъ, должный выкупъ, иль остаться,

Какъ были прежде, другомъ? Отвѣчайте жъ,

Мой плѣнникъ иль гость, затѣмъ что, право,

Вы будете однимъ изъ нихъ.

Поликсенъ. Пускай же

Тогда я буду гостемъ. Плѣнникъ долженъ

Быть чѣмъ-нибудь виновенъ — мнѣ жъ прискорбнѣй

Васъ было бъ оскорбить, чѣмъ вамъ подвергнуть

Меня за то взысканью.

Герміона. Такъ и я

Вамъ буду не тюремщицей, а вашей

Любезною хозяйкой. — Но довольно

Объ этомъ. Разскажите-ка теперь

Мнѣ что-нибудь о томъ, когда вы были

Дѣтьми съ моимъ Леонтомъ? Оба вы,

Навѣрно, были рѣзвые мальчишки?

Поликсенъ. О, да, прекрасная хозяйка! Оба

Мы были шалуны, которымъ только

И думалось о томъ, чтобъ провести

Сегодня, какъ вчера.

Герміона. И ужъ, навѣрно,

Мой мужъ былъ вдвое васъ рѣзвѣй.

Поликсенъ. О, мы

Похожи были оба другъ на друга,

Какъ два ягненка въ полѣ; намъ обоимъ

Легко жилось подъ солнцемъ. Все, что мы

Ни дѣлали — носило отпечатокъ

Святой невинности. Ни я ни онъ

Не знали зла и даже не считали

Другихъ къ нему способными. Я твердо

Увѣренъ въ томъ, что если бъ мы всегда

Вели такую жизнь, не подчинившись

Позднѣе прихотямъ грѣха, то оба

Могли бы мы предстать предъ небесами

Безгрѣшными, когда не счесть грѣхомъ

Ужъ самый грѣхъ рожденья.

Герміона. А! — такъ, значитъ,

Позднѣй вы не остались такъ невинны?

Поликсенъ. Вы правы, королева: искушенье

Постигло насъ позднѣй: моя жена

Была тогда еще ребенкомъ, — вы же

Еще не помѣнялись пылкимъ взглядомъ

Съ моимъ товарищемъ.

Герміона. О, о! — прошу васъ

Не продолжать! Иначе вы, пожалуй,

Захочете увѣрить насъ, что мы

Съ супругой вашей разыграли роли

Двухъ демоновъ, толкнувшихъ васъ къ паденью.

Но, впрочемъ, мы простимъ великодушно

Подобный грѣхъ, коль скоро вы дадите

Намъ слово въ томъ, что онъ не повторился

Ни съ кѣмъ другимъ потомъ.

Леонтъ (приближаясь). Ну, что жъ, — согласенъ

Остаться онъ?

Герміона. Да, милый мой.

Леонтъ (въ сторону). Хм, хм!

А я просилъ напрасно! (Громко) Герміона,

Ты, кажется, давно не говорила

Такъ искренно и кстати.

Герміона. Въ самомъ дѣлѣ?

Леонтъ. Я помню только разъ.

Герміона. Такъ значитъ, я

Успѣла сдѣлать два хорошихъ дѣла,

Пока живу, — какое жъ было первымъ? —

Скажи и похвали. Пусть похвала

Пойдетъ мнѣ въ прокъ, какъ кормъ домашней птицѣ.

Вѣдь если мы не будемъ награждать

Хорошихъ дѣлъ, то отобьемъ охоту

Ихъ дѣлать и впередъ. Мы падки всѣ

На похвалы, — для женщинъ въ нихъ награда.

Насъ нѣжнымъ поцѣлуемъ легче сдвинуть

На сотню миль, чѣмъ вынудить ступить

Хоть шагъ крутою мѣрой. — Но однако

Вернемся къ нашей цѣли. Ты назвалъ

Моимъ послѣднимъ добрымъ дѣломъ то,

Что Поликсенъ остался здѣсь; — какое жъ

Считать должна я первымъ? Если только

Я поняла тебя, то мой поступокъ

Имѣетъ старшую сестру. — Надѣюсь,

Сестра не хуже брата! Разскажи мнѣ,

Когда, случилось это? — я хочу

Узнать о томъ скорѣе.

Леонтъ. Это было,

Когда, по истеченьи трехъ тяжелыхъ

И длинныхъ мѣсяцевъ, успѣлъ достичь я

Того, что ты рѣшилась дать мнѣ руку,

Сказавъ: твоя вполнѣ!

Герміона. Ты правъ! То было,

По правдѣ, добрымъ дѣломъ, и теперь

Свершила я другое. Первымъ данъ

Навѣки ты, мой милый, мнѣ; вторымъ же —

Намъ подаренъ на время добрый другъ нашъ.

(Подаетъ руку Поликсену).

Леонтъ (въ сторону). О, слишкомъ, слишкомъ горячи для дружбы

Такія изліянья! Тутъ скорѣе

Вмѣшалась кровь. Во мнѣ забилось сердце ⁶),

Но не отъ радости — нѣтъ, нѣтъ! Конечно,

Возможно допустить иной разъ дружбѣ

Иль добротѣ оказывать другимъ

Сочувствіе… но жать другъ другу руки

Такъ горячо, съ улыбкой; строить глазки,

Какъ передъ зеркаломъ; вздыхать подобно

Протяжнымъ звукамъ рога ⁷) — нѣтъ, о, нѣтъ!

Не нравятся подобные поступки

Ни сердцу моему ни головѣ! —

Поди сюда, Мамилій! Чей, скажи мнѣ,

Ты сынъ, мой милый мальчикъ?

Мамилій. Твой.

Леонтъ. Навѣрно?

Смотри-ка, шалунишка, какъ запачкалъ

Себѣ ты носъ! Твой носъ вѣдь, говорятъ,

Такъ схожъ съ моимъ! Не забывай, мой мальчикъ,

Что надо быть всегда опрятнымъ, или —

Скажу я лучше — чистымъ. Чистота

Важнѣй всего ⁸)! Хоть этимъ словомъ люди

Порой и лгутъ.

(Въ сторону, глядя на Герміону и Полисена).

Все жмутъ еще другъ другу

Со страстнымъ взглядомъ руки ⁹)! (Громко Мамилію).

Ну, такъ какъ же,

Мой маленькій теленочекъ? Вѣдь ты

Теленочекъ?

Мамилій. Да, папа, если хочешь.

Леонтъ. Ты малъ еще; — твой лобъ, какъ у теленка,

Пока безъ рогъ: — ты не доросъ до папы!

А все жъ твердятъ, что мы другъ съ другомъ схожи,

Какъ два яйца. Конечно, говорятъ

Такъ больше женщины, а имъ легко насъ

Увѣрить, въ чемъ хотятъ. Но будь онѣ

Грязнѣе черной ткани въ новой краскѣ,

Коварнѣе, чѣмъ вѣтеръ, и фальшивѣй

Игральной кости шулера, въ чьемъ мнѣньи

Свое съ чужимъ равны — то вѣдь и тутъ имъ

Не будетъ стоить ничего увѣрить,

Что ты живой портретъ мой. Подойди

Сюда ко мнѣ поближе; посмотри

Мнѣ пристальнѣй въ глаза, мой славный мальчикъ.

Ужели мать твоя… о, подозрѣнье!

Какъ страшно ты впиваешься! Ужъ если

Ты иногда способно насъ измучить

Безъ всякихъ основаній, какъ пугаетъ

Ужасный сонъ! Ужъ если можешь ты

Дать плоть и кровь тому, что не бывало —

То какъ тебѣ противиться, когда

Ты зиждешься на фактахъ! Не чрезъ мѣру ль

Такая скорбь! Я чувствую, что мозгъ мой

Сжимается отъ этой страшной мысли,

И дѣлаетъ позорно твердымъ лобъ…

Поликсенъ. Что съ королемъ?

Герміона. Онъ, кажется, взволнованъ.

Поликсенъ. Что, братъ, съ тобой? Ты чѣмъ-то озабоченъ.

Герміона. Въ твоихъ глазахъ замѣтно безпокойство.

Разстроенъ ты?

Леонтъ. Нѣтъ, ничего! (Въ сторону). Какъ скоро

Мы выдаемъ помимо воли наши

Сердечныя движенья! Какъ легко насъ

Тѣ ловятъ, въ комъ нѣтъ сердца! (Громко). Я, глядя

На этого мальчишку, вспомнилъ самъ

Тѣ времена, когда, какъ онъ, ходилъ я

Въ зеленой курточкѣ, съ тупымъ кинжаломъ,

Который бы не могъ меня поранить

И доказать, что часто могутъ намъ

Опасны быть красивѣйшія вещи,

Когда мы имъ довѣримся… (Мамилію) Какъ схожъ

Съ тобой я былъ тогда!.. Скажи, мой мальчикъ,

Ты дашь себя обидѣть ¹⁰)?

Мамилій. Ни, ни, ни!

Я буду драться!

Леонтъ. Драться! Ну, счастливъ ты,

Когда со всѣми сладить хочешь самъ ¹¹).

(Поликсену). Скажи мнѣ, братъ: ты къ своему мальчишкѣ

Привязанъ точно такъ же, какъ кажусь я

Привязанъ къ моему?

Поликсенъ. О, онъ мнѣ все

Въ моемъ дому: — веселье, счастье, радость,

Мой первый другъ, помощникъ, мой совѣтникъ.

Съ нимъ лѣтній день проходитъ для меня

Быстрѣй, чѣмъ краткій зимній; онъ умѣетъ

Развлечь меня отъ самыхъ мрачныхъ мыслей,

Которыя иначе бы сгустили

Во мнѣ всю кровь.

Леонтъ. Таковъ и мой Мамилій.

Мы съ нимъ пойдемъ гулять теперь. — Быть-можетъ,

Ты хочешь самъ заняться. — Герміона,

Ты позаботишься все приготовить

Къ пріему короля. Разсыпь безъ счету

Все, чѣмъ богаты мы. Вѣдь послѣ васъ

Съ Мамиліемъ онъ ближе всѣхъ мнѣ сердцемъ.

Герміона. Иди, мой другъ; ты насъ застанешь съ нимъ

Вдвоемъ въ саду.

Леонтъ. Застану васъ?.. Да, да!

Клянусь, что я застану васъ, куда бы

Ни скрылись вы! (Въ сторону, смотря на Гермиону).

Не видите вы сѣти,

Которую я ставлю вамъ! Идите.

О, какъ она склоняется къ нему

Для шопота! Какъ начинаетъ нагло

Уже глядѣть, увѣренная въ томъ,

Что мужъ вполнѣ обманутъ!

(Поликсенъ, Герміона и свита уходятъ).

  Удалились!

О, глупый мужъ, рогатый мужъ!.. Все, все

Я вижу, кончено! (Маммилію). Ступай, мой мальчикъ,

Ступай играть!.. Вѣдь мать твоя играетъ,

И я играю также — только роль

Моя глупа ужъ слишкомъ! Эта роль

Сведетъ меня въ могилу, и насмѣшки

Однѣ мнѣ будутъ тризною. — Ступай,

Играй, мой мальчикъ! — Много есть, я знаю,

Обманутыхъ мужей на свѣтѣ! Много

Изъ нихъ теперь, покамѣстъ говорю я,

Довѣрчиво сжимаютъ руки женъ

Безъ всякихъ подозрѣній, что давно ужъ

Успѣлъ любой сосѣдъ пустой улыбкой

Найти безъ нихъ дорогу къ тайникамъ

Ихъ радости; ловилъ спокойно рыбу

У нихъ въ пруду. Но все жъ по крайней мѣрѣ

Пріятно то, что и другіе люди

Не могутъ устеречь своихъ дверей,

Подобно мнѣ!.. Когда бъ невѣрность женщинъ

Сводила насъ съ ума, тогда бъ десятый

Изъ всѣхъ людей повѣсился. Лѣкарства

Тутъ не найдешь! Болѣзнь порождена

Какой-нибудь развратною кометой,

Зашедшей въ этотъ міръ; — ея вліянью

Нѣтъ силъ противиться! Югъ, западъ, сѣверъ —

Весь міръ охваченъ ей! Для женской плоти

Охраны нѣтъ — по ней гуляй, кто хочетъ!

И сотни насъ спокойно спятъ, не зная

Про свой позоръ! — Ну, что, мой милый мальчикъ?

Мамилій. Я на тебя похожъ.

Леонтъ. Пріятно слышать

Хоть это мнѣ, мой другъ. — Эй, гдѣ Камиллъ?

(Входитъ Камиллъ).

Камиллъ. Здѣсь, государь.

Леонтъ. Ступай играть, Мамилій;

Ты умникъу меня. (Мамилій уходить). Ну, что жъ, Камиллъ?

Великій государь остался!

Камиллъ. Трудно,

Признаться, было вамъ уговорить

Его еще остаться; — онъ не разъ

Срывался съ якоря.

Леонтъ. А! Ты замѣтилъ?..

Камиллъ. Какъ вы ни убѣждали, онъ упорно

Ссылался на свои дѣла.

Леонтъ. Ты слышалъ?

(Въ сторону). Вотъ, вотъ уже успѣли и другіе

Замѣтить то же самое! Вотъ скоро

Начнутъ кругомъ шептаться и твердить

Съ насмѣшкою: „король-то нашъ… хм, хм!“

Я узнаю, какъ кажется, послѣднимъ

Про то, что знаютъ всѣ! (Громко). Что жъ убѣдило,

Камиллъ, его остаться?

Камиллъ. Онъ склонился

На убѣжденья доброй королевы.

Леонтъ. Пусть будетъ — королевы, но чтобъ доброй ¹²),

Нѣтъ, нѣтъ, — не такъ! Надѣюсь я, что это

Замѣтилъ ты одинъ? Вѣдь ты, я знаю,

Способенъ все пронюхать. Эта новость,

Надѣюсь я, понятна только тѣмъ,

Кто поумнѣй? Толпа вѣдь не успѣла

Еще ее провѣдать? Отвѣчай же!

Камиллъ. Тутъ нечего провѣдывать: король

Остался здѣсь; — такой поступокъ ясенъ.

Леонтъ. Га! — ясенъ?..

Камиллъ. Онъ остался — вотъ вся новость.

Леонтъ. Остался, но зачѣмъ?

Камиллъ. Чтобъ угодить

Вамъ, государь, и удовлетворить

Желаньямъ королевы.

Леонтъ. Тш! — довольно!..

Желаньямъ королевы!.. Слушай, я

Считалъ тебя всегда, Камиллъ, вѣрнѣйшимъ

Изъ слугъ моихъ; ты зналъ мои всѣ тайны,

Какъ духовникъ. Коль скоро въ чемъ-нибудь

Тебѣ ввѣрялся я, съ души спадало

Моей все бремя золъ; — я обновлялся

Тобой, Камиллъ; но ты, какъ вижу я,

Безсовѣстный обманщикъ, и не то,

Чѣмъ кажешься!

Камиллъ. Да сохранятъ насъ боги!

Леонтъ. Да, — отъ такихъ обманщиковъ! Тутъ нѣтъ

Другого выхода: ты иль обманщикъ,

Иль просто трусъ, который побоялся

Исполнить честно долгъ. Ты, какъ слуга,

Которому довѣрилъ я, что было

Всего мнѣ драгоцѣннѣй, обманулъ

Мою довѣренность иль, какъ глупецъ,

Смотрѣлъ, какъ я терялъ мое блаженство,

И видѣлъ въ томъ одну пустую шутку.

Камиллъ. Я, государь, могу быть нерадивымъ,

Трусливымъ, даже глупымъ — это все

Пороки, отъ которыхъ не бываетъ

Изъятъ никто вполнѣ; они навѣрно

Отыщутся хотя немного въ каждомъ

Изъ насъ въ теченьи жизни. Такъ и я,

Коль скоро вамъ казался нерадивымъ

Къ моимъ дѣламъ — виной моя въ томъ глупость

Иль просто неумѣнье. Если вы

Нашли меня въ моихъ поступкахъ глупымъ,

Виною въ томъ мой недосмотръ; а если

Я обнаруживалъ порой боязнь

Въ томъ, что сбирался дѣлать — то повѣрьте,

Что этотъ страхъ былъ вызванъ лишь сомнѣньемъ

Къ успѣху предпріятья. Такъ боятся

И мудрецы; отъ этакихъ пороковъ

Не можетъ быть изъята даже честность.

Но все же я прошу васъ указать.

Яснѣй мнѣ мой проступокъ: пусть поставятъ

Его лицомъ къ лицу со мной, чтобъ могъ

Я отъ него еще, какъ должно, оправдаться.

Леонтъ. Скажи, Камиллъ, случалось ли тебѣ

Порою замѣчать… но, впрочемъ, что тутъ

Распрашивать? — случалось безъ сомнѣнья;

Иначе глазъ твой тверже, чѣмъ рога

Обманутыхъ мужей. Иль, можетъ-быть,

Слыхалъ ты иногда… Но вѣдь и въ этомъ

Сомнѣнья нѣтъ: молва молчать не станетъ

О томъ, что ясно всѣмъ. Иль, можетъ, думалъ

Порою ты (вѣдь о такихъ дѣлахъ

Не станетъ думать тотъ лишь, въ комъ нѣтъ смысла),

Что я женой обманутъ?.. Признавайся!..

Не вздумай отрекаться отъ своихъ

Ушей и глазъ! — Зови ее мнѣ прямо

Развратницей ¹³), достойною названья,

Которое даютъ послѣдней твари,

Продавшейся задолго до вѣнца.

Скорѣй! Я жду!..

Камиллъ. Ну, признаюсь, никто

Не смѣлъ бы безнаказанно нанесть

При мнѣ такой обиды королевѣ.

Клянусь душой, вы не сказали въ жизни

Словъ лживѣй и гнуснѣй! Ихъ повторить

Не меньше тяжкій грѣхъ, чѣмъ и придумать

Такую клевету.

Леонтъ. А! клевету!..

Такъ вѣчный шопотъ — вздоръ? Склоняться нѣжно

Лицомъ къ лицу; ловить другъ другу губы

Для влажныхъ поцѣлуевъ — это все

Считаешь ты ничѣмъ? — Едва скрывать

Съ прерывистымъ дыханьемъ трепетъ страсти —

Все это вздоръ? — Кокетливо играть

Съ его ногой своею рѣзвой ножкой —

Все это пустяки? — Считать минуты,

Сидя вдвоемъ; желать, чтобъ всѣ глаза

Ослѣпли, кромѣ ихъ? — все ничего

По-твоему? Вѣдь этакъ можно счесть

Ничѣмъ весь міръ, ничѣмъ меня, богемца,

Мою жену — все, словомъ, если это,

По-твоему, ничто!..

Камиллъ. О, государь,

Молю васъ, бросьте эти подозрѣнья!

Въ нихъ злой недугъ; онъ, вѣрьте мнѣ, опасенъ.

Леонтъ. Опасенъ? — да, но лишь своею правдой.

Камиллъ. Нѣтъ, государь!

Леонтъ. Ты лжешь, Камиллъ, — постыдно

И гнусно лжешь! Я буду ненавидѣть

Тебя за то. Ты просто глупъ иль, лучше

Сказать, ты низкій лицемѣръ, кому

Хотя и не закрыто пониманье

Добра и зла, но кто къ обоимъ имъ

Относится равно. Когда бы печень

Моей жены испортилась, насколько

Она гнила душой, то, вѣрь, тогда

Она бы не могла прожить и часу.

Камиллъ. Кто жъ такъ ее испортилъ?

Леонтъ. Тотъ, къ кому

Она все льнетъ и вѣшается нагло

На шею, какъ медаль. Ну, словомъ, это

Король Богеміи. О, если бъ я

Имѣлъ довольно вѣрнаго слугу,

Который честь мою цѣнилъ бы такъ же,

Какъ цѣнитъ онъ свою, и, вмѣстѣ съ тѣмъ,

Когда бъ онъ такъ же ясно видѣлъ вещи,

Какъ вижу я — какъ скоро бы тогда

Пресѣклось это зло!.. Камиллъ, послушай!

Ты смотришь за столомъ богемца… Ты

Мной выведенъ изъ грязи… Предъ тобою

Открыто мной яснѣе дня, какъ тяжко

Я оскорбленъ… Ты могъ бы, подавая

Ему питье, устроить такъ, чтобъ онъ

Заснулъ… и не проснулся… Ты бы пробилъ

Мнѣ снова въ душу счастье.

Камиллъ. Государь,

Я это сдѣлаю… Но, ради Бога,

Не требуйте, чтобъ я употребилъ

Мгновенный, сильный ядъ! Тутъ надо выбрать

Другой, умѣренный, хотя и вѣрный. —

Но все же я еще не въ силахъ вѣрить

Такому обвиненью нашей доброй

И честной королевы. Я всегда

Любилъ васъ, государь…

Леонтъ. Ну, если хочешь —

Не вѣрь и убирайся къ чорту! Что жъ я,

По-твоему, дуракъ? Нарочно, что ли,

Я выдумалъ себѣ такую пытку?

Умышленно я, что ли, запятналъ

Супружеское ложе, чья невинность

Даетъ намъ сладкій сонъ, позоръ же мучитъ

И жалитъ насъ, какъ тернъ? Нарочно я

Позорю, вѣрно, честь родного сына,

Котораго люблю, считая точно

Своимъ роднымъ? Что жъ? — это также все

Я выдумалъ? Такая глупость можетъ

Прійти, по-твоему, на умъ?..

Камиллъ. Я вѣрю

Вамъ, государь! Прошу, придите только

Теперь въ себя. Я васъ освобожу

Отъ вашего врага — лишь дайте слово,

Что вы потомъ возьмете королеву

Попрежнему въ себѣ, чтобъ не нанесть

Позора чести сына и не дать

Разславиться дурной молвѣ повсюду,

Какъ здѣсь, такъ и въ союзныхъ государствахъ.

Леонтъ. Ты далъ совѣтъ, которому хотѣлъ я

Послѣдовать и самъ. Я обѣщаю,

Не разглашать проступка королевы.

Камиллъ. Подите же теперь и постарайтесь

Быть ласковымъ съ супругой и съ богемцемъ;

А тамъ, коль я ему не поднесу

Условленнаго кубка — не считайте

Меня своимъ слугой.

Леонтъ. Устрой все такъ —

И я тебѣ отдамъ за то полжизни;

Но если ты не выполнишь!.. — прощайся

Тогда съ своею самъ.

Камиллъ. Я все исполню!

Леонтъ. А я пойду и встрѣчу ихъ съ улыбкой,

Какъ ты мнѣ посовѣтовалъ (Уходитъ Леонтъ).

Камиллъ. Бѣдняжка!

Бѣдняжка королева! — Но что дѣлать

Мнѣ самому? Я долженъ отравить

Достойнаго монарха, повинуясь

Приказу человѣка, кто, придя

Въ разладъ съ самимъ собой, упрямо хочетъ

Навязывать свою манію всѣмъ,

Стоящимъ близъ него. И онъ сулитъ

За это мнѣ награду! Да когда бы

Примѣръ десятковъ тысячъ мнѣ твердилъ,

Что люди возвышалися убійствомъ

Вѣнчанныхъ королей — я и тогда бы

Остался чистъ! А вѣдь до сей поры

Ни мѣдь еще, ни мраморъ, ни пергаментъ

Намъ указать не могутъ на примѣръ

Подобныхъ низкихъ дѣлъ; само злодѣйство

Должно отъ нихъ отречься со стыдомъ!

Предвижу я, что мнѣ придется скоро

Покинуть дворъ. Послушавшись иль нѣтъ,

Равно себя гублю я. Помоги мнѣ,

Счастливая звѣзда моя! Но вотъ

Идетъ и Поликсенъ. (Входитъ Поликсенъ).

Поликсенъ (про себя). Что это значитъ?

Мнѣ кажется, что на меня здѣсь смотрятъ

Неласково. Онъ не хотѣлъ, я видѣлъ,

Мнѣ отвѣчать. (Громко). А, это ты, Камиллъ!

Здорово, другъ!

Камиллъ. Желаю быть счастливымъ

Вамъ, государь.

Поликсенъ. Что новаго сегодня?

Камиллъ. Особеннаго нѣтъ.

Поликсенъ. Король вашъ смотритъ

Сегодня такъ, какъ будто бъ потерялъ онъ

Провинцію, которая была

Ему дороже всѣхъ. Когда я встрѣтилъ

Его съ обычнымъ дружескимъ привѣтомъ,

Онъ отвернулся вдругъ и, сжавши губы,

Съ презрѣньемъ на лицѣ ушелъ поспѣшно

Въ другую сторону, оставя мнѣ

Догадываться тщетно о причинѣ

Подобной перемѣны.

Камиллъ. Я не смѣю

Объ этомъ разсуждать.

Поликсенъ. Не смѣешь? — Значитъ,

Ты знаешь, въ чемъ причина; — ты иначе

Не могъ бы разсуждать о ней. А если

Ты этого не смѣешь, то понятно,

Что ты не смѣешь только передать

Причину эту мнѣ. Камиллъ, послушай:

Твое лицо невольно выдаетъ,

Что ты смущенъ, какъ я же; — я читаю

Въ твоихъ глазахъ, какъ въ зеркалѣ, что оба

Мы сражены одной и той же вѣстью.

Камиллъ. Здѣсь есть больной, и вотъ его-то недугъ

Не смѣю я назвать. Скажу вамъ только.

Что онъ схватилъ его чрезъ васъ, хоть сами

И не больны вы.

Поликсенъ. Чрезъ меня? Что жъ, развѣ

Мой взглядъ владѣетъ силой василиска?

Онъ не принесъ покуда никому

Еще вреда; напротивъ, часто взглядъ мой

Живилъ толпы людей. Камиллъ, послушай!

Ты дворянинъ; — и опытъ и познанья,

Которыми возвышена въ насъ кровь

Не менѣе, чѣмъ славой нашихъ предковъ,

Сошлись въ тебѣ вполнѣ! Я заклинаю

Тебя теперь: коль скоро ты успѣлъ

Провѣдать что-нибудь о томъ, что можетъ

Касаться до меня — не зарывай

Секретъ въ душѣ, напрасно притворяясь

Незнающимъ.

Камиллъ. Не смѣю вамъ отвѣтить.

Поликсенъ. Схватить недугъ черезъ меня, хоть самъ я

Здоровъ вполнѣ! — Нѣтъ, я хочу отвѣта.

Ты слышишь ли, Камиллъ? Я заклинаю

Тебя всѣмъ тѣмъ, къ чему насъ благородство

Способно побудить — моя же просьба

Честна вполнѣ — откройся мнѣ. Скажи,

Какое зло таится для меня

Въ твоемъ полунамекѣ? Далеко ли

Оно зашло? Возможно ли покамѣстъ

Его пресѣчь, а если нѣтъ, то какъ

Снести несчастье легче?

Камиллъ. Государь,

Я вамъ открою все: такъ поступить

Велитъ мнѣ честь; а сверхъ того, и проситъ

Меня объ этомъ тотъ, въ чью честность вѣрю

Я, какъ въ свою… Примите жъ отъ меня

Благой совѣть, который вы должны

Исполнить тотчасъ же — иначе оба

Мы пропадемъ.

Поликсенъ. Что жъ дальше?

Камиллъ. Мнѣ велѣли

Васъ умертвить.

Поликсенъ. Кто, кто?..

Камиллъ. Король.

Поликсенъ. За что же?

Камиллъ. Онъ думаетъ иль, лучше говоря,

Онъ убѣжденъ — какъ будто самъ онъ видѣлъ,

Иль помогалъ при томъ — что вы… имѣли

Связь съ королевой…

Поликсенъ. О, пускай тогда

Свернется ядомъ кровь во мнѣ! Пусть я

Поставленъ буду рядомъ съ человѣкомъ,

Который предалъ лучшаго изъ всѣхъ ¹⁴)!

Пусть честь моя проникнется заразой,

Которая заставила бъ бѣжать

Далеко всѣхъ, куда бъ я ни явился!

Пусть наконецъ я буду презираемъ

Вездѣ и всѣми такъ, какъ не бывалъ

Еще никто!..

Камиллъ. Попробуйте ему

Поклясться всѣми звѣздами, что это

Пустая клевета! Скорѣе вы

Успѣете остановить движенье

Прилива въ океанѣ, чѣмъ сломить

Совѣтомъ, словомъ, клятвой ту нелѣпость,

Которой онъ проникся. Онъ увѣренъ

Въ ней, какъ въ себѣ, и будетъ защищать

Ее до самой смерти.

Поликсенъ. Но съ чего же

Онъ это выдумалъ?

Камиллъ. Не знаю; — только

Замѣчу я, что лучше вамъ теперь

Подумать о спасеньи, чѣмъ стараться

Узнать причины зла. Довѣрьтесь смѣло

Моей правдивости, которой вамъ

Залогомъ буду самъ я, такъ какъ мнѣ

Приходится уѣхать вмѣстѣ съ вами.

Сбирайтесь къ ночи въ путъ. Я объясню,

Въ чемъ дѣло, вашей свитѣ и отправлю

Ихъ по два или по три человѣка

Тихонько прочь изъ города. Отнынѣ

Я вашъ слуга, затѣмъ, что здѣсь мнѣ больше

Нельзя ужъ оставаться, сдѣлавъ вамъ

Подобное открытье. Вѣрьте слову,

Что я не лгу; да, впрочемъ, если бъ вы

И вздумали не вѣрить мнѣ — я все же

Не стану дожидаться васъ; а сами

Вы этимъ лишь накличете скорѣе

Несчастье на себя, какъ человѣкъ,

Котораго король приговорилъ ужъ

Давно къ погибели.

Поликсенъ. Я довѣряюсь

Тебѣ, Камиллъ… Я прочиталъ въ лицѣ

Леонта этотъ умыселъ. — Дай руку!

Будь кормчимъ мнѣ въ пути моемъ къ спасенью;

Пускай твоя судьба соединится

Впередъ съ моей!.. Суда мои готовы,

И люди также ждутъ ужъ третій день

Приказа плыть домой… Жена Леонта

Способна возбудить и не такой

Припадокъ ревности. Предметъ, чѣмъ лучше,

Тѣмъ онъ дороже намъ; а сверхъ того,

Коль скоро взять въ расчетъ его характеръ

И вспомнить то, что онъ, какъ полагаетъ,

Обиженъ прежнимъ другомъ, то тѣмъ злѣе

Должна пылать въ немъ месть. Боязнь невольно

Тѣснится въ душу мнѣ ¹⁵). О, добрый случай ¹⁶)!

Спаси меня и даруй утѣшенье

Несчастной королевѣ! Поспѣшимъ

Уйти, Камиллъ. Я буду почитать

Тебя не меньше, чѣмъ отца, коль скоро

Успѣешь ты спасти меня… Идемъ же!

Камиллъ. Ключи воротъ въ моихъ рукахъ. Сбирайтесь

Скорѣе въ путь; терять не должно время. (Уходятъ).

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА 1-я. Сицилія. Дворецъ Леонта. (Входятъ Герміона съ Мамиліемъ на рукахъ и придворныя дамы)

Герміона. Возьмите шалуна — я утомилась

Его носить.

1-я дама. Пойдемте, милый принцъ.

Хотите поиграть со мной?

Мамилій. Нѣтъ, нѣтъ!

Съ тобой играть не стажу.

1-я дама. Почему же?

Мамилій. Ты все меня цѣлуешь; говоришь

Со мною, будто съ маленькимъ. Я больше

Люблю ее. (Указываетъ на другую даму).

2-я дама. За что же это, принцъ?

Мамилій. Конечно, не за брови, хоть онѣ

И черны у тебя; такія брови

Мнѣ нравятся; но только у тебя

Онѣ ужъ очень густы. Ты должна

Ихъ выводить потоньше, полукругомъ

Иль мѣсяцемъ.

2-я дама. Откуда это вы

Узнали, принцъ?

Мамилій. Такъ! — все глядѣлъ на женщинъ.

Скажи, какія брови у тебя?

1-я дама. Какія? Синія!

Мамилій. Неправда, лжешь.

Я синіе носы видалъ у женщинъ,

Бровей же никогда.

2-я дама. А вотъ, постойте,

Мамаша ваша скоро подаритъ

Вамъ маленькаго братца — мы и станемъ

Ухаживать за нимъ; тогда вы сами

Начнете насъ задабривать, чтобъ мы

Играли также съ вами.

1-я дама. Правда, правда!

Она ужъ стала кругленькой. Пошли ей

Судьба счастливый часъ!

Герміона. Какой вы вздоръ

Болтаете ему ¹⁷). Приди, мой мальчикъ,

Сядь умникомъ сюда и разскажи

Мнѣ сказочку.

Мамилій. Какую разсказать —

Веселую иль грустную?

Герміона. Пусть будетъ

Она повеселѣй.

Мамилій. Нѣтъ, для зимы

Печальная приличнѣй; — я же знаю

Одну о привидѣньяхъ и духахъ.

Герміона. Ну, хорошо. Присядь и разскажи

Ее скорѣй. Старайся напугать

Меня твоею сказкой — ты вѣдь славно

Умѣешь это дѣлать.

Мамилій. Жилъ да былъ

Разъ старичокъ…

Герміона. Садись поближе.

Мамилій. Жилъ онъ

У кладбища… Я разскажу тихонько,

Чтобъ не слыхали эти стрекозы.

(Указываетъ на придворныхъ дамъ).

Герміона. Такъ разскажи ее мнѣ на ушко.

(Влодятъ Леонтъ, Антигонъ и придворные).

Леонтъ. Ты встрѣтилъ ихъ? и свиту? и Камилла?..

1-й придворный. Я встрѣтилъ ихъ подъ пиннами. — Ни разу

Не приводилось видѣть мнѣ людей,

Бѣжавшихъ такъ поспѣшно. Я слѣдилъ

За ними до судовъ.

Леонтъ. Какъ я догадливъ

Въ моихъ предположеньяхъ! Какъ я вѣрно

Подозрѣвалъ! О, если бъ, если бъ могъ

Не знать я ни о чемъ! Какъ страшно быть

Такъ счастливымъ въ догадкахъ! — Если въ кубкѣ

Сидитъ на днѣ паукъ, то все же тотъ,

Кто пилъ вино, не видя злого гада,

Не будетъ отравленъ въ воображеньи!

Онъ будетъ хоть спокоенъ; но зато,

Узнавши разъ, какую злую тварь

Онъ проглотилъ — съ какимъ усильемъ будетъ

Вывертывать онъ внутренность, чтобъ только

Извергнуть то, что пилъ… Я вижу ясно,

Что выпилъ паука. — Камиллъ помогъ

Злодѣю въ томъ, что сдѣлалъ онъ! Онъ былъ

Его пособникомъ! Здѣсь заговоръ

На жизнь мою и скипетръ. Все случилось,

Какъ я подозрѣвалъ. Камиллъ былъ раньше

Подкупленъ имъ; онъ передалъ ему

Мой замыселъ, и я остался глупымъ

Посмѣшищемъ обоимъ!.. Какъ и кто

Могъ допустить, что отперли ворота?

1-й придворный. Ихъ отперли по должному почтенью,

Какое вы оказывали сами

Нерѣдко королю.

Леонтъ. О, слишкомъ часто!..

(Герміонѣ). Дай мальчика сюда! Я очень радъ,

Что онъ тобой не вскормленъ. Если въ немъ

И есть моя частица — все же ты

Ему дала съ излишкомъ много крови!

Герміона. Что это, другъ мой, шутка?..

Леонтъ. Прочь ребенка!..

Прочь отъ нея! Пускай она не смѣетъ

Впередъ къ нему касаться!.. Если жъ хочетъ

Еще шутить — пусть шутитъ съ тѣмъ, который

Теперь у ней подъ сердцемъ. Поликсенъ

Вѣдь сдѣлалъ ей его ¹⁸).

Герміона. Клянусь, что нѣтъ!

Вотъ все, что я отвѣчу, и готова

Еще поклясться въ томъ, что ты повѣрилъ

Моимъ словамъ, хотя бъ и говорилъ ты

Противное.

Леонтъ. Вглядитесь всѣ, кто здѣсь,

Въ ея лицо, — вглядитесь хорошенько!

Вы можете сказать о ней, пожалуй:

„Какъ хороша!“ — но совѣсть непремѣнно

Заставитъ васъ прибавить вслѣдъ за тѣмъ:

„Жаль только, не честна!“ Хвалите громко

Въ ней красоту — она въ ней стоитъ точно

Большихъ похвалъ, и въ слѣдъ за тѣмъ спѣшите

Пожать слегка плечами и прибавить:

„Однако! впрочемъ! но!“ — слова, какія

Предшествуютъ коварной клеветѣ…

Нѣтъ, нѣтъ, не клеветѣ, а сожалѣнью!

Вѣдь клевета позоритъ лишь добро.

Пусть эти всѣ: „однако, впрочемъ, но“ —

Прервутъ лишь вашу рѣчь и не позволятъ

Сказать: „она честна“ во слѣдъ за словомъ

О томъ, что хороша она. Пусть я,

Кому всего прискорбнѣй и больнѣе

Сознаться въ томъ, предъ всѣми громогласно

Скажу: „она развратница!“

Герміона. О, если бъ

Послѣдній негодяй посмѣлъ промолвить

Подобныя слова — я отвѣчала бъ,

Что онъ презрѣннѣй вдвое сталъ, чѣмъ былъ;

Тебѣ жъ скажу одно: что ты ошибся!

Леонтъ. Не я, а ты ошиблась, — ты, смѣшавъ

Леонта съ Поликсеномъ! О, созданье,

Которое я не хочу назвать

Тебѣ приличнымъ именемъ затѣмъ,

Чтобъ только не подать собой примѣра

Презрѣнной, подлой черни, давъ возможность

Ей позабыть различье между нищимъ

И королемъ! Ты мало-что рѣшилась

Забыть свой долгъ, какъ я уже сказалъ,

Но ты еще виновна, сверхъ того,

Въ измѣнѣ королю. Да, съ нею въ стачкѣ,

Какъ вижу, былъ Камиллъ. Онъ зналъ про то,

Въ чемъ было бы позорно ей сознаться

Самой себѣ съ любовникомъ своимъ!

Онъ зналъ про стыдъ, который нанесла

Она моей постели, какъ дрянная,

Безсовѣстная тварь, какихъ клеймитъ

Народъ извѣстнымъ именемъ! Она

Была пособникомъ обоимъ въ бѣгствѣ!

Герміона. Нѣтъ, нѣтъ, клянуся жизнью — я невинна!

Какъ будешь ты жалѣть, узнавши самъ

Позднѣй хвою ошибку, что обидѣлъ

Меня такъ передъ всѣми! И едва ли

Достаточнымъ окажется тогда

Исправить мой позоръ простымъ сознаньемъ

Въ теперешней ошибкѣ.

Леонтъ. Если я

Ошибся въ основаньи, на которомъ

Построилъ эту мысль — то и земля

Окажется слаба, чтобъ поддержать

Ничтожный мячикъ школьника! — Ведите

Ее сейчасъ въ тюрьму! Кто скажетъ слово

Въ защиту ей — ужъ будетъ тѣмъ виновенъ,

Что вымолвилъ то слово!

Герміона. Здѣсь царитъ

Дурное и зловѣщее вліянье

Какой-нибудь звѣзды! Мнѣ остается

Терпѣть и ждать, пока не взглянетъ небо

Привѣтливѣй въ глаза мои. — Вы всѣ,

Что здѣсь кругомъ стоите, — вамъ скажу я,

Что я чужда слезливости, которой

Страдаетъ женскій полъ. Быть-можетъ, вы,

Не видя слезъ въ глазахъ моихъ, и сами

Не станете жалѣть меня; но знайте,

Что я полна той благородной скорби,

Которая, упавши разъ на душу,

Томитъ ее съ такою скорбной силой,

Что не залить ту скорбь потокомъ слезъ!

Прошу васъ всѣхъ — судите обо мнѣ,

Какъ будутъ вамъ внушать сердечный голосъ

И доброта. Затѣмъ, пусть будетъ такъ,

Какъ хочетъ государь!

Леонть (стражѣ). Что жъ! Иль забыли

Вы мнѣ повиноваться?

Герміона. Кто жъ пойдетъ

Со мной въ тюрьму? Позвольте, государь,

Пойти моимъ прислужницамъ; онѣ

Вѣдь мнѣ необходимы при моемъ

Теперешнемъ тяжеломъ положеньи.

Не плачьте, добрыя мои ¹⁹), — причины

Вамъ плакать нѣтъ! Вотъ если бъ вы узнали,

Что я виновна точно и несу

За дѣло наказанье — о, тогда

Могли бы вы рыдать, будь даже я

На волѣ вновь. Мой стыдъ послужитъ, вѣрьте,

На пользу мнѣ жъ. — Прощайте, государь!

Ни разу не желала видѣть я

Васъ льющимъ слезы горести — теперь же

Увижу это скоро. (Прислужницамъ).

Собирайтесь

Итти со мной; вы можете.

Леонтъ (стражѣ). Ведите

Ее сейчасъ (Королева уходитъ со свитой и стражей).

1-й придворный. Молю васъ, государь,

Верните королеву.

Антигонъ. Разсмотрите

Поступокъ вашъ: вы обратили имъ

Въ тиранство правосудье; тутъ страдаетъ

Честь трехъ великихъ лицъ: супруги, сына

И васъ самихъ.

1-й придворный. Что до супруги вашей,

То я готовъ отдать немедля жизнь

По первому приказу въ подтвержденье

Невинности ея предъ свѣтлымъ небомъ

И вами, государь, въ томъ, въ чемъ ее

Вы обвиняете.

Антигонъ. А если будетъ

Доказано противное — я встану

Безсмѣннымъ часовымъ у двери спальни

Моей жены; не дамъ ей сдѣлать шагу

Впередъ одной; не буду довѣрять

Ей иначе, какъ только въ тѣ минуты,

Когда я буду чувствовать и видѣть

Ее вблизи себя. Во всей вселенной

Нѣтъ ни вершка ни драхмы женской плоти,

Которая былъ бъ невинна, если

Виновна королева.

Леонтъ. Замолчите!

1-й придворный. Властитель мой…

Антигонъ. Мы говоримъ для васъ же,

Не для себя. Вы введены въ ошибку

Какимъ-нибудь наушникомъ, который

За это будетъ проклятъ. Если бъ только

Я зналъ, кто онъ, то, вѣрьте мнѣ, избилъ

Его бъ до полусмерти ²⁰)! Я имѣю

Трехъ дочерей; — изъ нихъ одной всего

Одиннадцать, другой лишь девять лѣтъ

И младшей пять; но если бъ доказали

Вину супруги вашей — то за это

Отвѣтили бъ мнѣ дѣти: я лишилъ бы

Ихъ всѣхъ троихъ возможности имѣть

Когда-нибудь дѣтей; имъ не дожить бы

До возраста четырнадцати лѣтъ,

Чтобъ народить отродье незаконныхъ.

Онѣ мои наслѣдницы, но я

Позволилъ бы скорѣе оскопить

Себя до ихъ рожденья, если бъ только

Подумать могъ, что получу чрезъ нихъ

Не самое законное потомство*

Леонтъ. Молчать; ни слова больше! Это дѣло

Вы чуете такимъ же мертвымъ чувствомъ,

Какъ будто бъ дали вамъ на мѣсто вашихъ

Носовъ — носы покойниковъ; но я

Все вижу здѣсь такъ ясно, какъ бы вы

Увидѣли орудіе, которымъ

Коснулись вамъ до тѣла.

Антигонъ. Если такъ,

То не зачѣмъ искать намъ и гробницы

Для честности: нѣтъ болѣе ея

Ни капли въ грязномъ мірѣ, на утѣху

Иль радость намъ

Леонтъ. Что жъ это? Или мнѣ

Ужъ болѣе не вѣрятъ?

1-й придворный. Признаюсь,

Сердечно бъ я желалъ, чтобъ въ этомъ дѣлѣ

Не вѣрили скорѣе вамъ, чѣмъ мнѣ!

Очистить честь монархини мнѣ было бъ

Пріятнѣй во сто разъ, чѣмъ убѣдиться,

Что правы вы.

Леонтъ. Какая мнѣ нужда

До вашихъ убѣжденій! Точно я

Не въ правѣ безъ помѣхи дѣлать то,

Что требуетъ мое негодованье?

Мой санъ даетъ мнѣ право обойтись

Здѣсь и безъ васъ. Сказавши вамъ объ этомъ,

Внималъ я только голосу природной,

Сердечной доброты; но если вы,

По глупости природной иль притворной,

Не видите чистѣйшей правды въ томъ,

Что вижу ясно я, — то мнѣ не нужно

Совѣтоваться съ вами. Въ этомъ дѣлѣ

Поступки, прибыль, горе — все зависитъ

Лишь отъ меня.

Антигонъ. И потому хотѣлъ бы

Сердечно я, чтобъ прежде, чѣмъ придать

Всему такую гласность вы бы молча

Провѣрили все дѣло.

Леонтъ. Какъ же могъ,

Скажи, я это сдѣлать? Ты иль вовсе

Сталъ глупъ отъ лѣтъ, или такимъ родился?

Побѣгъ Камилла вмѣстѣ съ очевидной

Короткостью ихъ дружбы, въ подтвержденье

Которой нуженъ былъ одинъ лишь фактъ —

И то для глазъ, а не для полной вѣры —

Вотъ что одно заставило меня

Начать немедля дѣйствовать. Но, впрочемъ,

Для большей осторожности — затѣмъ,

Что въ дѣлѣ, столь серьезномъ и глубокомъ,

Безумна опрометчивость, — велѣлъ я

Послать въ святыя Дельфы къ Аполлону

Діона съ Клеоменомъ, двухъ людей,

Вы знаете, надежныхъ ²¹). Все зависитъ

Теперь отъ словъ оракула, — они

Меня подвигнутъ дѣйствовать иль стихнуть.

Такъ сдѣлалъ я иль нѣтъ?

1-й придворный. Вполнѣ разумно.

Леонть. Хоть для себя не нужно никакихъ

Мнѣ больше убѣжденій, но оракулъ

Послужитъ для того, чтобъ успокоить

Сомнѣнія невѣждъ, которыхъ глупость

Не хочетъ видѣть правды. Мы рѣшили

Отправить королеву въ заключенье,

Чтобъ преградить дальнѣйшій путь измѣнѣ,

Столь явно обнаруженной въ побѣгѣ

Тѣхъ двухъ людей. Идемте же теперь.

Мы предадимъ публичному суду

Все то, что совершилось. Это дѣло

Возбудитъ всѣхъ.

Антигонъ (тихо). Чтобъ васъ поднять на смѣхъ,

Когда узнаютъ истинную правду. (Уходятъ).

СЦЕНА 2-я. Передняя тюрьмы. (Входитъ Паулина съ служителями).

Паулина. Пусть позовутъ тюремщика; скажите

Ему, кто я. (Служитель уходитъ). О, добрая царица!

Во всей Европѣ нѣтъ двора, который

Тебя бы былъ достоинъ! — По какой же

Причинѣ ты въ тюрьмѣ?

(Служитель возвращается съ тюремщикомъ).

Паулина. Скажи, любезный,

Тебѣ извѣстная?

Тюремщикъ. Вполнѣ извѣстны:

Вы самая почтенная изъ дамъ,

Какихъ я только знаю.

Паулина. Если такъ,

Дай мнѣ возможность видѣть королеву.

Тюремщикъ. Я этого не смѣю: — доступъ къ ней

Строжайше запрещенъ.

Паулина. Что за труды,

Чтобъ запереть невинность такъ и честность

Отъ честныхъ же людей! — По крайней мѣрѣ

Скажи, нельзя ль увидѣть мнѣ одну

Изъ женщинъ королевы? — Позови

Сюда ко мнѣ Эмилію.

Тюремщикъ. Велите

Уйти своимъ служителямъ, и я

Сейчасъ вамъ приведу ее.

Паулина. Зови же.

(Служителямъ). Оставьте насъ. (Они уходятъ).

Тюремщикъ. Но я обязанъ быть,

Сударыня, при вашемъ разговорѣ.

Паулина. Изволь. Согласна. (Тюремщикъ уходитъ).

Надо жъ такъ стараться,

Чтобъ сдѣлать грязнымъ чистое, какъ будто

Оно свой блескъ не сохранитъ всегда!

(Служитель возвращается съ Эмиліей).

Паулина. Что, добрая Эмилія? Скажи,

Здорова ль королева?

Эмилія. Если только

Возможно быть здоровой при такомъ

Ужасномъ столкновеніи величья

Съ несчастіемъ! Отъ слезъ и злого горя,

Подобное которому едва ль

Когда-нибудь сносило въ этомъ мірѣ

Такое существо, она въ тюрьмѣ

Родила прежде времени.

Паулина. Что жъ, мальчикъ?

Эмилія. Нѣтъ, дѣвочка, — веселая такая

И умница. Въ ней вся теперь отрада

Для плѣнницы; любуясь на нее,

Нерѣдко шепчетъ бѣдная: „о, крошка!

Вѣдь я, какъ ты, невинна!“

Паулина. Я готова

Поклясться, чѣмъ угодно, въ томъ. — Проклятье

Несчастному безумью короля!

Пора же наконецъ вѣдь вразумить

Его, что онъ дурачится, — и это

Исполнитъ лучше женщина. Хочу

За это взяться я, и если только

Я подслащу хоть маленькою лестью

Мои слова — то пусть тогда отсохнетъ

Навѣки мой языкъ, и никогда я

Не буду выражать громовой рѣчью

Мой правый гнѣвъ! Прошу тебя, снеси,

Эмилія, привѣтъ мой королевѣ

И передай, что ежели она

Рѣшится поручить свою малютку

На время мнѣ — то я ее снесу

Сейчасъ же къ королю и постараюсь

Смирить его, насколько лишь достанетъ

Во мнѣ умѣнья! Можетъ-быть, вѣдь взглядъ

Невиннаго младенца и успѣетъ

Его смягчить! Невинность убѣдить

Нерѣдко можетъ тамъ, гдѣ тщетны всѣ

Другія убѣжденья.

Эмилія. Вы извѣстны

Такъ вашей добротой и благородствомъ,

Что вашъ прекрасный планъ никакъ не можетъ

Остаться неисполненнымъ. Изъ всѣхъ

Извѣстныхъ женщинъ мнѣ нѣтъ ни одной

Способнѣй васъ, чтобы исполнить дѣло

Такой великой важности. Побудьте,

Прошу, въ сосѣдней комнатѣ, а я

Пойду сказать немедля королевѣ

О вашемъ благородномъ предложеньи.

Такъ поступить на мысль вѣдь приходило

И ей самой, но только что она

Не смѣла обратиться съ этой просьбой

Къ кому-либо изъ высшихъ лицъ, боясь,

Что ей они откажутъ.

Паулина. Передай же

Ты ей теперь, что я употреблю

Всю силу краснорѣчья, на какую

Способна лишь, и если эта сила

Во мнѣ сравнится съ смѣлостью души,

То счастье несомнѣнно.

Эмилія. Награди васъ

За это Богъ! Побудьте тамъ, а я

Отправлюсь къ королевѣ.

Тюремщикъ. Но однако,

Сударыня, вѣдь если королева

Отдастъ ребенка вамъ, то не пришлось бы

Отвѣтить мнѣ за то, что я позволилъ

Его унесть безъ пропуска.

Паулина. Не бойся!

Ребенокъ былъ въ плѣну, покамѣстъ жилъ

Въ утробѣ плѣнной матери; когда же

Его освободилъ законъ природы,

То онъ сталъ чуждъ и гнѣву короля

И вмѣстѣ преступленью королевы,

Когда она виновна.

Тюремщикъ. Это точно.

Паулина. Не бойся же; — клянусь, что я спасу

Тебя отъ угрожающаго горя. (Уходятъ).

СЦЕНА 3-я. Тамъ же. Комната во дворцѣ. (Входятъ Леонтъ, Антигонъ, вельможи и свита).

Леонтъ. Ни днемъ ни ночью отдыха! Безумно

Скорбѣть объ этомъ такъ! — Вдвойнѣ безумно

Ужъ потому, что я держу во власти

Часть ихъ вины: — ее, прелюбодѣйку!

Пускай король презрѣнный избѣжалъ

Моей ужасной мести! Пусть онъ будетъ

На волѣ въ безопасности — зато

Она въ моихъ рукахъ! Что, если бъ я

Покончилъ разомъ съ ней; сжегъ на кострѣ! —

Тогда, быть-можетъ, мой покой вернулся бъ

Ко мнѣ опять ²²)! — Эй, кто тамъ?

1-й служитель (подходя). Что угодно?

Леонтъ. Каковъ мой сынъ?

1-й служитель. Онъ спалъ спокойно ночь-

Болѣзнь его, надѣются, пройдетъ.

Леонтъ. Какъ чистъ и благороденъ этотъ мальчикъ!

Понявъ проступокъ матери, онъ началъ

Худѣть, хилѣть и чахнуть, потерялъ

И сонъ и аппетитъ, какъ будто видя,

Что стыдъ ея коснулся и его.

Я вижу, что страдаетъ онъ. — Ступай

Взглянуть, каковъ ребенокъ. (Служитель уходитъ).

Нѣтъ, что пользы

Лелѣять мысль о мести королю!

Такимъ путемъ я удручаю только

Себя же самого; — онъ слишкомъ силенъ

И самъ собой и близкими. Пускай

Живетъ пока на волѣ. Буду думать

О мести ей. Камиллъ и Поликсенъ

Смѣются надо мной и скалятъ зубы

На грусть мою. Не стали бы они

Смѣяться такъ, когда бъ успѣлъ я только

Ихъ захватить! — Не станетъ и она,

Попавшая ко мнѣ ужъ крѣпко въ руки!

(Входитъ Паулина съ ребенкомъ).

1-й придворный. Нельзя входить, нельзя!

Паулина. Ахъ, перестаньте!

Вамъ должно бы скорѣе мнѣ помочь,

Чѣмъ гнать меня. Иль дикій гнѣвъ его

Для васъ ужаснѣй смерти королевы,

Невиннаго, святого существа,

Чья чистота ²³) разительнѣе даже,

Чѣмъ ревность короля.

Антигонъ. Ну, полно, полно!

1-й придворный. Впускать къ нему не велѣно, онъ нынче

Не спалъ ни часа ночью.

Паулина. Тише, тише!

Прошу, не горячитесь! Я пришла

Помочь ему заснуть. Вѣдь если онъ

И мучится безсонницей, такъ въ этомъ

Виновны вамъ подобные, которымъ

Вошло въ привычку ползать передъ нимъ,

Прислушиваясь, съ низкимъ раболѣпствомъ

Къ его пустому вздоху. Я жъ являюсь

Къ нему съ цѣлебнымъ словомъ, чистымъ, честнымъ,

Которымъ уничтожится причуда,

Лишившая его отрады сна.

Леонтъ. Что тамъ за шумъ?

Паулина (подходя). Не шумъ, мой повелитель,

Вели мы лишь простые разговоры

О вашихъ же дѣлахъ ²⁴).

Леонтъ. Какъ! что?.. долой!..

Вонъ эту дуру! Эй, гдѣ Антигонъ?

Вѣдь я тебѣ заказывалъ строжайше

Ее впускать; — ея прихода ждалъ я.

Антигонъ. Я запретилъ ей, государь, являться

Подъ страхомъ гнѣва вашего, а вмѣстѣ

И моего.

Леонтъ. Какъ! Значитъ, ты не можешь

Управиться съ женой?

Паулина. Онъ могъ всегда

Мнѣ запретить безчестные поступки,

Но здѣсь — когда не сдѣлаетъ того же,

Что сдѣлалъ ты: не заключитъ меня

Въ тюрьму за честь и правду, — то, повѣрьте,

Ему не удержать меня ничѣмъ.

Антигонъ. Ну, вотъ, вы сами слышите! Ужъ если

Она закуситъ удила, такъ мнѣ

Ничѣмъ тутъ не помочь. Даю ей волю

Бѣжать, куда захочетъ, — и она,

Повѣрьте, не споткнется.

Паулина. О, нашъ добрый,

Разумный государь, молю, позволь

Сказать тебѣ мнѣ слово! Я — твой врачъ,

Раба и первый другъ, хотя, быть-можетъ,

Кажусь имъ меньше прочихъ изъ желанья

Убить въ тебѣ твой недугъ. Я пришла

Отъ доброй королевы…

Леонтъ. Доброй! Ха!

Паулина. Да, доброй, доброй, доброй! И когда бы

Была мужчиной я, хотя бы худшимъ

Изъ всѣхъ стоящихъ здѣсь, — я отстояла бъ

Мечомъ мои слова.

Леонтъ. Эй, взять ее!

Взять прочь отсюда силой!

Паулина. Пусть возьмется

Исполнить это тотъ, кто не жалѣетъ

Свои глаза; — я удалюсь сама,

Исполнивъ порученье. Я пришла

Отъ доброй королевы, заслужившей

Вполнѣ такое имя. Знай, она

Тебѣ родила дочь; — благослови же

Свое дитя! (Кладетъ ребенка къ его ногамъ).

Леонтъ. Вонъ, вѣдьма! вонъ отсюда!

Пусть вытолкаютъ сводню эту вонъ!..

Паулина. Не сводня я; во мнѣ умѣнья нѣтъ

Быть ею, точно такъ, какъ нѣтъ разсудка

Въ тебѣ самомъ, когда ты называешь

Меня подобнымъ именемъ. Я такъ же

Честна, какъ ты безуменъ; — этой мѣры

Достаточно, чтобъ честной слыть всю жизнь.

Леонтъ. Измѣнники, возьмете ль наконецъ

Вы прочь ее? Отдайте ей назадъ

Побочную! (Антигону). Ты, мямля, что поддался

Твоей хохлатой курицѣ ²⁶), возьми

Побочную, возьми! — Отдай назадъ

Ее своей каргѣ!

Паулина (Антигону). Ты запятнаешь

Себя навѣкъ, когда возьмешь принцессу,

Такъ низко опозоренную имъ.

Леонтъ. Хорошъ! — жены боится!

Паулина. Да! И если бъ

Своей боялся ты, тогда не звалъ бы

Побочными родныхъ своихъ дѣтей.

Леонтъ. Да тутъ гнѣздо измѣнниковъ!..

Антигонъ. Нѣтъ, нѣтъ!

Клянусь, я не измѣнникъ!

Паулина. Я тѣмъ меньше,

Да и никто; — измѣнникъ здѣсь одинъ —

И это онъ! — онъ предалъ честь жены,

Честь сына, крошки, дочери, а вмѣстѣ

Свою святую честь во власть презрѣнной

И низкой клеветы, чье жало хуже,

Чѣмъ острый мечъ! — Не хочетъ вырвать онъ

(Принудить же его къ тому нѣтъ средства) —

Прочь блажь свою, чей корень такъ же гнилъ,

Какъ проченъ дубъ, иль крѣпокъ твердый камень,

Леонтъ. Кликуша! дрянь! Перекричала мужа

И лаетъ на меня! Ребенокъ этотъ

Не мой — онъ Поликсеновъ. Пусть возьмутъ

Ихъ тотчасъ вмѣстѣ съ матерью и бросятъ

Обѣихъ на костеръ.

Паулина. Онъ твой, онъ твой!

Взгляни, вѣдь онъ походитъ на тебя

„До гадости“ по старой поговоркѣ ²⁶).

Смотрите, всѣ кто здѣсь: — пусть этотъ снимокъ

И слабъ и малъ; но въ немъ вѣдь виденъ полный

Портретъ отца: носъ, губы, брови, лобъ,

Улыбка, руки, пальцы — все до капли

Похоже на него. — О, мать природа!

Ты, давшая малюткѣ этотъ видъ,

Такъ схожій съ нимъ, — когда ты точно такъ же

Слагаешь нравъ, — молю, не придавай

Ему лишь желтой краски подозрѣнья,

Чтобъ впредь малютка эта точно такъ же

Не стала называть своихъ дѣтей

Дѣтьми чужого мужа ²⁷)!

Леонтъ. Вѣдьма! (Антигону). Ты же,

Дрянной колпакъ, — когда ты неспособенъ

Зажать ей даже ротъ, такъ ты достоинъ

За это быть повѣшеннымъ.

Антигонъ. Ну, если

Хотите вы повѣсить всѣхъ мужей,

На это неспособныхъ — такъ едва ли

Останется у васъ хотя одинъ

Изъ подданныхъ.

Леонтъ. Въ послѣдній разъ: вели

Уйти ей прочь!

Паулина. Гнуснѣйшій изъ мужей

Не выдумаетъ худшаго поступка.

Леонтъ. Я сжечь велю тебя!

Паулина. Ну, что жъ, — пускай!

Еретикомъ окажется при этомъ

Тотъ, кто зажжетъ костеръ — никакъ не жертва.

Пусть я не назову тебя тираномъ,

Но то, что сдѣлалъ ты съ своей женой

Безъ всякихъ основаній, кромѣ дикихъ,

Безумныхъ подозрѣній — вотъ чѣмъ ты

Явилъ себя тираномъ, осрамясь

Предъ цѣлымъ свѣтомъ.

Леонтъ (свитѣ). Вашей я присягой

На подданность приказываю вамъ

Прогнать ее немедленно! Будь я

Тираномъ въ самомъ дѣлѣ — что тогда

Съ ея бы сталось жизнью? И посмѣла ль

Она меня назвать бы такъ, коль скоро

Я былъ бы имъ? — Прогнать ее сейчасъ!..

Паулина. Уйду сама, — оставьте! Погляди

На дочь свою, властитель. Даруй, Зевсъ,

Ей лучшаго защитника! — За что

Толкать меня? Вы всѣ, что такъ спѣшите

Потворствовать его безумной блажи —

Вѣдь вы ему не сдѣлаете этимъ

Хорошаго! — Да, да! иду; — прощайте! (Уходитъ Паулина).

Леонтъ (Антигону). Ты напустилъ, измѣнникъ, на меня

Твою жену! — Мое дитя!.. Прочь съ нимъ!

Ты именно, кому оно такъ мило,

Возьми его и брось сейчасъ въ огонь!

Ты, ты! никто другой! Бери и тотчасъ

Вернись ко мнѣ съ ручательствомъ, что то,

Что я сказалъ, исполнено! — иначе

Поплатишься ты жизнію твоей, —

Твоей и жизнью близкихъ ²⁸). Если жъ ты

Посмѣешь отказаться и захочешь

Извѣдать страшный гнѣвъ мой — говори

Объ этомъ прямо мнѣ! — я размозжу

Самъ голову побочной. Исполняй же,

Что я сказалъ! Въ огонь ее! Вѣдь ты

Прислалъ сюда жену свою!

Антигонъ. Нѣтъ, нѣтъ!

Вамъ это подтвердятъ мои собратья

По службѣ вамъ. Они меня очистятъ

Отъ этихъ обвиненій.

1-й придворный. Да, властитель, —

Онъ, вѣрьте, невиновенъ былъ въ приходѣ

Своей жены.

Леонтъ. Вы лжете всѣ!

1-й придворный. Почтите жъ

Довѣрьемъ насъ, властитель! Мы служили

Всегда вамъ вѣрой-правдой и теперь

Мы молимъ на колѣняхъ васъ: въ награду

За прежнія заслуги и за тѣ,

Какія впредь окажемъ, — отмѣните

Кровавый приговоръ, — онъ такъ ужасенъ,

Что приведетъ въ грядущемъ непремѣнно

Къ печальному исходу. Мы склоняемъ

Колѣни всѣ предъ вами.

Леонтъ. Что я? Пухъ,

Покорный вѣтерку? Ужель я долженъ

Дождаться, чтобъ меня назвалъ отцомъ

Плодъ гнуснаго разврата? Лучше сжечь

Его теперь, чѣмъ клясть напрасно послѣ.

Но, впрочемъ, пусть живетъ онъ, хоть едва ли

Ему удастся это. (Антигону). Подойди

Сюда ко мнѣ и слушай! Ты старался

Съ своею повитухой ²⁹) о спасеньи

Побочной этой твари — да! побочной! —

Я это говорю, и это вѣрно,

Какъ то, что борода твоя сѣда! —

Скажи, на что готовъ ты, чтобъ спасти

Жизнь этого ребенка?

Антигонъ. Я готовъ

На все, что въ силахъ сдѣлать, и чему

Мѣшать не будетъ честь. Чтобъ сохранитъ

Жизнь этого невиннаго созданья,

Клянусь остаткомъ крови, я рѣшусь

На все, что лишь возможно!

Леонтъ. Я съ тебя

Потребую возможнаго. Клянись же

Моимъ мечомъ исполнить мой приказъ-

Антигонъ. Клянусь исполнить.

Леонтъ. Помни же: — чтобъ было

Все выполнено въ точности! — Когда же

Упустишь ты исполнить что-нибудь —

То смерть тебѣ, — тебѣ и злоязычной

Твоей женѣ, которую прощаю

На этотъ разъ. Какъ давшему намъ клятву

На подданство, приказываю я,

Чтобъ ты увезъ побочную сейчасъ же

Отсюда прочь и бросилъ гдѣ-нибудь

Въ глухомъ, пустынномъ мѣстѣ, внѣ предѣловъ

Подвластныхъ намъ земель, на произволъ

Вѣтровъ и неба! Чуждая случайность

Ее послала намъ, и потому

Считаемъ мы законнымъ, чтобы ты,

Подъ страхомъ смертной казни и душевной

Погибели, куда-нибудь увезъ

Ее въ глухое мѣсто, гдѣ случайность

Пусть кончитъ съ ней иль выкормитъ ее.

Антигонъ. Клянусь исполнить это, хоть убійство

И было бъ милосерднѣе! (Поднимаетъ ребенка). Пойдемъ,

Несчастная малютка! Пусть научитъ

Невѣдомая сила быть твоими

Кормильцами звѣрей и хищныхъ птицъ.

Вѣдь говорятъ, что волки и медвѣди

Оказываютъ дѣтямъ иногда,

Отбросивъ кровожадность, состраданье.

Прощайте, государь! Пускай пошлетъ

Вамъ небо больше милости, чѣмъ вы

Достойны за подобные поступки!

Пусть защититъ своею благодатью

Оно тебя, несчастное созданье,

Такъ преданное гибели. (Уходитъ Антигонъ съ ребенкомъ).

Леонтъ. Не стану

Воспитывать отродье я другихъ. (Входитъ служитель;.

Служитель. Часъ времени назадъ получено

Извѣстіе о тѣхъ, кого послали

Вы, государь, къ оракулу. — Діонъ

И Клеоменъ спѣшатъ сюда, вернувшись

Изъ дальнихъ Дельфъ; они уже успѣли

Сойти съ своихъ судовъ.

1-й придворный. Приказъ вашъ ими

Исполненъ съ непомѣрной быстротой.

Леонтъ. Далекое ихъ странствованье длилось

Какихъ-нибудь дней двадцать. Краткій срокъ!

Я въ этомъ вижу знакъ, что самъ оракулъ

Желаетъ, чтобы истина была

Скорѣе обнаружена. Велите

Готовить судъ: — пусть онъ разсмотритъ дѣло

Коварной королевы. Если было

Публично обвиненье, то пускай

Такимъ же будетъ судъ. Пока она

Живетъ на этомъ свѣтѣ — я не буду

Спокоенъ и здоровъ. Теперь ступайте

И выполните точно мой приказъ. (Уходить).

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА 1-я. Сицилія. Улица въ городѣ. (Входятъ Клеоменъ и Діонъ).

Клеоменъ. Прекрасный, теплый климатъ, воздухъ чистъ.

И островъ плодоносенъ. Что жъ до храма,

То онъ далеко выше тѣхъ похвалъ,

Какими превозносится повсюду.

Діонъ. Я пораженъ былъ болѣе всего

(Когда лишь можно выразиться такъ) —

Божественнымъ, небеснымъ одѣяньемъ

Жрецовъ и ихъ осанкою, столь полной!

Достоинства. А жертва! Какъ она

Была пышна, торжественна!

Клеоменъ. Меня

Привелъ въ восторгъ ужасный взрывъ и гулъ,

Какимъ сопровождался громкій голосъ

Оракула, подобный по всему

Юпитерову грому. Я почти

Былъ внѣ себя отъ страха.

Діонъ. Если будетъ

Исходъ поѣздки нашей точно такъ же

Счастливъ для королевы, какъ пріятна

Была она для насъ (да ниспошлетъ

Намъ это благо небо) — то мы можемъ

Поистинѣ сказать, что не напрасно

Потратили свой трудъ.

Клеоменъ. Пусть Аполлонъ

Рѣшитъ все дѣло къ лучшему. Мнѣ сильно

Не нравится, признаться, оглашенье,

Какое здѣсь нарочно придаютъ

Проступку Герміоны.

Діонъ. Пылъ, съ которымъ

Ведется это дѣло, ускоритъ

Его конецъ. Откроютъ изрѣченье

Оракула, скрѣпленное печатью

Великаго жреца — и мы узнаемъ

Навѣрно много новаго. Идемъ же,

Поищемъ лошадей, и да устроитъ

Все къ лучшему судьба. (Уходятъ).

СЦЕНА 2-я. Зала суда. (Леонтъ, вельможи и судьи сидятъ т мѣстахъ)

Леонтъ. Вотъ судъ, который, мы должны сказать

Съ прискорбіемъ, печалитъ наше сердце!

Преступница — дочь славнаго монарха

И вмѣстѣ съ тѣмъ супруга короля,

Столь прежде дорогая намъ. Рѣшившись

Судить ее открыто, мы хотимъ

Изъять себя отъ всякихъ подозрѣній

Въ тиранствѣ и пристрастьѣ. Пусть свободно

Поставитъ судъ рѣшенье: — оправдаетъ,

Иль обвинитъ. — Введите королеву.

Придворный. Король желаетъ видѣть королеву

Представленной въ судилище. — Молчанье!

(Стража вводитъ Герміону, сопровождаемую Паулиной и дамами свиты).

Леонтъ. Читайте обвиненье!

Судья (читаетъ). „Герміона, супруга достойнаго Леонта, короля Сициліи, ты обвиняешься въ государственной измѣнѣ, въ прелюбодѣяніи съ Поликсеномъ, королемъ Богеміи, и въ заговорѣ съ Камилломъ на жизнь нашего государя, твоего царственнаго супруга. Когда же преступный этотъ замыселъ былъ отчасти обнаруженъ, то ты, Герміона, въ противность клятвѣ и долгу вѣрной подданной, посовѣтовала и помогла имъ спастись въ ночное время бѣгствомъ“.

Герміона. ³⁰) Все то, что я могу сказать въ защиту

Самой себѣ — лишь будетъ отрицаньемъ

Такихъ клеветъ. Въ священной правдѣ словъ

Готова дать я клятву; но вѣдь если

Моя правдивость принята за ложь,

То повторять большой не будетъ пользы,

Что я ни въ немъ невинна. Что бъ ни стала

Я говорить — равно сочтется ложью!

Но, если только праведное небо,

Въ чемъ я не сомнѣваюсь, видитъ наши

Поступки и дѣла — я остаюсь

Убѣждена, что правда и невинность

Покрыть сумѣютъ краскою стыда

Навѣты лжи, заставя предъ терпѣньемъ

Само тиранство опустить свой мечъ. —

Вамъ, государь, скорѣй, чѣмъ всѣмъ, извѣстно,

Хоть вы предпочитаете казаться

Незнающимъ — что жизнь моя всегда

Выла чиста настолько же, насколько

Она теперь несчастна; — а она

Несчастна такъ, что врядъ страницы самой

Исторіи представить могутъ намъ

Такой примѣръ! Едва ли можетъ вымыслъ,

Придуманный нарочно для театра,

Потрясть такъ нервы зрителей! Взгляните:

Предъ вами здѣсь подруга короля,

Владѣвшая полцарствомъ; дочь монарха;

Мать полнаго надеждъ прекрасныхъ сына —

И надо ей стоять, болтать въ защиту

Себя самой и чести передъ всѣми,

Кто вздумаетъ прійти! — Я не прошу

За жизнь свою — она мнѣ тяжела,

Какъ горе, отъ котораго всѣмъ сердцемъ

Желала бъ я избавиться! Но честь! —

Честь перейти должна и на потомство —

Ее хочу спасти я. — Государь!

Спросите вашу совѣсть: — не была ли,

Покамѣстъ не явился Поликсенъ,

Я въ милости у васъ, и не вполнѣ ли

Я стоила ея? Какое жъ зло

Я сдѣлала съ тѣхъ поръ, какъ онъ пріѣхалъ?

За что стою я здѣсь? — О, если только

Я дѣломъ или мыслью преступила

На шагъ границу чести — пусть тогда

Окаменѣетъ сердце тѣхъ, кто слышитъ

Мои слова, и пусть мой будетъ гробъ

Покрытъ изъ устъ друзей моихъ и близкихъ

Потокомъ злыхъ укоровъ!

Леонтъ. Знаютъ всѣ,

Что тотъ, кто разъ рѣшился на проступокъ,

Найдетъ въ себѣ безстыдство отрицать

И сдѣланное зло.

Герміона. Да, — только это

Ко мнѣ непримѣнимо.

Леонтъ. Ты не хочешь

Сознаться въ томъ, что сдѣлала?

Герміона. Могу ли

Сознаться я въ проступкѣ, неизвѣстномъ

И чуждомъ мнѣ? Я сознаюсь, что я

Любила Поликсена — за кого

Теперь я обвиняюсь — но любовью

Бѣзгрѣшною и чистой, какъ мнѣ это

Предписывалъ мой санъ; какъ сами вы

Приказывали мнѣ, а не иначе.

Ослушаться считала бъ я безчестнымъ

И низкимъ въ отношеньи къ вамъ самимъ,

Равно и къ другу вашему, съ которымъ

Вы связаны любовью съ юныхъ лѣтъ, —

Съ тѣхъ лѣтъ, когда любовь едва имѣетъ

Способность выражаться. Что жъ до вашихъ

Упрековъ въ заговорѣ, то, повѣрьте

Мнѣ вкусъ его невѣдомъ, невзирая

На то, что мнѣ стремятся навязать

Насильно это блюдо. Все, что я

Могу о немъ сказать, такъ это только,

.Что я всегда считала, что Камиллъ

Былъ честнымъ человѣкомъ; — что жъ его

Заставило покинуть васъ — такъ это

Не вѣдаютъ и боги, если только

Они не знаютъ болѣе меня.

Леонтъ. Ты знала хорошо про ихъ побѣгъ,

Равно какъ и про то, что затѣвала

Изполнить здѣсь, безъ нихъ ³¹).

Герміона. Мнѣ непонятна

Рѣчь ваша, государь; — вашъ бредъ направленъ

На жизнь мою; ее жъ отдать готова

Я хоть сейчасъ.

Леонтъ. Мой бредъ — твои дѣла!

Ты прижила ребенка съ Поликсеномъ —

И это бредъ? Ты отреклась отъ всякой

Стыдливости, что, впрочемъ, видимъ мы

Во всѣхъ, тебѣ подобныхъ! — Что же значитъ

Тебѣ отречься правды? Въ этомъ видишь

Ты собственную выгоду, — но это

Тебѣ не будетъ помощью! Какъ я

Отвергъ твое исчадье, и никто

Не хочетъ быть отцомъ ему — въ чемъ также

Виновна ты одна — такъ точно ты

Узнаешь скоро наше правосудье,

Котораго слабѣйшимъ приговоромъ

Быть можетъ только смерть.

Герміона. Оставьте ваши

Угрозы, государь! — Того, чѣмъ вы

Хотите запугать меня, желаю

Душевно я сама! Мнѣ жизнь не радость!

До сей поры вѣнцомъ ея и счастьемъ

Была любовь мнѣ ваша, но она

Погибла навсегда, хоть я не знаю,

За что и почему! Моя другая

Отрада и любовь — мое родное

И первое дитя — насильно взято

Прочь отъ меня, какъ будто отъ заразы!

Въ концѣ жъ концовъ и то, что оставалось

Мнѣ отъ всего — послѣднее дитя,

Рожденное подъ гибельнымъ созвѣздьемъ.

Оторвано жестоко отъ меня

И брошено на смерть еще -съ устами,

Увлажненными теплымъ молокомъ!

Сама я обезславлена на всѣхъ

Углахъ и рынкахъ именемъ дрянной

Развратницы! Мнѣ злоба отказала

Вѣдь даже въ томъ покоѣ, на какой

Имѣла я бы право по недавнимъ

Моимъ родамъ, — что уважаютъ даже

И въ самыхъ низкихъ женщинахъ! — Меда

Влекутъ сюда до холоду, насильно,

Не давши мнѣ оправиться! — Скажите жъ,

Какое счастье можетъ впереди

Сулить мнѣ жизнь, и мнѣ ль бояться смерти?..

Судите же меня; но прежде дайте

Сказать еще вамъ слово; — не толкуйте

Его лишь въ злую сторону. — Не жизнь

Хочу я защищать — она, довѣрьте,

Въ моихъ главахъ не отбитъ волоока —

Но честь, одну лишь честь! И если вы

Хотите осудить меня но вашимъ

Ничтожнымъ подозрѣньямъ — такъ какъ все,

Что можетъ доказать мою виновность,

Пробуждено съ намѣреньемъ отъ сна

Одной лишь вашей ревностью — то это

Не судѣ, а кровожадность! — Я прошу

Прочесть слова оракула; пускай

Самъ Аполлонъ предстанетъ здѣсь судьею.

Судья. Вы просите законнаго; пускай

Представятъ намъ во имя Аполлона

Отвѣтъ его оракула. (Нѣкоторые изъ служителей уходятъ).

Герміона. Отецъ мой

Былъ русскій императоръ ³²)! О, когда бы

Онъ дожилъ до постыднаго суда

Надъ дочерью! Когда бъ онъ видѣлъ ужасъ

Моей бѣды! — не съ тѣмъ, чтобъ мстить — нѣтъ, нѣтъ! —

Но съ тѣмъ, чтобъ пожалѣть меня!

(Служители возвращаются съ Клеоменомъ и Діономъ).

Судья. Клянитесь,

Діонъ и Клеомедъ, здѣсь на мечѣ

Святого правосудія, что оба

Вернулись вы дѣйствительно изъ Дельфъ;

Что привезли оттуда изрѣченье

Оракула, дарованное вамъ

Жрецомъ святого Ѳеба, что не сняли

Священную печать и не прочли

Таинственныхъ словесъ.

Клеоменъ и Діонъ. Клянемся въ этомъ.

Леонтъ. Раскройте и читайте.

Судья (читаетъ): „Герміона цѣломудренна, Поликсенъ невиненъ, Камиллъ — вѣрный подданный, Леонтъ — ревнивый тиранъ; его невинная дочь зачата законно, и король останется безъ наслѣдника, если то, что потеряно, не будетъ найдено“ ³³).

Придворные. Хваленье Аполлону!

Герміона. Честь ему!

Леонтъ. Ты такъ прочелъ?..

Судья. Отъ слова и до слова

Все такъ, какъ тамъ написано.

Леонтъ. Такъ, значитъ,

Оракулъ лжетъ! Судите дальше; это —

Безсовѣстный обманъ. (Вбѣгаетъ служитель).

Служитель. Гдѣ государь?..

Леонтъ. Что тамъ еще?

Служитель. О, государь, я стану

Навѣкъ вамъ ненавистенъ за извѣстье,

Какое приношу; вашъ сынъ отъ страха

За мать свою — скончался ³⁴).

Леонтъ. Какъ? Скончался?.*

Служитель. Онъ умеръ, государь!

Леонтъ. Небесный гнѣвъ

Караетъ мой поступокъ! Аполлонъ

Прогнѣванъ мной.³⁵)! (Герміона лишается чувствъ).

Что съ ней?..

Паулина. Такая новость

Покончитъ съ королевой: — полюбуйся

На дѣло быстрой смерти!

Леонтъ. Унесите

Отсюда прочь ее. Быть-можетъ, сердце

Въ ней только переполнилось; она

Придетъ въ себя. — Я чувствую, что слишкомъ

Поддался подозрѣнью! Ради неба,

Старайтесь ей помочь!

(Паулина и придворныя дамы выносятъ Герміону).

Прости, прости,

Великій Аполлонъ, мое хуленье.

На приговоръ оракула!. Я снова

Сойдусь съ моей женой! Возобновлю

Вновь прерванную дружбу съ Поликсеномъ;

Верну назадъ Камилла, объявлю

Его примѣромъ доблести и чести.

Вѣдь я, объятый ревностью, хотѣлъ

Кроваваго отмщенья! Предлагалъ

Достойному Камиллу погубить

Отравой Поликсена — и злодѣйство

Свершилось бы навѣрно, не успѣй

Камиллъ его замедлить, невзирая

На то, что я грозилъ за ослушанье

Ему жестокой смертью и сулилъ

Награду за успѣхъ! Онъ былъ настолько

Высокъ и благороденъ, что открылъ

Мой черный умыслъ царственному гостю!

Покинулъ все добро — а онъ владѣлъ,

Извѣстно вѣдь, не малымъ — и, богатый

Одной лишь только честью, предался

На волю злой судьбы! О, какъ сіяетъ

Прекрасная душа его сквозь сажу,

Которой я покрытъ! Во сколько разъ

Чернѣе я кажусь въ сравненьи съ блескомъ

Его прекрасныхъ качествъ! (Паулина возвращается).

Паулина. Горе! Горе!

Разрѣжьте поясъ мой, — иначе сердце

Отъ скорби разорветъ его, разбившись

Съ нимъ вмѣстѣ и само.

1-й придворный. Что, что случилось?

Скажите намъ, сударыня?

Паулина (Леонту). Тиранъ!..

Скажи, какія выдумаешь казни

Теперь ты для меня? — Костеръ? Колеса?

Сваришь меня въ свинцѣ, въ кипящемъ маслѣ?

Размечешь на куски? Найдется ль столько

Извѣстныхъ мукъ иль выдуманныхъ вновь,

Какія ты присудишь мнѣ, затѣмъ,

Что всѣ твои неистовства вполнѣ

Я заслужу теперешнею рѣчью!..

Взгляни, что ты надѣлалъ со своей

Безумной, дикой ревностью и злостью! —

Химерами, которымъ не могли бъ

Поддаться робкій школьникъ иль дѣвчонка!..

Взгляни! Терзайся! Плачь! Сойди съ ума!

Всѣ гнусности, какія ты надѣлалъ

До этого — не значутъ ничего

Предъ нынѣшней! Пускай ты измѣнилъ

Коварно Поликсену — этимъ ты

Лишь доказалъ, что ты неблагодарный,

Пустой глупецъ! Пускай хотѣлъ ты гнусно

Сгубить и честь Камилла, заставляя

Его убить монарха ³⁶) — это все

Лишь мелочи въ сравненьи съ тѣмъ, что вздумалъ

Ты сдѣлать послѣ этого! Ничтожнымъ

Я даже назову поступокъ твой

Съ невинной крошкой-дочерью, свирѣпо

Такъ преданной тобою на съѣденье

Звѣрямъ и хищнымъ коршунамъ — хотя

Я вѣрю въ то, что дьяволъ выжалъ слезы

Скорѣй бы изъ огня, чѣмъ сдѣлалъ это!

Не стану я приписывать тебѣ

И смерть малютки-принца, чей прекрасный»

Высокій нравъ, столь ранній въ эти годы,

Ему разрушилъ сердце сокрушеньемъ

О томъ, что злой отецъ нанесъ такой

Позоръ невинной матери! Не стану

Тебя винитъ я въ этомъ; — но теперь,

Теперь — о, плачьте всѣ! Кричите: «горе!» —

Узнайте, что царица, этотъ чудный

Примѣръ всего хорошаго — скончалась!..

И небеса не двинутъ на него

Потокъ жестокой кары!..

1-й придворный. Да хранятъ

Отъ этого насъ боги!

Паулина. Умерла!

Клянусь я въ томъ! Не вѣрите — идите

Взглянуть въ лицо ей сами! Если въ силахъ

Вы возвратить вновь блескъ ея глазамъ,

Устамъ — ихъ алый цвѣтъ, дыханье — груди

И членамъ теплоту — ахъ, возвратите!

И я вамъ поклонюсь, какъ божествамъ!

А ты, тиранъ, не трать напрасно время

На самое раскаянье! Твои

Злодѣйства такъ ужасны, что не сгладить

Ихъ вѣкомъ тяжкихъ мукъ! — Тебѣ осталось

Въ удѣлъ одно отчаянье! Когда бы

Провелъ ты сотни лѣтъ — нѣтъ — сотни тысячъ,

Постясь, въ одной рубашкѣ на вершинѣ

Утесистой горы, подъ вѣчнымъ свистомъ

Холодныхъ зимнихъ бурь — то и тогда

Не обратились боги бы къ тебѣ

Со взоромъ, полнымъ милости!

Леонтъ. Кляни!..

Кляни сильнѣй! — Ты вымолвить не можешь

Излишняго! Я заслужилъ, чтобъ всѣ

Людскіе языки меня терзали

Потоками горчайшихъ укоризнъ!

1-й придворный (Паулинѣ). Вамъ лучше бъ воздержаться. Если даже

И было что-нибудь — то все же вы

Даете языку ужъ много воли.

Паулина. Я чувствую сама; — вѣдь я готова

Всегда охотно каяться въ ошибкѣ.

Я слишкомъ поддалась горячей вспышкѣ,

Къ которымъ склонны женщины. Я вижу,

Что онъ глубоко тронутъ ³⁷). Пользы нѣтъ

Дѣйствительно жалѣть о томъ, что нами

Утрачено навѣкъ! Не принимайте,

Прошу васъ, государь, мои слова

Такъ горячо! Пусть лучше буду я

Наказана за то, что наболтала

Такъ много вамъ про дѣло, о которомъ

Полезнѣй позабыть! Прости, достойный

И добрый государь, прости безумной!..

Привязанность, какую я всегда

Питала къ королевѣ… Ахъ, опять!…

Нѣтъ, нѣтъ, я замолчу, не буду больше

О ней напоминать; не буду также

Твердить о вашихъ дѣтяхъ иль о мужѣ,

Который мной потерянъ. — Не пугайтесь!

Молчу, молчу!..

Леонтъ. Ты говорила правду,

И мнѣ сносить пріятнѣе ее,

Чѣмъ быть предметомъ жалости! Сведи

Меня теперь къ тѣламъ жены и сына.

Ихъ скроетъ гробъ одинъ; на немъ напишутъ

Причину ихъ конца, чтобъ эта надпись

Навѣки утвердила мой позоръ!

Я ежедневно буду посѣщать

Часовню, гдѣ сокроются ихъ кости,

И слезы, тамъ пролитыя, мнѣ будутъ

Единымъ утѣшеньемъ! Я даю

Святой обѣтъ, что выполню все то,

Что обѣщалъ, пока сама природа

Навѣки не отниметъ у меня

Возможность исполненья. — Проводи жъ

Теперь меня къ. моей глубокой скорби. (Уходятъ).

СЦЕНА 3-я. Богемія. Пустынный берегъ моря. (Входятъ Антигонъ съ ребенкомъ на рукахъ и матросъ).

Антигонъ. Такъ ты увѣренъ въ томъ, что нашъ корабль

Присталъ теперь къ Богеміи ³⁸)?

Матросъ. Конечно;

Но только мнѣ сдается, что не въ добрый

Мы часъ пристали къ берегу. Все небо

Заволокло; — того гляди, начнется

Сейчасъ гроза, и я готовъ поклясться,

Что сами боги сердятся на насъ

За то, что намъ приказано.

Антигонъ. Пускай

Во всемъ ихъ будетъ воля! Позаботься

Теперь о кораблѣ — ступай къ нему;

А я вернусь тотчасъ же за тобою.

Матросъ. Не медлите; а главное — не слишкомъ

Вдавайтесь вглубь страны: она опасна

По множеству звѣрей, да и гроза,

Какъ видно, будетъ страшная.

Антигонъ. Не бойся —

Я тотчасъ возвращусь.

Матросъ. Я радъ душой

'Подальше быть отъ этакого дѣла. (Уходитъ).

Антигонъ. Ну, бѣдная малютка, часто я

Слыхалъ, хоть и не вѣрилъ, будто души

Умершихъ лицъ способны возвращаться

На землю вновь. А если это правда,

То мать твоя являлась прошлой ночью

Навѣрно мнѣ. Едва ли можетъ сонъ

Быть такъ похожъ на правду. Съ годовою,

Склонявшейся съ тоскою на плечо

То правое, то лѣвое — ко мнѣ

Приблизилось видѣнье. — Никогда

Не приводилось видѣть мнѣ сосуда,

Такъ полнаго страданьемъ! — Въ снѣжно-бѣломъ

Воздушномъ одѣяньи, точно образъ

Самой чистѣйшей святости, она

Вошла въ мою каюту, преклонилась

Три раза предо мной и, чуть успѣла

Открыть уста — изъ глазъ ея полился,

Какъ два ключа, потокъ горячихъ слезъ.

Когда же неудериное волненье

Утихло въ ней — чуть слышно мнѣ она

Промолвила: «О, добрый Антигонъ!

Коль скоро рокъ хотѣлъ ужъ непремѣнно,

Чтобъ ты, согласно клятвѣ, противъ воли,

Завезъ мое несчастное дитя

Въ глухую дебрь, — то здѣсь, въ скалахъ богемскихъ,

Такихъ есть много мѣстъ. Оставь ее

Здѣсь плачущей, и такъ какъ всѣ считаютъ

Ее навѣкъ потерянной, то пусть

Она зовется Пердитой. ³⁹) За то же,

Что ты взялся исполнить приказанье,

Какое безсердечно поручилъ

Тебѣ мой мужъ — ты больше не увидишь

Жены твоей, Паулины». Такъ сказавъ,

Она исчезла въ воздухѣ, стеная,

А я вскочилъ испуганный — и долго

Казалось мнѣ потомъ, что это были

Не грезы сна, а правда. Сны, конечно,

Не значатъ ничего; но въ этотъ разъ

Хочу я съ суевѣріемъ исполнить

Велѣнье сна. — Вѣдь Герміоны вѣрно

Ужъ нѣтъ теперь въ живыхъ, и Аполлонъ

Рѣшилъ, быть-можетъ, самъ, чтобы малютка,

Когда она ребенокъ Поликсена,

Оставлена была на жизнь иль смерть

Въ земляхъ ея отца. — Да защитятъ

Тебя, малютка, боги! (Кладетъ ребенка на землю).

Здѣсь кладу

Съ тобой твое написанное имя

И средства, чтобъ прожить тебѣ, коль скоро

Тебя найдутъ на счастье. (Кладетъ на землю узелокъ).

Оставайся жъ!

Но буря начинается. — Бѣдняжка,

На гибель осужденная отцомъ

За преступленье матери! Не въ силахъ

Я плакать надъ тобой, но сердце все

Во мнѣ облито кровью. Проклятъ я

За то, что клятву далъ на это дѣло.

Прощай! Погода хмурится все больше;

Ужасную надъ люлькою твоей

Она затянетъ пѣсенку. Ни разу

Не видѣлъ я, чтобъ небо меркло такъ

Средь бѣла дня! — Что тамъ еще за крикъ?

Пора мнѣ на корабль! Что тамъ такое?

Охота! Я погибъ! (Антигонъ убтаетъ, за нимъ гонится медвѣдь. Входитъ пастухъ).

Пастухъ. Желалъ бы я, чтобъ между десятью и двадцатью тремя годами не было никакого возраста, или чтобъ молодежь по крайней мѣрѣ просыпала весь этотъ промежутокъ; а то вѣдь у ней во все это время только и дѣла, что беременить женщинъ, воровать, драться да обижать стариковъ. Поглядите сами! Ну, кто, кромѣ девятнадцати или двадцатилѣтнихъ повѣсъ, станетъ охотиться въ такую грозу? Они угнали у меня двухъ изъ моихъ лучшихъ овецъ, и ужъ, конечно, волкъ ихъ сыщетъ теперь скорѣй, чѣмъ хозяинъ. Если искать, такъ надо искать на берегу моря, гдѣ бѣдняжки вѣрно щиплютъ плющъ. Поищу — авось найдутся. Что это? (Поднимаетъ ребенка). Ребенокъ! Да какой славный! Любопытно: мальчикъ или дѣвочка? А славная штучка! — Конечно, не безгрѣшная. — Я вотъ и не ученый, а такъ и чую тутъ продѣлку какой-нибудь горничной. Навѣрно какое-нибудь крылечное, чуланное или задверное произведеніе. Но все-таки тѣмъ, которые тебя зачали, было теплѣе, тѣмъ тебѣ, бѣдная крошка. Возьму изъ жалости. Подожду только сынишку; — онъ сейчасъ кричалъ мнѣ. — Эй! гей! ау! (Входитъ клоунъ).

Клоунъ. Ау!

Пастухъ. Да ты здѣсь близко. Если хочешь увидѣть штучку, о которой будутъ говорить и тогда, когда ты умрешь и истлѣешь — поди сюда. Да что съ тобой, глупый?

Клоунъ. Я видѣлъ двѣ такія страсти на землѣ и на морѣ, что и не разсказать! Впрочемъ, что я говорю: «на морѣ!» Оно теперь не море, а небо. Оба слились такъ, что между ними не просунешь острія иголки.

Пастухъ. Что же ты видѣлъ?

Клоунъ. Хотѣлъ бы я, чтобъ ты увидѣлъ самъ, какъ оно цѣнится и хлещетъ на берегъ. Да это еще ничего! А вотъ послушалъ бы ты жалобные криви бѣдняковъ! Какъ они то показывались, то опять скрывались. Какъ корабль то протыкалъ мѣсяцъ мачтой, то погружался опять въ бездну, точно пробка, брошенная въ бочку съ лѣнящимся пивомъ. А на землѣ! — Медвѣдь отрывалъ ему руку, а онъ звалъ меня на помощь; кричалъ, что онъ Антигонъ, дворянинъ! Что жъ до корабля, то море его проглотило, какъ пьяница стаканъ зажженой водки ⁴⁰). Несчастные матросы при этомъ ревѣли, а море смѣялось надъ ними; и бѣдный дворянинъ также ревѣлъ, а медвѣдь надъ нимъ смѣялся, и оба ревѣли громче моря и бури.

Пастухъ. Господи, помилуй! Когда же ты все это видѣлъ?

Клоунъ. Сейчасъ, сейчасъ. Я не успѣлъ мигнуть съ тѣхъ поръ, какъ видѣлъ все это. Потонувшіе не успѣли охолодѣть на днѣ моря, а медвѣдь и до половины не доѣлъ дворянина, — онъ и теперь за работой.

Пастухъ. Будь я близко, я постарался бы помочь старику ⁴¹).

Клоунъ. Жаль, что ты не видѣлъ корабля: не много бы помогла ему твоя жалостливость.

Пастухъ. Не хорошо, не хорошо! Но посмотри сюда: ты вотъ натыкаешься на умирающихъ, а я на новорожденныхъ. Тутъ есть — на что взглянуть, гляди: пеленки годятся хоть для дворянскаго дитяти, а вотъ и узелокъ. — Подними его да развяжи. Посмотримъ, что въ немъ. Мнѣ какъ-то разъ предсказывали, что меня обогатятъ феи. Можетъ-быть, онѣ украли этого ребенка изъ колыбели. Развязывай узелъ; — что въ немъ⁴²)?

Клоунъ. Ну, старина, привалило тебѣ счастье! Грѣхи твоей молодости прощены, и старость обезпечена! Золото, все золото!

Пастухъ. Держи его, держи крѣпче! Это — волшебное золото; забирай все я бѣги домой безъ оглядки, ближайшей дорогой. Да смотри — ни гу-гу объ этомъ, чтобъ не улетѣло наше счастье. — Пропадай теперь мои овцы. — Идемъ ближайшей дорогой.

Клоунъ. Нѣтъ, ступай ближайшей дорогой ты, а я пойду посмотрѣть — не осталось ли чего отъ дворянина, и много ли съѣлъ медвѣдь. Вѣдь они опасны только голодные. Если что-нибудь осталось — я похороню.

Пастухъ. Доброе дѣло. Если по остатку можно узнать, кто онъ такой — позови меня посмотрѣть.

Клоунъ. Хорошо. Ты кстати поможешь мнѣ его закопать.

Пастухъ. Сегодня для насъ счастливый день, постараемся имъ воспользоваться. (Уходятъ).

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

(Входитъ Время, какъ хоръ).

Время. Я, Время, приносящее однимъ

Бѣды и зло, а радости другимъ,

Мать истины и лжи — хочу расправить

Теперь предъ вами крылья и заставить

Васъ всѣхъ переместить за мною вслѣдъ

Чрезъ цѣлыя шестнадцать долгихъ лѣтъ,

Не показавъ при этомъ вамъ, что было

За тѣ года. Мнѣ власть дана и сила

Вѣдь все ниспровергать; я въ краткій мигъ

Могу перемѣнить, къ чему привыкъ

Народъ въ теченьи лѣтъ. Такъ не браните

Меня теперь, а лучше разрѣшите

Остаться тѣмъ, чѣмъ было я всегда

И въ прежніе и въ новые года.

Минувшаго свидѣтель, я равняю

Легко съ нимъ новый вѣкъ и заставляю

Его быть такъ же старымъ, какъ моя

Теперешняя сказка. Если я

Достойнымъ вами признанъ одобренья,

То поверну назадъ безъ замедленья

Мои часы, представивъ вамъ, сейчасъ

Кончину дней былыхъ, какъ будто васъ

Заставили проспать всѣ эти лѣта.

Леонтъ обрекъ себя на смерть для свѣта,

Сознавъ тяжелый грѣхъ свой. Грусть съ тѣхъ поръ

Ему подругой стала; мы жъ свой взоръ

Направимъ на Богемію, въ которой —

Припомнить можно вамъ легко и скоро

Изъ прежнихъ сценъ, какія вывелъ я —

Живетъ наслѣдникъ юный короля,

Принцъ Флоризель, — пускай впередъ зовется

Онъ нами такъ. Теперь намъ остается,

Найдя еще и Пердиту, сказать,

Что съ той поры она успѣла стать

Красавицей, невиданной на свѣтѣ!

По вамъ узнать пріятнѣй будетъ эти

Подробности самимъ. Я не хочу

Заскакивать впередъ и промолчу

О томъ, что вы увидите и сами

Изъ слѣдующихъ сценъ. Мы между нами

Условиться должны теперь лишь въ томъ,

Что мѣстомъ нашей сцены будетъ домъ

Бѣдняги-пастуха, а героиней —

Его красотка-дочь. Вѣдь вамъ донынѣ

Случалось, безъ сомнѣнья, убивать

Скучнѣе вдвое время — такъ занять

Позвольте намъ сегодня васъ хоть этимъ.

А если не случалось — то отвѣтимъ

Мы вамъ желаньемъ нашимъ, чтобъ терпѣть

Вамъ не пришлось бѣды подобной впредь.

(Уходитъ). СЦЕНА 1-я. Богемія. Комната во дворцѣ Поликсена. (Входятъ Поликсенъ и Камиллъ).

Поликсенъ. Нѣтъ, добрый Камиллъ, прошу тебя, не настаивай. Для меня отказать тебѣ въ чемъ-либо — хуже, чѣмъ заболѣть; но исполнить твое сегодняшнее желанье будетъ моею смертью.

Камиллъ. Пятнадцать лѣтъ я не видалъ моей родины. Хоть я и провелъ большую часть жизни въ иныхъ странахъ, но все-таки мнѣ хочется успокоить свои кости дома. Сверхъ того, за мной присылалъ кающійся король, мой повелитель. Вернувшись къ нему, я, можетъ-быть, успѣю облегчить его глубокую печаль. Это также побуждаетъ меня къ отъѣзду.

Поликсень. Послушай, Камиллъ: если ты меня любишь, то не уничтожай прежнихъ своихъ заслугъ, покидая мой домъ теперь. Вѣдь твои же достоинства виной тому, что ты такъ мнѣ нуженъ. Право, для меня легче было бы не знать тебя совсѣмъ, чѣмъ лишиться, узнавъ. Тобой начаты дѣла, которыя безъ тебя никто не сумѣетъ кончить. Ты долженъ остаться, чтобъ довершить ихъ, потому что иначе увезешь съ собой и то, что уже сдѣлано. Если я недостаточно цѣнилъ твои заслуги, потому что слишкомъ цѣнить ихъ невозможно, — то я постараюсь быть признательнѣе впередъ и употреблю всѣ силы, чтобъ еще болѣе доказать тебѣ мою любовь. Не говори, прошу, о Сициліи, объ этой роковой странѣ, которой одно имя уже въ состояніи огорчить меня, напоминая кающагося, какъ ты сказалъ, короля, моего брата, теперь примирившагося со мною. Его потеря безцѣнной королевы и дѣтей пробуждаетъ во мнѣ слишкомъ много грусти… Разскажи мнѣ лучше, когда ты видѣлъ принца Флоризеля, моего сына? Короли, если дѣти ихъ не отличаются добрыми качествами, такъ же несчастны, какъ и въ томъ случаѣ, когда теряютъ дѣтей дѣйствительно достойныхъ.

Камиллъ. Вотъ уже три дня, какъ я его не видалъ, и не знаю, что онъ дѣлаетъ. Я замѣтилъ только, что съ нѣкотораго времени онъ часто удаляется отъ двора и сталъ далеко не такъ ревностенъ къ свойственнымъ его сану занятіямъ.

Поликсенъ. Я самъ замѣтилъ это и очень о томъ безпокоюсь. Я приказалъ наблюдать за нимъ, и мнѣ донесли, что почти все время онъ проводитъ въ домѣ какого-то пастуха, человѣка, который, какъ говорятъ, непонятнымъ даже и для сосѣдей образомъ вдругъ разжился изъ ничего до значительнаго богатства.

Камиллъ. Я слышалъ объ этомъ и знаю также, что у этого человѣка есть дочь необыкновенной красоты. Разсказы о ней такъ громки, что, право, удивительно, какимъ образомъ могли они распространиться изъ такой бѣдной хижины.

Поликсенъ. Это мнѣ также извѣстно, и я серьезно боюсь, не она ли та удочка, которая притягиваетъ моего сына. Отправимся, переодѣвшись, къ этому пастуху и попробуемъ его разспросить. Я думаю, у простяка не трудно будетъ вывѣдать причину частыхъ посѣщеній моего сына. Брошу, будь моимъ помощникомъ въ этомъ дѣлѣ и брось свои замыслы о поѣздкѣ въ Сицилію.

Камиллъ. Готовъ повиноваться вашему приказу.

Поликсенъ. Добрѣйшій Камиллъ!.. Идемъ же переодѣться.

(Уходятъ). СЦЕНА 2-я. Тамъ же. Дорога близъ жилища пастуха. (Входитъ Автоликъ, распѣвая).

Автоликъ. Эхъ, время — какъ цвѣтъ зацвѣтетъ полевой,

Зарѣзвятся дѣвки по лугу,

И красное солнце погонитъ долой

И холодъ и зимнюю вьюгу!

Эхъ, время — какъ станутъ бѣлѣться холсты

Вдоль длинныхъ полей и забора!

Некупленнымъ элемъ натянешься ты, —

И то-то раздолье для вора!

Эхъ, время — какъ пташки зальются кругомъ

Въ кустахъ голосистой свирѣлью!

Съ красоткой на сѣнѣ лежимъ мы вдвоемъ —

И все намъ тогда на веселье ⁴³).

Да, доброе было время, когда я служилъ принцу Флоризелю, — ходилъ въ бархатѣ! А вотъ теперь безъ мѣста!

Впрочемъ, мнѣ ль смотрѣть на это,

Лишь свѣтилъ бы мѣсяцъ съ неба.

Поброжу вокругъ я свѣта

И найду навѣрно хлѣба

Мало ль насъ, бродягъ, гуляетъ

Въ здѣшнемъ темномъ околоткѣ,

И навѣрно всякій знаетъ,

Какъ отвѣтъ держать въ колодкѣ ⁴⁴)!

Моя пожива — простыни; а какъ начнутъ коршуны вить гнѣзда — берегите и мелкое бѣлье ⁴⁵). Мой отецъ назвалъ меня Автоликомъ, да и самъ, родившись подъ звѣздой Меркурія, былъ мелочнымъ воришкой ⁴⁶). Игра да веселое житье нарядили меня въ эти лохмотья, и теперь я кое-какъ перебиваюсь мелочнымъ мошенничествомъ. Висѣлицъ да плетей не жалую, потому что страхъ какъ боюсь и того и другого. Мысль же о будущей жизни просыпаю… А, — кажется, идетъ пожива.

(Входитъ клоунъ).

Клоунъ. Ну-ка, сочтемъ: каждыя одиннадцать овецъ даютъ двадцать восемь фунтовъ шерсти; каждыя двадцать восемь фунтовъ — одинъ фунтъ стерлинговъ съ шиллингами. Если полторы тысячи штукъ острижено, то на сколько же будетъ тутъ шерсти?

Автоликъ (въ сторону). Куликъ мой, если только выдержитъ силокъ.

Клоунъ. Нѣтъ, безъ счетовъ не смекнуть. Подумаю лучше, что надо купить для нашего праздника стрижки барановъ: три фунта сахару, пять фунтовъ коринки, рису. На что однако сестрѣ моей рисъ? Ну, да, впрочемъ, отецъ сдѣлалъ ее полной хозяйкой праздника, такъ пусть распоряжается, какъ хочетъ. Она приготовила двадцать-четыре букета для стригачей. Они всѣ славно поютъ трехголосныя пѣсни, и хотя голоса ихъ низеньки, но одинъ изъ нихъ — пуританинъ и потому очень хорошо выводить подъ волынку псалмы ⁴⁷). — Надо купить еще шафрану для подкраски яблочныхъ пироговъ, мускатнаго орѣху и финиковъ. Нѣтъ, финиковъ въ запискѣ нѣту. Орѣховъ семь штукъ, да еще одинъ или два корня имбирю; — ну, да имбирю я выпрошу на придачу… Четыре фунта черносливу да столько же изюму.

Автоликъ (валяясь на землѣ). О! О! Зачѣмъ я родился на свѣтъ!

Клоунъ. Ай, что это такое?

Автоликъ. Помогите, помогите! Сорвите съ меня эти лохмотья, а потомъ убейте хоть совсѣмъ.

Клоунъ. Бѣдняга, зачѣмъ же ихъ срывать? Тебѣ надо, напротивъ, пожелать имѣть платья побольше.

Автоликъ. О, добрый господинъ, скверность этого платья для меня больнѣе, чѣмъ палки; а я ихъ выдержалъ чуть не милліонъ.

Клоунъ. Бѣдная душа! Милліонъ палокъ не шутка!

Автоликъ. Я ограбленъ и избитъ, лишился и денегъ и платья. Вмѣсто него одѣли меня въ эти лохмотья.

Клоунъ. Скажи, — негодяй, который тебя ограбилъ, былъ конный или пѣшій?

Автоликъ. Пѣшій, добрый господинъ, пѣшій.

Клоунъ. Да, конечно, судя по наряду, который онъ тебѣ оставилъ, онъ, вѣроятно, былъ пѣшій. Если эта куртка для верховой ѣзды, то она послужила изрядно. Давай руку — я помогу тебѣ встать. Ну, давай же. (Помогаетъ ему подняться).

Автоликъ. Охъ, осторожнѣй, мой добрый господинъ, осторожнѣй!

Клоунъ. Бѣдняга!

Автоликъ. Потише, потише! Кажется, у меня рука вывихнута.

Клоунъ. Ну, какъ теперь?

Автоликъ. Только, пожалуйста, тише! (Вытаскиваетъ у него кошелекъ изъ кармана). Вы оказали мнѣ величайшую услугу.

Клоунъ, Если тебѣ нужны деньги — я могу дать тебѣ немного.

Автоликъ. Нѣтъ, добрый господинъ, нѣтъ! Въ какой-нибудь милѣ отсюда живетъ мой родственникъ. Я шелъ къ нему; онъ ссудитъ меня и деньгами и всѣмъ, что нужно. Мнѣ очень обидно, что вы предлагаете мнѣ денегъ.

Клоунъ. Какой же бездѣльникъ тебя ограбилъ?

Автоликъ. Это — мошенникъ, шатающійся съ фортункой ⁴⁸). Онъ когда-то служилъ принцу, но былъ прогнанъ плетьми, — не знаю только, за какую добродѣтель.

Клоунъ. За какой порокъ, хотѣлъ ты сказать. Добродѣтелей изъ дворовъ принцевъ плетьми не выгоняютъ. Ихъ, напротивъ, берегутъ пуще глаза, хотя при этомъ онѣ все-таки рѣдко тамъ уживаются.

Автоликъ. Именно за какой-то. порокъ. Я знаю этого молодца; онъ ходилъ съ обезьяной, былъ разсыльнымъ при судѣ, таскался съ кукольнымъ представленьемъ блуднаго сына, а потомъ женился на женѣ мѣдника, жившей въ какой-нибудь милѣ отъ моихъ земель. Перемѣнивъ столько мошенническихъ промысловъ, онъ наконецъ стадъ прямо воровать. Его зовутъ Автоликомъ.

Клоунъ. Чортъ бы его побралъ! Это — первѣйшій бездѣльникъ. Онъ шатается вездѣ: по всѣмъ ярмаркамъ, по праздникамъ и по медвѣжьимъ травлямъ.

Автоликъ. Такъ, мой благодѣтель, такъ! Вотъ этотъ самый бездѣльникъ и нарядилъ меня въ эти лохмотья.

Клоунъ. Во всей Богеміи нѣтъ бездѣльника трусливѣй. Тебѣ слѣдовало бы только немного пріободриться и плюнуть ему въ рожу, — онъ первый бы далъ тягу.

Автоликъ. Я, признаюсь, не изъ храбрыхъ, и мошенникъ навѣрно это зналъ.

Клоунъ. Ну, какъ ты теперь себя чувствуешь?

Автоликъ. Лучше, благодѣтель, гораздо лучше, — теперь я могу стоять и ходить. Сейчасъ побреду тихонько къ моему родственнику.

Клоунъ. Не проводить ли тебя до большой дороги?

Автоликъ. Нѣтъ, благодѣтель, нѣтъ, — не безпокойтесь!

Клоунъ. Такъ прощай! — мнѣ надо еще закупить кое-что для нашего праздника стрижки барановъ.

Автоликъ. Желаю вамъ всякаго счастья! (Клоунъ уходимъ). Для закупокъ твой кошелекъ теперь чистъ. Но я все-таки явлюсь на праздникъ вашей стрижки и если не сумѣю перевернуть ваши роли, сдѣлавъ самихъ стригачей моими баранами — то пусть впишутъ мое имя въ списокъ честныхъ людей. (Уходитъ, напѣвая):

Впередъ, будь хоть кочка, хоть пекъ!

Веселый вовѣкъ не устанетъ;

Кто жъ плачетъ и хнычетъ весь день,

Тотъ ноги на милѣ протянетъ ⁴⁹).

СЦЕНА 3-я. Передъ хижиной пастуха. (Входятъ Флоризель и Перди та).

Флоризель. Несвойственный нарядъ твой выдаетъ

Еще сильнѣй, какъ дивно ты прелестна.

Ты не пастушка, нѣтъ! — богиней Флорой,

Предвѣстницей апрѣльскихъ ясныхъ дней —

Такъ должно называть тебя! Вашъ праздникъ —

Веселый пиръ плѣнительныхъ божковъ,

А ты — ты ихъ царица.

Пердита. Знаю, принцъ,

Что я должна воздержнѣе другихъ

Бранить васъ за проказы. — Извините,

Что я о нихъ напомнила. Себя,

Надежду государства, вы одѣли

Убогимъ пастухомъ, меня жъ, пастушку,

Убрали, какъ богиню. Если бъ нашъ

Веселый лѣтній праздникъ не всегда

Былъ такъ сопровождаемъ рядомъ шутокъ,

Вошедшихъ ужъ въ обычай, то, повѣрьте,

Что я бы покраснѣла отъ стыда,

Увидя вашъ нарядъ: — мнѣ все бъ казалось,

Что вы его надѣли для того,

Чтобъ я могла, какъ въ зеркалѣ, въ немъ видѣть,

Какъ я сама ничтожна.

Флоризель. Вѣчно буду

Считать благословеннымъ я тотъ часъ,

Когда спустился соколъ мой на поле

Твоихъ родныхъ.

Пердита. Да сохранитъ Юпитеръ

Всегда въ васъ эти мысли! Но меня

Страшитъ невольно разница, какая

Лежитъ межъ мной и вами. Сами вы

О томъ не безпокоитесь, а я

Дрожу, какъ листъ, при мысли, если къ намъ

Сюда вдругъ приведетъ такой же случай

И вашего родителя. О, боги!

Какъ будетъ пораженъ онъ, увидавъ

Свой славный, гордый отпрыскъ въ этомъ жалкомъ

Уборѣ бѣдняка! Что будетъ онъ

При этомъ говорить, и какъ сама я

Снесу суровый взглядъ его въ моемъ

Теперешнемъ нарядѣ?

Флоризель. Полно, полно!

Не говори теперь мнѣ ни о чемъ,

Какъ только о весельѣ. Сами боги,

Окованные страстью, принимали

Нерѣдко видъ животныхъ на себя.

Юпитеръ-громовержецъ превращался

Въ ревущаго быка; Нептунъ зеленый —

Въ барана и блеялъ. Самъ лучезарный,

Великій Аполлонъ являлся бѣднымъ,

Смиреннымъ пастухомъ, какъ я теперь ⁵⁰).

Но, вѣрно, ни одинъ изъ нихъ не дѣлалъ

Всѣхъ этихъ превращеній для подобной

Чудесной красоты, и ни одинъ,

Навѣрно, не былъ чистъ въ своихъ желаньяхъ,

Какъ я въ моихъ, затѣмъ, что ни желанья

Ни страсть моя, повѣрь, не пересилятъ,

Что мнѣ велятъ обязанность и честь.

Пердита. О, принцъ, рѣшимость ваша врядъ ли будетъ

Достаточно сильна, когда придется

Столкнуться ей со властью короля!

А это неизбѣжно! И при первомъ

Такомъ толчкѣ погибнетъ или ваша

Рѣшимость, или жизнь моя.

Флоризель. О, полно!

Прошу, не помрачай нашъ свѣтлый праздникъ

Такой пустой тревогой! Вѣрь, что я

Весь твой, а не отца. Я. не могу вѣдь

Быть даже и своимъ, коль скоро сталъ ужъ

Твоимъ навѣкъ: — отдавшись разъ, могу ли

Отдаться я другому? Я возсталъ бы

На самую судьбу, когда бъ она

Рѣшила это иначе. Такъ будь же,

Прошу, повеселѣй, гони мечтой

О свѣтломъ настоящемъ всѣ тревоги,

Какія видишь въ будущемъ. Ужъ гости

Идутъ сюда. Смотри веселымъ взглядомъ,

Какъ будто бъ нынче былъ счастливый день

Желанной нашей свадьбы, — день, который,

Клянусь тебѣ, наступитъ.

Пердита. Пусть лишь счастье

Останется къ намъ ласково!

(Входятъ Поликсенъ и Камиллъ, переодѣтые, за ними Пастухъ, Клоунъ, Мопса, Дорка и другіе).

Флоризель. Смотри,

Явились наши гости. Постарайся жъ

Скорѣй развеселить ихъ, чтобъ горѣлъ

На всѣхъ румянецъ радости.

Пастухъ. Что жъ это?

Ты, дочка, такъ ведешь себя, какъ будто

Хозяйка здѣсь не ты. Нѣтъ, въ этотъ день

Покойница-старуха не найдетъ,

Бывало, часа отдыха: поспѣетъ

И здѣсь и тамъ: — варитъ, готовитъ, моетъ,

Всѣхъ обойдетъ, прислужитъ всѣмъ, да тутъ же

Споетъ или пропляшетъ. Посидитъ

То тамъ въ концѣ стола, то въ серединѣ!

А щеки — что твой макъ, затѣмъ что надо

Хлебнуть здоровье всѣхъ, да и побѣгать

Придется не на шутку. Ты жъ ведешь

Себя не какъ хозяйка, а какъ гостья.

Иди-ка принимать своихъ гостей;

Будь ласкова съ чужими — этимъ средствомъ

Всего скорѣй сдружаются. Ну, полно!

Чего краснѣть! Старайся быть хозяйкой —

Тѣмъ, что ты есть! Проси же дорогихъ

Гостей почтить нашъ праздникъ, да усерднѣй;

Будь искреннѣй въ словахъ, какъ будто бъ просьба

Твоя могла свести на наше стадо

Покой и благодать.

Пердита (Поликсену). Прошу покорно,

Почтенный господинъ, отецъ мой хочетъ,

Чтобъ я была хозяйкой.

(Камиллу). Будьте также

И вы желаннымъ гостемъ. — Дорка, дай

Мнѣ тѣ цвѣты. — Позвольте, господа,

Поднесть ихъ вамъ; — вотъ розмаринъ и рута;

Ихъ зелень не спадаетъ и зимой.

Отъ всей души желала бъ съ ними я

На васъ низвесть и качества, какія

Они изображаютъ: благодать

И радостную память дней минувшихъ ⁵¹)!

Поликсенъ. Прекрасная пастушка, — предлагая

Намъ зимніе цвѣты, ты намъ даешь,

Что болѣе всего прилично нашимъ

Преклоннымъ ужъ годамъ.

Пердита. Вѣдь годъ подходитъ

Къ концу, почтенный гость, и въ это время,

Когда зима еще не родилась,

А лѣто не прошло, — конечно лучше

Даритъ левкой съ гвоздикою — цвѣты,

Которые иные называютъ

Побочными природы; но у насъ

Въ садахъ ихъ нѣтъ, да я и не желала бъ

Имѣть ихъ у себя.

Поликсенъ. За что же ими

Ты такъ пренебрегаешь?

Пердита. Потому

Что я слыхала, будто ихъ махровость

Дана имъ не природой, а искусствомъ.

Поликсенъ. Пусть такъ; но вѣдь природу украшаютъ

При помощи даровъ, какіе намъ

Даетъ она сама же. — То искусство, "

Которое, какъ выразилась ты,

Примѣшано къ природѣ, есть созданье

Ея же рукъ. Такъ улучшаемъ мы "

Прививкой дикій пень и получаемъ

Посредствомъ высшей почки цвѣтъ и плодъ

Отъ низшаго растенья. Это будетъ,

Конечно, плодъ искусства, — но искусства,

Которое имѣемъ право мы

Назвать самой природой.

Пердита. Это правда.

Поликсенъ. Укрась же садъ левкоями и впредь

Не называй ихъ цвѣтъ побочнымъ цвѣтомъ.

Пердита. Не будетъ въ немъ ни кустика — и это

Такъ вѣрно, какъ и то, что если бъ я

Румянилась, то вѣрно бъ не желала,

Чтобъ этотъ милый юноша хвалилъ

Меня за тотъ румянецъ и искалъ

Руки моей поэтому ⁵²). — Вотъ здѣсь

Цвѣты для васъ: лаванды, мята, рутъ

И ноготки, привыкшіе ложиться

За солнцемъ вслѣдъ и также вмѣстѣ съ нимъ

Встающіе: въ слезахъ. Я вамъ даю

Цвѣты средины лѣта, какъ всего

Приличнѣйшіе вашимъ среднимъ лѣтамъ.

Привѣтствую васъ всѣхъ.

Камиллъ. Будь я овцой

Въ твоихъ стадахъ — я бросилъ бы искать

Себѣ свой кормъ и жилъ бы, вѣчно глядя

Лишь на тебя.

Пердита. Какъ можно! Вы тогда

Вѣдь такъ бы исхудали, что холодный

Январскій бурный вѣтеръ провѣвалъ

Совсѣмъ бы васъ насквозь. (Флоризелю) Что до тебя,

Прекраснѣйшій мой другъ, — какъ я желала бъ

Имѣть теперь весенніе цвѣты,

Такъ близко подходящіе къ твоимъ

Прекраснымъ юнымъ лѣтамъ, точно такъ же,

Какъ къ возрасту всѣхъ васъ (Обращаясъкь пастушкамъ), еще носящихъ

Невинныя головки на невинныхъ

И дѣвственныхъ плечахъ. — О, Прозерпина!

Зачѣмъ не можешь дать ты мнѣ цвѣтовъ,

Которые въ испугѣ разроняла,

Когда неслась на огненныхъ коняхъ

Суроваго Плутона? Какъ желала бъ

Имѣть нарциссовъ я, чей блѣдный цвѣтъ

Цвѣтетъ еще до ласточекъ, смиряя

Своею несравненной красотой

Холодный вѣтеръ марта; иль фіалокъ

Темнѣе глазъ Юноны и пріятнѣй

По запаху, чѣмъ сладкое дыханье

Божественной Цитеры; или первыхъ

Подснѣжниковъ, которымъ суждено

Кончать въ безбрачьѣ вѣкъ, не насладясь,

Какъ слѣдуетъ, лучомъ живящимъ Ѳеба,

И чья судьба такъ часто схожа въ этомъ

Съ судьбою многихъ дѣвушекъ! О, дайте

Мнѣ буквицъ, лилій, ландышей, чтобъ я

Убрала васъ вѣнками и съ тѣмъ вмѣстѣ

Осыпала отъ головы до ногъ

Того, кто всѣхъ дороже мнѣ и краше.

Флоризель. Какъ мертвый трупъ?

Пердита. О, нѣтъ, какъ ложе счастья

И игръ любви! — а если и какъ трупъ,

То съ тѣмъ, чтобъ заключить, взамѣнъ могилы,

Его въ моихъ объятьяхъ! Подходите жъ:

Вотъ вамъ цвѣты. Мнѣ кажется, что я

Разыгрываю роль, какъ въ пасторали

Предъ праздникомъ, и этому, конечно,

Причиной мой нарядъ.

Флоризель. Твой каждый шагъ

Прелестнѣй предыдущихъ! Говоришь ли —

То хочется внимать тебѣ всегда!

Поешь ли ты — то хочется, чтобъ пѣла

При всѣхъ своихъ дѣлахъ ты: при молитвѣ,

При хлопотахъ въ хозяйствѣ, при раздачѣ

Пособья бѣднякамъ! Когда ты пляшешь —

То хочется, чтобъ ты была волной

И двигалась всегда, не измѣняя

Ни въ чемъ своихъ движеній. Словомъ, все,

Что ты ни станешь дѣлать, даже въ самыхъ

Пустыхъ дѣлахъ, увѣнчано въ тебѣ

Печатью чудной прелести, съ которой

Становишься ты царственной во всемъ. "

Пердита. О, Дориклесъ, преувеличилъ слишкомъ

Свои ты похвалы! И если бъ я

Не видѣла въ твоемъ чистосердечномъ

Румянцѣ на щекахъ, что говоришь ты

Отъ сердца и правдиво — я могла бы

Подумать не на шутку, что мой милый

И добрый Дориклесъ ведетъ меня

Не къ счастью, а къ погибели.

Флоризель. О, вѣрь,

Что я лишенъ возможности внушить

Тебѣ подобный помыслъ точно такъ же,

Какъ ты задаться имъ! — Давай же руку!

Начнемъ съ тобою танцы мы, какъ пара

Влюбленныхъ нѣжныхъ горлицъ, давшихъ слово

Вовѣкъ не разлучаться.

Пердита. Я ручаюсь

За слово этихъ горлицъ.

Поликсенъ. Вотъ, клянусь,

Милѣйшая пастушка изъ порхавшихъ

Когда-нибудь по зелени луговъ!

Все, что она ни скажетъ, дышитъ чѣмъ-то

Возвышеннымъ и чуждымъ той средѣ,

Въ какой она живетъ.

Камиллъ. Смотрите, онъ

Ей шепчетъ что-то на ухо, и щеки

Горятъ у ней точь-въ-точь, какъ маковъ цвѣтъ.

Да, — надобно признаться, что она

Царица всѣхъ молочницъ ⁵³).

Клоунъ (музыкантамъ). Начинайте.

Дорна. Вѣдь ты танцуешь съ Мопсой — припаси же

Себѣ въ карманы луку, чтобъ заѣсть

Пріятный поцѣлуй ея.

Мопса. Такъ что же?

Клоунъ. Ну, полно вамъ, — ступайте на мѣста.:

Начнемъ, друзья!

(Музыка. Пастухи и пастушки танцуютъ).

Поликсенъ (старому пастуху). Скажи мнѣ, старина,

Кто этотъ славный малый, что танцуетъ

Вонъ тамъ съ твоею дочерью?

Пастухъ. Его

Зовутъ здѣсь Дориклесомъ. Говорятъ,

Что онъ кой-что имѣетъ, И: хотя

Провѣдалъ я объ этомъ отъ него же,!

Но радъ тому повѣрить, такъ какъ онъ

Глядитъ правдивымъ малымъ. Онъ клянется,

Что страстно любитъ дочь мою, и я

Охотно вѣрю этому, затѣмъ,

Что врядъ ли самый мѣсяцъ такъ глядится j

Въ струи воды, какъ нѣжно смотритъ онъ

Въ ея глаза, какъ будто собираясь

Въ нихъ что-нибудь прочесть. Скажу вамъ прямо:;

Они другъ друга стоятъ, и въ любви

Изъ нихъ не превзойдетъ одинъ другого

На четверть поцѣлуя.

Поликсенъ. Дочь твоя

Танцуетъ превосходно.

Пастухъ. О, она

И въ прочемъ такова жъ, хотя, конечно,

Не мнѣ ее хвалить. Могу сказать,

Что если Дориклесъ ее получитъ,

То въ ней найдетъ сокровище, какого

Не видѣлъ и во снѣ. (Входитъ работникъ).

Работникъ. Ну, хозяинъ, если бъ ты только послушалъ у воротъ разносчика, то не сталъ бы впредь самъ ни плясать ни пѣть. Даже волынка не расшевелила бы твоихъ ногъ. Онъ поетъ пѣсню за пѣсней скорѣй, чѣмъ ты считаешь деньги; онѣ такъ и летятъ у него изъ горла, точно онъ объѣлся балладами. Мы всѣ, слушая его, развѣсили уши.

Клоунъ. Онъ пришелъ какъ нельзя больше кстати. Я страхъ какъ люблю баллады: и веселыя съ печальнымъ припѣвомъ, и печальныя съ веселымъ.

Работникъ. У него есть всякія пѣсни и для парней и для дѣвокъ, и каждая приходится по душѣ лучше, чѣмъ по рукѣ перчатка. Для молодицъ есть у него пѣсенки про любовь, съ разными жалостными припѣвами и приплясами безъ всякихъ, нехорошихъ словъ. Это вѣдь въ пѣсняхъ большая рѣдкость. — У него, чуть какой-нибудь безстыдникъ начнетъ приставать къ дѣвушкѣ съ нехорошимъ — она ему и отвѣтитъ: «полно, милый, не шали!» — да такъ этимъ и отдѣлается.

Поликсенъ. Должно-быть, веселый малый.

Клоунъ. Отличнѣйшій! Это видно по всему. А есть у него вышивные товары?

Работникъ. Какъ же: есть ленты всѣхъ цвѣтовъ радуги, а кружева сплетены такъ хитро, что не распутать ихъ всѣмъ богемскимъ законникамъ. Есть тесемки, шнурки, батисты, полотна, и все это онъ воспѣваетъ точно боговъ и богинь. Можно подумать, что каждая его сорочка — маленькій божокъ, — такъ расхваливаетъ онъ работу рукавчиковъ и воротничковъ.

Клоунъ. Зови жъ его сюда, и пусть онъ входитъ съ пѣсней.

Пердита. Только, пожалуйста, чтобъ въ ней не было неприличныхъ словъ. (Работникъ уходитъ).

Клоунъ. Полно, сестра; повѣрь, что эти разносчики лучше, чѣмъ ты воображаешь.

Пердита. Вѣрю, братъ, или, лучше сказать, желала бы вѣрить. (Входитъ Автоликъ, распѣвая).

Автоликъ. Сюда, господа! Вотъ сорочки,

Вотъ снѣга бѣлѣе платочки,

Вотъ черныя дымки, вотъ маски,

Перчатокъ душистыя связки,

Янтарь, ожерелья, браслеты,

Куренья, уборы, корсеты,

Вотъ разныя шпильки, булавки —

Найдете вы все въ моей лавкѣ,

Что нужно, чтобъ вашихъ касатокъ

Убрать отъ головки до пятокъ.

Сюда молодежь! Торопитесь купить:

Красотокъ отказомъ грѣшно вѣдь сердить.

Сюда, торопитесь купить ⁵⁴).

Клоунъ. Не будь я влюбленъ въ Мопсу, не видать бы тебѣ моихъ денегъ; но такъ какъ она успѣла меня заполонить, то дѣлать нечего — придется взять у тебя нѣсколько лентъ и перчатокъ.

Мопса. Ты обѣщалъ мнѣ ихъ еще къ празднику; но лучше поздно, чѣмъ никогда.

Дорка. Если люди не лгутъ, такъ онъ сулилъ тебѣ побольше, чѣмъ это.

Мопса. А съ тобой онъ ужъ расквитался всѣмъ, что сулилъ, и, можетъ-быть, даже съ лишкомъ. — Смотри, не покраснѣй, какъ придетъ пора возвращать занятое.

Клоунъ. Да полно вамъ! Право, нынче дѣвки забыли весь стыдъ и скоро станутъ носить юбки на головахъ. Вѣдь о такихъ вещахъ можно шушукать втихомолку, когда доишь коровъ или ложишься спать, а не кричать при всѣхъ. Хорошо еще, что гости шумятъ сами, и не услышатъ вашей болтовни. Прикусите же ваши языки.

Мопса. Ну, хорошо. Не забудь только, что ты обѣщалъ мнѣ ожерелье и пару душистыхъ перчатокъ.

Клоунъ. Вѣдь я тебѣ говорилъ, что меня ограбили на дорогѣ и отняли всѣ деньги.

Автоликъ. Да, почтенный господинъ, здѣсь по дорогѣ есть мошенники, и осторожнымъ быть не мѣшаетъ.

Клоунъ. Здѣсь, по крайней мѣрѣ, ты можешь быть увѣренъ, что не потеряешь ничего.

Автоликъ. Избави Боже! — вѣдь со мной не мало дорогихъ вещей.

Клоунъ. Это у тебя что? Баллады?

Мопса. Ахъ, пожалуйста, купи мнѣ нѣсколько. Я страхъ какъ люблю печатныя баллады. Вѣдь что напечатано, то, значитъ, правда.

Автоликъ. Вотъ одна изъ самыхъ жалостныхъ: въ ней говорится, какъ жена одного ростовщика забеременѣла двадцатью мѣшками съ золотомъ и при этомъ захотѣла поѣсть поджаренныхъ змѣиныхъ головокъ и жабъ.

Мопса. Неужели это правда?

Автоликъ. Сущая правда! Это случилось тому назадъ какой-нибудь мѣсяцъ.

Дорка. Сохрани меня, Боже, выйти за ростовщика.

Автоликъ. Тутъ есть имя бабки, бывшей при этомъ и разблаговѣстившей эту вѣсть, а также имена пяти-шести кумушекъ, бывшихъ свидѣтельницами. Съ какой стати стану я лгать.

Мопса. Купи мнѣ ее, пожалуйста.

Клоунъ. Хорошо, отложи эту балладу. Теперь посмотримъ другія, а тамъ перейдемъ къ прочимъ вещамъ.

Автоликъ. Вотъ другая баллада про рыбу, которая въ пятницу, восемнадцатаго апрѣля, выплыла близъ береговъ и, поднявшись на сорокъ тысячъ саженей надъ водой, пропѣла эту балладу противъ жестокихъ дѣвушекъ. Говорятъ, что это была женщина, превращенная въ холодную рыбу за то, что отказалась раздѣлить страсть того, кто ее любилъ. Баллада самая жалостная и притомъ истинная ⁵⁵).

Дорка. Въ самомъ дѣлѣ истинная?

Автоликъ. Подъ ней подписались пять судей. Что жъ касается свидѣтельствъ, то ихъ больше, чѣмъ можетъ помѣститься въ моемъ мѣшкѣ.

Клоунъ. Отложи и эту. Ну, что тамъ дальше?

Автоликъ. Вотъ также хорошая баллада, да и веселая притомъ.

Мопса. Купи также и веселыхъ.

Автоликъ. Вотъ одна, веселѣй которой трудно найти; она поется на голосъ: «двѣ дѣвочки вмѣстѣ любили!» Во всемъ околоткѣ нѣтъ ни одной дѣвушки, которая не пѣла бы этой баллады. Ее раскупаютъ сотнями.

Мопса. Мы можемъ пропѣть ее съ Доркой и съ тобой, если ты ее знаешь, — вѣдь она на три голоса.

Дорка. Мы ее знаемъ уже цѣлый мѣсяцъ.

Автоликъ. Споемте, споемте! Мнѣ ли ея не знать? — Вѣдъ это мое ремесло. Ну, начнемте!

ПѢСНЯ.

Автоликъ. Прочь подите, пора мнѣ сбираться;

Дольше нечего здѣсь оставаться.

Дорка. Ахъ, куда ты?

Мопса. Куда ты?

Дорка. Куда?

Мопса. Ты въ любви мнѣ, дражайшій мой, клялся!

Не таить ничего обѣщался!

Дорка. Быть моимъ обѣщалъ навсегда!

Мопса. Ты въ лѣсокъ или въ чистое поле?

Дорка. Безъ тебя намъ вездѣ злая доля!

Автоликъ. Никуда.

Дорка. Никуда?

Автоликъ. Никуда.

Дорка. Такъ зачѣмъ же ты клялся, жестокій?

Мопса. И покинулъ меня одинокой?

Ахъ, скажи мнѣ, куда ты, куда?

Клоунъ. Довольно; мы допоемъ эту пѣсню потомъ. Отецъ разговариваетъ о чемъ-то важномъ съ этими господами, и намъ не слѣдуетъ имъ мѣшать… Бери свой коробъ, любезный, и ступай за мной… Я вамъ куплю подарки обѣимъ. (Разносчику). Смотри же, я выбираю первымъ. Ну, идемте, красотки.

Автоликъ (въ сторону). Поплатишься ты мнѣ за обѣихъ. (Поетъ).

Кто ленточекъ хочетъ купить,

Галунчиковъ шапку обшить —

Ко мнѣ, господа, поспѣшайте!

Тесемокъ ли нужно простыхъ,

Иль яркихъ шелковъ дорогихъ —

Есть всякій товаръ! Выбирайте!

Каковъ бы вашъ ни былъ заказъ,

Все сыщемъ, повѣрьте, для васъ,

Лишь денегъ въ мошнѣ припасайте ⁵⁶)!

(Уходятъ Автоликъ съ Клоуномъ, Мопсой и Доркой. Входитъ работникъ).

Работникъ. Хозяинъ, тамъ пришли три пастуха козъ, три волопаса, три свинопаса и три овчара. Всѣ они нарядились чучелами, покрытыми шерстью, и величаютъ себя въ этомъ нарядѣ сартирами ⁵⁷). Имъ хочется потѣшить васъ пляской, которую наши бабы называютъ трепакомъ, и никогда не хотятъ въ ней танцовать. А они того мнѣнія, что хотя пляска, эта и можетъ показаться нѣсколько грубовата для бѣлоручекъ, но здѣсь навѣрно понравится всѣмъ.

Пастухъ. Ну ихъ! — и безъ того было здѣсь сегодня довольно мужицкихъ дурачествъ. (Поликсену). Мы, я думаю, порядкомъ вамъ надоѣли, почтенный господинъ?

Поликсенъ. Нисколько! Да и зачѣмъ оскорблять тѣхъ, кто хочетъ насъ позабавить. Дозволь намъ полюбоваться этими четырьмя тройками пастуховъ.

Работникъ. Одна изъ этихъ троекъ увѣряетъ, будто плясала передъ самимъ королемъ. Самый плохой изъ трехъ пастуховъ прыгаетъ по крайней мѣрѣ на двѣнадцать футовъ.

Пастухъ. Ну, полно болтать вздоръ. Ужъ если этимъ господамъ угодно, то пусть они входятъ, да попроворнѣй.

Работникъ. Они тутъ, за дверью.

(Уходитъ работникъ и возвращается съ двѣнадцатью пастухами въ костюмѣ сатировъ. Они пляшутъ и затѣмъ уходятъ).

Поликсенъ (пастуху). Впослѣдствіи, старикъ, узнаешь ты

О томъ гораздо больше ⁵⁸). (Въ сторону). Не зашло ли

Однако все ужъ слишкомъ далеко?

Не время ль развести ихъ? Онъ довѣрчивъ

И слишкомъ откровененъ.

(Флоризелю). Что съ тобою,

Счастливый пастушокъ?.. Ты до того

Задумался, что, кажется, забылъ

Совсѣмъ о вашемъ праздникѣ. Нѣтъ, помню,

Когда былъ молодъ я и точно такъ же

Любилъ, какъ ты теперь, — я осыпалъ

Любезную свою дождемъ подарковъ;

Я бъ перерылъ коробку продавца,

Скупилъ бы весь товаръ, чтобъ поднести

Его моей красоткѣ; — ты жъ позволилъ

Ему уйти, не взявши ничего.

Когда твоя любезная захочетъ

Увидѣть въ этомъ признакъ недостатка

Твоей любви и нѣжности, то врядъ ли

Ты скоро оправдаешься, когда лишь

Ты дорожишь дѣйствительно любовью

Ея, какъ увѣряешь.

Флоризель. Ахъ, почтенный

И добрый гость! Она, я знаю, вовсе

Ее цѣнитъ этихъ вздоровъ. Что дороже

Для ней всего — замкнуто въ этомъ сердцѣ,

И только ждетъ мгновенья, чтобъ отдаться

Ей навсегда. (Пердитѣ). О, выслушай, прошу,

Меня при этомъ старцѣ, знавшемъ также

Любовь въ былые дни! Позволь коснуться,

Прошу, твоей руки мнѣ, — этой нѣжной

Руки, какъ перья голубя, и бѣлой,

Какъ зубы африканца, иль какъ снѣгъ,

Провѣянный холоднымъ зимнимъ вѣтромъ.

Поликсенъ. Ну, что жъ потомъ? Ты ловко моешь руку,

Которая чиста и безъ того.

Я, впрочемъ, перебилъ тебя; — посмотримъ,

Къ чему ведешь ты рѣчь.

Флоризель. Ты не откажешь

Быть здѣсь моимъ свидѣтелемъ?

Поликсенъ (указывая на Камилла). Онъ также?

Флоризель. И онъ и всѣ, кто хочетъ: — люди, небо,

Земля и цѣлый міръ! Когда бъ я былъ

Державнѣйшимъ и лучшимъ изъ монарховъ

Иль юношей, красивѣйшимъ изъ всѣхъ,

Когда-нибудь плѣнявшихъ взоры смертныхъ; —

Будь я умнѣй, ученѣй всѣхъ — все это

Не значило мнѣ ровно бъ ничего

Безъ сердца этой дѣвушки! — все это

Я отдалъ бы на то, чтобъ ей служить,

Иль иначе обрекъ себя на гибель.

Поликсенъ. Прекрасный, громкій даръ!

Камиллъ. Въ немъ дышитъ сила

И искренность любви

Пастухъ. А ты, — что скажешь

Въ отвѣтъ на это, дочь?

Пердита. Я не умѣю

Красиво говорить и не могу

Придумать лучшихъ словъ. О чистотѣ же

Имъ высказанныхъ чувствъ могу судить лишь

По собственнымъ своимъ.

Пастухъ. Давайте жъ руки

И кончимъ это дѣло. (Поликсену и Камиллу) Васъ, прибывшихъ

Къ намъ въ первый разъ, прошу: не откажитесь

Свидѣтелями быть со всѣми въ томъ,

Что дочь моя получитъ за собою

Приданое, которое во всемъ

Равно его достатку.

Флоризель. Ей не нужно

Приданаго иного, кромѣ качествъ

Ея души. Что жъ до богатствъ, то ими

Я всѣхъ васъ удивлю. — Когда умретъ

Одно лицо — ихъ будетъ вдвое больше,

Чѣмъ можешь ты желать. Благослови же

Теперь насъ предъ гостями.

Пастухъ. Дайте руки.

Поликсенъ. Постой, прекрасный юноша! — не будь,

Прошу, такъ торопливъ; — позволь сначала

Тебя спросить: имѣешь ты отца?

Флоризель. Имѣю, — что жъ изъ этого?

Поликсенъ. Онъ знаетъ

О томъ, что ты затѣялъ?

Флоризель. Нѣтъ, не знаетъ,

Да и не будетъ знать.

Поликсенъ. Но вѣдь отецъ,

Мнѣ кажется, на брачномъ пирѣ сына

Быть долженъ первымъ гостемъ. Иль, быть-можетъ,

Отецъ твой старъ и немощенъ? не помнитъ

Уже себя? ослабъ отъ лѣтъ разсудкомъ?

Лишился дара слуха и рѣчей?

Не можетъ управлять своимъ имѣньемъ?

Впалъ въ дѣтство и лежитъ?

Флоризель. Нѣтъ, добрый гость!

Онъ свѣжъ и бодръ, какъ не всегда бываютъ

Въ его года.

Поликсенъ. Тогда, клянусь моей

Сѣдою бородой, ты поступаешь

Съ нимъ вовсе не по-дѣтски! Если сынъ

Имѣетъ право выбрать самъ по сердцу

Себѣ жену, то и отецъ, чье счастье

Заключено лишь въ сладостной надеждѣ

Имѣть достойныхъ внуковъ, въ полномъ правѣ

Участвовать хотя своимъ совѣтомъ

Въ подобномъ важномъ дѣлѣ.

Флоризель. Безъ сомнѣнья;

Но вслѣдствіе причинъ, какія я

Сказать вамъ не могу, — я не откроюсь

Отцу въ моемъ намѣреньи.

Поликсенъ. Откройся.

Флоризель. Нельзя никакъ.

Поликсенъ. Прошу тебя, откройся.

Флоризель. Я не могу.

Пастухъ. Откройся, сынъ: твой выборъ

Не можетъ оскорбить его.

Флоризель. Нѣтъ, нѣтъ;

Отцу о томъ ни слова! Ты же будь

Свидѣтелемъ при свадьбѣ.

Поликсенъ (открываясь). При разводѣ…

Безумный, дерзкій мальчикъ! Слишкомъ ты

Унизился, чтобъ я въ тебѣ призналъ

Наслѣдника и сына! Ты свой скипетръ

Смѣнилъ на жалкій посохъ пастуха.

(Пастуху). Ты, старый негодяй!.. мнѣ жаль лишь то.

Что, вздернувши тебя, укорочу я

Твой вѣкъ всего какой-нибудь недѣлей!

(Пердитѣ). А ты, колдунья, хитрая дѣвчонка. —

Ты не могла не знать, что завлекала

Во власть свою вѣнчаннаго безумца…

Пастухъ. О, Господи!

Поликсенъ. Я красоту твою

Велю содрать терновникомъ! Унижу

Ее гораздо ниже состоянья,

Въ какомъ ты родилась! (Флоризелю). Тебя жъ, мальчишка,

Когда лишь я провѣдаю, что ты

Печалишься, что болѣе не видишь

Смазливой этой куклы (а тебѣ

Ея уже не видѣть никогда),

Лишу наслѣдства я и не признаю

Съ тобой родныхъ связей, дальнѣйшихъ даже,

Чѣмъ съ самымъ Девкальономъ! Не забудь же,

Что я сказалъ, и отправляйся тотчасъ

За мною ко двору… Тебя, мужикъ —

Хоть ты достоинъ казни — я прощаю

На этотъ разъ. Тебя же, чародѣйка,

Достойная по виду быть, конечно,

Женою для любого пастуха

И даже для него (указываетъ на Флоризеля), когда бъ онъ только

Не сдѣлался чрезъ низкій свой поступокъ

Нестоящимъ быть мужемъ и тебѣ —

Тебя, когда осмѣлишься впустить

Его впередъ ты въ дверь своей лачуги

Иль вздумаешь обнять его — велю

Казнить я казнью столько же ужасной,

Насколько ты сама для ней нѣжна! (Уходитъ Поликсенъ).

Пердита. Я все равно погибла!.. Впрочемъ, я

Не такъ еще испугана: я дважды

Была почти готова перебить

Его, сказавъ, что то же солнце свѣтитъ

Надъ нашей бѣдной хижиной, какое

Сіяетъ и надъ крышею его

Блестящаго дворца… Оставьте, принцъ,

Прошу, немедля насъ!.. Я предсказала

Давно ужъ вамъ, чего должны мы ждать.

Заботьтесь о себѣ! А я, проснувшись

Отъ сладостнаго сна, не стану больше

Его лелѣять въ мысляхъ и вернусь

Къ моимъ стадамъ, чтобъ плакать о прошедшемъ.

Камиллъ. А ты, старикъ!.. Что скажешь ты, покуда

Въ тебѣ еще есть жизнь?

Пастухъ. Я не могу

Ни чувствовать, ни думать, ни отдать

Отчета въ томъ, что слышалъ! (Флоризелю). Вами, принцъ,

Убитъ старикъ, давно ужъ перешедшій

За восемьдесятъ лѣтъ!.. Старикъ, питавшій

Надежду такъ же честно умереть,

Какъ умеръ и отецъ его — въ постели,

Въ которой умеръ онъ! Лежать спокойно

Въ одной могилѣ съ нимъ; — и вотъ теперь

Меня завьетъ палачъ въ могильный саванъ

И броситъ гдѣ-нибудь, гдѣ мнѣ на гробъ

Не кинетъ даже горсть земли священникъ. (Пердитѣ).

Проклятая негодница! ты знала.

Что онъ былъ принцъ, и все жъ не прервала

Съ нимъ связь свою!.. О, горе! горе! горе!

Умри я въ этотъ мигъ — я бъ умеръ смертью,

Какой желалъ! (Уходитъ Пастухъ).

Флоризель. Что вы глядите такъ?

Я огорченъ, но вовсе не испуганъ.

Мое рѣшенье прервано, но твердо

Попрежнему. Остался я не только,

Чѣмъ прежде былъ, но, сдержанный насильно,

Стремлюсь, къ чему хотѣлъ, еще сильнѣй.

Меня не сдержитъ привязь, какъ ребенка.

Камиллъ. Любезный принцъ! Вы знаете, конечно,

Нравъ вашего родителя. Едва ли

Захочетъ онъ отъ васъ теперь принять

Какіе-либо доводы… Вы, ихъ

Навѣрно не предложите и сами. —

Онъ даже не дозволитъ вамъ, боюсь,

Теперь къ себѣ явиться; — потому

Оставьте мысль съ нимъ видѣться, покамѣстъ

Не стихнетъ ярый гнѣвъ его.

Флоризель. Я вовсе

Объ этомъ и не думаю. Скажи мнѣ,

Вѣдь ты Камиллъ?

Камиллъ. Такъ точно, принцъ.

Пердита. Какъ часто

Твердила я себѣ, что, рано ль, поздно ль,

Тѣмъ кончится ⁶⁹)! Что наше счастье рухнетъ,

Едва о немъ узнать успѣютъ всѣ!

Флоризель. Вѣрь, милый другъ, что счастье это можетъ

Изчезнуть лишь, коль скоро преступлю

Ту клятву я, которою связалъ

Себя съ тобой! Но пусть тогда природа

Разрушитъ все, убивши въ нѣдрахъ почвы

Всѣ жизненныя силы! Подними же-

Свои глаза. Пускай лишитъ наслѣдства

Меня отецъ — его замѣнитъ мнѣ

Моя къ тебѣ любовь ⁶⁰).

Не преступайте

Границъ благоразумія.

Флоризель. Пусть ихъ

Диктуетъ мнѣ любовь моя! Коль скоро

Мой разумъ подчинится ей — я буду

Тогда благоразуменъ; если жъ нѣтъ —

То самое безуміе мнѣ будетъ

Отрадою въ несчастьѣ.

Камиллъ. Это значитъ —

Отчаяться во всемъ.

Флоризель. Пусть такъ; но если

Я этимъ выполняю свой-обѣтъ,

То самое отчаянье должно

Считаться добродѣтелью. Когда бы

Мнѣ отдали всѣ почести, какими

Владѣетъ Тронъ Богеміи; богатства,

Сокрытыя въ землѣ иль въ глубинахъ

Невѣдомыхъ морей, иль все, надъ чѣмъ

Лучи сіяютъ солнца — и тогда бы,

Повѣрь, Камиллъ, не преступилъ бы я

Той клятвы вѣрности, какую далъ

Той, кто мнѣ всѣхъ дороже! Потому

Прошу тебя, какъ лучшаго изъ всѣхъ

Друзей отца, старайся умѣрять

Его печаль ⁶¹), когда узнаетъ онъ,

Что сынъ его покинулъ (онъ меня

Вѣдь больше не увидитъ)… Будь ему

Совѣтникомъ въ бѣдѣ! Что жъ до меня,

То въ будущемъ намѣренъ пробивать

Я самъ дорогу къ счастью. Передай же

Ему все, что сказалъ я, и прибавь,

Что я отплылъ за море съ той, съ которой

Не могъ жить здѣсь на сушѣ. Къ счастью, намъ

Готовъ здѣсь и корабль, хотя онъ прежде

Назначенъ былъ совсѣмъ не для того.

Куда мы съ ней отправимся — тебѣ

Едва ли нужно знать, да я и самъ

Объ этомъ не хочу распространяться.

Камиллъ. Желалъ бы я, чтобъ духъ вашъ былъ преклоннѣй

На добрые совѣты или тверже

Противу бѣдъ.

Флоризель. Я возвращусь, чтобъ слушать

Тебя сейчасъ, Камиллъ… Поди сюда

Ко мнѣ на слово, Пердита. (Отходятъ).

Камиллъ. Какъ вижу,

Онъ твердъ въ рѣшеньи бѣгства. Что, когда бы

Воспользовался я и для себя

Такимъ прекраснымъ случаемъ? Отдавши

Себя ему на службу и избавивъ

Его отъ рукъ опасности, я снова

Могу увидѣть свой родимый край,

Сицилію и бѣднаго монарха,

Котораго такъ жажду увидать.

Флоризель. Прости меня, почтенный мой Камиллъ;

Но я теперь такъ занятъ, что грѣшу

Невольно противъ вѣжливости. (Хочетъ итти).

Камиллъ. Принцъ,

Вы знаете, конечно, какъ любилъ

Я вашего отца и какъ старался

Всегда ему служить.

Флоризель. Ты отличался

Какъ въ томъ, такъ и въ другомъ; — отцу пріятнѣй,

Чѣмъ музыка, разсказы о дѣлахъ,

Свершенныхъ здѣсь тобой, и онъ не мало

Заботится о томъ, чтобы достойно

Тебѣ за нихъ воздать.

Камиллъ. Ну, если такъ,

И если вы убѣждены, какъ вижу,

Что вашъ родитель дорогъ мнѣ, не меньше,

Чѣмъ сами вы, ближайшій по родству

И крови съ нимъ, — то пусть я буду вашимъ

Совѣтникомъ, когда лишь согласитесь

Вы измѣнить рѣшенный вами планъ

Хоть въ чемъ-нибудь. Я обѣщаюсь васъ

Привезть въ такое мѣсто, гдѣ васъ примутъ

Съ приличною вамъ почестью, и гдѣ

Вамъ можно будетъ жить, соединившись

Навѣки съ вашей милой. Я, какъ вы,

Вполнѣ вѣдь убѣжденъ, что съ нею можетъ

Васъ разлучить одна лишь только смерть,

Чего избави Боже. Я же буду

Стараться успокоить въ это время

Здѣсь вашего отца и преклоню

Его на примиренье.

Флоризель. Какъ, Камиллъ!

Ужель ты можешь сдѣлать это чудо?

Ты болѣе тогда, чѣмъ человѣкъ,

И я тебѣ ввѣряюсь безусловно.

Камиллъ. Назначили ли мѣсто вы, куда

Намѣрены отправиться?

Флоризель. Нѣтъ, другъ мой;

Внезапный случай былъ причиной нашей

Рѣшимости бѣжать — и потому,

Рабы слѣпого случая, хотѣли

Мы ввѣриться случайности вѣтровъ.

Камиллъ. Такъ слушайте жъ: когда вы неизмѣнно

Рѣшилися бѣжать, то отправляйтесь

Въ Сицилію, и тамъ явитесь прямо

Къ Леонту въ домъ съ принцессой (вѣдь она

Навѣрно будетъ ею). Тамъ ее,

Повѣрьте, примутъ съ почестью, приличной.

Подругѣ вашей жизни. Я ужъ вижу,

Мнѣ кажется, восторгъ, съ какимъ Деонтъ

Встрѣчаетъ васъ съ отверзтыми руками,

Льетъ радостныя слезы, проситъ сына

Взамѣнъ отца простить его, цѣлуетъ

Супругѣ вашей руки и, сравнивъ

Любовь съ прошедшимъ гнѣвомъ, посылаетъ

Гнѣвъ въ темный адъ, желая, чтобъ любовь

Росла быстрѣе времени иль мысли.

Флоризель. Но гдѣ жъ предлогъ, съ которымъ долженъ я

Явиться ко двору его ⁶²)?

Камиллъ. Скажите,

Что васъ прислалъ родитель вашъ съ привѣтомъ

И словомъ утѣшенья. Впрочемъ, я

Подробно напишу все, что должны

Ему вы говорить. Я изложу

Въ письмѣ такія вещи, о которыхъ

Знать могутъ лишь родитель вашъ да вы.

Пускай Леонтъ, увидитъ, что секреты

Отца извѣстны вамъ, и будетъ думать,

Что вы явились точно говорить

Устами Поликсена.

Флоризель. Всей душой

Тебѣ я благодаренъ; — это будетъ

Дѣйствительно полезно.

Камиллъ. Ужъ, конечно,

Полезнѣе безумнаго рѣшенья.

Отправиться въ невѣдомую даль,

Къ невѣдомымъ землямъ, бѣдамъ навстрѣчу,

Съ надеждой не на помощь, а напротивъ —

На то, что разъ, избавясь отъ бѣды,

Наткнетесь на-другую; полагаться

На якори, которые способны

Васъ только задержать въ землѣ, гдѣ вамъ

И безъ того противно оставаться!

Повѣрьте мнѣ: благополучье въ жизни —

Основа для любви; бѣды жъ не только

Мѣняютъ внѣшній видъ ея, но даже

И внутреннюю сущность.

Пердита. Это правда,

Но только въ половину. Горе можетъ

Согнать румянецъ свѣжести со щекъ,

Но сердце будетъ вѣчно неизмѣннымъ.

Камиллъ. Такъ думаете вы? — Но вамъ подобныхъ

Найдешь не много въ хатѣ пастуховъ,

Какъ долго бъ ни искали.

Флоризель. Да! Ты правъ!

Прекрасная душа ея и сердце

Настолько жъ высоки, насколько низокъ

Убогій родъ.

Камиллъ. И ежели она

Чужда образованью — не замѣтно

И это даже въ ней! Она способна

И. безъ него примѣромъ быть другимъ!

Пердита. О, это уже слишкомъ! Я краснѣю

Отъ чувства благодарности.

Флоризель. О, милый,

Безцѣнный другъ! — Но, Боже! какъ намъ выйти

Изъ тяжкихъ затрудненій, окружившихъ

Насъ такъ со, всѣхъ сторонъ? Камиллъ — спаситель

Отца и насъ! врачъ нашего семейства —

Скажи, что предпринять? Я не имѣю

Малѣйшихъ средствъ къ тому, чтобы явиться

Въ Сицилію, какъ долженъ принцъ и сынъ

Богемскаго монарха.

Камиллъ. Успокойтесь'

На этотъ счетъ. Вы знаете, что я

Оставилъ предъ отъѣздомъ все свое

Имущество въ Сициліи — и, значитъ,

Могу снабдить васъ всѣмъ необходимымъ,

Какъ будто бъ вы явились въ самомъ дѣлѣ

Отъ имени отца. А для того,

Чтобъ вы не сомнѣвались въ томъ, что точно

Могу я это сдѣлать — отойдемте «

Со мной на пару словъ. (Отводитъ его въ сторону, Входитъ Автоликъ);

Автоликъ. Ха-ха-ха! — глупа, какъ поглядишь, и честность, и родная сестра ея — довѣрчивость! Я распродалъ всю мою дрянь. Въ коробкѣ моей не осталось ни одного поддѣльнаго камешка, ни ленточки, ни зеркальца, ни духовъ, ни брошки, ни записной книжки, ни баллады, ни ножичка, ни перчатки, ни подвязки, ни браслета, ни рогового колечка. Всѣ такъ и лѣзли для покупокъ, точно въ вещахъ моихъ была скрыта святая благодать. Я успѣлъ-таки замѣтить, чьи кошельки были потолще, и не упустилъ случая воспользоваться замѣченнымъ. Молодой простофиля, у котораго не хватаетъ девятой заклепки въ мозгу, чтобъ быть умнымъ человѣкомъ, такъ растаялъ отъ пѣнья дѣвокъ, что потребовалъ у меня нотъ и словъ во чтобы-то ни стало, а, глядя на него, и все остальное стадо обступило меня, разинувъ рты и запрятавъ въ уши весь свой умъ. Я могъ такъ свободно поднять любую юбку, что никто бы этого не замѣтилъ. Мнѣ не только ничего не стоило отрѣзать, отъ пояса кошелекъ, но даже отпилить ключикъ отъ цѣпочки. Вся толпа ничего не видѣла и не слышала, занятая пѣснями дурака, а я, пользуясь этой дурью, стянулъ не мало ихъ праздничныхъ кошельковъ, и, право, если бъ не пришелъ старый пастухъ и не распугалъ этихъ сорокъ своимъ вытьемъ про дочь и принца — я не оставилъ бы у нихъ ни одного.

Камиллъ (выходя впередъ съ Флоризелемъ и Пердитой).

Повѣрьте, что письмо, какое я

Пошлю за вами вслѣдъ, вполнѣ разсѣетъ

Всѣ эти опасенья.

Флоризель. Тѣ же письма,

Которыя намъ даетъ король Леонтъ…

Камиллъ. Они смягчатъ упорство Поликсена.

Пердита. Пошли вамъ небо счастье! — Все, что вы

Ни скажете, сулитъ намъ только радость.

Камиллъ (замѣтивъ Автолика). Кто это здѣсь? Не можетъ ли помочь

Онъ въ нашемъ предпріятьѣ? Намъ не должно

Ничѣмъ пренебрегать.

Автоликъ (въ сторону). Ну, если они меня подслушали — не уйти мнѣ отъ висѣлицы.

Камиллъ. Чего ты испугался, любезный? Не бойся, мы ничего тебѣ не сдѣлаемъ.

Автоликъ. Почтенный господинъ, я бѣдный нищій.

Камиллъ. Оставайся имъ и впредь; — этого званія у тебя никто не отниметъ; что же касается до наружности твоей бѣдности, то мы ее обмѣнимъ на другую, а потому раздѣвайся сейчасъ же. Вообрази, что это необходимо, и обмѣнись одеждой съ этимъ господиномъ. Въ проигрышѣ, конечно, будетъ онъ; но мы дадимъ тебѣ еще придачу.

Автоликъ. Я — бѣдный нищій, мой добрый господинъ. (Въ сторону). Знаю я васъ хорошо.

Камиллъ. Скорѣй! — видишь, онъ ужъ почти раздѣлся.

Автоликъ. Такъ вы точно не шутите? (Въ сторону). Я начинаю понимать, въ чемъ штука.

Флоризель. Пожалуйста, поскорѣй.

Автоликъ. Вы очень щедры; но, право, мнѣ совѣстно принять вашъ подарокъ.

Камиллъ. Раздѣвайся, раздѣвайся. (Флоризель и Автоликъ мѣняются платьемъ).

Прекрасная счастливица, пусть будетъ

Исполнено, что я тебѣ предрекъ.

Ступай теперь въ укромное мѣстечко

И тамъ переодѣнься; измѣни

Себя, насколько можешь; милый твой

Тебѣ свою дастъ шляпу, чтобъ надвинуть

Ее на лобъ и брови. Это нужно,

Чтобъ мы могли достичь безъ затрудненья

До корабля: я думаю, за нами

Уже слѣдятъ.

Пердита. Да, да, — въ пьесѣ этой

И мнѣ играть свою придется роль.

Камиллъ. Что дѣлать!.. Что жъ?.. готовы?

Флоризель. Если бъ встрѣтилъ

Меня теперь отецъ, то не призналъ бы

Во мнѣ родного сына.

Камиллъ. Нѣтъ, вамъ шляпы

Не надобно… Идемъ скорѣй, красотка. —

Прощай, любезный другъ.

Автоликъ. Желаю счастья

Вамъ, добрый господинъ.

Флоризель (Пердитѣ). Постой, другъ милый,

Мы главное забыли; — отойдемъ

Со мной на пару словъ. (Отходятъ въ сторону).

Камиллъ. Теперь отправлюсь

Немедля къ королю, чтобъ объявить

Объ ихъ поспѣшномъ бѣгствѣ и о томъ,

Куда они отправились. Надѣюсь,

Извѣстье это тотчасъ побудитъ

Его отплыть за ними; — этимъ средствомъ

Увижу я опять родимый край —

Сицилію, о коей мысль одна,

Какъ женщинѣ, щемитъ мнѣ болью сердце.

Флоризель. Пускай теперь пошлетъ намъ небо счастье!

Идемъ, Камиллъ, — ужъ время на корабедь.

Камиллъ. Идемте, принцъ, — и чѣмъ скорѣй, тѣмъ лучше.

(Уходятъ Флоризель, Пердита и Камиллъ).

Автоликъ. Я понялъ, въ чемъ дѣло, и чую его хорошо. Зоркій глазъ, чуткое ухо и проворная рука необходимы для всякой очистки кармановъ; но не мѣшаетъ при этомъ имѣть и хорошій носъ, чтобъ онъ предупреждалъ прочія чувства. Нѣтъ, что ни говори, а нынче для мошенниковъ хорошая пора. Эта перемѣна платья была бы выгодна и безъ придачи; съ придачей же она сущій кладъ. Видно, боги въ нынѣшнемъ году къ намъ особенно милостивы, и мы можемъ дѣлать все ex tempore. Мошенничаетъ самъ принцъ: — бѣжитъ отъ отца съ колодкой на ногахъ. Если бъ я думалъ, что увѣдомить объ этомъ отца безчестное дѣло — я бы его увѣдомилъ; но такъ какъ мнѣ кажется, что скрыть это еще безчестнѣй, то я и остаюсь вѣренъ своему ремеслу. (Входятъ клоунъ и пастухъ). Тсс!… Вотъ еще дѣльце для головы съ мозгомъ. Дѣльному человѣку даетъ работу каждый перекрестокъ, каждая лавочка, каждая церковь, каждое судбище, каждая висѣлица.

Клоунъ. Какой ты, право, чудной! Конечно, надо сказать королю, что она подкидышъ ⁶³), а совсѣмъ не твоей плоти и крови.

Пастухъ. Да ты выслушай.

Клоунъ. Нѣтъ, слушай ты.

Пастухъ. Ну, говори.

Клоунъ. Если въ ней нѣтъ твоей плоти и крови, значитъ — твоя плоть и кровь не оскорбляли короля, а потому ихъ нечего и наказывать. Покажи ему вещи, которыя нашелъ вмѣстѣ съ нею, и все, что было при ней и на ней, кромѣ секретнаго ⁶⁴). Сдѣлавъ это, ты надуешь законъ, — увѣряю, тебя.

Пастухъ. Хорошо, разскажу королю все до послѣдняго словечка, а также и о продѣлкахъ его сына, который, право, поступилъ нечестно и съ отцомъ и со мной, вздумавъ сдѣлать меня зятемъ короля.

Клоунъ. Именно зятемъ, никакъ не меньше. А что, вѣдь если бъ ты впрямь сдѣлался королевскимъ зятемъ — наша кровь вздорожала бы непремѣнно, не знаю только, на много ли.

Автоликъ (въ сторону). Мудрецы, нечего сказать.

Пастухъ. Пойдемъ же къ королю. Онъ навѣрно почешетъ въ затылкѣ, увидя, что спрятано въ узелкѣ.

Автоликъ (въ сторону). Однако болтовня ихъ, пожалуй, помѣшаетъ бѣгству моего благодѣтеля.

Клоунъ. Только бы намъ найти его во дворцѣ.

Автоликъ (въ сторону). Хоть я по природѣ не честенъ, однако иногда бываю ямъ случайно. Спрячемъ эту разносчичью принадлежность въ карманъ. (Снимаетъ фальшивую бороду). Эй, вы, мужичье! Куда вы тащитесь?

Пастухъ. Во дворецъ, почтенный господинъ.

Автоликъ. Что у васъ тамъ за дѣла? Какія? Съ кѣмъ именно? Что въ вашемъ узлѣ? Гдѣ вы живете? Какъ васъ зовутъ? Лѣта, состоянье, родъ? Отвѣчайте живо!

Клоунъ. Мы простые люди, сударь.

Автоликъ. Врешь!.. грубые и лохматые. Смотри, у меня не лгать! Лгутъ только одни купцы и сплошь и рядомъ дарятъ ложью нашего брата-солдата. Впрочемъ, такъ какъ мы имъ платимъ за это не желѣзомъ, какъ бы слѣдовало, а звонкой монетой, то, значитъ, они и лжи не даютъ намъ даромъ.

Клоунъ. А вотъ ваша милость чуть было не подарили насъ ею, да во-время поправилась.

Пастухъ. Вѣдь вы, съ вашего позволенья, придворный?

Автоликъ. Съ позволенья или безъ позволенья, я все-таки останусь придворнымъ. Развѣ не видишь, какъ это платье отзывается дворомъ? Развѣ моя ловкость манеръ не чисто придворная? Развѣ твой носъ не чуетъ, какъ отъ меня разитъ запахомъ двора? Развѣ не обливаю я твоего мужичества придворнымъ презрѣніемъ? Или, можетъ-быть, ты усумнился, что я придворный, потому что сталъ разспрашивать тебя о твоихъ дѣлишкахъ? Я — придворный отъ головы до пятокъ, да еще такой, что могу подвинуть и попятить твое дѣло, какъ вздумаю, а потому приказываю изложить мнѣ его вполнѣ.

Пастухъ. У меня, сударь, дѣло до короля.

Автоликъ. А адвокатъ у тебя есть?

Пастухъ. Я не знаю, что это такое.

Клоунъ. Такъ при дворѣ зовутъ фазановъ. Скажи, что у тебя его нѣтъ.

Пастухъ. Нѣтъ, сударь, фазана у меня нѣтъ — ни самца ни самки.

Автоликъ. Какъ хорошо, что мы не мужики!

Но, впрочемъ, вѣдь и насъ могла природа

Создать точь-въ-точь такими же, и я

Васъ презирать поэтому не стану.

Клоунъ. Это, должно-быть, преважный придворный.

Пастухъ. Платье на немъ богатое, да только сидитъ какъ-то не ловко.

Клоунъ. Можетъ-быть, у него такая причуда; а вѣдь чѣмъ больше у человѣка причудъ, тѣмъ, значитъ, онъ знатнѣе. По- вѣрь, онъ большой человѣкъ: я узналъ это потому, какъ онъ ковыряетъ въ зубахъ ⁶⁵).

Автоликъ. Что это? Узелъ? Что въ немъ? Какой это ящичекъ?

Пастухъ. Въ узлѣ этомъ и ящичкѣ, сударь, секреты, которые можетъ знать только король — и онъ ихъ сейчасъ узнаетъ, если только мнѣ удастся поговорить съ нимъ.

Автоликъ. Старикъ, ты напрасно трудишься.

Пастухъ. Отчего же?

Автоликъ. Короля во дворцѣ нѣтъ, — онъ отправился въ море, чтобъ немного разсѣять свою печаль и освѣжиться: потому, если ты можешь понимать серьезныя вещи — то долженъ знать, что онъ сильно огорченъ.

Пастухъ. Да, сударь, говорятъ, его огорчилъ сынъ, затѣявъ жениться на дочери пастуха.

Автоликъ. Именно! И если этотъ пастухъ еще не схваченъ, то совѣтую ему убираться подальше: иначе его ждутъ такія казни и пытки, что ихъ не вынесть не только человѣческой спинѣ, но даже чудовищу.

Клоунъ. Неужели?

Автоликъ. И не только онъ одинъ испытаетъ все, что можно придумать ужаснѣйшаго, но и всѣ его родственники до пятаго колѣна — всѣ попадутъ въ руки палача. Какъ это ни прискорбно, а необходимо! Какой-нибудь подлый, выжившій изъ ума овчаръ забираетъ въ голову, что дочь его будетъ принцессой! Говорятъ, что его побьютъ камнями; но, по-моему, такая смерть слишкомъ милостива. Свести нашъ тронъ въ овчарню! Да за это мало всѣхъ смертей! Самая ужаснѣйшая изъ нихъ, будетъ слишкомъ легкой.

Клоунъ. А не слыхали вы, сударь, есть у этого старика сынъ?

Автоликъ. Есть, и съ него съ живого сдерутъ кожу, обмажутъ медомъ и поставятъ надъ гнѣздомъ осъ, гдѣ продержатъ, пока онъ не будетъ закусанъ до полусмерти. Потомъ его обольютъ крѣпкой водкой или другой ѣдкой жидкостью и приставятъ въ самый жаркій день къ каменной стѣнѣ, гдѣ солнце будетъ любоваться имъ, а онъ солнцемъ, пока мухи не закусаютъ его на смерть. Да впрочемъ, что толковать объ этихъ бездѣльникахъ! Преступленіе ихъ такъ велико, что несчастью ихъ можно только порадоваться… Скажите лучше мнѣ (такъ какъ оба вы кажетесь честными людьми), какое у васъ дѣло до короля? Я кое-что при немъ значу и проведу васъ къ нему на корабль, представлю и даже замолвлю за васъ словечко. Если есть, кромѣ короля, человѣкъ, который вамъ можетъ сдѣлать добро, такъ это именно я.

Клоунъ (пастуху). Онъ, кажется, очень знатный человѣкъ. Подладься къ нему и дай ему золота. Вѣдь и знатность, хотя она смотритъ на видъ медвѣдемъ, за золото позволяетъ водить себя за носъ. Пусть только рука его пощупаетъ, что въ твоемъ кошелькѣ — и дѣло будетъ кончено ⁶⁶). Иначе, подумай самъ, вѣдь тебя побьютъ камнями или сдерутъ съ тебя съ живого кожу.

Пастухъ. Если ваша милость точно хотите за насъ заступиться, то вотъ вамъ все золото, какое есть со мною. Я принесу вамъ еще столько же, а мой сынъ останется пока заложникомъ.

Автоликъ. Когда исполню, что обѣщалъ?

Пастухъ. Да, сударь.

Автоликъ. Хорошо, давай половину. (Клоуну). А ты также причастенъ къ этому дѣлу?

Клоунъ. Такъ, сударь, немножко; — но, впрочемъ, какъ ни плохи мои обстоятельства, надѣюсь, что кожи съ меня все-таки не сдерутъ.

Автоликъ. Конечно; — это назначено для сына пастуха. А ему не миновать висѣлицы для примѣра.

Клоунъ. Нечего сказать, пріятное утѣшенье! Намъ во что бы то ни стало надо увидѣть короля, разсказать ему все, что съ нами приключилось, и объяснить, что она тебѣ не дочь, а мнѣ не сестра. — Иначе мы пропали (Автолику). Я вамъ дамъ, сударь, если вы намъ поможете, столько же золота, сколько вы получили отъ этого старика. А до тѣхъ поръ, пока онъ не принесъ обѣщаннаго, я останусь, какъ онъ сказалъ, вашимъ, заложникомъ.

Автоликъ. Я вамъ вѣрю и такъ. Ступайте направо къ морскому берегу; — я только посмотрю черезъ заборъ и тотчасъ за вами.

Клоунъ. Намъ послана въ этомъ человѣкѣ благодать! Какое счастье, что мы его встрѣтили!

Пастухъ. Пойдемъ же впередъ, какъ онъ приказалъ. Само небо послало его намъ на помощь. (Пастухъ и клоунъ уходятъ).

Автоликъ. Я вижу, что судьба не позволяетъ мнѣ сдѣлаться честнымъ, если бы даже я захотѣлъ этого самъ: она такъ и суетъ добычу мнѣ въ ротъ. Такъ теперь мнѣ послана двойная благодать: добыть золота и услужить принцу, а послѣднее, можетъ-быть, и еще дастъ средство поживиться… Я сведу двухъ этихъ безголовыхъ кротовъ къ принцу на корабль, откуда онъ можетъ ссадить ихъ опять на берегъ, если найдетъ, что ихъ жалоба королю ничего не значитъ. Можетъ-быть, онъ выбранитъ меня бездѣльникомъ за излишнюю услужливость, но вѣдь мнѣ къ этому имени не привыкать. Во всякомъ случаѣ сведу ихъ къ принцу; — оно, можетъ-быть, такъ и нужно. (Уходитъ).

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА 1-я. Сицилія. Комната во дворцѣ Леонта. (Входятъ Леонтъ, Клеоменъ, Діонъ, Паулина и другіе).

Клеоменъ. Повѣрьте, государь, что вы довольно

Себя ужъ покарали. Нѣтъ вины,

Которой бы собой не искупило

Подобное раскаянье: — оно

Сильнѣй, чѣмъ вашъ проступокъ. Вы должны

Забыть свою вину и точно такъ же

Простить себя, какъ васъ простило небо.

Леонтъ. Пока храню я память объ ея

Достоинствахъ и сердцѣ — я не въ силахъ

Простить мою вину иль позабыть

Свою несправедливость. Я лишилъ

Свой царскій тронъ наслѣдника, сгубивши

Прекраснѣйшую женщину изъ всѣхъ,

Когда-либо дѣлившихъ съ мужемъ счастье.

Паулина. О, правда, слишкомъ правда! Если бъ вы

Собрать могли со всѣхъ живущихъ женщинъ

Всѣ лучшія имъ свойства, чтобъ создать

Одну на диво міру — и тогда

Она бы не сравнилась съ той, какую

Убили вы.

Леонтъ. Убилъ! Да, я убилъ;

Но ты еще ужаснѣй убиваешь

Меня своею рѣчью! Это слово

Въ устахъ твоихъ вѣдь такъ же для меня

Убійственно, какъ въ мысли. Не тверди же,

Прошу тебя, его при мнѣ такъ часто.

Клеоменъ. Не часто, а совсѣмъ вы не должны

Твердить его, сударыня. Вы много

Могли бъ сказать полезнѣйшаго вдвое

Для блага всѣхъ, и это вмѣстѣ было бъ

Приличнѣе для вашей доброты.

Паулина. Вы также, вижу я, изъ тѣхъ, кто хочетъ

Женить его вторично.

Діонъ. Что жъ! Коль скоро

Не держитесь такого мнѣнья вы,

То, значитъ, вы но любите отчизны

И, вмѣстѣ съ тѣмъ, не чтите память той,

Чье имя было бы всего дороже.

Подумайте о бѣдствіяхъ, которымъ

Подвергнется нашъ край, когда король

Останется бездѣтнымъ! Зло постигнетъ

И самыхъ равнодушныхъ. Что же можетъ.

Быть радостнѣй для духа королевы,

Надежнѣе для счастья государства

И вмѣстѣ съ тѣмъ отраднѣе для всѣхъ —

И нынѣ и въ грядущемъ — какъ не выборъ.

Для дарственнаго ложа вновь достойной

Подруги и жены.

Паулина. Достойнѣй прежней

Не сыщется нигдѣ! А сверхъ того,

Мы не должны мѣшать свершиться волѣ

Самихъ боговъ. Оракулъ Аполлона

Сказалъ, что нашъ король имѣть не будетъ..

Наслѣдника, пока не сыщутъ снова

Пропавшее дитя ⁶⁷); а это такъ же

Немыслимо для нашихъ пониманій,

Какъ мысль, чтобъ Антигонъ, который, вѣрно;.,

Погибъ съ ребенкомъ вмѣстѣ, вновь явился

Ко мнѣ, возставъ, изъ гроба. Вашъ совѣтъ

Противенъ небесамъ и побуждаетъ

Возстать на ихъ рѣшенье. (Королю) Не тревожьтесь,.

Властитель, о преемникѣ!.. Корона

Его найдетъ. Великій Александръ

Вѣнецъ свой отдалъ лучшему и, вѣрно,.

Такой ему наслѣдовалъ ⁶⁸).

Леонтъ. Паулина,

Я знаю хорошо, какъ свято чтишь

Ты память Герміоны. О, зачѣмъ

Я не хотѣлъ послѣдовать тогда

Твоимъ благимъ совѣтамъ!.. Я и нынче бъ.

Смотрѣлъ въ ея прекрасныя глаза

И собиралъ сокровища-и счастье

Съ ея прелестныхъ устъ!

Паулина. Не сдѣлавъ ихъ

Ничѣмъ бѣднѣй иль хуже.

Леонтъ. Правда, правда!

Подобныхъ женъ ужъ нѣтъ, и мнѣ не надо.

Другой жены. Когда бъ я точно вздумалъ

Жениться вновь и, выбравши себѣ

Другую, вдвое худшую, сталъ такъ же

Любить ее, какъ ту — то чистый духъ

Покойной Герміоны возвратился бъ

Обратно въ плоть; явился бъ здѣсь средь насъ,

Виновниковъ конца ея, и горько

Воскликнулъ намъ: „За что же это все?“

Паулина. И былъ бы правъ вполнѣ, когда лишь только

Подобныя возможны чудеса.

Леонтъ. Да, былъ бы правъ вполнѣ и побудилъ бы

Меня убить, которую я выбралъ.

Паулина. Я сдѣлала бы то же. Будь я духомъ

Покойницы — я попросила бъ васъ

Взглянуть въ глаза вновь избранной жены

И мнѣ сказать затѣмъ, какую прелесть

Нашли вы въ нихъ; а тамъ съ ужаснымъ воплемъ,

Какимъ бы уничтоженъ былъ вашъ слухъ,

Воскликнула бы вамъ: „Меня ты вспомнишь!“

Леонтъ. Ея глаза!.. Они сіяли ярче

Небесныхъ звѣздъ; казались передъ ними

Глаза другихъ темнѣе и безцвѣтнѣй

Потухнувшихъ углей… Нѣтъ, нѣтъ, не бойся

Другой жены, Паулина!.. Вѣрь, что я

Ея имѣть не буду.

Паулина. Дайте клятву,

Что вы не изберете, не спросившись

Меня, другой жены.

Леонтъ. Клянусь спасеньемъ

Души моей, Паулина.

Паулина. Будьте жъ всѣ,

Кто здѣсь стоитъ, свидѣтелями клятвы.

Клеоменъ. Не многаго ль хотите вы?

Паулина. Пока

Не встрѣтится подобная умершей

Во всемъ, какъ на портретѣ.

Клеоменъ. Но однако,

Сударыня.

Паулина. Я уступаю вамъ;

И если вы хотите непремѣнно,

Чтобъ нашъ король женился, то позвольте

Мнѣ выбрать королеву вамъ. (Леонту) Она

Годами будетъ старше Герміоны,

Но я ручаюсь вамъ, что если бъ даже

Парящій духъ покойницы увидѣлъ

Ее въ объятьяхъ вашихъ, то сердечно

Обрадовался бъ этому.

Леонтъ. Согласенъ.

Я не женюсь, покамѣстъ не позволишь

Ты этого, Паулина.

Паулина. Это будетъ,

Когда воскреснетъ первая жена,

Иль никогда.

(Входитъ придворный).

Придворный. Какой-то человѣкъ,

Который увѣряетъ, будто онъ

Принцъ Флоризель, наслѣдникъ Поликсена,

Прибылъ сюда съ принцессою, прелестнѣй

Которой я не видывалъ. Онъ проситъ

Предстать предъ короля.

Леонтъ. Что это значитъ?

Такой пріѣздъ совсѣмъ не соотвѣтственъ

Достоинству отца его. Такое

Внезапное и странное явленье

Невольно говоритъ, что тутъ не просто

Визитъ одной учтивости, но дѣло

Случайной, рѣдкой важности… Кто съ нимъ?

Придворный. Два-три простыхъ служителя.

Леонтъ. Сказалъ ты

Еще, что съ нимъ принцесса.

Придворный. Да, созданье,

Прелестнѣе котораго едва ль

Когда-нибудь лучи живили солнца.

Паулина. О, гдѣ ты, Герміона! Какъ всегда

Хвастливо превозносятъ современность

Надъ прошлымъ лучшимъ вдвое — такъ и ты,

Замкнувшись въ темномъ гробѣ, уступаешь

Явившейся теперь! Не вы ли всѣ

Твердили и писали — хоть и стало

Написанное вами холоднѣй,

Чѣмъ самый трупъ покойной — что не будетъ

И не было подобной ей. Вы пѣли

Всѣ ей хвалы; — куда жъ теперь дѣвался

Приливъ восторговъ вашихъ?.. Вѣрно, слишкомъ

Онъ отлилъ далеко, когда ужъ вы

Находите, что видѣли другую

Прекраснѣй, чѣмъ она.

Придворный. Простите мнѣ,

Сударыня; но видите: — одна

Почти ужъ позабыта, а другая

Плѣнитъ и васъ, лишь только вы ее

Увидите. Подобное творенье,

Когда бъ она задумала открыть

Какую-либо секту — потушила бъ

Навѣрно, ревность тѣхъ, кто защищалъ

Ученье прочихъ сектъ, и приковала бъ

Ихъ всѣхъ къ себѣ.

Паулина. Не женщинъ только.

Придворный. Вѣрьте,

Что женщинамъ понравится она

За то, что лучше всякого мужчины,

Мужчинамъ же — какъ лучшая изъ женщинъ.

Леонтъ. Отправься, Клеоменъ, съ достойной свитой

Навстрѣчу имъ и приведи сюда.

(Клеоменъ и нѣсколько придворныхъ уходятъ).

А все жъ пріѣздъ ихъ страненъ.

Паулина. Если бъ жилъ

Брильянтъ дѣтей, нашъ юный принцъ — какую бъ

Составили прекрасную они

Съ прибывшимъ гостемъ парочку! Они вѣдь

Почти родились вмѣстѣ; между ними

И мѣсяца нѣтъ разницы.

Леонтъ. Ни слова,

Прошу тебя, объ этомъ! — ты вѣдь знаешь,

Что сынъ мой умираетъ для меня

Какъ будто вновь, когда о немъ напомнятъ.

Теперь же рѣчь твоя, когда увижу

Я сверстника его, сведетъ, пожалуй,

Меня съ ума. — Но вотъ они.

(Входятъ Клеоменъ съ Флоризелемъ, Пердитой и свитой).

Какъ? Вижу, любезный принцъ, родительница ваша

Была безукоризненно вѣрна

Супружескому ложу, потому что,

Зачавши васъ, какъ будто создала

Вновь вашего родителя. Его

Лицо, глаза и даже выраженье

Вамъ переданы такъ, что если бъ я

Имѣлъ теперь, какъ прежде, двадцать лѣтъ,

То васъ назвалъ бы братомъ, какъ его,

И началъ бы опять болтать о нашихъ

Старинныхъ, дѣтскихъ шалостяхъ. Примите жъ

Сердечный мой привѣтъ и вы и ваша

Прекрасная принцесса иль богиня.

Увы, я потерялъ такую жъ пару,

Которая могла бъ теперь стоять,

Какъ вы, передо мной и точно такъ же

Вселять во всѣхъ присутствующихъ радость!

Утратилъ по причинѣ своего

Несчастнаго безумія я дружбу

И вашего родителя, съ которымъ,

При всѣхъ моихъ несчастьяхъ, я бъ хотѣлъ

Сойтись еще хоть разъ въ теченьи жизни.

Флоризель. Онъ поручилъ явиться мнѣ сюда

Въ Сицилію и передать вамъ лично

Всѣ добрыя слова, какія только

Король придумать можетъ, чтобъ послать

Любимому имъ брату. Если бъ только

Не недуги, столь свойственные лѣтамъ,

Ослабили его, то онъ бы самъ

Измѣрилъ разстоянье и моря.

Лежащіе межъ вашими землями,

Чтобъ только видѣть васъ, кого онъ любитъ —

Какъ мнѣ велѣлъ сказать — гораздо больше,

Чѣмъ скиптры всѣхъ царей и ихъ владѣльцевъ.

Леонтъ. Мой добрый братъ! честнѣйшій изъ людей!

Сознаніе вины моей проснулось

Во мнѣ сильнѣе прежняго, и эта

Черта его прекраснѣйшей души

Показываетъ ясно, какъ далеко

Отсталъ я отъ него! — Пріѣздъ вашъ сладокъ

Мнѣ, какъ весна землѣ. Рѣшился онъ

Подвергнуть грознымъ прихотямъ Нептуна,

Всегда намъ непріятнымъ, существо

Столь нѣжное! — и все затѣмъ, чтобъ только

Порадовать меня, кто недостоинъ

Не только тѣхъ опасностей, какія

Пришлось вамъ перенесть, но и трудовъ,

Которымъ подвергались вы.

Флоризель. Она

Плыла со мной изъ Либіи.

Леонтъ. Гдѣ правитъ

Достойный воинъ Смалюсь, — тотъ, кого

Боятся всѣ и въ то же время любятъ?

Флоризель. Да, государь; и онъ при разставаньи

Слезами обнаружилъ, что она

Его родная дочь. Съ попутнымъ вѣтромъ

Приплыли мы сюда, чтобы исполнить

Приказъ отца и посѣтить здѣсь ваше

Величество. Едва ступивъ на землю,

Я большую часть свиты отослалъ

Въ Богемію съ извѣстіемъ о счастьѣ,

Мной найденномъ въ Либіи, а равно

О счастливомъ прибытіи съ моею

Женой сюда.

Леонтъ. Пускай избавятъ боги

Нашъ воздухъ отъ всего, что можетъ быть

Въ немъ вреднаго, пока вы здѣсь! — Отецъ вашъ

Прекрасный, благородный человѣкъ!

А я, презрѣвши это, провинился

Предъ нимъ такъ глубоко, что сами бога

Въ своей правдивой карѣ наказали

Меня за то, оставивши бездѣтнымъ!

Его жъ благословили по заслугамъ,

Давъ васъ ему, достойнаго вполнѣ

Его прекрасныхъ качествъ. — О, когда бъ

Могъ видѣть предъ собой я дочь и сына,

Во всемъ подобныхъ вамъ! (Входитъ придворный).

Придворный. Я, государь,

Принесъ такія вѣсти, что когда бы

Онѣ не подтверждались безусловнымъ

И вѣрнымъ доказательствомъ, то вы

Едва ли бъ имъ повѣрили. — Король

Богеміи прибылъ сюда и, лично

Мнѣ поручивъ вамъ передать усердный

Его привѣтъ, онъ проситъ, чтобы вы

Немедленно велѣли задержать

Его наслѣдника, который прибылъ

Сюда съ простой пастушкою, забывши

Отца и долгъ.

Леонтъ. Король богемскій?.. Гдѣ онъ?..

Придворный. Здѣсь въ городѣ; я прямо отъ него.

Чудна такая вѣсть, но порученье

Мое еще чуднѣй. Спѣша сюда,

Какъ кажется, затѣмъ, чтобы настигнуть

Скорѣе эту парочку, онъ встрѣтилъ

Отца и брата этой подставной

И названной принцессы, точно также

Бѣжавшихъ вмѣстѣ съ принцемъ.

Флоризель. Честь Камилла

До сей поры выдерживала все;

Но здѣсь онъ измѣнилъ мнѣ!..

Придворный. Вѣроятно —

Тѣмъ болѣе, что онъ пріѣхалъ съ вашимъ

Родителемъ сюда же.

Леонтъ. Кто? Камиллъ?

Придворный. Да, государь; я говорилъ съ нимъ; — онъ

Допрашиваетъ взятыхъ негодяевъ.

Ни разу не случалось видѣть мнѣ

Людей такъ перепуганныхъ: они

Дрожатъ, цѣлуютъ землю, увѣряютъ

То въ томъ, то въ этомъ съ клятвой; но король

Не внемлетъ ничему, грозя имъ рядомъ

Ужаснѣйшихъ допросовъ и смертей.

Пердита. О, бѣдный мой отецъ! — Шлетъ само небо

Шпіоновъ вслѣдъ за нами, не желая,

Чтобъ мы соединились.

Леонтъ. Вы женаты?

Флоризель. Нѣтъ, государь, да, вѣрно, и не будемъ!..

Мнѣ кажется, что звѣзды упадутъ

Скорѣй на прахъ долинъ! — все противъ насъ.

Леонтъ. Чья дочь она? Монарха?

Флоризель. Будетъ ею

Въ тотъ день, когда я съ ней соединюсь.

Леонтъ. Но этотъ день, какъ кажется, наступитъ

Не скоро, если будемъ мы судить

По скорости, съ какой сюда явился

Родитель вашъ. Прискорбно мнѣ, прискорбно

Отъ всей души, что вы лишились такъ

Любви того, съ кѣмъ связываетъ васъ

Святое чувство долга! — Но не меньше

Прискорбно то, что избранная вами

Не такъ богата родомъ, какъ своей

Наружностью, чтобъ вы могли свободно

Ее назвать своею.

Флоризель (Пердитѣ). Не тревожься,

Безцѣнный другъ! Пускай несчастье будетъ

Препятствовать съ отцомъ намъ заодно!

Оно не въ состояньи измѣнить

Любви моей ни на волосъ. — Прошу васъ,

Припомните, достойный государь,

Тѣ дни, когда имѣли вы со мною

Одни года, когда любили также,

И будьте намъ защитникомъ! Отецъ мой

Уступитъ вамъ, навѣрно, знаю я,

Безцѣннѣйшія вещи, какъ бездѣлку.

Леонтъ. Коль скоро такъ, то пусть же онъ уступитъ

Невѣсту вашу мнѣ, когда она

Въ его глазахъ бездѣлка.

Пердита. Государь,

У васъ въ глазахъ, мнѣ кажется, сквозитъ

Чрезчуръ оттѣнокъ юности, и вамъ

Приличнѣе бы было устремлять

Подобный взглядъ на вашу королеву,

Пока она жила, чѣмъ на меня.

Леонтъ. О ней-то я и думалъ, заглядѣвшись

Теперь на васъ ⁶⁹). (Флоризелю) Но я вамъ не отвѣтилъ

Еще на вашу просьбу. Мы пойдемъ

Немедля къ Поликсену. Если ваша

Любовь послушна чести — я берусь

Быть другомъ ей и вамъ и встрѣчу просьбой

Его за васъ. Пойдемте всѣ и будьте

Свидѣтелями просьбъ моихъ. Идемте!

СЦЕНА 2-я. Передъ дворцомъ Леонта. (Входятъ Автоликъ и 1-й придворный).

Автоликъ.. И вы были, почтенный господинъ, при этомъ разсказѣ?

1-й придворный. И при открытіи узелка и при разсказѣ пастуха о томъ, какъ онъ его нашелъ. Они были чрезвычайно поражены и затѣмъ велѣли намъ выйти изъ комнаты, такъ что я успѣлъ услышать только то, что пастухъ нашелъ и ребенка.

Автоликъ. Очень бы мнѣ хотѣлось узнать, чѣмъ все это кончится.

1-й придворный. Я могу передать только отрывочныя извѣстія, но перемѣна, происшедшая въ лицахъ короля и Камилла, обнаруживала явно, до чего они были изумлены. Они уставились другъ на друга такъ, что глаза ихъ были готовы выскочить изъ орбитъ. Казалось, самое ихъ молчанье и движенья говорили. Они стояли, какъ люди, услышавшіе о созданіи или разрушеніи цѣлаго міра. Изумленіе ихъ было очевидно, но и опытнѣйшій наблюдатель не рѣшилъ бы, что оно означало: радость или горе. Во всякомъ случаѣ, впрочемъ, одно изъ двухъ, и при томъ въ высочайшей степени.

(Входитъ другой придворный).

1-й придворный. Вотъ идетъ человѣкъ, знающій, навѣрно, больше насъ. Что новаго, Рожеръ?

2-й придворный. Ничего, кромѣ радостей. Слова оракула сбылись. Дочь короля найдена. Въ одинъ часъ совершилось столько чудесъ, что не воспѣть ихъ даже балладнымъ стихотворцамъ ⁷⁰). (Входитъ третій придворный).

2-й придворный. Вотъ идетъ управляющій почтенной Паулины. Онъ разскажетъ вамъ болѣе. Ну, что скажете, почтенный господинъ? Новости, которыя выдаютъ за истину, до того походятъ на старую сказку, что имъ трудно повѣрить. Правда ли, что король нашелъ наслѣдницу?

3-й придворный. Совершенная правда; всѣ доказательства до того согласны, что если бъ вы о нихъ слышали, то дали бы клятву, будто сами видѣли все. Мантія королевы Герміоны; ея драгоцѣнный уборъ на шеѣ; письма Антигона, найденныя при ней и узнанныя по почерку; величавое сходство съ матерью; благородство наружности, доказывающее, что рожденье ея выше воспитанія, и много другихъ доказательствъ безусловно убѣждаютъ, что она дочь короля — А видѣли вы встрѣчу двухъ королей?

2-й придворный. Нѣтъ.

3-й придворный. Много же вы потеряли, потому что о подобныхъ вещахъ разсказать нельзя. Вы бы увидѣли, какъ одна радость вырастала на другой. И такъ какъ всѣ присутствовавшіе утопали въ слезахъ, то, казалось, что плакала печаль изъ сожалѣнья, что должна съ ними разстаться. Они поднимали къ небу глаза и руки, смотрѣли такъ изступленно, что узнать ихъ можно было только по платью, никакъ не по лицамъ. Король нашъ, внѣ себя отъ восторга, что нашелъ свою дочь, вдругъ началъ восклицать: „О, мать твоя! о, твоя мать!“, какъ-будто радость его снова сдѣлалась горемъ. Затѣмъ онъ принялся просить прощенія у короля Богеміи, обнималъ своего зятя, обнималъ дочь, благодарилъ пастуха, который стоялъ тутъ, какъ старый, полуразрушенный памятникъ. Никогда не видалъ я подобнаго свиданья, дѣлающаго невозможнымъ всякій о немъ разсказъ, всякое описаніе.

2-й придворный. А что, скажите, сталось съ Антигономъ, которому было поручено завезти ребенка?

3-й придворный. Тутъ дѣло становится опять похоже на сказку, которой все еще осталось, что разсказать, несмотря на то, что довѣріе къ ней кончено, и никто не хочетъ ее слушать. Антигона разорвалъ на клочки медвѣдь. Такъ утверждаетъ сынъ пастуха, и за правду его словъ ручается не одна простоватость разсказчика, но и представленные имъ платокъ и кольца, которые узнала Паулина.

1-й придворный. А корабль и спутники? — что сдѣлалось съ ними?

3-й придворный. Корабль разбился, и всѣ бывшіе на немъ утонули въ глазахъ пастуха въ самый мигъ смерти хозяина. Такимъ образомъ все, что участвовало въ завозѣ ребенка, погибло именно тогда, когда онъ былъ найденъ. Но если бъ вы видѣли, какая благородная борьба горя съ радостью выражалась на лицѣ Паулины! Одинъ ея глазъ, казалось, потуплялся подъ гнетомъ горести о смерти мужа; другой же сіялъ радостью о томъ, что сбылось предсказаніе оракула. Она подняла стоявшую на колѣняхъ принцессу и прижала ее къ груди такъ крѣпко, какъ-будто желала защитить отъ опасности быть снова потерянной.

1-й придворный. Сцена, достойная королей и принцевъ, исполнявшихъ ее.

3-й придворный. Но самой трогательной минутой, которая даже изъ моихъ глазъ выудила если не рыбу, то воду, была та, когда, выслушавъ съ болѣзненнымъ, напряженнымъ вниманіемъ откровенный и горестный разсказъ самого короля о смерти ея матери и о томъ, что было причиной этой смерти, принцесса, переходя отъ одного выраженія скорби къ другому, залилась наконецъ съ тихимъ восклицаніемъ, можно сказать, кровавыми слезами. Мое сердце, я увѣренъ, плакало также кровью. Изъ присутствовавшихъ даже твердые, какъ мраморъ, блѣднѣли; многіе лишились чувствъ, всѣ горевали, и если бъ весь міръ могъ это видѣть, то горесть стала бы всемірной.

1-й придворный Возвратились ли они во дворецъ?

3-й придворный. Нѣтъ; принцесса узнала, что въ домѣ Паулины есть статуя ея матери, надъ которой трудился нѣсколько лѣтъ и только нынче кончилъ работу знаменитый итальянскій художникъ, Джуліо Романо ⁷¹), о которомъ говорятъ, что если бъ онъ имѣлъ даръ оживлять свои произведенія, то лишилъ бы природу всѣхъ ея поклонниковъ, такъ умѣетъ онъ ей подражать. Онъ изваялъ Герміону до того похожей на Герміону, что, говорятъ, смотрящій на статую готовъ задать ей вопросъ и ждать отвѣта. Теперь они всѣ съ нетерпѣніемъ, свойственнымъ страстной любви, отправились туда и останутся тамъ ужинать.

2-й придворный. Я подозрѣвалъ, что у ней скрыто что-нибудь важное, потому что съ самаго дня смерти Герміоны Паулина каждый день два или три раза посѣщала этотъ отдаленный домъ. Не пойдти ли туда и намъ, чтобъ увеличить число радующихся?

1-й придворный. Кто жъ, имѣя возможность пойти, откажется отъ этого? Теперь каждое мгновенье можетъ родить новую радость, а мы, отсутствуя, ничего не узнаемъ. Пойдемте. (Уходятъ придворные).

Автоликъ. Теперь, не будь на мнѣ кое-какихъ пятенъ отъ прежней жизни, почести хлынули бъ на меня дождемъ. Я привелъ старика и его сына къ принцу на корабль, при чемъ сообщилъ ему, что слышалъ ихъ толки объ узелкѣ и другихъ разныхъ разностяхъ; но онъ былъ тогда занятъ этой мнимой дочерью пастуха, которой начинало нездоровиться; да и самъ онъ былъ немногимъ бодрѣй ея, потому что буря играла не на шутку. Такимъ образомъ тайна ихъ осталась неоткрытой. Впрочемъ, мнѣ отъ этого не легче, потому что если бъ я даже открылъ мою тайну — то немногимъ исправилъ бы такимъ признаньемъ мои прежнія продѣлки. (Входятъ Клоунъ и пастухъ). Вотъ идутъ облагодетельствованные мной противъ моей воли, и ужъ оба надуты своимъ новымъ счастьемъ.

Пастухъ. Ну, сынокъ, у меня ужъ, конечно, дѣтей больше не будетъ; но твои сыновья и дочери родятся дворянами.

Клоунъ (Автолтсу). Очень радъ, что встрѣтилъ тебя, дружище! Намедни ты отказался со мной драться, потому что я не былъ дворяниномъ. Ну-ка, погляди теперь на это платье, да попробуй сказать, что не видишь его, или что по прежнему не считаешь меня дворяниномъ! Ужъ лучше тебѣ будетъ не признать за этимъ платьемъ дворянства вовсе. Ну, говори же, что я лгу! Попытай, дворянинъ я или нѣтъ.

Автоликъ. Теперь вы дворянинъ, почтеннѣйшій! столбовой дворянинъ, — я это знаю.

Клоунъ. И вотъ уже скоро четыре часа, какъ имъ сдѣлался.

Пастухъ. И я также!

Клоунъ. И ты также; но я сдѣлался дворяниномъ прежде тебя, потому что сынъ короля взялъ меня перваго за руку и назвала братомъ, а потомъ ужъ оба короля назвали братомъ и тебя. А тамъ принцъ, братъ мой, и принцесса, сестра моя, назвали тебя отцомъ; тогда мы всѣ заплакали, и это были наши первыя дворянскія слезы.

Пастухъ. Богъ дастъ и не послѣднія.

Клоунъ. Еще бы, — иначе это было бы ужъ очень обидно въ нашемъ измѣнившемся положеніи.

Автоликъ. Униженно прошу васъ, почтенный господинъ, простить мнѣ мои противъ васъ провинности и замолвить за меня словечко принцу, моему господину.

Пастухъ. Да, да, сынокъ, сдѣлай это; вѣдь если мы благородные, то намъ надо и поступать благородно.

Клоунъ. Обѣщаешь исправиться?

Автоликъ. Непремѣнно, если только прикажетъ ваша милость.

Клоунъ. Ну, хорошо, — давай же руку. Я поклянусь принцу, что ты честенъ и вѣренъ, какъ всякій въ Богеміи.

Пастухъ. Зачѣмъ же клясться? — можешь сказать просто.

Клоунъ. Какъ же не клясться, когда я дворянинъ! Просто пускай говорятъ мужики, а я поклянусь.

Пастухъ. Но если это неправда?

Клоунъ. Ну, такъ что жъ, — истинный дворянинъ все-таки можетъ поклясться для своего пріятеля. Я непремѣнно поклянусь принцу, что ты честный малый и перестанешь пьянствовать, хотя очень хорошо знаю, что ты и не честенъ и пьянствовать не перестанешь; но я поклянусь, желая, чтобъ ты сдѣлался честнымъ.

Автоликъ. Я сдѣлаю все, что въ моихъ силахъ.

Клоунъ. Да, сдѣлайся честнымъ во что бы то ни стало. Если же меня и тогда не удивитъ, что ты все еще продолжаешь пьянствовать — не вѣрь мнѣ больше ни въ чемъ. (Трубы). Слышишь, короли и принцы, наши родственники, идутъ смотрѣть изображеніе королевы. — Ступай за нами — ты въ насъ найдешь хорошихъ господъ. (Уходятъ).

СЦЕНА 3-я. Комната въ домѣ Паулины. (Входятъ Леонтъ, Поликсенъ, Пердита, Камиллъ, Паулина, вельможи и свита).

Леонтъ. О, добрая Паулина, какъ ты много

Доставила мнѣ счастья.

Паулина. Если я

Бывала и виновна передъ вами,

То все же съ добрымъ умысломъ. Вы, впрочемъ,

Давно ужъ заплатили за мои

Услуги вамъ; теперь же, пожелавъ

Почтить своимъ высокимъ посѣщеньемъ

Мой бѣдный домъ съ вѣнчаннымъ вашимъ братомъ

И съ этою помолвленной четой

Наслѣдниковъ вѣнца — вы оказали

Такую милость мнѣ, что я не знаю,

Могу ль и цѣлой жизнью заплатить

За это вамъ достойно.

Леонтъ. О, Паулина!

Вся почесть посѣщенья причинятъ

Тебѣ одинъ излишекъ безпокойства;

Мы здѣсь затѣмъ, чтобъ только увидать

Статую королевы. Мы ужъ были

Въ картинной галлереѣ и не мало

Тамъ видѣли достойнаго; осталось

Теперь одно: — то, что такъ жадно хочетъ

Увидѣть наша дочь: изображенье

Ея покойной матери.

Паулина. Прекрасна

Была она живая, но ея

Холодное подобье точно также

Далеко превосходитъ все, что могъ

Создать талантъ художника, и все,

Что вамъ случилось видѣть; потому

Она стоитъ отдѣльно. Приготовьтесь

Увидѣть въявѣ жизнь, гораздо больше

Похожую на жизнь, чѣмъ схожъ со смертью

Глубокій сонъ. Смотрите и дивитесь!

(Отдергиваетъ занавѣсъ и открываетъ Герміону, стоящую, какъ статуя).

Молчите вы? — пріятно это видѣть!

Изъ этого могу я заключить,

Какъ вы поражены; но все жъ должны вы

Сказать свое сужденье. Первый скажетъ

Пусть государь: похожа или нѣтъ?

Леонтъ. Она, она живая! О, кляни

Меня, безцѣнный камень, чтобъ я могъ

Назвать тебя по правдѣ Герміоной!

Иль нѣтъ, не проклинай! — ты этимъ больше

Подобенъ будешь ей: она была

Вѣдь кротче самой благости, добрѣй

Невиннаго младенца. — Но, Паулина,

Моя жена была не такъ стара,

Какъ это изваянье; — у покойной

Вѣдь не было морщинъ.

Поликсенъ. Да, въ самомъ дѣлѣ.

Паулина. Тѣмъ болѣе васъ долженъ изумить

Чудесный даръ художника. Прибавивъ

Шестнадцать лѣтъ покойной, онъ представилъ

Ее какъ бы живущей и теперь.

Леонть. Да, да! Такой жила бъ она на радость

И счастье мнѣ! — Теперь же этотъ видъ

Терзаетъ мнѣ лишь душу! — Такъ стояла

Она, полна величьемъ, столь же теплымъ,

Какъ нынче холодна, въ тотъ мигъ, когда

Искалъ ея руки я. Стыдъ и горе

Навѣки мнѣ! Не въ правѣ ли сказать

Холодный этотъ камень, что вѣрнѣе

Былъ твердымъ камнемъ я! — О, изваянье,

Которому нѣтъ равнаго, въ твоемъ

Величьи чародѣйственная сила!

Она возобновила память всѣхъ

Злодѣйствъ моихъ, сковавши вмѣстѣ съ тѣмъ

И дочь свою невольнымъ изумленьемъ,

Которое почти что превратило

Ее въ такой же камень.

Пердита. О, позвольте

Склониться мнѣ предъ ней и не сочтите,

Прошу, за суевѣрье, если я

Серьезно попрошу, чтобы она

Меня благословила. — О, царица

И мать моя, умершая, лишь только

Родилась я, — позволь мнѣ приложиться

Къ твоей рукѣ!

Паулина. Ахъ, тише, тише, тише, — краски

Не высохли — она еще недавно

Окончена.

Камиллъ. Достойный повелитель,

Шестнадцать долгихъ лѣтъ и столько жъ зимъ

Не въ силахъ, были сгладить вашу горесть.

Едва ль когда-нибудь подобный срокъ

Въ удѣлъ давался счастью и едва ли

Была печаль, которую бы время

Не сгладило скорѣй.

Поликсенъ. Любезный братъ!

Позволь тому, кто частью былъ причиной

Всего, что здѣсь случилось, раздѣлить

Съ тобой твою печаль и взять на долю

Себѣ хоть часть ея.

Паулина. Когда бъ я знала,

Достойный повелитель, что моя

Несчастная статуя въ васъ пробудитъ

Такъ много прежнихъ мукъ, то я навѣрно

Ея не показала бъ вамъ.

Леонтъ. Ахъ, нѣтъ,

Оставь, не закрывай!

Паулина. Воображенье

Въ васъ можетъ возбудить, пожалуй, мысль,

Что камень этотъ движется.

(Хочетъ задернутъ занавѣсь)*

Леонть. Оставь!

О, какъ бы мнѣ хотѣлось умереть,

Хотя и такъ мнѣ кажется, что я

Давно ужъ умеръ — сталъ холоднымъ камнемъ,

Вперившимъ взоръ на камень же. — Скажи,

Кто дѣлалъ эту статую? Взгляните:

Она почти что дышитъ! Даже кровь

Какъ будто бы течетъ въ прозрачныхъ жилахъ!

Поликсенъ. Художественный трудъ! Румянецъ жизни

Играетъ на губахъ точь-въ-точь живой!

Леонтъ. И даже взглядъ какъ будто въ самомъ дѣлѣ

Обводитъ насъ — такъ вѣрно подражанье.

Паулина. Пора закрыть мнѣ занавѣсъ; вы такъ

Взволнованы, что можете почесть

Ее живой дѣйствительно.

Леонтъ. О, если бъ

Я могъ повѣрить этому и вѣрить

Такъ цѣлыхъ двадцать лѣтъ! Нѣтъ въ мірѣ счастья,

Которое сравнилось бы при здравомъ

Умѣ съ такимъ безуміемъ! Оставь,

Прошу, не закрывай.

Паулина. Мнѣ очень жаль,

Что я васъ такъ разстроила; боюсь,

Что видъ ея пробудитъ вашу горесть

Еще сильнѣй.

Леонтъ. Пускай! — такая горесть

Пріятнѣй во сто разъ, чѣмъ утѣшенье. —

Нѣтъ!.. что ни говорите, но дыханье

Шевелитъ ей уста! Какой рѣзецъ

Могъ дать ей жизнь? Не смѣйтесь, я хочу

Ее поцѣловать.

Паулина. Остановитесь!

Румянецъ губъ не высохъ — вы ее

Испортите своимъ прикосновеньемъ

И сами замараете себя

Лишь только масломъ краски. Не пора ли

Задернуть мнѣ завѣсу?

Леонтъ. Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ,

Нѣтъ, — цѣлыхъ двадцать лѣтъ!

Пердита. Я въ состояньи

Ихъ простоять, не двигаясь, и только

Смотрѣть все на нее.

Паулина. Коль скоро такъ,

То я даю на выборъ вамъ: — иль тотчасъ

Оставить этотъ залъ, иль приготовить

Себя къ гораздо большимъ чудесамъ.

Вы видѣли лишь статую, но я

Могу ее заставить передъ вами

Оставить пьедесталъ, сойти и взятъ

Васъ за руку. Вы скажете, пожалуй,

Что я призвала помощь темныхъ силъ,

Но это будетъ ложью.

Леонтъ. Если ты

Ее заставишь двигаться — я буду

Въ восторгѣ это видѣть; если ты

Заставишь говоритъ ее — я буду

Въ восторгѣ и отъ этого. Вѣдь ты

Легко исполнить можешь то и это.

Паулина. Зовите жъ вашу вѣру. Стойте всѣ,

Не двигаясь; а кто подозрѣваетъ

Во мнѣ нечистый умыселъ — пускай

Уйдетъ отсюда прочь.

Леонтъ. Начни, и пусть

Никто не смѣетъ двинуться.

Паулина (къ статуѣ). Проснись

Подъ звуки тихой музыки! (Музыка). Тс! тише!

Пришла пора — брось каменный свой видъ;

Приблизься и окуй всѣхъ предстоящихъ

Невольнымъ изумленьемъ. Я закрою

Открывшійся твой гробъ; — сойди, оставь

Безмолвіе могилы, изъ которой

Зоветъ тебя прекраснѣйшая жизнь!

(Герміона сходитъ съ пьедестала).

Она идетъ, глядите! Не пугайтесь;

Повѣрьте, что она не причинитъ

Зла никому: — ея движенья такъ же

Невинны, какъ и чары, коихъ власть

Вы видите во мнѣ. (Королю). Не избѣгайте,

Не отвращайтесь отъ нея — вы снова

Ее убьете этимъ. Дайте руку.

Въ дни юности протекшей вы искали

Ея любви; пускай теперь она

Отплатитъ тѣмъ же вамъ.

Леонтъ (обнимая Герміону). Она тепла!

О, если это чары, то пускай

Окажутся они законны такъ же,

Какъ пища иль питье.

Поликсенъ. Она готова

Обнять его сама.

Камиллъ. Онъ заключенъ

Уже въ ея объятьяхъ. О, коль скоро

Она жива, то пусть и говоритъ!

Поликсенъ. Да, да, пускай разскажетъ намъ, какой

Судьбой избѣгла смерти, гдѣ скрывалась.

Паулина. Извѣстье, что жива она, могли вы

Почесть пустою сказкой, но тому

Свидѣтели вы сами, хоть она

Еще не говоритъ. Теперь смотрите!

(Пердитѣ) Прекрасная принцесса — преклонитесь

Предъ матерью, и пусть она вамъ дастъ

Свое благословенье.

(Пердита преклоняется предъ Герміоной).

Оглянитесь,

Достойная царица! — передъ вами

Отысканная дочь!

Герміона. Пролейте, боги,

Фіалъ своей священной благодати

На дочь мою! Дитя мое, скажи,

Гдѣ ты жила, какъ избѣжала смерти?

Какъ вновь здѣсь очутилась? Я себя

Хранила для тебя вѣдь, помня слово

Оракула, подавшаго надежду,

Что ты еще жива, какъ мнѣ сказала

Объ этомъ Паулина ⁷²).

Паулина. Послѣ, послѣ!

Разсказъ всегда поспѣетъ. Не смущайте

Себя теперь — иначе захотятъ,

Пожалуй, всѣ разспрашивать и этимъ

Смутятъ мигъ тихой радости. Идите

Скорѣй домой, счастливцы, и дѣлитесь

Со всѣми вашимъ счастьемъ. Я одна

Останусь здѣсь печальною вдовой,

Подобно бѣдной горлицѣ на вѣткѣ,

И буду вѣчно плакать о моемъ

Потерянномъ супругѣ, съ кѣмъ меня

Сведетъ одна могила.

Леонтъ. Нѣтъ, Паулина!

Ты мнѣ дала жену, и я хочу

Тебѣ зато дать мужа: между нами

Такъ было рѣшено. Какимъ путемъ

Сыскала ты жену мою — объ этомъ

Разскажешь мнѣ въ другой ты разъ. Я видѣлъ

Ее, какъ думалъ, мертвой и не мало

Принесъ молитвъ на гробъ ея. Я знаю,

Кого искать, и мнѣ искать не надо

Отсюда далеко, чтобы найти

Тебѣ по сердцу мужа. Подойди

Сюда, Камиллъ; подай свою ей руку.

Ея душа и качества извѣстны

Довольно всѣмъ; — ихъ подтвердятъ теперь

Два короля. — Теперь идемъ! (Герміонѣ). Ты смотришь

На брата-короля. Простите оба,

Молю, меня, что я подозрѣвалъ

Нечистыя намѣренья въ невинныхъ

И чистыхъ вашихъ взглядахъ! — Вотъ и нашъ

Названный сынъ — сынъ короля, кому

Рѣшилися отдать, по волѣ неба,

Мы руку нашей дочери. — Веди же,

Паулина, насъ туда, гдѣ мы могли бы

Свободно другъ у друга разспросить,

Что было съ нами всѣми съ той поры,

Какъ насъ судьба разсѣяла. — Идемте.

ПРИМѢЧАНІЯ.

1. Въ подлинникѣ Архидамъ говоритъ: „whereon my services, are now afoot“, т.-е. буквально: по такому же случаю, какой поставилъ на ноги мою службу теперь. — Вѣроятно, этимъ онъ хочетъ сказать, что пріѣхалъ въ Сицилію, сопровождая, по долгу службы, своего короля. Переведенная буквально, эта фраза не имѣла бы смысла; распространять же текстъ перевода объясненіемъ не предстояло надобности по неважности вопроса.

2. Въ подлинникѣ здѣсь луна названа просто: „watery star“, т.-е. водяная звѣзда. Этотъ эпитетъ данъ ей, потому что луною управляется движеніе приливовъ въ океанѣ. Въ текстѣ перевода смыслъ этотъ разъясненъ. Водяной звѣздой называлъ Шекспиръ луну не разъ.

3. Здѣсь въ текстѣ довольно вычурное и потому неудобное для перевода выраженіе: „like a cipher yet Standing in right place“, т.-е., какъ цифра, поставленная на настоящемъ (правомъ) мѣстѣ. Этими словами Поликсенъ проситъ Леонта, чтобъ онъ придалъ къ однажды сказанному слову: „благодарю“ нуль съ правой стороны и этимъ умножилъ значеніе благодарности, какъ нуль, поставленный на этомъ мѣстѣ умножаетъ значеніе цифръ.

4. Въ этой репликѣ Леонта можно видѣть явное подтвержденіе выраженной во вступительномъ этюдѣ мысли, что, по мысли автора, Леонтъ подозрѣвалъ свою жену въ связи съ Поликсеномъ еще до начала драмы. На это есть намекъ и въ дальнѣйшемъ текстѣ.

5. Этой фразой Герміона хочетъ сказать, что будь у Поликсена такой предлогъ для отъѣзда, то она со своими женщинами выгнала его бъ веретенами, какъ женскимъ орудіемъ.

6. Въ подлинникѣ здѣсь Леонтъ употребляетъ латинское выраженіе: „tremor cordis“, т.-е. сердечная дрожь.

7. Въ подлинникѣ сказано: „and then to sigh, as’t were the mort o’the deer“, т.-е. буквально: вздыхать такъ, какъ при закалываньи звѣря. — Смыслъ тотъ, что на охотѣ, когда затравлялся ввѣрь, охотники трубили въ рога. Леонтъ сравниваетъ вздохи съ этими внуками.

8. Здѣсь совершенно непереводимая игра словомъ: „neat“, которое значитъ „чистый“ и тоже „рогатый скотъ“. Леонтъ говоритъ, что надо быть чистымъ (neat), и затѣмъ прибавляетъ: „and yet the steer and the calf are ail call’d neat“, т.-е. буквально: но вѣдь быковъ и телятъ зовутъ также чистыми (или рогатымъ скотомъ). Этимъ онъ намекаетъ на рога, которые будто бы наставилъ ему Поликсенъ. На эту тему продолжаетъ онъ говорить и далѣе, называя Мамидія маленькимъ теленкомъ.

9. Въ подлинникѣ: „still yirginalling npon bis palm“, т.-е. наигрываетъ на его ладони. Глаголъ: to virginal значилъ перебирать пальцами клавиши инструмента.

10. Въ подлинникѣ пословица: „will yon take eggs for money“, т.-е. будешь ли ты брать яйца, вмѣсто денегъ, т.-е. дашь ли ты себя въ обиду (или обмануть). Буквальный переводъ по-русски былъ бы непонятенъ.

11. Въ подлинникѣ: „happy man be bis dole“, т.-е. счастливъ человѣкъ, который самъ своя милостыня. — Dole называлась милостыня, которую раздавалъ нищимъ архіепископъ Кэнтерберійскій. Отсюда пословица, что счастливъ человѣкъ, который можетъ обойтись безъ нея. Леонтъ хочетъ сказать, что Мамилій счастливъ, что хочетъ достичь всего собственными средствами.

12. Здѣсь нельзя было передать вполнѣ оттѣнка смысла подлинника. Камиллъ называетъ Герміону — „good queen“, т.-е. хорошая (въ смыслѣ прекрасная) королева; а Леонтъ принимаетъ это слово въ смыслѣ: добродѣтельная (т.-е. честная) и возражаетъ, что прекрасной.назвать ее, пожалуй, можно, но честной нельзя.

13. Здѣсь Леонтъ называетъ Герміону „hobby-horse“ — такъ-назьь вались деревянныя лошадки, на которыхъ скакали шуты и паяцы. Смыслъ тотъ, что онъ сравниваетъ Герміону съ такой пустой, ничтожной вещью, служившей для забавы низкой, развратной толпы. По поводу этого выраженія необходимо прибавить, что оно не подлинно, но предложено Попомъ для исправленія оригинальнаго текста изданія in folio, гдѣ напечатано: „holy horse“, т.-е. буквально: святая лошадь, что уже очевидная безсмыслица.

14. Подъ этими словами Поликсенъ подразумѣваетъ Іуду, предавшаго Христа.

15. Въ подлинникѣ здѣсь оригинальное выраженіе: „fear o’ershades me“, т.-е. буквально: страхъ покрываетъ меня своей тѣнью.

16. Здѣсь подлинный текстъ возбуждалъ споры между многими комментаторами. Поликсенъ говоритъ: „good expedition be my friend and comfort the gracious qneen“, т.-е. буквально: добрый отъѣздъ пусть будетъ мнѣ другомъ и успокоитъ дорогую королеву. Представлялся вопросъ: какимъ образомъ отъѣздъ Поликсена могъ успокоить Герміону, такъ какъ этимъ ревность Леонта была бы, напротивъ (какъ это и случилось), возбуждена еще больше. Вслѣдствіе этого нѣкоторые переводчики замѣняли слово „добрый отъѣздъ“ выраженіемъ: „добрый случай“.

17. Въ подлинникѣ Герміона говоритъ: „what wisdom stirs amongst you“, т.-е. буквально: о чемъ умномъ вы толкуете? — Нѣкоторые переводчики передаютъ это буквально; но мнѣ кажется, въ самомъ оборотѣ фразы звучитъ выраженіе неудовольствія Герміоны на то, что дамы говорятъ о такихъ вещахъ съ ребенкомъ. Объясненіе это кладетъ хотя и незначительную, но умѣстную черту для обрисовки чистаго, идеальнаго характера Герміоны.

18. Въ подлинникѣ здѣсь совершенно неудобное для перевода выраженіе: „Polixenes has made thee swell thus“, т.-е. буквально: Поликсенъ заставилъ тебя такъ вспухнуть.

19. Здѣсь Герміона, обращаясь къ своимъ прислужницамъ, называетъ ихъ: „good fools“, — что любители буквальности въ переводахъ должны были бы передать выраженіемъ: добрыя дурочки. — Слово fool въ англійскомъ языкѣ употребляется, какъ ласкательное выраженіе. Такъ, въ „Ромео и Джульеттѣ“ кормилица называетъ Джульетту: „pretty fool“; этимъ же именемъ Лиръ называетъ Корделію. Были переводчики, которые увѣряли, что въ этомъ послѣднемъ случаѣ Лиръ говоритъ о своемъ шутѣ (fool).

20. По изданію in folio Антигонъ говоритъ: „I would land-damn Mm“, — что, переведенное буквально, могло значить: я проклялъ бы его на землѣ. — Колльеръ въ своемъ изданіи вмѣсто „land-damn“ ставить: „lamback“, т.-е. прибилъ. Въ текстѣ перевода принятъ этотъ смыслъ, какъ болѣе простой и подходящій къ дѣлу.

21. По новеллѣ Грина, откуда заимствованъ сюжетъ драмы, спроса оракула для рѣшенія дѣла требуетъ сама королева.

22. Этотъ монологъ Леонта лучше всего можетъ подтвердить высказанную въ критическомъ этюдѣ мысль, что Леонтъ не просто ревнивецъ, но человѣкъ, пораженный душевнымъ недугомъ» Онъ думаетъ, отмстивъ Герміонѣ, возвратить себѣ свой покой" Кто хочетъ мстить, тотъ жаждетъ удовлетворить только своей элости, не думая о душевномъ покоѣ; но покоя ищутъ именно люди съ пораженной нервной системой и мечутся въ своихъ припадкахъ, выдумыя всевозможныя средства себѣ помочь.

23. Здѣсь Паулина, говоря о Герміонѣ, употребляетъ выраженіе, что она: «more free than he is jealous», т.-е буквально, что Герміона «болѣе свободна, чѣмъ онъ ревнивъ. Слово „free“ (свободна) употреблено въ смыслѣ: свободна отъ вины, т.-е. чиста.

24. Въ подлинникѣ Паулина говоритъ, что тутъ ведутся разговоры „about some gossips for yonr highness“. Слово „gossips“ — значитъ кумовья (воспріемники отъ крестинъ), а также болтовня или сплетни. Потому фразу эту можно понять и перевести двояко, а именно: что разговоръ ведется о кумовьяхъ для крестинъ новорожденной принцессы, или, что болтаютъ просто о дѣлахъ, касающихся Леонта. Рѣчь о кумовьяхъ и крестинахъ звучала бы слишкомъ неловко при дворѣ языческаго короля, а потому для редакціи перевода принять второй смыслъ, тоже совершенно правильный. Понять слово „gossips“ въ смыслѣ кумовья, впрочемъ, можно тоже въ виду того, что Шекспиръ подобными анахронизмами не стѣснялся. Такъ, въ „Королѣ Лирѣ“ говорится, что Лиръ былъ крестнымъ отцомъ сына Глостера — Эдгарда.

25. Здѣсь Леонтъ называетъ Паулину „Partlet“, — это было имя курицы въ старинной поэмѣ: „Рейнике-Лисъ“.

26. Въ подлинникѣ Паулина говорить: „so like you’t is the worse“, т.-е. похожа на тебя такъ, что отъ этого можетъ выйти только зло. Выраженіе это перифраза стариннаго присловья, которое Стаунтонъ отыскалъ въ Overbury’s characters: „the devil calls him his white son: he is so like him, that he is the worse for it, and he looks after his father“, т.-е. дьяволъ зоветъ его своимъ бѣлымъ сыномъ: онъ похожъ на него до гадости и выглядитъ, какъ его отецъ.

27. Желтый (или желто-зеленый) цвѣтъ считался эмблемой ревности и подозрѣнья. У Шекспира выраженіе это встрѣчается не разъ. Явная безсмыслица послѣдней фразы Паулины, когда она говоритъ, что женщина можетъ подозрѣвать своихъ собственныхъ дѣтей въ томъ, что они дѣти чужого мужа, объясняется намѣреннымъ желаніемъ Паулины сказать, что подозрѣнія Леонта также нелѣпы, какъ и ея слова.

28. Въ подлинникѣ Леонтъ, угрожая Антигону, что отниметъ у него жизнь, прибавляетъ: „with, what thon eise call’st thine“, т.-е. буквально: со всѣмъ, что ты зовешь своимъ. — Нѣкоторые понимаютъ подъ этими словами, что Леонтъ грозитъ Антигону конфискаціей имущества. Но врядъ ли можно предположить, чтобы такая мѣра была усугубляющей угрозой человѣку, осужденному на смерть», да и самъ Леонтъ въ эту минуту не въ такомъ расположеніи духа, чтобъ думать о конфискаціи чужого добра. Потому вѣрнѣе объяснить, что подъ словами его слѣдуетъ понимать угрозу лишить жизни не только Антигона, но и всѣхъ его близкихъ.

29. Здѣсь Леонтъ, говоря о Паулинѣ, называетъ ее «lady Margery», — Margery презрительное сокращенное имя Маргариты. Леонтъ говоритъ это въ томъ же смыслѣ, въ какомъ у насъ называютъ грубыми простонародными именами (Ѳедора, Ѳедотъ и т. п.), кого хотятъ выбранить или уколоть.

30. Многія мысли этого монолога Герміоны заимствованы изъ новеллы Грина.

31. Послѣдняя фраза Леонта переведена буквально: «you know what you have underta’en to do in’s absence», т.-е. ты знала, что намѣревалась предпринять въ ихъ отсутствіи. — Неясность смысла этихъ словъ (такъ какъ трудно понять, что любовница можетъ предпринять въ отсутствіи любовника) можетъ быть объяснена тѣмъ, что Леонтъ въ своемъ безумномъ увлеченіи считаетъ Герміону способною не только на измѣну, но и на другія противъ него преступленія. Это также говоритъ за то, что Леонтъ былъ не только ревнивецъ, но и мономанъ.

32. Имя Россіи встрѣчается у Шекспира не разъ. Такъ, Макбетъ при видѣ призрака говоритъ, что онъ не испугался бы, если бъ тотъ явился ему въ образѣ русскаго медвѣдя. Въ комедіи: «Потерянные труды любви» король и его приближенные являются на праздникъ въ русскихъ костюмахъ. Россія, вслѣдствіе путешествія въ Архангельскъ Ченслора, стала извѣстна въ Англіи именно въ Шекспирово время. Шекспиръ въ своей драмѣ сдѣлалъ Герміону дочерью русскаго императора; по новеллѣ жъ Грина, такъ названа жена Эгиста, къ которому Пандостъ приревновалъ Белларію.

33. Этотъ приговоръ оракула заимствованъ изъ новеллы Грина. Смыслъ его тотъ, что Леонтъ останется безъ наслѣдника, пока не будетъ отыскана брошенная имъ дочь. Смерть наслѣдника престола — Мамилія является такимъ образомъ послѣдствіемъ того приговора; но само собой разумѣется, что въ драмѣ Шекспира смерть эта имѣетъ совсѣмъ другое значеніе и введена только какъ средство, помощью котораго Леонтъ излѣчивается отъ своей душевной болѣзни.

34. Въ новеллѣ Грина малолѣтній сынъ Пандоста умираетъ прямо вслѣдствіе приговора оракула. Шекспиръ, понимая нелѣпость и пустоту такого факта, мотивировалъ въ своей драмѣ смерть ребенка трогательнымъ безпокойствомъ его за свою мать.

35. Причина слишкомъ скораго раскаянія Леонта и сознанія въ своей винѣ, вслѣдствіе смерти сына, объяснена во вступительномъ этюдѣ.

36. Мэлоне справедливо видитъ въ этихъ словахъ Паулины недосмотръ автора. Сознаніе въ намѣреніи отравить Поликсена Леонтъ сдѣлалъ въ предыдущемъ монологѣ до прихода Паулины, и потому она не могла о немъ знать, а слѣдовательно — и упрекать Леонта.

37. Слишкомъ быстрое измѣненіе тона Паулины, когда она послѣ жестокихъ упрековъ Леонту вдругъ начинаетъ просить у него за нихъ прощенія, объясняется тѣмъ, что она видитъ, до чего онъ пораженъ (о чемъ она и упоминаетъ въ своей рѣчи). Сверхъ того, она знаетъ, что Герміона не умерла, и потому предыдущая ея жестокая рѣчь была сказана именно для того, чтобъ пробудить раскаяніе Леонта. Эта черта даетъ очень благодарный матеріалъ для актрисы, исполняющей эту роль.

38. Богемія превращена въ приморскую страну не Шекспиромъ, но Гриномъ, въ чьей новеллѣ корабли также пристаютъ къ берегамъ этой страны. Въ фактѣ этомъ никакъ однако не слѣдуетъ подозрѣвать невѣжества обоихъ писателей въ элементарныхъ географическихъ познаніяхъ. Въ то время въ литературныхъ и художественныхъ произведеніяхъ не требовалось исторической или археологической вѣрности. Такъ, живописцы той эпохи нисколько не затруднялись одѣвать изображаемыхъ ими святыхъ въ современные костюмы.

39. Имя Пердиты произведено отъ латинскаго слова: perdere — терять. Соотвѣтственнаго измѣненія имени для редакціи русскаго перевода невозможно было сдѣлать.

40. Въ подлинникѣ сказано: «the sea flap-dragoned it», — flap-dragon назывался какой-нибудь горючій составъ, который зажигали и бросали въ питье. Завзятые пьяницы проглатывали изъ молодечества огонь вмѣстѣ съ питьемъ.

41. Въ подлинникѣ: «old man», т.-е. старикъ. Теобальдъ предлагалъ измѣнить это слово на «nobleman», т.-е. дворянинъ, ссылаясь на то, что пастухъ не могъ знать возраста Антигона. Во всякомъ случаѣ поправка эта не важна.

42. Въ подлинникѣ пастухъ называетъ найденнаго ребенка — «changeling». Такъ называли въ сказкахъ дѣтей, похищенныхъ феями. Редакція перевода разъяснена въ этомъ смыслѣ.

43. Точный стихотворный переводъ пѣсенъ Автолика невозможенъ по множеству присловій и восклицаній, которыя въ нихъ помѣщены. Для сравненія прилагаю подстрочные прозаическіе переводы. Вотъ переводъ первой пѣсни: «Когда зацвѣтутъ царскія кудри (цвѣты), и дѣвушки съ крикомъ „гей“ начнутъ бѣгать по долинамъ, тогда наступаетъ самое сладкое время года, потому что красный цвѣтъ крови побѣждаетъ бѣлизну зимы. Бѣлье бѣлѣется на заборахъ. Гей! Сладкія пташки, какъ онѣ поютъ! Мои воровскіе зубы точатся при видѣ всего этого, и кварта эля кажется напиткомъ королей. Жаворонки заводятъ пѣсню тирра-дирра! Гей, гей, кричатъ дроздъ и сорока. Эти лѣтнія пѣсни раздаются для меня и моихъ красотокъ, когда мы валяемся на сѣнѣ».

44. Подстрочный переводъ этой пѣсни: «Неужели, моя прелесть, я изъ-за этого опечалюсь? Вѣдь блѣдный мѣсяцъ по ночамъ свѣтитъ, а потому, если я буду бродить туда и сюда, то навѣрно не собьюсь съ дороги. Если можетъ хорошо жить мѣдникъ, таскаясь по свѣту съ сумой изъ свиной кожи, то и я навѣрно обдѣлаю свои дѣла, хотя бы пришлось даже отвѣчать за нихъ, сидя въ колодкѣ».

45. Въ этихъ словахъ Автолика намекъ на то, что коршуны таскали въ свои гнѣзда мелкое бѣлье, а потому онъ надѣется свалить на нихъ и свои собственныя продѣлки.

46. Меркурій былъ богомъ воровъ и имѣлъ сына, который звался также Автоликомъ.

47. Пуритане считались особенно хорошими знатоками церковнаго пѣнія.

48. Въ подлинникѣ: «trol mydames». — Такъ называлась игра, для которой нѣтъ соотвѣтствующаго названія въ русскомъ. Названіе это произошло отъ французскаго выраженія «trou-madame», а самая игра состояла въ пробрасываніи шаровъ въ отверстія, пробитыя въ доскѣ.

49. Буквальный переводъ этой пѣсни: «Впередъ, впередъ по дорожкѣ и съ веселымъ видомъ! Кому весело — тотъ легко прошагаетъ цѣлый день, а печальный устанетъ на одной милѣ».

50. Этотъ монологъ Флоризеля, равно какъ многія изъ другихъ выраженій его и Пердиты въ этой сценѣ, взяты Шекспиромъ прямо изъ новеллы Грина, съ прямымъ сохраненіемъ даже многихъ оборотовъ рѣчи.

51. Рута считалась травой благодати, а розмаринъ — воспоминанья. Съ такимъ же пожеланьемъ подаетъ этотъ цвѣтокъ Офелія королевѣ. («Гамлетъ», дѣйст. IV).

52. Въ подлинникѣ Пердита, говоря, что не желаетъ нравиться Флоризелю помощью румянъ, употребляетъ выраженіе: «desire to breed by me», т.-е. буквально: чтобъ онъ (Флоризель) пожелалъ имѣть отъ нея ребенка только ради этого (т.-е. ради искусственныхъ украшеній). Такой оборотъ, не заключавшій ничего шокирующаго по тогдашнимъ понятіямъ, былъ бы крайне неумѣстенъ теперь, а потому и замѣненъ другимъ, имѣющимъ совершенно тотъ же смыслъ.

53. Въ подлинникѣ Камиллъ называетъ Пердиту: «the queen of curds and cream», т.-е. царица творога и сливокъ. Нѣкоторые комментаторы хотѣли видѣть въ этомъ намекъ на бѣлизну и свѣжесть лица Пердиты; но гораздо проще объяснить это выраженіе тѣмъ, что Камиллъ (какъ это выразилъ и Поликсенъ въ предыдущемъ монологѣ) видитъ въ Пердитѣ нѣчто большее, чѣмъ простую деревенскую дѣвушку, занимавшуюся молочнымъ хозяйствомъ.

54. Буквальный переводъ этой пѣсни Автолика «Полотна, бѣлѣе снѣга, крепъ, чернѣе ворона, перчатки съ запахомъ слаще дамасскихъ розъ, маски для лицъ и для носовъ, браслеты изъ стекляруса, ожерелья изъ янтаря, духи для дамскихъ гостиныхъ, золотыя шапочки, корсеты, словомъ — все, что нужно для подарковъ отъ молодцовъ ихъ красоткамъ, стальныя шпильки и булавки и прочее, чѣмъ убираютъ красавицъ отъ головы до пятокъ, — идите ко мнѣ! Идите! Покупайте, покупайте! Идите, молодцы, иначе ваши красотки расплачутся. Идите, покупайте!»

55. Баллады съ подобнаго рода содержаніемъ печатались и раскупались въ Шекспирово время во множествѣ.

56. Буквальный переводъ этой пѣсни: «Хочешь ли купить тесемокъ или позументовъ для шляпъ, мой дорогой голубокъ? Шелку или головной уборъ самый модный и самый новый? Пойдемъ къ разносчику. Вѣдь деньги тотъ вздоръ, за который можно купить всякій товаръ».

57. Въ подлинникѣ пастухъ тоже перевираетъ это слово, называя сатировъ: saltiers.

58. Этой фразой Поликсенъ продолжаетъ съ пастухомъ разговоръ, который велъ съ нимъ тихо во время танца пастуховъ.

59. Здѣсь Пердита употребляетъ слово: «dignity», т.-е. въ прямомъ смыслѣ: достоинство; но такая редакція перевода была бы не ясна. Слово «счастье» передаетъ мысль лучше.

60. Здѣсь также не совсѣмъ ясное выраженіе. Флоризель говоритъ, что, въ случаѣ лишенія наслѣдства, онъ будетъ «h.eir to my affection», т.-е. наслѣдникомъ своей любви.

61. Здѣсь въ подлинникѣ слово: «passion», — что можетъ имѣть смыслъ: гнѣвъ, а также страданье или печаль. Для перевода взято второе значеніе.

62. Въ подлинникѣ здѣсь оригинальное выраженіе: «what colour for my visitation», т.-е. буквально: подъ какой краской долженъ я явиться? Слово краска употреблено въ геральдическомъ смыслѣ т.-е. цвѣта герба.

63. Здѣсь клоунъ называетъ Пердиту «changeling» (см. прим. 42).

64. Въ подлинникѣ клоунъ говоритъ: «those secret things, all but what she lias with her», т.-е. буквально: секретныя вещи, кромѣ тѣхъ, которыя на ней. — Смыслъ этой фразы довольно теменъ, если не объяснить его цинической шуткой, что подъ этимъ именемъ клоунъ разумѣетъ особыя примѣты на тѣлѣ.

65. Обычай чистить послѣ обѣда зубы зубочисткой былъ занесенъ въ Англію изъ Франціи и считался въ Шекспирово время однимъ изъ признаковъ хорошаго тона.

66. Въ подлинникѣ здѣсь оригинальное выраженіе: «show the inside of your purse to the ontside of his hand», т.-е. буквально: покажи внутреннюю сторону твоего кошелька внѣшней сторонѣ его руки.

67. Въ этихъ словахъ Паулины отголосокъ новеллы Грина, изъ которой заимствованъ сюжетъ пьесы, и гдѣ также сказано, что король останется безъ наслѣдника, пока не будетъ отыскано потерянное дитя.

68. Въ этихъ словахъ Паулины намекъ на то, что Александръ Македонскій на сдѣланный ему предъ его смертью полководцами вопросъ: кому онъ завѣщаетъ вѣнецъ? — отвѣчалъ: достойнѣйшему.

69. Этотъ разговоръ Леонта съ Нердитой явно навѣянъ тѣмъ эпизодомъ новеллы Грина, когда Пандостъ серьезно влюбляется въ свою дочь. Но какъ прелестно воспользовался Шекспиръ этимъ нелѣпымъ эпизодомъ и какой граціозный придалъ ему оборотъ, заставя Леонта нѣжно смотрѣть на Пердиту единственно по воспоминанію о Герміонѣ!

70. Баллады того времени почитались тѣмъ лучше, чѣмъ болѣе описывалось въ нихъ невѣроятнѣйшихъ приключеній.

71. Джуліо Романо, знаменитый живописецъ (а не скульпторъ), былъ современникомъ Шекспира, а потому этотъ введенный въ пьесу анахронизмъ никакъ не обличаетъ невѣжества автора, а лишь подтверждаетъ, какъ мало обращали въ то время въ художественныхъ произведеніяхъ вниманія на историческую и археологическую точность.

72. Въ этихъ словахъ Герміоны о приговорѣ оракула также отголосокъ новеллы, изъ которой заимствовано содержаніе пьесы. Трудно сказать, для чего Шекспиръ провелъ чрезъ всю драму намекъ на это предсказаніе. Думалъ ли онъ украсить этимъ пьесу въ глазахъ тогдашней публики, предпочитавшей сказочное содержаніе серьезному, или, можетъ-быть, намѣренно ввелъ фантастическій элементъ, чтобъ сдѣлать пьесу дѣйствительно похожей на сказку и тѣмъ сгладить неестественность факта слишкомъ долгаго покаянія Леонта. При современной оцѣнкѣ произведеній Шекспира фактъ этотъ, впрочемъ, не имѣетъ важнаго значенія, такъ какъ въ глазахъ истинныхъ знатоковъ и цѣнителей драма при этомъ не теряетъ и не выигрываетъ ничего. Достоинство ея заключается въ изумительной по своей психіатрической правдѣ разработкѣ характера Леонта и въ прелестныхъ поэтическихъ картинахъ второй ея части. Сказочное же содержаніе тутъ ни при чемъ.