ДѢЙСТВУЮЩІЕ.
правитьЛеонтесъ, король Сициліи.
Мамиллій, сынъ его.
Камилло, Антигонъ, Клеоменъ, Діонъ, сицилійскіе вельможи.
Еще одинъ Сицилійскій вельможа.
Роджеро, сицилійскій дворянинъ.
Служитель молодаго принца Мамиллія.
Судьи.
Поликсенъ, король Богеміи.
Флорицель, сынъ его.
Архидамъ, богемскій вельможа.
Матросъ.
Тюремщикъ.
Старый пастухъ, мнимый отецъ Пердиты.
Кловнъ, сынъ его.
Работникъ стараго пастуха.
Автоликъ, мошенникъ,
Время, какъ Хоръ.
Герміона, жена Леонтеса.
Пердита, дочь ихъ.
Паулина, жена Антигона.
Эмилія и еще двѣ другія Дамы изъ свиты королевы.
Мопса, Дорна, пастушки.
ДѢЙСТВІЕ I.
правитьСЦЕНА 1.
правитьАРХ. Приведется вамъ, почтеннѣйшій Камилло, пріѣхать къ намъ, въ Богемію, по такому же поводу, по какому мы теперь у васъ — вы сами, какъ я сказалъ, увидите большую разницу между нашей Богеміей и вашей Сициліей.
КАМ. Если не ошибаюсь, король Сициліи слѣдующимъ же лѣтомъ располагаетъ отплатить королю Богеміи за посѣщеніе посѣщеніемъ.
АРХ. Бѣдность пріема мы постараемся вознаградить любовью и радушіемъ, потому что въ самомъ дѣлѣ —
КАМ. Э, полноте —
АРХ. Право; я откровенно высказываю мое убѣжденіе — мы не въ состояніи ни такъ великолѣпно, ни такъ неподражаемо — не знаю какъ и выразить. — Мы угостимъ васъ усыпляющими питьями, чтобы чувства ваши, лишенныя возможности замѣчать наши недостатки, лишившись конечно и способности хвалить, не могли точно такъ же и порицать насъ.
КАМ. Вы слишкомъ дорого платите за то, что дается охотно, отъ души.
АРХ. Повѣрьте, я говорю такъ, какъ понимаю, какъ заставляетъ говорить моя правдивость.
КАМ. Король Сициліи никогда не можетъ быть черезъ-чуръ ужь дружественнымъ къ королю Богеміи. Въ дѣтствѣ они воспитывались вмѣстѣ, и отъ того между ними укоренилась такая любовь, что теперь не можетъ не развѣтвиться. Когда созрѣвшія величіе и царственныя необходимости разлучили ихъ — она поддерживалась, и безъ личныхъ свиданій, по царски, обмѣномъ даровъ, письмами, дружественными посольствами такъ постоянно, что и въ отдаленіи другъ отъ друга, они казались соединенными, жали другъ другу руки черезъ пропасть, обнимались съ концевъ противоположныхъ вѣтровъ. Да поддержитъ небо дружбу ихъ!
АРХ. Я думаю, въ цѣломъ мірѣ нѣтъ зла и ничего такого, что могло бы поколебать ее. Вы чрезвычайно счастливы вашимъ молодымъ принцемъ Мамилліемъ; я не видалъ еще мальчика, такъ много обѣщающаго.
КАМ. Въ этомъ я вполнѣ соглашаюсь съ вами. Дѣйствительно превосходный ребенокъ, радующій подданныхъ, молодящій и старыя сердца; даже ходившимъ на костыляхъ до его рожденія хочется пожить еще, чтобъ увидать его мужемъ.
АРХ. А безъ того, вы думаете, имъ захотѣлось бы умереть?
КАМ. Конечно; еслибъ не имѣли другаго повода желать продолженія жизни.
АРХ. Не имѣй король сына — они пожелали бы ковылять на костыляхъ до рожденія его.
СЦЕНА 2.
правитьПОЛ. Девять уже перемѣнъ влажнаго свѣтила ночи замѣчено пастухами съ тѣхъ поръ, какъ мы покинули престолъ нашъ; весь этотъ промежутокъ времени, любезный братъ, долженъ наполниться нашей благодарностью, и все-таки мы оставимъ тебя вѣчными должниками. А потому, подобно увеличивающему число нулю, позволь этому одному «благодаримъ тебя» — увеличить тысячами всѣ ему предшествовавшія.
ЛЕОН. Повремени благодареніями до отъѣзда.
ПОЛ. Я ѣду завтра. Меня безпокоятъ опасенія того, что можетъ случиться или зародиться въ моемъ отсутствіи. Дай Богъ, чтобъ никакой ворчливый вѣтеръ[1] не сказалъ мнѣ дома: «ты справедливо опасался». Кромѣ того, мое посѣщеніе такъ ужь продолжительно, что не могло не утомить васъ.
ЛЕОН. Мы слишкомъ, братъ, крѣпки, чтобъ ты могъ утомить насъ этимъ.
ПОЛ. Долѣе рѣшительно не могу оставаться.
ЛЕОН. Одну еще недѣльку.
ПОЛ. Нѣтъ, завтра же.
ЛЕОН. Такъ раздѣлимъ эту отсрочку пополамъ, и тогда я не стану ужь удерживать тебя.
ПОЛ. Прошу, не настаивай. Ни чьи уста, ни чьи въ цѣломъ мірѣ, не могутъ уговорить меня такъ легко, какъ твои; такъ и теперь, еслибъ ты сталъ настаивать, какъ бы ни было необходимо отказать. Дѣла отзываютъ меня домой — твоя любовь, препятствуя этому, сдѣлалась бы для меня бичомъ, а мое дальнѣйшее пребываніе бременемъ и безпокойствомъ для васъ. Чтобъ избѣжать того и другаго — лучше я прощусь съ тобой.
ЛЕОН. Чтожь, онѣмѣла что ли наша королева? Проси.
ГЕРМ. Я думала, государь, молчать, пока ты вынудишь у него клятву не оставаться. Ты просишь его слишкомъ холодно; скажи ему, что въ Богеміи все идетъ прекрасно, что ты вчера только получилъ это радостное извѣстіе; скажи ему это, и онъ выбитъ изъ лучшихъ его оплотовъ.
ЛЕОН. Прекрасно, Герміона. (Отходитъ въ сторону.)
ГЕРМ. Еслибъ онъ сказалъ, что ему хочется видѣть сына — это было бъ посильнѣе; пусть же скажетъ это, и пусть ѣдетъ тогда; пусть поклянется что это такъ, и мы не станемъ его удерживать — сами, веретенами, прогонимъ его отсюда. (Поликсену) Но я все-таки осмѣлюсь занять у вашего величества одну недѣлю. Когда мой мужъ отправится къ вамъ, въ Богемію, я разрѣшаю ему остаться цѣлый мѣсяцъ за срокъ, назначенный для его возвращенія — а я, клянусь тебѣ, Леонтесъ, люблю тебя ни на волосъ не менѣе всякой другой жены[2]. — Останетесь?
ПОЛ. Нѣтъ, государыня.
ГЕРМ. Нѣтъ, останетесь.
ПОЛ. Право, не могу.
ГЕРМ. Право! — Вы отдѣлываетесь отъ меня пустѣйшими увѣреніями; но я — еслибъ вы выкляли и самыя звѣзды изъ сферъ ихъ — я все-таки сказала бы: ни слова объ отъѣздѣ. Право, вы останетесь; вѣдь «право» женщины такъ же сильно, какъ и мужское. Неужели и послѣ итого вы поѣдете? Вы заставите меня задержать васъ какъ плѣнника, не такъ какъ гостя; въ такомъ случаѣ вы заплатите, когда васъ отпустятъ, за кормъ и избавитесь отъ необходимости благодарить. Что же вы скажете на это? плѣнникъ, или гость мой? Увѣряю васъ вашимъ же «право», тѣмъ или другимъ вы будете непремѣнно.
ПОЛ. Гость, гость, государыня; вѣдь плѣнъ предполагалъ бы оскорбленіе васъ, а это для меня труднѣе, чѣмъ вамъ наказаніе.
ГЕРМ. Такъ и я не тюремщикъ вашъ, а радушная хозяйка. Теперь я примусь разспрашивать васъ о шалостяхъ моего мужа и вашихъ во времена вашего дѣтства; вѣдь вы были порядочные шалуны?
ПОЛ. Мы были, прекрасная королева, два беззаботные повѣсы, воображавшіе, что и завтра будетъ такой же день какъ сегодня, что мы вѣчно будемъ мальчиками.
ГЕРМ. Но мой мужъ, навѣрное, былъ шаловливѣе васъ?
ПОЛ. Мы походили на двухъ въ одно время рожденныхъ ягненковъ, прыгавшихъ на солнушкѣ, отвѣчавшихъ другъ другу веселымъ блеяніемъ. Мѣняли что, такъ это только невинность на невинность; не знали зла, да и не подозрѣвали, чтобы кто-нибудь зналъ его. Продолжай мы жить такимъ образомъ, не возбуди болѣе горячая кровь слабыхъ умовъ нашихъ — мы смѣло могли бы отвѣтить и самому небу: не виновны ни въ чемъ, кромѣ грѣха унаслѣдованнаго.
ГЕРМ. Стало въ послѣдствіи вы таки спотыкались?
ПОЛ. Увы, прекрасная королева, не избѣгли и мы искушеній, потому что въ дни неопытной нашей юности, моя жена была еще ребенокъ, да и ваша драгоцѣнная личность не представилась еще взорамъ юнаго товарища игръ моихъ.
ГЕРМ. Пощадите! набавьте отъ заключенія, а то, чего добраго, скажете еще, что ваша жена и я были злыми духами. Или нѣтъ, продолжайте — мы готовы отвѣчать за грѣхи, которые вы надѣлали по нашей милости, если только начали и продолжали грѣшить съ нами, не спотыкаясь ни съ кѣмъ, кромѣ насъ.
ЛЕОН. (Подходя къ нимъ). Ну что, уговорила?
ГЕРМ. Остается.
ЛЕОН. А на мои просьбы не соглашался. Дражайшая Герміона, такъ хорошо ты никогда не говорила.
ГЕРМ. Никогда?
ЛЕОН. Никогда, за исключеніемъ еще одного только раза.
ГЕРМ. Какъ? два только раза? когда же въ первый-то? Прошу, скажи; откармливай похвалами, не скупясь, какъ домашнюю птицу; и одно доброе дѣло, умирая безгласнымъ, умерщвляетъ тысячи, которыя за нимъ послѣдовали бы. Хвалы намъ — наша награда. Однимъ поцѣлуемъ вы заставите насъ сдѣлать и тысячу миль скорѣй, чѣмъ десять шаговъ — шпорами. Но возвратимся къ моему хорошему[3]: послѣднее — то, что я уговорила его остаться; что жь первое? вѣдь ему есть старшій дружка, или я не поняла тебя. О, какъ бы я желала, чтобъ оно звалось благодатью. Такъ разъ еще я говорила хороню и до этого? Когда же? скажи — я сгараю нетерпѣніемъ.
ЛЕОН. Когда три тяжкіе мѣсяца истомились до смерти, прежде чѣмъ мнѣ удалось заставить тебя протянуть мнѣ бѣлую твою ручку, и ты наконецъ сказала — твоя на вѣки.
ГЕРМ. И это благодать въ самомъ дѣлѣ. Такъ, видите ли, два раза говорила я какъ нельзя лучше; въ первый пріобрѣла царственнаго супруга на вѣки, во второй — (Подавая руку Поликсену) друга на время.
ЛЕОН. (Про себя). Слишкомъ, слишкомъ ужь горячо! Смѣшивать такъ дружбу — смѣшивать кровь. У меня tremor cordis, — сердце пляшетъ, но не отъ радости — не отъ радости. Эта короткость можетъ быть и совершенно невинной; эта свобода обращенія можетъ вытекать изъ сердечности, изъ плодоносныхъ нѣдръ добродушія[4], быть даже достоинствомъ; да, можетъ — я допускаю это; но такъ пожимать руки и пальцы, какъ они, это пересмѣиваніе, какъ передъ зеркаломъ, эти вздохи, глубокіе, какъ вздохи умирающаго оленя — о, такое обращеніе не можетъ быть пріятно ни душѣ, ни лбу моему. — Ты мой вѣдь сынъ, Мамиллій?
МАМ. Твой.
ЛЕОН. Въ самомъ дѣлѣ? Да, ты мой молодецъ. Зачѣмъ же носъ то замаралъ? — Говорятъ, онъ точь въ точь какъ мой. Не хорошо, любезный, надо быть чистымъ; нѣтъ, не чистымъ, а чистоплотнымъ, потому что чистымъ слыветъ и весь рогатый скотъ[5] — и быки, и тельцы, и коровы. — Все еще щекочетъ ладонь его пальцами. — Ну, беззаботный телецъ мой? ты мой вѣдь телецъ?
МАМ. Твой, если хочешь.
ЛЕОН. Тебѣ недостаетъ шершавой башки, да моихъ рогъ, чтобъ вполнѣ походить на меня; — и все-таки говорятъ, что мы сходны, какъ двѣ капли воды; бабы говорятъ, — чего не говорятъ онѣ. Но будь онѣ такъ же лживы, какъ траурныя одежды[6], какъ вѣтеръ и вода, какъ кости игрока, не знающаго границъ между моимъ и твоимъ — все-таки правда, что этотъ ребенокъ похожъ на меня. — Ко мнѣ, мои маленькій пажъ, взгляни на меня лазурными своими глазенками, плутишка! сокровище! дитя мое! — Неужели же твоя мать? — возможно ли это? Подозрительность! усиливаясь, ты пронзаешь самое сердце; ты дѣлаешь возможнымъ и невозможное, стакиваешься съ сновидѣніями; — какъ же можетъ это быть? — дѣйствуешь заодно съ несуществующимъ, братаешься съ ничѣмъ. Но потому-то — я убѣжденъ — можешь побрататься и съ чѣмъ-нибудь; и побраталось, непрошенное — и я вижу это но омраченію моего мозга, по отвердѣнію лба.
ПОЛ. Что съ королемъ?
ГЕРМ. Онъ чѣмъ-то, кажется, разстроенъ.
ПОЛ. Что съ тобой, мой другъ?
ЛЕОН. Что такое? что съ тобой, возлюбленный братъ мой?
ГЕРМ. У тебя такой видъ, какъ будто что-то сильно тяготитъ твою голову. Ты чѣмъ-то встревоженъ?
ЛЕОН. Нисколько, право, нисколько. — (Про себя) Какъ иногда природа выдаетъ свою глупость, свою нѣжность, и дѣлается потѣхой душъ болѣе твердыхъ! Глядя на черты моего сына, я какъ бы попятился на двадцать три года назадъ и увидалъ себя безъ штанишекъ, въ моемъ зеленомъ бархатномъ платьецѣ, съ кинжаломъ закрѣпленнымъ въ ножнахъ, чтобы онъ не повредилъ своему владѣльцу и не оказался такимъ образомъ, какъ за частую и всѣ украшенія, слишкомъ опаснымъ. Какъ похожъ, казалось мнѣ, былъ я тогда на этотъ отпрыскъ, на этотъ стручекъ, на этого человѣчка. — Слушай, дружище, будешь ты брать яйца вмѣсто денегъ[7]?
МАМ. Нѣтъ, я буду драться.
ЛЕОН. Будешь? да будетъ же счастье твоей долей! — А что, любезный братъ, и ты такъ же безъ ума отъ своего сына, какъ мы, кажется, отъ нашего?
ПОЛ. Дома — онъ мое единственное занятіе, моя радость, моя забава; то закадычный другъ, то врагъ; мой придворный, воинъ, министръ, все. Онъ и іюльскій день сокращаетъ для меня въ декабрскій; врачуетъ игривымъ ребячествомъ заботы, которыя сгустили бы кровь мою.
ЛЕОН. Точно тоже и этотъ шалунъ для меня. Мы съ нимъ оставимъ васъ, чтобъ не мѣшать болѣе серіознымъ вашимъ занятіямъ. Герміона, докажи угощеніемъ нашего брата какъ ты насъ любишь; сдѣлай и самое дорогое Сициліи дешевымъ. За тобой и этимъ плутишкой, онъ ближайшій къ нашему сердцу.
ГЕРМ. Захотите — найдете насъ въ саду; придете вы къ намъ туда?
ЛЕОН. Не стѣсняйтесь; найдемъ, если только останетесь подъ этимъ небосклономъ. — [Про себя) Я ужу, а они и не замѣчаютъ этого. Продолжайте, продолжайте! Какъ она приподнимаетъ къ нему носъ, ротъ свой! какъ вооружается всей смѣлостью женщины противъ снисходительнаго мужа! (Поликсенъ, Герміона и свита уходите.) Ушли; увязъ но колѣни, но поясъ, съ головой и ушами! Поди, играй, дитя, играй; — мать твоя играетъ, и я играю, но такую жалкую роль, что подъ конецъ меня зашикаютъ въ могилу; позоръ и свистъ будутъ моимъ погребальнымъ звономъ. — Ступай, играй, дитя, играй. — Вѣдь рогоносцы, если не ошибаюсь, бывали и прежде; и теперь, въ это самое время, какъ говоря) это, не одинъ мужъ обнимаетъ жену, нисколько не подозрѣвая, что въ его отсутствіи шлюзы были подняты и въ прудѣ его ловилъ рыбу сосѣдъ, ближайшій сосѣдъ его, господинъ Улыбочка. Утѣшительно, покрайней мѣрѣ, что ворота и у другихъ, какъ у меня, отпираются противъ ихъ воли. Повергай измѣна женъ всѣхъ мужей въ отчаяніе — десятая часть человѣческаго рода перевѣшалась бы. Лѣкарствъ противъ этого нѣтъ; такая ужь это безпутная планета — не можетъ не дѣйствовать, гдѣ преобладаетъ; преобладаетъ же она и на Востокѣ и на Западѣ, и на Сѣверѣ и на Югѣ, а потому и не загородишь живота ничѣмъ — впуститъ и выпуститъ врага и съ оружіемъ и съ обозомъ. Тысячи нашего брата одержимы этимъ недугомъ, и не чувствуютъ его. — Что, дитя мое?
МАМ. Я, говорятъ, на тебя похожъ.
ЛЕОН. Хоть это еще утѣшительно. — Какъ? ты здѣсь, Камилло?
КАМ. Здѣсь, государь.
ЛЕОН. Поди, играй, Мамиллій; ты честный малой. (Мамиллій уходитъ.) — Камилло, царственный гость нашъ остается.
КАМ. А не мало стоило вамъ хлопотъ укрѣпить его якорь; сколько разъ забрасывали — все срывался.
ЛЕОН. Ты замѣтилъ это?
КАМ. Ваши просьбы не удержали бы его — его дѣла казались ему важнѣе?
ЛЕОН. И это замѣтилъ? — Всѣ подмѣчаютъ, нашептываютъ, намекаютъ другъ другу: король-то Сициліи того — и такъ далѣе. Далеко зашло ужь, если и я наконецъ почуялъ. — Какъ же это случилось, Камилло, что онъ остался?
КАМ. Остался по просьбѣ прекрасной королевы.
ЛЕОН. Королевы — пожалуй; шло бы и прекрасной, но такъ какъ оно есть — нейдетъ. Замѣтили это и другія понятливыя головы, кромѣ твоей? вѣдь твой умъ губка, всасываетъ въ себя болѣе обыкновенныхъ болвановъ; замѣтили это только высшія натуры, немногіе изъ одаренныхъ особенной проницательностью? слѣпо, можетъ-быть, большинство низшихъ для такихъ дѣлъ? Говори.
КАМ. Какихъ дѣлъ, государь? — Полагаю, всѣ поняли, что король Богеміи остается здѣсь еще на нѣкоторое время.
ЛЕОН. Что?
КАМ. Остается здѣсь еще на нѣкоторое время.
ЛЕОН. Такъ, но для чего?
КАМ. Чтобъ угодить вашему величеству и нашей прелестной повелительницѣ.
ЛЕОН. Угодить вашей повелительницѣ? — угодить? — Довольно и этого. Камиліо, я повѣрялъ тебѣ ближайшее моему сердцу, какъ и государственныя тайны; ты, какъ духовникъ, облегчалъ грудь мою, и я покидалъ тебя, какъ очистившійся кающійся; но я ошибался на счетъ твоей честности, ошибался на счетъ того, что мнѣ казалось ею.
КАМ. Сохрани Боже —
ЛЕОН. Полагаться на нее. Ты не честенъ, или если и честенъ, такъ трусъ, который сзади подрѣзываетъ поджилки честности, чтобъ она не шла куда требуется; ты или слуга, пользующійся полнѣйшей довѣренностью и не радящій о ней, или дуракъ, который, видя фальшивую игру, потерю огромнѣйшей ставки, принимаетъ все это за шутку.
КАМ. Ваше величество, и я могу, конечно, быть нерадивымъ, глупымъ и боязливымъ, потому что гдѣ же человѣкъ совершенно свободный отъ каждаго изъ этихъ недостатковъ, нерадивость, глупость, боязливость котораго не проступала бы иногда въ безчисленныхъ дѣйствіяхъ міра? Былъ я когда въ вашихъ дѣлахъ, государь, нерадивъ сознательно — это была глупость; разыгрывалъ я глупца преднамѣренно — это была нерадивость, не взвѣсившая порядкомъ послѣдствій; боялся я дѣйствовать тамъ, гдѣ сомнѣвался въ успѣхѣ, тогда какъ дѣйствіе возставало противъ бездѣйствія — это была боязливость, которой часто страждетъ мудрѣйшій. Все это, государь, такіе извинительные недуги, отъ которыхъ и самая честность никогда не бываетъ свободна. А потому, прошу ваше величество высказаться вполнѣ; представите мнѣ мой проступокъ въ его настояніемъ видѣ, а я и тутъ отрекусь отъ него — онъ не мой.
ЛЕОН. Развѣ не видалъ ты, Камилло — но ты безъ сомнѣнія видѣлъ, или твои глаза тусклѣй роговъ рогоносца; — развѣ не слыхалъ — потому что при такой очевидности невозможно чтобъ толки безмолвствовали, — не подумалъ — потому что нѣтъ пониманія въ человѣкѣ, который не подумалъ, — что жена моя пошаливаетъ? Признаешься въ этомъ — въ противномъ случаѣ отрекись безсовѣстно и отъ зрѣнія и отъ слуха и отъ мышленія, — скажи, что жена моя конекъ, что заслуживаетъ названіе, позорнѣйшее даже названія любой торговки, отдающейся еще до помолвки; скажи это, и оправдай это.
КАМ. Никогда не выслушалъ бы я такого посрамленія моей государыни не разразившись тутъ же жесточайшей местью. Никогда, клянусь жизнью, не говорили вы ничего такъ недостойнаго васъ, какъ то, что сейчасъ сказали, что и повторить-то грѣхъ такъ же страшный, какъ и то, что предполагаете.
ЛЕОН. Да развѣ шептанье ничто? развѣ сближеніе щекъ, встрѣча носовъ, цѣлованье внутренними губами, подавленіе смѣха вздохомъ — вѣрнѣйшій признакъ нарушенія цѣломудрія, — рысканье по пятамъ другъ друга, прятанье по угламъ, желанье чтобъ время летѣло, чтобъ часы обращались въ минуты, полдень — въ полночь, чтобъ глаза всѣхъ были слѣпы, совершенно слѣпы, за исключеніемъ только ихъ, жаждущихъ грѣшить незримо — развѣ все это ничто? Послѣ этого и міръ и все что есть въ немъ ничто; и покрывающій его сводъ ничто; и король Богеміи ничто; и моя жена ничто; и нѣтъ ничего во всѣхъ этихъ ничто, если это ничто.
КАМ. О, мой добрый государь, изцѣлитесь отъ этой болѣзненной подозрительности, и какъ можно скорѣй, потому что она страшно опасна.
ЛЕОН. Скажи, что это такъ, что это правда.
КАМ. Нѣтъ, нѣтъ, государь.
ЛЕОН. Да; ты лжешь, лжешь. Я говорю, ты лжешь, Камилло, и я ненавижу тебя; называю тебя пошлымъ олухомъ, безсмысленнымъ негодяемъ, или, покрайней мѣрѣ, переметнымъ выжидателемъ, способнымъ видѣть въ одно и то же время и добро и зло, склоняясь и къ тому и къ другому. Будь и печень моей жены заражена такъ же, какъ вся жизнь ея — она не прожила бы и часа.
КАМ. Кто жь заражаетъ ее?
ЛЕОН. Тотъ, у кого она виснетъ на шеѣ, какъ медаль его[8], король Богеміи, съ которымъ — еслибъ я былъ окруженъ вѣрными служителями, радѣющими о моей чести, какъ о своихъ выгодахъ, какъ о своихъ собственныхъ пользахъ, — было бы сдѣлано то, что уничтожило бы всякое дальнѣйшее дѣло. Да, и ты, кравчій его — выведенный мною изъ низкаго состоянія, возвеличенный и осыпанный почестями, — и ты, способный видѣть какъ я оскорбленъ такъ же ясно, какъ небо видитъ землю, а земля небо, — и ты могъ бы такъ приправить кубокъ, что онъ навсегда усыпилъ бы врага моего, а для меня былъ бы цѣлебнымъ.
КАМ. Ваше величество, я могъ бы это сдѣлать и питьемъ, умерщвляющимъ не быстро, а медленно, губящимъ не такъ явно, какъ ядъ; но я никакъ не могу повѣрить, чтобы многоуважаемая, такъ добродѣтельная повелительница моя могла пасть. Моя любовь къ вамъ —
ЛЕОН. Будь проклятъ, если не вѣришь! Неужели ты думаешь, что я такъ желченъ, такъ сумасброденъ, что изъ ничего сталъ бы мучить самого себя? сталъ бы пачкать бѣлизну моего ложа, чистота котораго — покойный сонъ, а пятна — крапива, терны, жала осъ? что, безъ достаточныхъ причинъ, сталъ бы позорить кровь принца, моего сына, который, полагаю, дѣйствительно мой, котораго и люблю какъ моего? — Сдѣлалъ ли бы я это? можно развѣ до того обезумѣть?
КАМ. Я долженъ вамъ вѣрить; вѣрю, и устраню короля Богеміи, если дадите слово, когда его не будетъ, по прежнему любить королеву, какъ ради вашего сына, такъ и для того, чтобъ зажать рты злорѣчія во всѣхъ дружественныхъ и родственныхъ вамъ дворахъ и государствахъ.
ЛЕОН. Ты совѣтуешь именно то, что я и самъ предположилъ уже себѣ. Я не запятнаю ея чести.
КАМ. Такъ ступайте жь, государь, и будьте съ королемъ Богеміи и съ вашей королевой такъ же беззаботно веселы, какъ дружество на пирахъ. Я кравчій его, и если напитокъ, который поднесу ему, будетъ благотворенъ — не считайте меня вашимъ служителемъ.
ЛЕОН. Довольно. Сдѣлаешь это — половина моего сердца твоя; не сдѣлаешь — разсѣчешь свое собственное.
КАМ. Сдѣлаю, государь.
ЛЕОН. Я буду съ ними дружественъ, какъ ты совѣтовалъ. (Уходитъ.)
КАМ. О, несчастная королева! — Но и я-то въ какомъ положеніи? я долженъ сдѣлаться отравителемъ добраго Поликсена, и изъ одного только повиновенія властелину, который, находясь во враждѣ съ самимъ собой, хочетъ чтобы такъ же враждовало и все близкое къ нему. — Сдѣлаюсь имъ — буду возвеличенъ. Да еслибъ я нашелъ тысячи даже примѣровъ, что убійство царственныхъ помазанниковъ приносило убійцѣ счастіе — я все-таки не сдѣлался бы имъ; но ни чугунъ, ни камень, ни пергаментъ не представляютъ ни одного — и самое злодѣйство отречется отъ этого. — Что дѣлать — надо оставить дворъ; свершу, не свершу — все равно сломлю себѣ шею. По вотъ восходитъ счастливая звѣзда для меня! король Богеміи идетъ сюда.
ПОЛ. Странно! кажется что расположеніе ко мнѣ начинаетъ здѣсь ослабѣвать. Не говорить? — Здравствуй, Камилло.
КАМ. Желаю вамъ всякаго счастія, государь.
ПОЛ. Что новаго при дворѣ?
КАМ. Ничего особеннаго,
ПОЛ. Король смотритъ такъ, какъ будто потерялъ провинцію, область, которую любилъ какъ самого себя; сейчасъ встрѣтилъ я его, и онъ, на обычный привѣтъ мой, отвернулся, закусилъ презрительно губу, и ушолъ, оставивъ меня раздумывать о томъ, что могло такъ измѣнить его обращеніе.
КАМ. Не смѣю знать, государь.
ПОЛ. Какъ, не смѣешь? Не знаешь? или знаешь, и не смѣешь сказать мнѣ? Вѣрно такъ; потому что себѣ, если знаешь, не можешь не сказать, и «не смѣю» совсѣмъ тутъ не къ стати. Добрый Камилло, перемѣна въ твоемъ лицѣ — зеркало, показывающее, что и мое измѣнилось, и перемѣна эта касается и меня, если такъ и меня измѣняетъ.
КАМ. Появилась болѣзнь, разстроившая кой-кого изъ насъ; назвать ее я не могу, а заразились ею отъ васъ, хоть вы теперь и здоровы.
ПОЛ. Какъ отъ меня? не придавай мнѣ взгляда василиска. Тысячи, на которыхъ я глядѣлъ, процвѣтали отъ моего взора — никого не убивалъ онъ. Камилло, какъ дворянина, и къ тому жь ученаго, опытнаго — что украшаетъ наше дворянство не менѣе благородныхъ именъ отцовъ, отъ которыхъ наслѣдуемъ дворянство — прошу тебя, если ты знаешь что-нибудь такое, что полезно и нужно знать мнѣ — не удерживай этого въ неволѣ безсмысленнаго молчанія.
КАМ. Я ничего не могу сказать.
ПОЛ. Заразились отъ меня, хоть я теперь и здоровъ! ты долженъ сказать мнѣ. — Слышишь ли, Камилло? я заклинаю тебя всѣмъ, что свято для чести человѣка — а эта просьба моя свята не менѣе — скажи что знаешь о бѣдѣ, подкрадывающейся ко мнѣ; далека ли она, близка ли; какимъ образомъ предотвратить ее, если это возможно, а если невозможно — то какъ лучше перенести ее.
КАМ. Такъ какъ меня заклинаетъ честью человѣкъ, котораго я почитаю честнымъ, я скажу вамъ, государь. Выслушайте совѣтъ, который долженъ быть исполненъ тотчасъ же какъ будетъ выговоренъ; иначе мы оба погибли.
ПОЛ. Говори, добрый Камилло.
КАМ. Онъ поручилъ мнѣ умертвить васъ.
ПОЛ. Кто онъ, Камилло?
КАМ. Король.
ПОЛ. За что же?
КАМ. Онъ думаетъ, нѣтъ, клянется съ полной увѣренностью, какъ будто видѣлъ, или самъ помогалъ вамъ — что вы въ преступной связи съ королевой.
ПОЛ. Если это правда, да обратится моя кровь въ ядовитый гной! да соединится мое имя съ именемъ человѣка, который предалъ Лучшаго! да содѣлается моя незапятнанная слава смрадомъ, который, куда ни явлюсь, будетъ нестерпимъ даже и для ноздрей лишенныхъ обонянія! да бѣгутъ, мало этого, да ненавидятъ меня сильнѣе страшнѣйшей заразы, о которой когда-либо слыхали или читали!
КАМ. Клянитесь противъ его мечты хоть каждой звѣздой неба, хоть всѣми ихъ вліяніями — вы скорѣй запретите морю повиноваться мѣсяцу, чѣмъ уничтожите клятвами, или потрясете доводами зданіе его безумія; основанное на его увѣренности, оно простоитъ всю жизнь его.
ПОЛ. Изъ чего жь развилось все это?
КАМ. Не знаю; увѣренъ только, что благоразумнѣе бѣжать развившагося, чѣмъ спрашивать, изъ чего развилось оно. И потому, если вы полагаетесь на мою честность, совключающуюся въ этомъ тѣлѣ, которое вы захватите съ собой, какъ залогъ — отправляйтесь въ эту же ночь. Вашимъ я шепну и выпровожу ихъ изъ города по два, по три черезъ разныя ворота. Что жь касается до меня — я попытаю на службѣ вамъ счастія, которое утратилъ здѣсь этимъ открытіемъ. Не сомнѣвайтесь; клянусь честью моихъ предковъ, я сказалъ вамъ правду; вздумаете искать доказательствъ — я не могу ждать ихъ, да и вы здѣсь не безопаснѣе человѣка, осужденнаго собственными устами короля, поклявшагося казнить его.
ПОЛ. Я вѣрю тебѣ; я видѣлъ его сердце на лицѣ его. Руку; будь моимъ кормчимъ, и ты всегда будешь ближайшимъ ко мнѣ. — Корабли мои готовы, да и люди цѣлыхъ уже два дня ждутъ отъѣзда. — Онъ ревнуетъ прекраснѣйшее созданіе, и ревность его должна быть такъ же сильна, какъ она прекрасна, такъ же страшна, какъ онъ могущь; онъ полагаетъ, что обезчещенъ человѣкомъ, который всегда выдавалъ себя за друга, и месть его должна быть тѣмъ жесточѣе. Страхъ осѣняетъ меня. Да будетъ успѣхъ моимъ другомъ; да поможетъ небо прекрасной королевѣ, виновницѣ грезъ его[9], но ни чѣмъ не виновной въ безумномъ его подозрѣніи. Идемъ, Камилло; я буду уважать тебя какъ отца, если высвободишь меня отсюда. Бѣжимъ.
КАМ. Ключи отъ всѣхъ воротъ города поручены мнѣ. Не теряйте только времени — идемъ.
ДѢЙСТВІЕ II.
правитьСЦЕНА 1.
правитьГЕРМ. Уведите шалуна; онъ такъ утомляетъ меня, что не могу переносить долѣе.
1 ДАМ. Пойдемте, принцъ. Хотите играть со мной?
МАМ. Нѣтъ, съ вами не хочу.
1 ДАМ. Отчего же?
МАМ. Да вы слишкомъ крѣпко меня цѣлуете и говорите со мной такъ, какъ будто я все еще ребенокъ. — (Обращаясь къ другой дамѣ) Васъ я больше люблю.
2 ДАМ. Почему же?
МАМ. Не потому, что ваши брови чернѣе, хоть и говорятъ, что черныя брови для нѣкоторыхъ женщинъ гораздо лучше; только надобно, чтобъ онѣ были не слишкомъ густы, чтобъ походили на полукругъ или на полумѣсяцъ, сдѣланный перомъ.
2 ДАМ. Кто это научилъ васъ этому?
МАМ. Женскія лица. — Скажите мнѣ, пожалуйста, какого цвѣта ваши брови?
2 ДАМ. Синяго.
МАМ. Нѣтъ, вы это смѣетесь надо мной. Вотъ носы синіе я видалъ у женщинъ, а синихъ бровей никогда.
2 ДАМ. Послушайте. Королева, ваша родительница скоро разрѣшится отъ бремени; на дняхъ мы будемъ ухаживать за новымъ миленькимъ принцемъ, и тогда вы съ радостью поиграли бы съ нами, еслибъ мы только захотѣли.
1 ДАМ. Въ послѣднее время она сильно пополнѣла. Да поможетъ ей Господь разрѣшиться счастливо!
ГЕРМ. Что это за вздоръ вы гамъ говорите? Поди ко мнѣ, шалунъ — я опять могу заняться тобой; сядь подлѣ меня и разскажи мнѣ сказку.
МАМ. Веселую, или печальную?
ГЕРМ. Самую веселую.
МАМ. Печальная для зимы лучше. Я знаю одну о духахъ и привидѣніяхъ.
ГЕРМ. Такъ разсказывай эту. Ну, садись же. Запугай меня какъ можно сильнѣе твоими духами — вѣдь ты мастеръ на это.
МАМ. Былъ нѣкогда человѣкъ —
ГЕРМ. Нѣтъ, сядь прежде, и тогда разсказывай.
МАМ. И жилъ онъ подлѣ кладбища; — я буду разсказывать тебѣ потихоньку, чтобъ вонъ энти сороки не слыхали.
ГЕРМ. Хорошо, разсказывай мнѣ на ухо.
ЛЕОН. И его встрѣтили тамъ? съ его свитой? и Камилло съ нимъ?
1 ПРИ. Я повстрѣчалъ ихъ за сосновымъ лѣсомъ; никогда не видалъ я еще людей такъ спѣшившихъ. Я проводилъ ихъ глазами до самыхъ кораблей.
ЛЕОН. (Про себя). Какое счастье, что я не ошибся! что справедливо мое подозрѣніе! — Но зачѣмъ же не ошибся я! Какое несчастье быть такъ счастливымъ! — Попалъ паукъ къ кубокъ, и выпившій изъ него[10], не зная этого, не ощущаетъ ничего ядовитаго, потому что не было заражено сознаніе его; но покажетъ кто-нибудь отвратительную примѣсь, скажетъ съ чѣмъ онъ выпилъ, и страшная тошнота надорветъ и грудь и бока его. — Я выпилъ, и увидалъ паука. Камилло былъ его помощникомъ, его сводникомъ. Тутъ былъ заговоръ противъ моей жизни, моей короны; все оправдалось, что подозрѣвалъ я; лживымъ негодяемъ, которымъ я думалъ воспользоваться, онъ воспользовался еще прежде. Онъ открылъ ему мое намѣреніе, и я надутъ, игрушка ихъ. — (Придворнымъ) Какъ же отворились для нихъ такъ легко ворота города?
1 при. Имъ отворило ихъ полномочіе, которымъ Камилло не разъ уже пользовался по повелѣнію вашего величества.
ЛЕОН. Знаю, знаю. — (Герміона) Отдай ребенка мнѣ. Какъ радъ я, что не ты кормила его. Хоть онъ и похожъ на меня, но въ немъ все-таки слишкомъ много твоей крови.
ГЕРМ. Что жь это такое? шутки?
ЛЕОН. Выведите ребенка; не быть ему болѣе при ней. Вонъ его; пусть тѣшится тѣмъ, которымъ беременна. Вѣдь этой полнотой ты обязана Поликсену.
ГЕРМ. Нѣтъ, говорю я, и готова поклясться, что ты вѣришь моему слову, хоть и кажешь, что болѣе наклоненъ къ противному.
ЛЕОН. Посмотрите на нее, господа, вглядитесь въ нее хорошенько; вздумаете сказать: она прекрасна — справедливость сердецъ вашихъ прибавитъ: какъ жалко, что она не честна, не цѣломудренна. Похвалите ее только за эту внѣшнюю форму, которая, клянусь, заслуживаетъ величайшихъ похвалъ, и тотчасъ же начнутся пожатія плечами, и да! и гмъ! — эти маленькія клеимы клеветы, или нѣтъ, ошибся, сожалѣнія, потому что клевета клеймитъ вѣдь и самую добродѣтель. И эти пожатія плечами, эти да! и гмъ! вы увидите и услышите, когда скажете что она прекрасна, прежде чѣмъ успѣете прибавить, что она и добродѣтельна. Узнайте же отъ того, кому это всего больнѣе, что она прелюбодѣйка.
ГЕРМ. Еслибъ это сказалъ негодяй, величайшій негодяй въ мірѣ — это сдѣлало бъ его еще большимъ негодяемъ; но вы, мой повелитель, вы въ заблужденіи.
ЛЕОН. Вы, моя повелительница, вы были въ заблужденіи, принимая Поликсена за Леонтеса. О, созданіе, котораго не хочу назвать настоящимъ именемъ, чтобы грубое невѣжество, взявъ съ меня примѣръ, не стало говорить тѣмъ же языкомъ со всѣми состояніями, забывъ обычное различіе между государемъ и нищимъ! — Я сказалъ, что она прелюбодѣйка; сказалъ съ кѣмъ; по этого мало еще — она и государственная преступница, и Камилло ея соумышленникъ, знающій даже и то, что и ей самой, вмѣстѣ съ ея подлымъ соблазнителемъ, стыдно знать, — знающій, что она осквернительница брачнаго ложа такъ же гнусная, какъ и тѣ, которыхъ чернь величаетъ болѣе смѣлыми названіями. Она сопричастна и бѣгству ихъ.
ГЕРМ. Нѣтъ, клянусь жизнью, ничему такому не сопричастна я. И какъ больно будетъ тебѣ, когда узнаешь истину, что такъ жестоко опозорилъ меня! Не знаю, мой повелитель, будетъ ли тогда достаточнымъ вознагражденіемъ даже и признаніе что ошибался.
ЛЕОН. Нѣтъ; ошибаюсь я въ основаніи, на которомъ строю, такъ и всей земли недостаточно для поддержки дѣтскаго кубаря. — Отвесть ее въ темницу! Кто хоть слово скажетъ за нее, будетъ виновенъ уже и тѣмъ, что сказалъ его.
ГЕРМ. Какое-нибудь враждебное созвѣздіе царитъ теперь надъ нами, и мнѣ не остается ничего болѣе, какъ терпѣть, пока небо не взглянетъ на насъ снова болѣе милостивымъ окомъ. — Господа, я чужда слезливости, такъ обыкновенной между нами, женщинами; отсутствіе этой безполезной росы засушитъ, можетъ-быть, ваше состраданіе, а тутъ такое горе, благородное горе, жгущее такъ сильно, что слезами не затушишь его. Прошу васъ всѣхъ, господа, судите обо мнѣ, какъ внушитъ вамъ ваше собственное добродушіе; за симъ — да исполнится воля его величества.
ЛЕОН. (Стражѣ). Что-жь, забыли вы повиноваться мнѣ?
ГЕРМ. Кто жь пойдетъ со мною? — Прошу, ваше величество, оставить моихъ прислужницъ при мнѣ: вы видите — этого требуетъ мое положеніе. Не плачьте, мои милыя — нѣтъ причины; узнаете, что ваша повелительница заслужила заключеніе — заливайтесь слезами, когда освободятъ ее; то, чему я теперь подвергаюсь, послужитъ для меня къ лучшему. Прощайте, государь; никогда не желала я видѣть васъ печальнымъ — теперь увижу навѣрное. Идемъ, милыя; вамъ позволено.
ЛЕОН. Исполняйте жь что вамъ велятъ — вонъ. (Королева уходитъ съ своей свитой и стражей.)
1 при. Заклинаю, ваше величество, возвратите королеву.
АНТ. Обдумайте, государь, что вы дѣлаете хорошенько, чтобъ не обратить права въ насиліе, гибельное для трехъ знаменитостей: для васъ самихъ, для королевы и для вашего сына.
1 при. Что касается до нея, государь, я готовъ отвѣчать жизнію, и отвѣчаю, если вашему величеству будетъ угодно, что королева чиста передъ небомъ и вередъ вами — разумѣю въ томъ, въ чемъ вы обвиняете ее.
АНТ. Будетъ доказано противное — я стану на безсмѣнные часы[11] передъ комнатой жены моей, не позволю выходить безъ меня, буду довѣрять ей тогда только, когда вижу и осязаю ее, потому что каждая частичка всѣхъ женщинъ всего міра, каждая драхма женскаго тѣла лжива, если она лжива.
ЛЕОН. Молчите.
1 при. Государь —
АНТ. Мы говоримъ ради васъ — нисколько не ради себя. Вы введены въ заблужденіе, и какимъ-нибудь наушникомъ, который будетъ за это проклятъ; знай я этого негодяя — я отдулъ бы его[12] не на животъ, а на смерть. Утратила она честь — у меня три дочери: старшей одиннадцать, средней и младшей девять и пять съ небольшимъ, — будетъ это доказано — онѣ поплатятся за это; клянусь честью, я охолощу ихъ всѣхъ, не дожить имъ до четырнадцати для порожденія незаконнорожденныхъ: онѣ сонаслѣдницы; и лучше бы мнѣ оскопить себя, если онѣ не дадутъ мнѣ самаго законнаго потомства.
ЛЕОН. Перестаньте, ни слова болѣе. Вы чуете это дѣло чувствомъ такъ же холоднымъ, какъ носъ мертваго; но я вижу и осязаю его, какъ вы чувствуете это прикосновеніе, видите орудіе его.
АНТ. Если такъ, намъ не нужно гроба для погребенія честности — не осталось и порошинки ея для украшенія грязной земли этой.
ЛЕОН. Какъ! неужели я утратилъ всякое довѣріе?
АНТ. Въ этомъ отношеніи, ваше величество, желалъ бы чтобъ скорѣй вы утратили довѣріе, чѣмъ я, и оправданіе ея чести было бы для меня несравненно пріятнѣе оправданія вашихъ подозрѣній, какъ бы вы ни сердились на меня за это.
ЛЕОН. Какая жь намъ, впрочемъ, надобность совѣщаться объ этомъ съ вами — не можемъ мы развѣ свободно слѣдовать побужденіямъ нашего негодованія? По сану, мы могли обойтись и безъ вашихъ совѣтовъ; только по врожденной намъ добротѣ сообщили мы вамъ объ этомъ, и если вы, по дѣйствительной или притворной глупости, не хотите или не можете видѣть истины, какъ мы — дознавайте сами. Намъ не нужны болѣе ваши совѣты. Дѣло это, утрата, прибыль, распоряженія — все это касается только насъ.
АНТ. И потому, ваше величество, я желалъ бы, чтобъ вы молча взвѣсили все это прежде, чѣмъ сдѣлали гласнымъ.
ЛЕОН. Да какъ же это было можно? ты или совсѣмъ одурѣлъ отъ лѣтъ, или родился глупцомъ. Бѣгство Камилло, вмѣстѣ съ ихъ короткостью, такъ явной, что убѣжденію недоставало одного свидѣтельства глазъ, и не для подтвержденія, а только для зрѣнія, потому что все другое доказывало ясно — вотъ что побудило насъ дѣйствовать. Для большаго же еще удостовѣренія — потому что въ дѣлѣ такъ важномъ опрометчивость была бы безуміемъ, — мы послали въ священныя Дельфы, въ храмъ Аполлона, Клеомена и Діона — людей, какъ вы знаете, вполнѣ надежныхъ. Все зависитъ теперь отъ отвѣта оракула, и рѣшеніе его остановитъ, или побудитъ меня. Хорошо поступилъ я?
1 при. Какъ нельзя лучше, государь.
ЛЕОН. Хоть я и убѣжденъ вполнѣ, и не нужно мнѣ болѣе того, что знаю, но оракулъ послужитъ къ успокоенію совѣсти тѣхъ, невѣжественное легковѣріе которыхъ никакъ не хочетъ дойти до истины. Мы рѣшили удалить отъ насъ королеву въ заключеніе для того, чтобы лишить ее возможности повершить измѣну двухъ бѣжавшихъ отсюда. Идемте, слѣдуйте за нами; мы передадимъ все суду общественному; дѣло это возбудитъ всѣхъ.
АНТ. (Про себя). Къ смѣху, когда узнаютъ истину. (Уходятъ.)
СЦЕНА 2.
правитьПАУЛ. Гдѣ тюремщикъ? — Позовите его; скажите ему кто я. (Одинъ изъ служителей уходитъ.) Добрая королева! въ цѣлой Европѣ нѣтъ двора, котораго ты не украсила бы собою, зачѣмъ же ты въ темницѣ?
Ты знаешь меня, любезный, знаешь кто я?
ТЮР. Благороднѣйшая изъ дамъ, къ которой питаю глубочайшее уваженіе.
ПАУЛ. Такъ проводи же меня къ королевѣ.
ТЮР. Не могу; допускъ къ ней запрещенъ строжайшимъ образомъ.
ПАУЛ. Сколько заботъ, чтобъ запереть честь и честность отъ благородныхъ посѣтителей! — Но скажи, можетъ-быть дозволено видѣть ея служительницъ? которую-нибудь? Эмилію?
ТЮР. Удалите вашихъ служителей, и я сейчасъ приведу къ вамъ Эмилію.
ПАУЛ. Сдѣлай одолженіе. (Служителямъ) Выдьте. (Они выходятъ.)
ТЮР. Но я, сударыня, я обязанъ быть при вашемъ разговорѣ.
ПАУЛ. Хорошо; ступай же. (Тюремщикъ уходитъ.) Сколько стараній запятнать чистое, какъ будто оно не удерживаетъ краски.
Ну что, Эмилія, какъ поживаетъ добрая наша королева?
ЭМИЛ. Какъ только можно при соединеніи такого величія съ такимъ несчастіемъ; отъ испуга и огорченія, жесточайшихъ всѣхъ, какимъ когда-либо подвергалось существо такъ нѣжное, она разрѣшилась отъ бремени нѣсколько ранѣе, чѣмъ слѣдовало.
ПАУЛ. Мальчикомъ?
ЭМИЛ. Нѣтъ, дѣвочкой, и премиленькой — веселой, полной жизни; королева не нарадуется на нее, говоритъ: бѣдная моя заключенница, я такъ же, какъ ты невинна.
ПАУЛ. Я готова поклясться въ этомъ. — Проклятіе гибельному, недужному сумасшествію[13] короля. Надо сказать ему это, и ему скажутъ; женщинѣ это лучше, и я возьму это на себя. И если я хоть сколько-нибудь подслащу рѣчь мою — да отнимется языкъ мой, да лишится навсегда возможности быть трубой моего пламеннаго гнѣва. — Прошу тебя, Эмилія, передай искренній привѣтъ мой королевѣ, скажи ей: рѣшится она довѣрить мнѣ свою малютку — я покажу ее королю, и буду ея ревностнымъ передъ нимъ ходатаемъ. Можетъ-быть взглядъ на ребенка смягчитъ его; вѣдь безмолвіе невинности убѣждаетъ нерѣдко и тамъ, гдѣ всѣ другія убѣжденія оказались уже тщетными.
ЭМИЛ. Ваше благородство, ваша доброта такъ очевидны, что ваше смѣлое ходатайство не можетъ не увѣнчатся успѣхомъ; изъ всѣхъ живыхъ дамъ я не знаю ни одной способнѣе васъ на такое важное дѣло. Войдите въ сосѣднюю комнату — я сейчасъ передамъ ваше благородное предложеніе королевѣ; ей и самой пришло это нынче въ голову, но ни къ кому изъ почетныхъ лицъ не смѣла обратиться изъ опасенія отказа.
ПАУЛ. Скажи ей, Эмилія, что я вполнѣ воспользуюсь языкомъ моимъ; будетъ онъ такъ же краснорѣчивъ, какъ смѣло мое сердце — я непремѣнно успѣю.
ЭМИЛ. Да наградитъ васъ Господь за это! Я иду къ королевѣ — подождите вонъ въ той комнатѣ.
ТЮР. Однакожь, вышлетъ королева ребенка — я незнаю, не досталось бы мнѣ за то, что пропустилъ его; вѣдь на этотъ счетъ я не имѣю никакого полномочія.
ПАУЛ. Не бойся. Ребенокъ былъ заключенъ въ утробѣ матери и освобожденъ по закону и рѣшенію великой природы, какъ непричастный ни гнѣву короля, ни преступленію королевы, если только было какое.
ТЮР. Оно конечно такъ —
ПАУЛ. Будь покоенъ; клянусь честью, я стану между тобой и опасностью.
СЦЕНА 3.
правитьЛЕОН. Нѣтъ покоя ни днемъ, ни ночью. Принимать это такъ къ сердцу — слабодушіе; чистѣйшее слабодушіе, когда въ моей власти вина — часть вины, она, прелюбодѣйка, потому что распутный король ускользнулъ, внѣ прицѣла и выстрѣловъ моей мести, въ полной безопасности; но она — она въ моихъ рукахъ. Что, еслибъ она не существовала уже, умерла на кострѣ — можетъ быть половина моего спокойствія возвратилась бы ко мнѣ. — Эй, кто тамъ есть?
1 сл. (Подходя къ нему). Государь?
ЛЕОН. Что сынъ мой?
1 сл. Эту ночь спалъ покойно; надѣются что болѣзнь его миновала.
ЛЕОН. Сколько благородства въ этомъ ребенкѣ! Понявъ позоръ матери, онъ тотчасъ же сталъ слабѣть, худѣть; принявъ его сильно къ сердцу, стыдясь его какъ своего собственнаго, онъ лишился веселости, апетита, сна — началъ рѣшительно чахнуть. — Оставь меня — ступай, посмотри что онъ? (Служитель уходитъ.) — Нѣтъ, нѣтъ! о немъ нечего и думать — этимъ путемъ самая мысль о моей мести обращается на меня же самого; онъ слишкомъ силенъ и самъ по себѣ, и друзьями, и союзниками, — пусть живетъ до поры до времени; ограничимся пока местью ей. — Камилло и Поликсенъ смѣются надо мной, забавляются моей горестью — не смѣялись бы, еслибъ я могъ добраться до нихъ; не будетъ и она — находящаяся въ моей власти.
1 вел. Не входите — нельзя.
ПАУЛ. Полноте, господа, вы лучше поддержите меня. Неужели его неистовое бѣснованіе вамъ страшнѣе смерти королевы — прекраснаго, невиннаго существа, чистаго болѣе даже, чѣмъ онъ ревнивъ.
АНТ. Полно.
1 вел. Онъ не спалъ всю ночь, и потому приказалъ не впускать къ нему никого.
ПАУЛ. Не горячитесь, почтеннѣйшій, я пришла возвратить ему сонъ. Вамъ подобные, ползающіе около него какъ тѣни, вздыхающіе за каждымъ пустымъ вздохомъ его, — вамъ подобные поддерживаютъ причину его безсонницы; я же пришла къ нему со словомъ столько же цѣлебнымъ, сколько правдивымъ и честнымъ, чтобъ избавить отъ причуды, лишающей его сна.
ЛЕОН. Что за шумъ тамъ?
ПАУЛ. (Подходя къ чему). Не шумъ, государь, а необходимая рѣчь о кумовьяхъ для вашего величества.
ЛЕОН. Какъ? — Удалите эту дерзкую женщину! Антигонъ, вѣдь я приказалъ тебѣ не допускать ее ко мнѣ — я зналъ, что она явится.
АНТ. Я говорилъ ей, государь, чтобъ, подъ опасеніемъ какъ вашего, такъ и моего собственнаго гнѣва, она не являлась къ вамъ.
ЛЕОН. Неужели же ты не имѣешь надъ ней никакой власти?
ПАУЛ. Власть удерживать отъ всего безчестнаго — имѣетъ; въ этомъ же — если не сдѣлаетъ того же что вы, не заключитъ меня за вѣрность чести — не удержать ему меня, повѣрьте, никакой властью.
АНТ. Видите! слышите! Закуситъ она поводья — я ужь и пускаю ее бѣжать себѣ, и она никогда не споткнется.
ПАУЛ. Добрый государь, я пришла — и прошу, выслушай меня, вѣрную рабу твою, твоего врача, твоего покорнѣйшаго совѣтника, хотя, желая уврачевать недугъ твой, я и кажусь этимъ менѣе всѣхъ, повидимому, такъ преданныхъ тебѣ. Я отъ доброй твоей королевы.
ЛЕОН. Доброй королевы!
ПАУЛ. Да, доброй, доброй королевы, государь; говорю доброй, и будь я мущина, самый послѣдній изъ окружающихъ тебя — я мечемъ отстояла бы доброту ея.
ЛЕОН. Удалите ее.
ПАУЛ. Пусть тотъ, кто не дорожитъ своими глазами, попробуетъ наложить на меня руку; я и сама уйду по доброй волѣ, но только выполнивъ мое посланіе. — Добрая королева, потому что она въ самомъ дѣлѣ добрая, родила тебѣ дочь; вотъ она — благослови ее. (Кладетъ ребенка къ ногамъ его.)
ЛЕОН. Вонъ! вонъ, гнусная вѣдьма! Вытолкайте за двери хитрую сводню!
ПАУЛ. О, нѣтъ. Въ этомъ я такъ же безсмысленна, какъ и ты, называя меня такъ; я столько же честна, сколько ты безуменъ, а этого, такъ какъ идетъ свѣтъ, ручаюсь, достаточно, чтобъ прослыть честнымъ.
ЛЕОН. Измѣнники! вытолкаете ли вы ее вонъ? Отдайте ей незаконнорожденную. — (Антигону) Ты, мямля, совсѣмъ заклеванный своей насѣдкой, подними незаконнорожденную; подними, говорятъ тебѣ — и отдай старой каргѣ своей.
ПАУЛ. Ты навсегда запятнаешь свои руки, если поднимешь принцессу, такъ опозоренную имъ.
ЛЕОН. Хорошъ — боится жены.
ПАУЛ. Желала бъ, чтобъ и ты боялся своей — тогда, безъ всякаго сомнѣнія, называлъ бы своихъ дѣтей своими.
ЛЕОН. Да это цѣлое гнѣздо измѣнниковъ!
АНТ. Нѣтъ, клянусь Богомъ, не измѣнникъ я.
ПАУЛ. Ни я, да и никто, кромѣ одного, и это онъ самъ; потому что предалъ свою собственную священную честь, честь королевы, полнаго надеждъ сына и дочери клеветѣ, жало которой острѣе всякаго меча, и не хочетъ вырвать — а принудить его къ этому, къ несчастію, невозможно — корень предубѣжденія, столько жь гнилаго, сколько дубъ и камень могутъ быть крѣпки.
ЛЕОН. Неугомонная тварь, отдула мужа, и лаетъ теперь на меня! — Это не мой ребенокъ; это порожденіе Поликсена. Вонъ его; бросьте вмѣстѣ съ матерью въ огонь.
ПАУЛ. Онъ твой; онъ, говоря словами старой пословицы, похожъ на тебя такъ, что срамъ. — Посмотрите, господа — какъ ни малъ этотъ оттискъ, а въ немъ все содержаніе; онъ полный снимокъ съ отца: его глаза, носъ, губы, брови, лобъ, его ямки на щекахъ и подбородкѣ, его улыбка, такія жь руки, ногти, пальцы. О, благодатная природа, образовавшая ее такъ сходно съ нимъ, если ты слагаешь и самый нравъ — изъ всѣхъ цвѣтовъ не придавай ему только желтаго, чтобъ и она не вздумала, какъ онъ, подозрѣвать, что ея дѣти не дѣти мужа ея.
ЛЕОН. Гнусная вѣдьма! А ты, колпакъ, тебя стоило бы повѣсить за то, что не можешь зажать ей ротъ.
АНТ. Повѣсите всѣхъ мужей неспособныхъ на это — едва ли останется у васъ и одинъ подданный.
ЛЕОН. Еще разъ — удали ее.
ПАУЛ. И гнуснѣйшій, безчеловѣчнѣйшій изъ мужей не сдѣлаетъ ничего хуже.
ЛЕОН. Я велю сжечь тебя.
ПАУЛ. Не боюсь! вѣдь еретикомъ будетъ тотъ, кто разведетъ огонь, а не сжигаемая. Я не назову тебя тираномъ, но жестокіе поступки съ королевой — тогда какъ не можешь привести противъ нея ничего, кромѣ ни на чемъ не основаннаго подозрѣнія своего — все-таки отзываются нѣсколько тиранствомъ, и осрамятъ, опозорятъ тебя передъ цѣлымъ свѣтомъ.
ЛЕОН. Какъ моимъ подданнымъ, приказываю вамъ вытолкать ее вонъ. Еслибъ я былъ тиранъ — что сталось бы съ ея жизнью? она не посмѣла бы назвать меня такъ, еслибъ я былъ имъ въ самомъ дѣлѣ. Вонъ ее!
ПАУЛ. Прошу, не толкайте меня; выйду и сама. Взгляни, государь, на малютку — она твоя. Да даруетъ ей Юпитеръ лучшаго покровителя! — Къ чему накладывать на меня руки? — Потворствуя его сумасбродству, вы никогда ничего не сдѣлаете для него хорошаго — ни одинъ изъ васъ. Да, да! — Прощайте; я иду. (Уходитъ.)
ЛЕОН. Ты, измѣнникъ, ты натравилъ ее на меня. — Мое дитя! прочь съ нимъ! — и именно ты, которому оно такъ мило, ты и возьми его и сейчасъ сожги; именно ты — никто другой. Бери жь его скорѣе, и въ теченіи этого же часа возвратись съ вѣстью и съ достаточнымъ доказательствомъ что исполнено, или поплатишься и своей жизнью и жизнью всего, что можешь назвать своимъ. Отказываешься, желаешь подвергнуться моей ярости — скажи прямо; я собственными руками разможжу голову незаконнорожденнаго. Ступай, брось его въ огонь; вѣдь ты напустилъ на меня жену свою.
АНТ. Нѣтъ, государь. Эти господа, мои товарищи, могутъ, если захотятъ, оправдать меня въ этомъ.
1 вел. Можемъ, дарственный нашъ повелитель; онъ нисколько не виноватъ въ томъ, что она пришла сюда.
ЛЕОН. Вы всѣ лжецы.
1 вел. Удостойте насъ большаго довѣрія, ваше величество; мы всегда служили вамъ вѣрно, и потому, на колѣняхъ, молимъ — какъ награды за наши услуги, прошедшія и будущія, — измѣните ваше рѣшеніе; оно такъ кроваво и ужасно, что не можетъ не вызвать какихъ-нибудь гибельныхъ послѣдствій. Мы всѣ преклоняемъ колѣна.
ЛЕОН. Да что же я — пушинка что ли, подвластная всякому дуновенію? — доживу до того, что плодъ разврата преклонитъ передо мной колѣни и назоветъ меня отцомъ своимъ? Лучше сжечь его теперь, чѣмъ проклинать тогда. — Но пусть будетъ по вашему; пусть онъ живетъ, и — не живетъ. — (Антигону) Ну, почтеннѣйшій, пожалуй ка сюда; ты такъ хлопоталъ, вмѣстѣ съ госпожей Маргаритой, своей повитухой, о спасеніи жизни этой незаконнорожденной — а что она незаконнорожденная, это такъ же вѣрно, какъ и то, что борода у тебя сѣдая, — на что рѣшился бы ты, чтобъ снасти жизнь этого изчадія?
АНТ. На все, что въ моихъ силахъ и не противно чести. Чтобъ спасти жизнь этого невиннаго созданія — ручаюсь небольшимъ остаткомъ моей крови — рѣшусь на все возможное.
ЛЕОН. Я и потребую возможнаго. Клянись этимъ мечемъ, что исполнишь мое приказаніе.
АНТ. Исполню.
ЛЕОН. Слушай же, и чтобъ все было исполнено въ точности; потому что, видишь ли, малѣйшее упущеніе будетъ смертью не только тебѣ, но и твоей злоязычной женѣ, которую на этотъ разъ прощаю. Мы повелѣваемъ тебѣ, какъ нашему подданному, чтобъ ты взялъ эту незаконнорожденную, чтобъ ты отвезъ ее въ какое-нибудь отдаленное и пустынное мѣсто внѣ нашихъ владѣній и чтобъ оставилъ ее тамъ, безъ всякаго состраданія на произволъ судьбы, подъ открытымъ небомъ. Такъ какъ ее даровала намъ чуждая случайность, то и мы, по всей справедливости, поручаемъ тебѣ, подъ опасеніемъ душевной гибели и тѣлесныхъ истязаній, — отвезть ее въ какое-нибудь чуждое мѣсто, гдѣ случайность выкормитъ, или покончитъ ее.
АНТ. Клянусь исполнить, хотя немедленное умерщвленіе и было бы гораздо милосерднѣе. — (Поднимая ребенка.) Пойдемъ, бѣдная малютка. Какая-нибудь высшая сила научитъ, можетъ-быть, коршуновъ и врановъ быть твоими кормильцами; разсказываютъ же, что волки и медвѣди, отбросивъ свою кровожадность, оказывали такое милосердіе. — Государь, будьте счастливы болѣе, чѣмъ заслуживаетъ такое дѣло; а тебя, бѣдное, обреченное на гибель созданіе, да спасетъ отъ такого жестокосердія благодать неба! (Уходитъ съ ребенкомъ.)
ЛЕОН. Нѣтъ, не намѣренъ я взращивать отродье другаго.
1 вел. Государь, съ часъ тому назадъ получено посланіе отъ отправленныхъ тобой къ оракулу. Клеоменъ и Діонъ возвратились счастливо изъ Дельфъ, вышли на берегъ и спѣшатъ къ тебѣ.
2 вел. Они исполнили порученіе твое съ невѣроятной скоростью.
ЛЕОН. Только двадцать три дня были они въ отсутствіи — дѣйствительно необыкновенно быстро; знакъ, что самъ великій Аполлонъ хочетъ, чтобъ истина обнаружилась въ наискорѣйшемъ времени. Приготовьтесь же, господа; созовите судъ, и мы потребуемъ къ нему вѣроломную нашу королеву; гласно было обвиненіе — свободенъ и гласенъ долженъ быть и судъ ея. Жизнь ея тягостное бремя моего сердца. Оставьте меня; займитесь исполненіемъ моего приказа.
ДѢЙСТВІЕ III.
правитьСЦЕНА I.
правитьКЛЕО. Климатъ чудесный, воздухъ благорастворенный, островъ плодоносенъ, а храмъ выше всѣхъ похвалъ, которыми обыкновенно превозносятъ его.
ДІОН. Я упомяну, потому что это всего болѣе поразило меня, о неземныхъ — кажется можно такъ выразиться — одеждахъ и дивномъ достоинствѣ почтенныхъ ношатаевъ ихъ. А жертвоприношеніе! какъ оно было величественно, торжественно, небесно!
КЛЕО. Меня поразилъ пуще всего взрывъ и оглушающій, подобный громамъ Юпитера, голосъ оракула — я былъ почти внѣ себя отъ изумленія.
ДІОН. Будетъ исходъ нашей поѣздки и для королевы такъ же благопріятенъ — даруй это небо! — какъ она была для насъ пріятна, изумительна и быстра, можно будетъ сказать, что мы не даромъ потратили время.
КЛЕО. Да обратитъ великій Аполлонъ все къ лучшему! А оглашеніе, такъ навязывающее вину на Герміону, сильно мнѣ не нравится.
ДІОН. Запальчивость, съ которой все ведется, ускоритъ и объясненіе или окончаніе дѣла; вскроютъ, запечатанное жрецомъ Аполлона изреченіе оракула — узнаемъ что-нибудь необыкновенное. — Поищемъ же свѣжихъ лошадей — и да устроится все къ лучшему.
СЦЕНА 2.
правитьЛЕОН. Судъ этотъ — мы не можемъ не сказать къ крайнему нашему прискорбію, — возстаетъ противъ нашего сердца: обвиняемая — королевская дочь, наша жена, которую мы такъ любили. — Гласностью его мы ограждаемъ себя отъ упрековъ въ тиранствѣ; мы предоставляемъ ему полную свободу обвинять или оправдывать. — Введите обвиняемую.
ПРИД. Его величество желаетъ, чтобы королева предстала къ суду. — Молчаніе!
ЛЕОН. Читайте обвиненіе.
1 СУД. «Герміона, супруга знаменитаго Леонтеса, короля Сициліи, ты обвиняешься въ государственной измѣнѣ, въ прелюбодѣяніи съ Поликсеномъ, королемъ Богеміи, и въ заговорѣ съ Камилло противъ жизни нашего государя, твоего царственнаго супруга; а такъ какъ частію это было открыто, то ты, Герміона, въ противность вѣрности и долгу подданной, посовѣтовала и помогла имъ спастись въ ночное время бѣгствомъ».
ГЕРМ. Такъ какъ все, что я могу сказать, будетъ отрицаніемъ взводимаго на меня обвиненія, отрицаніемъ, которое могу подкрѣпить только своимъ собственнымъ свидѣтельствомъ, то и мое увѣреніе, что я невиина, едва ли принесетъ мнѣ какую-нибудь пользу; вѣдь моя честность принята ужь за лживость — ложью почтется и все, что бы ни сказала я. Несмотря однакожь на это — если небесныя силы, въ чемъ я нисколько не сомнѣваюсь, видятъ человѣческія дѣла наши, — я убѣждена, что невинность вгонитъ лживое обвиненіе въ краску, приведетъ тиранство терпѣніемъ своимъ въ трепетъ. — Вы, государь, знаете лучше всѣхъ, какъ ни стараетесь показать противное, что вся моя прошедшая жизнь была столько же чиста и цѣломудренна, сколько теперь несчастна, а несчастна она теперь такъ, какъ не представитъ исторія, не придумаетъ театральный вымыселъ для потрясенія зрителей. Посмотрите на меня — я, сопостельница царя, владѣвшая половиной престола, дочь великаго короля, мать полнаго надеждъ сына, призвана сюда разглагольствовать, болтать въ защиту жизни и чести передъ каждымъ, кто только захочетъ придти и послушать. Что касается до жизни — она тяготитъ меня, какъ горе, отъ котораго хотѣлось бы избавиться; но честь — честь переходитъ отъ меня къ моимъ, и только ее-то и хотѣлось бы отстоять мнѣ. Обращаюсь къ вашей совѣсти, государь, скажите: не пользовалась я до пріѣзда Поликсена вашей любовью, не заслуживала и ея вполнѣ? что же такое неприличное сдѣлала я по пріѣздѣ его, что должна такъ стоять здѣсь? Если я дѣломъ или помышленіемъ хоть на волосокъ переступила за предѣлы чести — да ожесточатся противъ меня сердца всѣхъ внимающихъ мнѣ, да огласятъ даже и ближайшіе мои родственники мою могилу кликами омерзѣнія!
ЛЕОН. Слыханное ли дѣло, чтобъ у осмѣлившагося на преступленіе не хватило когда-нибудь безстыдства и на отрицаніе того, что сдѣлалъ.
ГЕРМ. Правда; но эта правда, государь, ко мнѣ не примѣнима
ЛЕОН. Ты не хочешь сознаться.
ГЕРМ. Не могу сознаться въ преступленіи совершенно мнѣ чуждомъ. Поликсена, обвиняемаго вмѣстѣ со мною, признаюсь, я любила, на сколько это допускается честью, такъ какъ прилично женщинѣ моего состоянія, такъ какъ вы сами приказывали — такъ, а не иначе. Неповиновеніе въ этомъ было бы, мнѣ кажется, ослушаніемъ васъ и неблагодарностью къ вашему другу, котораго любовь къ вамъ высказалась съ ранняго дѣтства, какъ только появилась способность высказываться. Что же касается до заговора — мнѣ неизвѣстенъ вкусъ его, хотя мнѣ и навязываютъ это блюдо; все, что я знаю о немъ, ограничивается тѣмъ, что Камилло былъ честный человѣкъ, а что побудило его оставить дворъ вашъ, то этого не вѣдаютъ и самые боги, если знаютъ не болѣе меня.
ЛЕОН. Ты знала о его намѣреніи бѣжать, какъ знаешь что хотѣла сдѣлать въ его отсутствіи.
ГЕРМ. Государь, вы говорите языкомъ непонятнымъ мнѣ. Ваши грезы цѣлятъ въ жизнь мою, и я готова принести ее вамъ въ жертву.
ЛЕОН. Мои грезы — дѣла твои; ты прижила съ Поликсеномъ незаконнорожденную, и это мои только грезы? — Какъ ты отреклась отъ всякаго стыда — обыкновеніе всѣхъ тебѣ подобныхъ, — отрекись точно такъ же и отъ всякой правды; вѣдь отрицать ее твоя выгода, но и это не поможетъ тебѣ. Какъ я отвергъ уже твое изчадіе, никѣмъ не признаваемое своимъ — что конечно болѣе твоя, чѣмъ его вина, — такъ и ты почувствуешь наше правосудіе, и кротчайшій приговоръ котораго будетъ смерть.
ГЕРМ. Оставьте, государь, ваши угрозы; того, чѣмъ вы хотите запугать меня, я сама желаю. Жизнь не благо уже для меня. Вѣнецъ и отрада моей жизни — любовь ваша погибла; потому что, чувствую, я утратила ее, но какъ — не знаю. Вторая моя радость — первый плодъ моего чрева удаленъ отъ меня, какъ отъ заразы. Третья моя радость, рожденная подъ вліяніемъ гибельнаго созвѣздія, оторвана отъ моей груди и, съ устами увлаженными еще невиннымъ молокомъ, увлечена на смерть. Я сама оглашена на всѣхъ перекресткахъ непотребной; дикая ненависть лишаетъ меня даже покоя, требуемаго родильнымъ временемъ, въ которомъ никогда не отказывали еще ни какой женщинѣ, — меня влекутъ сюда, по открытому воздуху, тогда какъ силы мои не возстановились еще. Послѣ всего этого, скажите, государь, какое еще счастіе можетъ представить мнѣ жизнь, чтобъ я могла бояться смерти? Продолжайте жь. По прежде выслушайте еще вотъ что — не перетолкуйте только словъ моихъ, поймите, что жизнь для меня не дороже теперь былинки, что мнѣ хочется спасти только честь мою, — осудите меня по вашему подозрѣнію, потому что всѣ доказательства, кромѣ пробуждаемыхъ вашей ревностью, спятъ — это будетъ не правосудіе, а кровожадность. — Господа, я прибѣгаю къ рѣшенію оракула; пусть Аполлонъ будетъ судіей моимъ.
1 СУД. Ваше требованіе вполнѣ справедливо. Представить сюда рѣшеніе оракула. (Нѣсколько служителей уходятъ.)
ГЕРМ. Императоръ Россіи былъ отцомъ моимъ. О, зачѣмъ не дожилъ онъ до суда своей дочери! о, еслибъ онъ видѣлъ весь ужасъ моего несчастій, не для мести, для того только, чтобъ пожалѣть обо мнѣ.
1 СУД. Клеоменъ и ты, Діонъ, клянитесь этимъ мечемъ правосудія, что вы оба были въ Дельтахъ и привезли оттуда этотъ запечатанный оракулъ, что получили его изъ рукъ жреца великаго Аполлона и что за тѣмъ не сламывали священной печати, не читали содержимаго имъ.
КЛЕОМ. и ДЮН. Клянемся во всемъ этомъ.
ЛЕОН. Сломите печать и читайте.
1 СУД. (Читаетъ). «Герміона цѣломудренна, Поликсенъ невиненъ, Камилло вѣрный подданный, Леонтесъ ревнивый тиранъ, невинная дочь его зачата законно; и король останется безъ наслѣдника, если то, что потеряно не будетъ найдено».
ВЕЛЬМОЖИ. Благодареніе великому Аполлону!
ГЕРМ. Хвала ему!
ЛЕОН. Такъ ли ты прочелъ?
1 СУД. Такъ какъ тутъ написано.
ЛЕОН. Оракулъ лжетъ. Судъ продолжается; это чистѣйшій обманъ.
СЛУЖ. Государь, государь!
ЛЕОН. Что такое?
СЛУЖ. Ваше величество возненавидите меня, когда скажу вамъ: принцъ, сынъ вашъ, отъ опасенія и страха за королеву, отошолъ.
ЛЕОН. Какъ, отошолъ?
СЛУЖ. Умеръ.
ЛЕОН. Аполлонъ гнѣвается; и самое небо казнитъ мою несправедливость. (Герміона лишается чувствъ.) Что съ ней?
ПАУЛ. Вѣсть эта смертоносна для королевы. Смотри, какъ работаетъ смерть.
ЛЕОН. Вынесите ее отсюда. Сердце ея переполнилось только; она придетъ въ себя. — Я слишкомъ поддался своему собственному подозрѣнію; прошу васъ, употребите все, чтобъ возвратить ее къ жизни. (Паулина и придворныя дамы выносятъ Герміону.) — Прости, Аполлонъ, мою страшную хулу на твоего оракула! — Я примирюсь съ Поликсеномъ, буду снова искать любви моей королевы, возвращу добраго Камилло, котораго провозглашаю мужемъ добра и чести. Ревность обуяла меня жаждой крови и мести, и я предложилъ Камилло отравить моего друга Поликсена, и это было бы сдѣлано, еслибъ благородство Камилло не замедлило моего приказа, несмотря на угрозы смертію въ случаѣ неисполненія, на обѣщанія награды за послушаніе. Преисполненный благородства и человѣколюбія, онъ открылъ мой замыселъ царственному гостю, оставилъ здѣсь все свое достояніе — а вамъ извѣстно какъ оно было значительно, и богатый только честію предалъ себя на произволъ всѣмъ прихотямъ невѣдомой случайности. — Какъ блеститъ онъ сквозь мою сажу! какъ усиливаетъ его добродѣтель черноту дѣлъ моихъ!
ПАУЛ. Горе! горе! О, разрѣжьте корсетъ мой, чтобы мое сердце, разорвавъ его, не разорвалось и само!
1 вел. Что съ вами, добрая госпожа?
ПАУЛ. Извергъ, какія истязанія придумаешь ты теперь для меня? колесованіе, пытки, костеръ, сдираніе кожи, варенье въ растопленномъ свинцѣ или въ кипящемъ маслѣ? какія старыя или новыя неслыханныя муки присудишь ты мнѣ, потому что каждымъ моимъ словомъ я вполнѣ заслужу ужаснѣйшее изъ твоихъ неистовствъ? Узнай, что надѣлало твое дикое жестокосердіе вмѣстѣ съ твоей ревностью — химеры до того вздорныя и глупыя, что имъ не поддались бы ни мальчишка, ни девятилѣтняя дѣвчонка, — узнай, и сойди съ ума, впади въ бѣшенство, потому что всѣ твои прежнія глупости только приправы къ этому. Что ты измѣнилъ Поликсену — это еще ничего; этимъ ты доказалъ только, что ты непостоянный и страшно неблагодарный глупецъ; не важно и то, что ты хотѣлъ отравить честь Камилло, принуждая его убить короля — это все бездѣльные проступки передъ послѣдовавшими за ними чудовищными. И то, что ты бросилъ въ добычу вранамъ малютку дочь, я полагаю ничтожнымъ или весьма маловажнымъ, хоть и самъ дьяволъ скорѣй выжалъ бы слезы изъ огня, чѣмъ сдѣлалъ это; не приписываю прямо тебѣ и смерть юнаго принца, благородныя чувства котораго — слишкомъ развитыя для такого нѣжнаго возраста — надорвали его сердце сокрушеніемъ о томъ, что безумный отецъ позоритъ невинную мать его. Не виню тебя во всемъ этомъ, но послѣднее — о, кричите: горе! когда выскажу — королева, королева, прекраснѣйшее, благороднѣйшее созданіе, умерла; и небеса не разразились еще надъ нимъ достойною карой!
1 вел. Да сохранятъ насъ отъ этого боги!
ПАУЛ. Умерла, говорю я вамъ — готова поклясться; не вѣрите ни слову, ни клятвѣ — подите, посмотрите сами. Можете возвратить губамъ ея краску, глазамъ блескъ, членамъ теплоту, груди дыханіе — я стану покланяться вамъ какъ богамъ. — А ты, тиранъ, не прибѣгай къ раскаянію, твои дѣла такъ ужасны, что не загладишь ихъ никакими страданіями; тебѣ ничего не остается кромѣ отчаянія. Стой на колѣняхъ тысячу, десять тысячь лѣтъ, нагой, постясь, на безплодной горѣ, испытывая непрерывныя бури вѣчной зимы, и тогда боги не обратятъ на тебя взоровъ своихъ.
ЛЕОН. Продолжай, продолжай! ты не скажешь мнѣ ничего лишняго; я заслужилъ, чтобъ всѣ языки говорили мнѣ все что есть горькаго.
1 вел. Воздержитесь; какъ бы тамъ ни было — все-таки не хорошо, что вы дали такую волю языку своему.
ПАУЛ. Мнѣ и самой прискорбно это; сознавъ ошибку, я всегда каюсь. Да, я въ самомъ дѣлѣ слишкомъ предалась женской запальчивости; онъ глубоко тронутъ. — О томъ что утрачено и утрачено невозвратимо горевать безполезно; прошу васъ, не принимайте такъ къ сердцу того, что я сказала[14]; лучше накажите меня за напоминовеніе о томъ, что нужно забыть. Простите, добрый государь, простите безумной женщинѣ. Моя привязанность къ королевѣ — ну вотъ, глупая, опять! — нѣтъ, болѣе я не буду ужь говорить ни о ней, ни о вашихъ дѣтяхъ; не напомню и о моемъ мужѣ, также погибшемъ. Вооружитесь терпѣніемъ, я ничего не скажу болѣе.
ЛЕОН. Ты хорошо говорила, говоря мнѣ горькую правду; она мнѣ легче твоего состраданія. Прошу тебя, проводи меня къ трупамъ жены и сына. Мы положимъ ихъ въ одну могилу, на которой начертимъ вину ихъ смерти для увѣковѣченія моего позора. Каждый день буду я приходить въ часовню, въ которой они будутъ покоиться, и слезы проливаемыя тамъ будутъ моимъ единственнымъ утѣшеніемъ. Даю обѣтъ исполнять это до тѣхъ поръ, пока сама природа не лишитъ меня возможности. Идемъ, веди меня къ моему горю.
СЦЕНА 3.
правитьАНТ. Такъ ты вполнѣ увѣренъ, что корабль нашъ присталъ къ пустынямъ Богеміи?
МАТР. Нѣтъ никакого сомнѣнія; боюсь только, что вышли на берегъ не въ добрый часъ: небо хмурится и грозитъ близкой бурей. Я, право, думаю, что боги, возмущенные нашимъ порученіемъ, негодуютъ и на насъ.
АНТ. Да свершится ихъ святое предопредѣленіе. Ступай на корабль, и позаботься о его безопасности; я вернусь тотчасъ же за тобою.
МАТР. Не медлите жь и не отдаляйтесь слишкомъ отъ берега. Судя по всему, буря будетъ страшная, да и страна эта славится множествомъ хищныхъ звѣрей.
АНТ. Ступай — не замедлю.
МАТР. (Про себя). Какъ я радъ, что избавленъ отъ этого дѣла. (Уходитъ.)
АНТ. Ну, бѣдная крошка. — Слыхалъ я, но не вѣрилъ, что души умершихъ могутъ являться; справедливо это — твоя мать являлась мнѣ въ прошедшую ночь, потому что никогда сновидѣніе не уподоблялось еще такъ бдѣнію. Склоняя голову то на одну, то на другую сторону, подходитъ ко мнѣ женщина — никогда не видалъ я еще сосуда печали такъ полнаго, такъ переполненнаго[15], — въ ослѣпительно бѣлой одеждѣ, какъ сама святость, вошла она въ каюту, въ которой я спалъ, преклонилась передо мной трижды, и только что раскрыла рогъ, какъ бы желая что-то сказать, глаза ея обратились въ два ключа; когда же неудержное волненіе нѣсколько поослабло, вотъ что вырвалось изъ устъ ея: «Добрый Антигонъ, такъ какъ судьба, противъ твоей воли, рѣшила, чтобъ ты, согласно клятвѣ своей, завезъ куда-нибудь бѣдную дочь мою въ Богеміи много мѣстъ пустынныхъ: покинь ее тамъ плачущую[16], и прошу, такъ какъ ее считаютъ навсегда уже пропавшей, назови ее Пердитой; въ наказаніе же за безчеловѣчное дѣло, возложенное на тебя моимъ мужемъ — ты не увидишь уже болѣе твоей жены, Паулины», — и проговоривъ это, стеная, распустилась она въ воздухъ. Пришедъ въ себя отъ ужаса, я принялъ все это не за сонъ, а за дѣйствительность. Сны — вздоръ; но на сей разъ суевѣрно послѣдую я этому. Вѣроятно Герміона умерщвлена уже, и Аполлонъ хочетъ, чтобъ это существо, какъ дѣйствительное порожденіе Поликсена, было покинуто на жизнь или смерть здѣсь, во владѣніяхъ настоящаго отца своего. Да помогутъ тебѣ боги, несчастный цвѣтокъ! (Кладетъ ребенка на землю.) Оставайся здѣсь — вотъ и твое имя; (Кладетъ подлѣ узелокъ) вотъ и средства на воспитаніе, если тебѣ посчастливится. — Ну, буря начинается. — Бѣдная, осужденная за провинность матери на гибель, и на все что можетъ случиться. — Плакать я не могу, а сердце-то такъ и обливается кровью; проклятъ я что обрекъ себя клятвою на такое дѣло. Прощай! день хмурится все болѣе и болѣе — страшна будетъ твоя колыбельная пѣсня. Никогда не видалъ я еще, чтобы небо меркло такъ и днемъ. — Это что еще за дикіе крики? — Какъ бы добраться до корабля! — Это охота; — я погибъ! (Убѣгаетъ, преслѣдуемый медвѣдемъ.)
ПАСТ. Желалъ бы я, право, чтобъ между десятью и двадцатью тремя не было никакого возраста, или чтобъ молодежь просыпала весь этотъ промежутокъ, а то во все это время только вѣдь у ней и дѣла что беременить женщинъ, оскорблять стариковъ, воровать, да драться, — Слышите? — Ну кто, кромѣ девятнадцати или двадцати двухъ лѣтнихъ повѣсъ станетъ охотиться въ такую непогодь? И нужно имъ было угнать у меня двухъ лучшихъ овецъ, которыхъ, боюсь, скорѣе сыщетъ теперь волкъ, чѣмъ хозяинъ; искать — такъ ужь искать ихъ на берегу моря, гдѣ вѣрно пощипываютъ себѣ плющь. Авось и найду. — Это что такое? (Поднимая ребенка) Ребенокъ; и какой же славный ребенокъ! Любопытно: мальчикъ или дѣвочка? А славная, право, славная штучка. Навѣрное не совсѣмъ только безгрѣшная; я хоть и не изъ ученыхъ, а такъ вотъ и читаю тутъ продѣлку какой-нибудь горничной. Непремѣнно это какое-нибудь крылечное, чуланное или задверное произведеніе; но зачавшимъ-то его было все-таки теплѣе, чѣмъ тебѣ, бѣдное созданье. Возьму его, изъ состраданія, къ себѣ; подожду только сынишку — онъ сейчасъ кричалъ мнѣ. — Го, то, то!
КЛОВ. О, о, о!
ПАСТ. Какъ, ты такъ близко? Хочешь взглянуть на штуку, о которой будутъ говорить и тогда какъ ты умрешь и сгніешь — ступай сюда. Да что съ тобой, дурень?
КЛОВ. Я видѣлъ два такія зрѣлища на землѣ и на морѣ — на морѣ не могу однакожь сказать, потому что оно теперь небо: въ промежутокъ между имъ и небомъ не подпустишь теперь и острія иголки.
ПАСТ. Что жь ты видѣлъ?
КЛОВ. Хотѣлъ бы я чтобъ ты взглянулъ какъ оно пѣнится, какъ реветъ, какъ лезетъ на берегъ, — но не въ этомъ дѣло. Каково слышать жалобные крики бѣдняковъ! то видѣть, то не видѣть ихъ; вотъ корабль протыкаетъ мачтой мѣсяцъ и тотчасъ же поглощается пѣной и дрожжами, какъ пробка брошенная въ бочку пива. А потомъ на землѣ — каково видѣть какъ медвѣдь отрываетъ ему руку; какъ онъ призываетъ меня на помощь, кричитъ что онъ Антигонъ, дворянинъ. — Но чтобъ покончить о кораблѣ — каково видѣть какъ море поглотило его; но прежде — какъ несчастные ревѣли, а море смѣялось надъ ними; и какъ бѣдный дворянинъ ревѣлъ, а медвѣдь смѣялся надъ нимъ, и какъ оба ревѣли громче моря и бури.
ПАСТ. Милосердые боги, когда же ты все это видѣлъ?
КЛОВ. Сейчасъ, сейчасъ; я не успѣлъ и мигнуть съ тѣхъ поръ, какъ видѣлъ все это; потонувшіе не успѣли еще и охладѣть подъ водою, а медвѣдь и до половины не доѣлъ еще дворянина — онъ и теперь за работой.
ПАСТ. Какъ жалко, что я не былъ по близости, чтобъ помочь несчастному.
КЛОВ. (Про себя). Жалко, что ты не былъ подлѣ корабля, чтобъ помочь ему — посмотрѣлъ бы я, что сдѣлала бы тамъ твоя жалостливость.
ПАСТ. Не хорошо, не хорошо это! но взгляни-ка сюда-то. Ты вотъ, натыкаешься все на умирающихъ, а я — на новорожденныхъ. Тутъ другое дѣло; посмотри — пеленки-то хоть бы и для дворянскаго дѣтища! а вонъ и узелокъ еще — подними-ка, да развяжи его. Посмотримъ, что-то въ немъ. Мнѣ какъ-то предсказывали, что меня обогатятъ феи; это непремѣнно подкидышь. — Развязывай же, ну, что тамъ?
КЛОВ. Ну, старина, твое счастье составлено; прощены грѣхи твоей молодости — благоденствовать тебѣ на старости. Золото, все золото!
ПАСТ. Это волшебное золото — увидишь; держи его крѣпче и бѣги, бѣги домой ближайшей дорогой. Да смотри — чтобъ не утратить нашего счастія, — никому ни слова объ этомъ. — Пропадай теперь мои овцы. — Идемъ ближайшей дорогой.
КЛОВ. Нѣтъ, ты ступай съ своей находкой ближайшей дорогой, а я пойду, посмотрю не оставилъ ли медвѣдь дворянина, и сколько онъ сожралъ его; вѣдь онъ опасенъ только голодный; осталось что-нибудь — я похороню.
ПАСТ. Доброе это дѣло. Если по тому, что отъ него осталось, можно будетъ узнать кто онъ такой — позови и меня посмотрѣть.
КЛОВ. Хорошо — ты кстати поможешь мнѣ и зарыть его.
ПАСТ. Для насъ это счастливый день; отблагодаримъ за него добрыми дѣлами.
ДѢЙСТВІЕ IV.
правитьВРЕМЯ. Я, какъ Время, многихъ ублажающее, всѣхъ испытующее, радость и страхъ добраго и злаго, порождающее и разоблачающее заблужденія — хочу воспользоваться теперь моими крыльями. Не сердитесь на меня, или на быстроту моего полета за то, что перелечу черезъ шестнадцать лѣтъ, не представивъ вамъ ничего изъ этого огромнаго промежутка; такъ какъ въ моей власти ниспровергать законы, и въ одинъ и тотъ же часъ созидать и уничтожать обычаи, то и позвольте мнѣ остаться тѣмъ, чѣмъ я было до начала порядка какъ стараго, такъ и новаго. Свидѣтель вѣковъ ихъ породившихъ, я буду тѣмъ же и для новѣйшаго, теперь господствующаго; сдѣлаю и настоящее такъ же старымъ, какъ моя сказка. Увѣренный, что ваша снисходительность дозволяетъ это — я перевертываю склянку часовъ моихъ, и снова открываю сцену передъ вами, какъ бы пробудившимися отъ сна, въ который были погружены весь этотъ промежутокъ. Сознавъ всю нелѣпость своей ревности, Леонтесъ осудилъ себя на грустное затворничество; а вы, любезные зрители, вообразите, что перенесены въ прекрасную Богемію, вспомните, что я упомянулъ о сынѣ короля этой страны, котораго назову теперь Флорицелемъ, и перейду такъ же скоро къ Пердитѣ, сдѣлавшейся неслыханной красавицей; но не хочу предсказывать судьбу ея — пусть событія открываются передъ вами по мѣрѣ ихъ рожденія. — Дочь пастуха и все до нея касающееся, вотъ содержаніе того, что за симъ послѣдуетъ. Позвольте жь занять васъ этимъ, если убивали когда-нибудь время и на худшее этого; не случалось этого съ вами никогда — и само Время отъ души пожелаетъ, чтобъ вы никогда этого и не дѣлали.
СЦЕНА 1.
правитьПОЛ. Нѣтъ, добрый Камилло, прошу тебя, не настаивай; для меня отказать тебѣ въ чемъ бы то ни было — болѣзнь, согласиться на это — смерть.
КАМ. Пятнадцать лѣтъ не видалъ я моей родины. Хоть я и провелъ большую часть жизни въ иныхъ странахъ, а умереть-то все-таки хочется тамъ. Да и раскаявшійся король, мой повелитель, присылалъ за мною; можетъ-быть я облегчу нѣсколько глубокую печаль его — и это также побуждаетъ меня къ отъѣзду.
ПОЛ. Любишь ты меня, Камилло — не уничтожай всѣхъ прежнихъ услугъ, покидая теперь; вѣдь твои же собственныя достоинства виноваты, что не могу разстаться съ тобой; лучше бы совсѣмъ мнѣ не знать тебя, чѣмъ, узнавъ, лишиться. Ты началъ дѣла, которыхъ никто, кромѣ тебя, не въ состояніи вести какъ слѣдуетъ; ты долженъ остаться и кончить ихъ, иначе и сдѣланное уже для меня увезешь съ собою. Если я цѣнилъ твои заслуги недостаточно — потому что слишкомъ цѣнить ихъ невозможно, — примусь изучать какъ мнѣ быть еще признательнѣй, какъ еще больше доказывать тебѣ любовь мою. Прошу, не говори болѣе о роковой этой странѣ, объ этой Сициліи; и одно уже наименованіе ея огорчаетъ меня, напоминая раскаявшагося, какъ ты сказалъ, короля, моего примирившагося со мной брата; его потеря безцѣнной королевы и дѣтей и теперь возбуждаетъ еще живѣйшее сожалѣніе. Скажи, когда ты видѣлъ моего сына, Флорицеля? Короли, когда дѣти ихъ не отличаются доблестями, такъ же несчастны, какъ и теряя ихъ, когда они начинаютъ обнаруживать хорошія качества.
КАМ. Вотъ три уже дни какъ я не видалъ его. Что онъ дѣлаетъ — не знаю; замѣтилъ только, что съ нѣкотораго времени онъ часто сталъ удаляться отъ двора, и къ свойственнымъ его сану занятіямъ сдѣлался не такъ уже ревностенъ.
ПОЛ. Я и самъ замѣтилъ это, и не безъ нѣкотораго безпокойства, а потому приказалъ наблюдать за нимъ, и мнѣ донесли, что все это время онъ проводитъ въ домѣ простаго пастуха, человѣка, который, какъ говорятъ, непонятнымъ даже и для сосѣдей образомъ изъ ничего разжился до невѣроятности.
КАМ. Слышалъ я о немъ и о томъ, что у него есть дочь необыкновенной красоты. Слава о ней до того велика, что нельзя не подивиться, какъ она такъ распространилась изъ какой-нибудь хижины.
ПОЛ. Сообщили мнѣ и это, и боюсь, ужь не она ли удочка, притягивающая туда нашего сына. Отправимся, переодѣвшись, къ этому пастуху; отъ простака, я думаю, не трудно будетъ выпытать настоящую причину частыхъ посѣщеній моего сына. Прошу тебя, помоги мнѣ въ этомъ дѣлѣ, и отложи всѣ помыслы о Сициліи.
КАМ. Повинуюсь вашему приказу съ полнѣйшей готовностью.
ПОЛ. Добрый Камилло! — Пойдемъ же, переодѣнемся.
СЦЕНА 2.
правитьКогда начинаютъ нарциссы цвѣсти
По лугу весело бѣгаютъ дѣвы;
Тогда настаетъ что ни лучшее время, —
Зимы бѣлизну побѣждаетъ цвѣтъ крови.
По тынамъ бѣлѣютъ холсты и полотна,
Сладкогласные пташки звучно поютъ;
А набилъ воровской зубъ оскому —
Королевскимъ напиткомъ становится эль
Заливается громко степной жаворонокъ,
Съ весельемъ щебечутъ и дроздъ и сорока,
И все для меня и милашекъ моихъ,
Когда я валяюсь съ ними на сѣнѣ…
Служилъ принцу Флорицель — ходилъ и въ бархатѣ; теперь безъ мѣста. Да
Мнѣ ль тужить, душа, объ этомъ?
Ночью свѣтитъ блѣдный мѣсяцъ —
Хоть туда, сюда брожу я,
Все жь приду куда мнѣ надо.
Бродитъ съ кожаною сумкой
Мѣдникъ по свѣту свободно —
Я ль отвѣтъ дать не съумѣю,
Отстоять себя въ колодкѣ?
Я промышляю простынями; а начнетъ коршунье вить гнѣзда — берегите бѣлье и не такъ крупное[17]. Мой отецъ назвалъ меня Автоликомъ[18]; родившись, какъ я, подъ Меркуріемъ, и онъ былъ мелочнымъ воришкой. Кости и блудъ нарядили меня въ эти лохмотья, и я перебиваюсь жалкимъ надуваньемъ. Висѣлицы и колотушки на большихъ дорогахъ не подъ силу мнѣ: я страхъ какъ боюсь битья и вѣшанья; мысль же о будущей жизни просыпаю. — Добыча! добыча!
КЛОВ. Смекнемъ-ка. — Каждыя одиннадцать овецъ даютъ двадцать восемь фунтовъ шерсти; каждыя двадцать восемь фунтовъ — фунтъ стерлинговъ и нѣсколько шиллинговъ; острижено полторы тысячи — на сколько же тутъ шерсти?
АВТ. (Про себя). Выдержитъ силокъ — куликъ мой.
КЛОВ. Нѣтъ, безъ счетъ не сосчитаешь. — Смекнемъ-ка лучше что надо купить для нашего праздника по случаю стрижки овецъ. Три фунта сахару, пять фунтовъ коринки, рису — на что жь однакожь рисъ-то сестрѣ моей? Ну, вѣдь отецъ сдѣлалъ ее полной распорядительницей, такъ это ея ужь дѣло. Она приготовила двадцать четыре букета для стригачей; всѣ они пѣвцы терцетовъ, и славные, хоть голоса-то большой части и низеньки, но одинъ изъ нихъ Пуританинъ, и лихо поетъ псалмы подъ волынку. — Надо еще шафрану для подкраски яблочныхъ тортовъ, мушкатнаго цвѣту, финиковъ — нѣтъ, финиковъ нѣтъ въ запискѣ; — мушкатныхъ орѣховъ, семь; одинъ или два корня инбиря — ну, инбирь-то выпрошу на придачу; — четыре фунта черносливу и столько жь изюму.
АВТ. (Упавъ и валяясь по землѣ). О, зачѣмъ я родился на свѣтъ!
КЛОВ. Ай, ай!
АВТ. Помогите, помогите! сорвите съ меня эти лохмотья, и за тѣмъ убейте, убейте!
КЛОВ. Бѣдный, зачѣмъ же срывать, когда надо, напротивъ, пожелать, чтобъ ихъ было на тебѣ побольше.
АВТ. Добрый человѣкъ, гадость ихъ для меня больнѣе и побой, которые пришлось выдержать; а ихъ было не мало — до милліона, и страшныхъ.
КЛОВ. До милліона — это не шутка.
АВТ. Я ограбленъ и избитъ; лишился и денегъ и платья, которое замѣнили этой мерзостью.
КЛОВ. А тотъ, что ограбилъ-то — былъ конный или пѣшій.
АВТ. Пѣшій, почтеннѣйшій, пѣшій.
КЛОВ. Да, судя по наряду, который онъ оставилъ тебѣ, надо дѣйствительно полагать, что онъ былъ пѣшій; если это куртка для верховой ѣзды — послужила ужь она порядкомъ. Дай же руку — я помогу тебѣ встать; ну, ну, — давай. (Помогаетъ ему встать.)
АВТ. Охъ! тише, почтеннѣйшій, тише, охъ!
КЛОВ. Бѣдняга!
АВТ. Тише, тише, добрѣйшій. Я боюсь, что и рука-то у меня вывихнута.
КЛОВ. Ну, какъ теперь? — можешь стоять?
АВТ. Тише, благодѣтель мой, тише; (Вытаскивая у него кошелекъ изъ кармана) вы оказали мнѣ величайшую услугу.
КЛОВ. Нужно денегъ — немного могу удѣлить тебѣ.
АВТ. О, нѣтъ, добрѣйшій изъ смертныхъ, нѣтъ; въ какихъ-нибудь трехъ четвертяхъ мили отсюда живетъ мой родственникъ — я къ нему-то и шолъ, — у него я найду и деньги и все, что мнѣ нужно. Не предлагайте мнѣ, прошу васъ, денегъ — это жестоко оскорбляетъ меня.
КЛОВ. Что же это за человѣкъ ограбилъ-то тебя?
АВТ. Бездѣльникъ, шатающійся съ фортункой; прежде, я знаю, онъ былъ при дворѣ, въ числѣ служителей принца, и выстеганъ оттуда кнутьями — не могу только сказать за какую изъ его добродѣтелей.
КЛОВ. За какой изъ его пороковъ хотѣлъ ты вѣрно сказать? Добродѣтелей отъ двора не выстегиваютъ; за ними, чтобъ удержать ихъ при немъ, всячески ухаживаютъ, а онѣ все-таки не уживаются тамъ.
АВТ. Именно за какой изъ его пороковъ, хотѣлъ я сказать. Да, я знаю молодца этого какъ нельзя лучше; онъ ходилъ за тѣмъ съ обезьяной; былъ разсыльнымъ, придверникомъ при какомъ-то судѣ; промышлялъ потомъ кукольнымъ представленіемъ Блуднаго сына, потомъ женился на женѣ мѣдника, жившей въ одной милѣ отъ моихъ земель и дома. Перемѣнивъ, такимъ образомъ, не мало мошенническихъ промысловъ, онъ остановился наконецъ на воровствѣ; нѣкоторые зовутъ его Автоликомъ.
КЛОВ. Чертъ его возьми! Это, клянусь жизнью, извѣстный мошенникъ, отъявленный мошенникъ; онъ шатается но всѣмъ ярмаркамъ, не пропуститъ ни одного приходскаго праздника, ни одной медвѣжьей травли.
АВТ. Онъ самый, почтеннѣйшій; онъ-то и нарядилъ меня въ эти лохмотья.
КЛОВ. Да во всей Богеміи нѣтъ бездѣльника трусливѣе; тебѣ стоило только немного пріосаниться, плюнуть ему въ рожу, и онъ тотчасъ же далъ бы тягу.
АВТ. Признаюсь, я самъ не изъ храбрыхъ, и онъ зналъ это — повѣрьте мнѣ.
КЛОВ. Какъ же ты теперь себя чувствуешь?
АВТ. Гораздо лучше; теперь я могу и стоять и ходить, и потому прощусь съ вами — побреду потихоньку къ своему родственнику.
КЛОВ. Не проводить ли тебя до большой дороги?
АВТ. Нѣтъ, мой благодѣтель, нѣтъ; зачѣмъ же.
КЛОВ. Такъ прощай; мнѣ надо еще закупить кой-какихъ припасовъ для празднованія стрижки нашихъ барановъ.
АВТ. Желаю вамъ всякаго счастія, почтеннѣйшій! — (Кловнъ уходитъ.) А для закупокъ-то карманы твои теперь черезчуръ ужь чисты. Но я все-таки отпраздную съ тобой и вашу стрижку, и если изъ этой продѣлки не разовью другой, не сдѣлаю стригачей баранами — вписывайте[19], вносите мое имя въ списокъ добродѣтельныхъ. (Уходитъ распѣвая)
Впередъ, ни тропинкахъ впередъ;
Живо, черезъ тыны въ путь дальный,
Веселый день цѣлый идетъ —
Устанетъ отъ мили печальный.
СЦЕНА 3.
правитьФЛОР. Эта несвойственная тебѣ одежда выдаетъ еще болѣе каждую изъ твоихъ прелестей; ты не пастушка — ты Флора, предшествующая апрѣлю. Ваше празднованіе стрижки барановъ — сходка милыхъ божковъ, а ты царица ихъ.
ПЕРД. Знаю, принцъ[20], не пристало мнѣ бранить васъ за ваши неумѣстныя проказы — простите, что даже упоминаю о нихъ; — вашу высокую особу, прекрасную надежду государства, вы затемнили одеждой простолюдина, а меня, простую, бѣдную дѣвушку, убираете, какъ богиню. Еслибъ наши празднества не сопровождались всегда разными дурачествами, извиняемыми обычаемъ — я сгорѣла бы отъ стыда, увидавъ васъ въ этомъ нарядѣ, такъ бѣдномъ[21], надѣтомъ — не могу не думать этого — для того, чтобъ послужить мнѣ зеркаломъ.
ФЛОР. Благословляю часъ, въ который мой соколъ залетѣлъ на поля твоего отца.
ПЕРД. Да не заставитъ Юпитеръ проклинать его. Ваше высочество не знаете страха, а меня пугаетъ страшное это различіе нашихъ состояній. Я трепещу отъ одной уже мысли, что и вашего родителя, точно такъ же, какъ васъ, можетъ завлечь сюда какая-нибудь случайность. О, боги! какъ изумится онъ, когда увидитъ свое произведеніе, такъ благородное, въ такомъ жалкомъ переплетѣ! Что скажетъ онъ? И какъ перенесу я, въ этомъ заимствованномъ убранствѣ, грозные взгляды его?
ФЛОР. О, не думай теперь ни о чемъ, кромѣ веселья. Самые боги, покоряясь любви, принимали на себя видъ животныхъ: Юпитеръ обращался въ быка, и ревѣлъ; зеленый Нептунъ — въ козла, и блеялъ; и лучезарный, золотистый Аполлонъ являлся, какъ я, бѣднымъ, смиреннымъ пастухомъ; но никогда не превращались они для красоты такъ рѣдкой и съ такимъ чистымъ намѣреніемъ, потому что ни мои желанія не обгоняютъ чести, ни страсть не пересиливаетъ вѣрности.
ПЕРД. Но ваша рѣшимость, принцъ, не выдержитъ, когда столкнется — а это неизбѣжно — съ властью короля; тогда неминуемъ конецъ или вашей рѣшимости, или моей жизни.
ФЛОР. Милая Пердита, прошу, не омрачай свѣтлаго празднества такими натянутыми опасеніями; я твой, а не отца моего, потому что не могу принадлежать и самому себѣ, не только кому-нибудь, если не буду твоимъ. Это рѣшеніе неизмѣнно, хотя бъ противъ него возстала и самая судьба. Будь же весела, душа моя; разсѣй всѣ эти опасенія прелестью настоящаго. Твои гости идутъ сюда: озари лице радостью, какъ будто бы это былъ день нашего брака, день, который, мы поклялись, настанетъ непремѣнно.
ПЕРД. О, Фортуна, будь же благосклонна къ намъ!
ФЛОР. Смотри, твои гости приближаются. Одушеви ихъ своей живостью; разрумянимъ наши щеки веселіемъ.
ПАСТ. Что жь это ты, дочь моя! въ этотъ день покойная моя старуха бывала и распорядительницей празднества, и ключницей, и стряпухой, и госпожей, и служанкой — всѣхъ бывало привѣтствуетъ, всѣмъ услуживаетъ, и споетъ въ свою очередь и пропляшетъ; суетится то въ концѣ, то въ серединѣ стола; склоняется то къ тому, то къ другому; а лице-то такъ и горитъ отъ хлопотъ и прохладительныхъ, потому что никому не отказывала прихлебнуть за его здоровье. Ты же держишь себя не хозяйкой, а гостьей. Прошу, обласкай этихъ незнакомыхъ намъ друзей — это вѣдь самое лучшее средство познакомить и сдружить еще болѣе. Полно, перестань краснѣть-то; покажи себя тѣмъ, что ты есть — хозяйкой празднества; приглашай насъ раздѣлить его съ тобой такъ искренно, какъ желаешь чтобъ благоденствовали стада твои.
ПЕРД. (Поликсену). Милости просимъ, добрый господинъ! отецъ хочетъ, чтобъ я взяла на себя обязанность хозяйки. — (Обращаясь къ Камилло) Искренно рады и вамъ! — Подай мнѣ, Дорка, вонъ тѣ цвѣты. — Позвольте предложить вамъ, почтенные господа, розмаринъ и руту — они и зимой не утрачиваютъ ни зелени, ни благоуханія. Привѣтствую васъ желаніемъ вамъ обоимъ всякой благодати и доброй памяти[22].
ПОЛ. Прекрасная пастушка, выбравъ для насъ зимніе цвѣты, ты выбрала наиболѣе идущіе къ лѣтамъ нашимъ.
ПЕРД. Годъ, почтенный господинъ, близится уже къ старости; въ это время, когда лѣто не умерло, а дрожащая зима не родилась еще — лучшіе цвѣты конечно гвоздики и махровые левкои, называемые иными незаконнорожденными природы; но этихъ цвѣтовъ нѣтъ въ нашихъ сельскихъ садахъ, да я и не хлопочу о нихъ.
ПОЛ. Почему жь пренебрегаешь ты ими, моя милая?
ПЕРД. Потому что слышала, будто махровыми дѣлаетъ ихъ не природа, а искусство.
ПОЛ. Пусть такъ; но вѣдь природа улучшается только средствами ею жь самой создаваемыми; такимъ образомъ и искусство улучшающее, какъ ты говоришь, природу — искусство создаваемое природой. Такъ, ты видишь, мы прививаемъ благороднѣйшій черенокъ къ дикому пню, оплодотворяемъ и самую низкую кору почкой высшаго рода. И это, конечно, искусство улучшающее, или, вѣрнѣе, видоизмѣняющее природу; но это искусство — сама природа.
ПЕРД. Согласна.
ПОЛ. Такъ укрась же садъ свои левкоями, и не называй ихъ незаконнорожденными.
ПЕРД. Не посажу ни одного кустика — такъ вѣрно, какъ не пожелала бы, еслибъ румянилась, чтобъ этотъ молодой человѣкъ хвалилъ это, и только за это искалъ руки моей. — Вотъ цвѣты для васъ: благоухающая лавенда, мята, чебёръ, майоранъ, ноготки, засыпающіе и, слезясь, пробуждающіеся вмѣстѣ съ солнцемъ; все это цвѣты средины лѣта, и потому, полагаю, приличные людямъ среднихъ лѣтъ. Отъ души привѣтствую васъ.
КАМ. Будь я въ твоемъ стадѣ — я забылъ бы паству, жилъ бы только созерцаніемъ тебя.
ПЕРД. Сохрани Боже; вы такъ исхудали бы, что январскіе вѣтры продували бъ васъ насквозь. — (Флорицелю) Для тебя же, прекраснѣйшій изъ друзей моихъ, какъ желала бы я имѣть хоть нѣсколько весеннихъ цвѣтовъ, такъ идущихъ къ твоему возрасту, и къ вашему, и къ вамъ, носящимъ на дѣвственныхъ еще стебелькахъ дѣвственныя головки. — О, Прозерпина, зачѣмъ нѣтъ у меня теперь цвѣтовъ, которые, въ испугѣ, разроняла ты изъ Плутоновой колесницы: нарцизовъ, распускающихся еще до прилета жаворонковъ и очаровывающихъ красотой своей даже и непостоянные вѣтры марта; фіялокъ, темныхъ, но пріятнѣйшихъ глазъ Юноны, дыханія Цитереи; блѣдныхъ первинокъ, умирающихъ въ безбрачіи прежде, чѣмъ успѣютъ увидать лучезарнаго Феба въ полномъ блескѣ его — слишкомъ частая болѣзнь дѣвушекъ; гордыхъ буквицъ и царскихъ вѣнцевъ, и лилій всѣхъ возможныхъ родовъ! Я украсила бы васъ вѣнками изъ нихъ; осыпала бы ими моего милаго отъ головы до ногъ.
ФЛОР. Какъ трупъ?
ПЕРД. О, нѣтъ, какъ ложе, предназначенное для игръ любви; а если и какъ трупъ, то не для погребенія, а для успокоенія въ моихъ объятіяхъ. Подходите жь, берите ваши цвѣты. Мнѣ кажется, что и я разыгрываю роль, какъ ихъ разыгрываютъ въ пастораліяхъ свѣтлаго праздника — и это, навѣрное, по милости моего наряда.
ФЛОР. Все, что ты ни дѣлаешь, превосходитъ уже сдѣланное. Говоришь ли — такъ и хочется, чтобъ ты вѣчно говорила; поешь ли — желаешь, чтобъ ты и покупала и продавала, и молилась и подавала милостыню, и занималась всѣми своими дѣлами, распѣвая; пляшешь ли — хочется, чтобъ ты была морской волной, и вѣчно была въ такомъ движеніи, чтобъ постоянно двигалась такъ, а не иначе. Каждое изъ твоихъ дѣйствій, даже самыхъ обыкновенныхъ, полно особой прелести, увѣнчивается въ самую минуту дѣйствованія, такъ что всѣ твои дѣла становятся царственными.
ПЕРД. О, Дориклесъ, ты до того преувеличиваешь похвалы свои, что — не ручайся твоя юность и прекрасный румянецъ чистосердечія за твою честность, — я могла бы опасаться, что ты ухаживаешь за мною не съ добрымъ намѣреніемъ.
ФЛОР. Я знаю, ты такъ же чужда такого опасенія, какъ я всякой возможности подать тебѣ поводъ къ нему. Пойдемъ же; вѣдь ты дала слово плясать со мною. Руку, милая Пердита; идемъ, какъ пара горлинокъ, рѣшившихъ никогда не разставаться.
ПЕРД. За нихъ я готова поручиться.
ПОЛ. Это прекраснѣйшая изъ всѣхъ, когда-либо порхавшихъ по зеленымъ лугамъ, пастушекъ; все, что ни сдѣлаетъ, ни скажетъ она[23], отзывается чѣмъ-то высшимъ ея происхожденія — она рѣшительно выше своего состоянія.
КАМ. Посмотрите, какъ она вспыхиваетъ отъ рѣчей его[24]. Да, она рѣшительно царица молока и простокваши.
КЛОВ. (Музыкантамъ). Ну, начинайте жь.
ДОРК. Твоей парой будетъ вѣдь Мопса — закусывай же ея поцѣлуи лукомъ.
МОПС. Ничего.
КЛОВ. Ни слова, ни слова болѣе; мы покажемъ себя. — Начинайте. (Музыканты играютъ; пастухи и пастушки пляшутъ.)
ПОЛ. Скажи, добрый пастухъ, кто этотъ красивый малой, что пляшетъ съ твоей дочерью?
ПАСТ. Его зовутъ Дориклесомъ; разсказываетъ что и состояніе у него хорошее, и я — хоть и знаю это только по его же словамъ — вѣрю этому, потому что лице-то у него такое честное. Онъ говоритъ, что любитъ мою дочь, и я вѣрю и этому, потому что и мѣсяцъ не глядитъ такъ пристально въ воду, какъ онъ въ глаза моей дочери, какъ бы читая въ нихъ. Скажу вамъ откровенно: они равно любятъ другъ друга, такъ что не будетъ разницы и на полпоцѣлуя.
ПОЛ. Она прекрасно пляшетъ.
ПАСТ. Она и все такъ дѣлаетъ, хоть самому-то мнѣ и не слѣдовало бы говорить этого. А пріобрѣтетъ ее Дориклесъ — пріобрѣтетъ съ ней и такое, о чемъ ему и во снѣ не грезилось.
РАБ. Ну, хозяинъ, еслибъ ты только послушалъ, тамъ у воротъ, разнощика — никогда не сталъ бы ты плясать подъ барабанъ и свирѣлку; даже и волынка не подняла бы тебя на ноги. Онъ поетъ пѣсню за пѣсней живѣй, чѣмъ ты считаешь деньги; онѣ такъ и рвутся изъ его горла, точно онъ объѣлся балладами; всѣ такъ вотъ и развѣсили уши.
КЛОВ. Какъ нельзя къ стати; позвать его сюда. Я страхъ люблю баллады; и печальныя съ веселымъ напѣвомъ, и развеселыя съ плачевнымъ.
РАБ. У него есть пѣсни и для мущинъ и для женщинъ любой мѣры; ни одинъ перчаточникъ не угодитъ такъ, какъ онъ своимъ покупателямъ. Для молодыхъ дѣвушекъ у него есть прекраснѣйшія любовныя пѣсни, и безъ всякихъ непристойностей, что чрезвычайная рѣдкость, и съ такими деликатными припѣвами и приплясами. И тамъ, гдѣ какой-нибудь безстыдный негодяй такъ вотъ и ждетъ чего-нибудь не совсѣмъ хорошаго, дѣвушка-то вдругъ и отвѣчаетъ: «полно, полно, милый, не шали!» — и останавливаетъ, и отдѣлывается отъ него этимъ «полно, полно, милый, не шали!»
ПОЛ. Хорошій, видно, малой.
КЛОВ. Великолѣпнѣйшій! нѣтъ никакого сомнѣнія. А вышивные товары есть у него[25]?
РАБ. Есть и ленты всѣхъ цвѣтовъ радуги, и кружевъ[26] столько, что хватитъ на всѣхъ стряпчихъ Богеміи, хоть бы они покупали ихъ оптомъ; есть и тесемки, шнурки, батисты, полотна, и все это воспѣвается имъ точь въ точь, какъ боги или богини. Подумаешь, что и сорочка какой-нибудь божокъ женскаго рода, такъ превозноситъ онъ и рукавчики и работу воротничка.
КЛОВ. Зови жь его сюда; пусть входитъ, распѣвая.
ПЕРД. Предупреди однакожь, чтобъ не пѣлъ ничего неприличнаго. (Работникъ уходитъ.)
КЛОВ. Повѣрь, сестра, эти разнощики гораздо лучше, чѣмъ ты думаешь.
ПЕРД. Вѣрю.
Полотны бѣлыя, какъ снѣгъ,
И дымка черная, какъ воронъ;
Есть маски для носовъ и лицъ;
Какъ розы нѣжныя перчатки:
Изъ янтарей и бисеровъ
Есть ожерелья и браслеты;
Куренья разныя для дамъ;
Златыя шапочки, корсеты
Для молодцовъ — ихъ милымъ въ даръ;
Стальныя шпильки и булавки,
И все что нужно, чтобъ убрать
Красотку съ головы до пятокъ.
Ко мнѣ, молодежь, покупать, покупать,
Чтобъ ваши милашки не стали серчать!
Ко мнѣ, молодежь, покупать, покупать!
КЛОВ. Ну, не будь я влюбленъ въ Мопсу — не видать бы тебѣ моихъ денегъ; но такъ какъ я плѣненъ ею, то и освобожу тебя отъ нѣсколькихъ лентъ и перчатокъ.
МОПС. Ты обѣщалъ ихъ къ празднику — а впрочемъ, и теперь не поздно.
ДОРК. Онъ обѣщалъ тебѣ и болѣе этого, если нѣтъ тутъ лжецовъ.
МОПС. А ты получила ужь все, что онъ обѣщалъ тебѣ; можетъ-быть даже и большіе того; смотри, чтобъ не было стыдно, когда придется возвращать это большее.
КЛОВ. Да что жь это вы, неужто забыли всѣ порядки? хотите носить юбки, гдѣ носятъ лица? Не можете шушукать объ этихъ тайнахъ[27] во время дойки, стряпни, ложась спать? нужно болтать о нихъ и при гостяхъ? Хорошо еще, что они заняты своимъ собственнымъ разговоромъ. Прикусите жь языки[28], ни слова болѣе.
МОПС. Я кончила. А вѣдь ты обѣщалъ мнѣ ожерелье и пару раздушенныхъ перчатокъ.
КЛОВ. Развѣ я не разсказывалъ тебѣ какъ меня ограбили на дорогѣ, какъ я лишился всѣхъ денегъ?
АВТ. Да, почтеннѣйшій, дороги не совсѣмъ безопасны; надобно быть весьма осторожнымъ.
КЛОВ. Будь покоенъ, любезнѣйшій, здѣсь ты ничего не потеряешь.
АВТ. Надѣюсь; а то, дорогихъ-то вещей со мной не мало.
КЛОВ. Это что у тебя? баллады?
МОПС. Ахъ, купи мнѣ, пожалуйста, парочку. Я страшно люблю печатныя баллады — въ печатныхъ вѣдь ужь навѣрное все правда.
АВТ. Вотъ очень хорошая, и на голосъ очень заунывный, о томъ, какъ жена ростовщика забеременѣла двадцатью мѣшками золота, и какъ захотѣла покушать змѣиныхъ головокъ и поджаренныхъ жабъ.
МОПС. И это не выдумка?
АВТ. Совершеннѣйшая истина, и весьма недавняя — не старше мѣсяца.
ДОРК. Ни за что въ мірѣ не выду за ростовщика.
АВТ. Тутъ поименованы и повитуха, какая-то госпожа Разсказова, и пять или шесть честныхъ женщинъ, бывшихъ при этомъ. Какая мнѣ надобность разносить ложь?
МОПС. Купи, купи мнѣ ее пожалуйста!
КЛОВ. Хорошо, отложи ее въ сторону. Пересмотримъ прежде баллады, а тамъ перейдемъ и къ другимъ вещамъ.
АВТ. Вотъ это баллада рыбы, которая въ пятницу, осьмнадцатаго апрѣля, появилась близь береговъ и, приподнявшись на сорокъ тысячь сажень надъ водою, пропѣла эту балладу противъ жестокосердыхъ дѣвушекъ. Полагаютъ, что это была женщина, превращенная въ холодную рыбу за то, что не хотѣла осчастливить человѣка ее любившаго. Она чрезвычайно жалобна и такъ же истинна.
ДОРК. Въ самомъ дѣлѣ истинна?
АВТ. Подъ ней подпись пяти чиновниковъ, а свидѣтельствъ — больше, чѣмъ можетъ помѣститься въ моемъ ящикѣ.
КЛОВ. Отложи и эту къ сторонкѣ; далѣе.
АВТ. Вотъ очень веселая, и превосходная.
МОПС. Купи и веселыхъ.
АВТ. Веселѣй этой нельзя себѣ и представить; она поется на голосъ: «Двѣ дѣвы любили, любили его». Къ западу нѣтъ дѣвушки, которая не пѣла бы этой баллады; могу вамъ сказать: она страшно расходится.
МОПС. Мы можемъ пропѣть ее съ Доркой и съ тобой, если ты знаешь свой голосъ — вѣдь она на три голоса.
ДОРК. Она ужь съ мѣсяцъ какъ дошла до насъ.
АВТ. Еще бы мнѣ-то не знать; вѣдь это настоящее ремесло мое. Начнемте.
АВТ. Убирайтесь, мнѣ надо идти;
Куда же, не нужно вамъ знать.
ДОР. Куда же?
МОПС. Куда же?
ДОР. Куда?
МОПС. Ты клялся не разъ отъ меня
Ничего не таить, не скрывать.
ДОР. Мнѣ также; возьми же съ собой.
МОПС. Ты на мѣльницу, или на хуторъ?
ДОР. Все скверно, куда бы ни шелъ.
АВТ. Ни туда, ни сюда.
ДОР. Куда же?
АВТ. Ни туда, ни сюда.
ДОР. Гдѣ ихь клятвы?
МОПС. Еще больше клялся ты мнѣ —
Скажи же, куда ты идешь?
КЛОВ. Мы послѣ допоемъ эту пѣсню сами. Отецъ и господа разговариваютъ о чемъ-то важномъ — мы не хотимъ мѣшать имъ; бери, дружище, свои ящикъ и ступай за мной. — Я куплю вамъ обѣимъ. — (Разнощику) А первый-то выборъ ты, смотри, предоставь намъ. — Идемте.
АВТ. (Про себя). Поплатишься ты за нихъ. (Уходитъ съ Кловномъ, Доркой и Мопсой, распѣвая:)
Не хочешь ли тесемочекъ купить,
Иль позументъ, чтобъ шапочку обшить,
Мой голубеночикъ, моя дражайшая?
Не нужно ль шелку, ниточекъ простыхъ,
Или какихъ уборовъ головныхъ?
Товары лучшіе и все новѣйшіе!
Ко мнѣ, ко мнѣ, прошу спѣшить:
Здѣсь все вы можете добыть,
И деньги средство тутъ простѣйшее!
РАБ. Хозяинъ, тамъ ждутъ три пастуха козъ, три пастуха коровъ, три пастуха овецъ и три свинопаса, нарядившіеся людьми совсѣмъ покрытыми шерстью. Они величаютъ себя сальтирами и хотятъ потѣшить васъ пляской, которую бабье наше называетъ мѣсивомъ скачковъ, потому что само въ ней не участвуетъ; они же такого мнѣнія, что пляска эта, хоть и можетъ показаться людямъ, знакомымъ только съ игрой въ шары, немножко грубоватой, — доставитъ однакожь вамъ полнѣйшее удовольствіе.
ПАСТ. Нѣтъ, не надо; было тутъ и безъ того довольно всякихъ мужицкихъ дурачествъ. — Мы, я знаю, господа, порядкомъ ужь наскучили вамъ.
ПОЛ. Ты оскорбляешь забавляющихъ насъ. Позволь полюбоваться и этими четырьмя тройками пастуховъ.
РАБ. Одна изъ этихъ троекъ увѣряетъ, что плясала передъ самимъ королемъ; и самый плохой изъ нихъ дѣлаетъ прыжки покрайней мѣрѣ въ двѣнадцать футовъ съ половиною.
ПАСТ. Полно болтать-то; если ужь этимъ добрымъ господамъ угодно — пусть входятъ, да проворнѣе.
РАБ. Они тутъ, за дверью. (Впускаетъ двѣнадцать пастуховъ одѣтыхъ сатирами. Они пляшутъ, и по окончаніи пляски уходятъ.)
ПОЛ. Да, старикъ, послѣ ты узнаешь еще болѣе. — (Про себя) Не зашло ль однакожь это слишкомъ ужь далеко? — Время разлучить ихъ. — Онъ простодушенъ — говоритъ все прямо. — (Флорицелю) Что съ тобой, добрый молодецъ? твое сердце до того чѣмъ-то переполнено, что ты совсѣмъ забылъ о праздникѣ. Когда я былъ такъ молодъ и такъ влюбленъ, какъ ты — я осыпалъ обыкновенно мою милую подарками; я опустошилъ бы коробку разнощика и предложилъ бы ей всѣ его шелковыя сокровища, а ты отпустилъ его, не купивъ ничего. Вздумаетъ твоя избранная растолковать это въ дурную сторону, назвать недостаткомъ любви и вниманія — трудненько будетъ тебѣ оправдаться, если ты только въ самомъ дѣлѣ дорожишь ея любовью.
ФЛОР. Почтенный господинъ, я знаю — она нисколько не дорожитъ подобными вздорами. То же, что для нея дорого — скрыто и замкнуто въ этомъ сердцѣ, которое ей ужь отдано, но не передано еще. О, выслушай же, въ присутствіи этого добраго старца, нѣкогда также любившаго — все, что составляетъ жизнь мою. Вотъ, я беру твою руку — эту руку, нѣжную какъ пухъ голубя, бѣлую какъ зубъ Негра, или какъ свѣжій снѣгъ, дважды перевѣянный сѣверными вѣтрами —
ПОЛ. Что жь за тѣмъ? — Ты ловко моешь руку и безъ того уже бѣлую. — Но я перебилъ тебя; продолжай — послушаемъ, что еще повѣдаешь.
ФЛОР. Слушайте жь, и будьте свидѣтелемъ —
ПОЛ. А мой товарищъ?
ФЛОР. И онъ, и болѣе чѣмъ онъ — и люди, и небо, и земля, и все: будь я величайшимъ и достойнѣйшимъ изъ государей, красивѣйшимъ изъ юношей когда либо плѣнявшихъ взоры, имѣй я и ума и знаній[29] болѣе, чѣмъ кто-нибудь изъ смертныхъ — все это, безъ ея любви, не имѣло бы для меня никакого значенія; всѣмъ этимъ я воспользовался бы только для нея — все посвятилъ бы на служеніе ей, или обрекъ бы на безплодную гибель.
ПОЛ. Великолѣпное предложеніе.
КАМ. Доказывающее силу любви.
ПАСТ. А ты, дочь моя, не скажешь ли и ты ему того же?
ПЕРД. Я не могу говорить такъ хорошо, не могу ни сказать, ни придумать ничего лучшаго. Объ искренности его чувствъ я сужу по своимъ собственнымъ.
ПАСТ. Такъ по рукамъ, и все кончено; и вы, недавніе друзья, будете свидѣтелями, что я отдаю ему дочь мою и съ приданымъ, равнымъ его состоянію.
ФЛОР. Приданымъ должны быть только добродѣтели твоей дочери, потому что, по смерти одного человѣка, у меня будетъ болѣе, чѣмъ можешь вообразить, достаточно чтобъ изумить тебя. Соедини же насъ въ присутствіи этихъ господъ.
ПАСТ. Давай руку; давай и твою, дочь моя.
ПОЛ. Постой, молодой человѣкъ, не спѣши такъ, сдѣлай милость; есть у тебя отецъ?
ФЛОР. Есть — но что жь такое?
ПОЛ. Знаетъ онъ объ этомъ?
ФЛОР. Не знаетъ, и не узнаетъ.
ПОЛ. Отецъ, кажется мнѣ, совсѣмъ однакожь не лишній гость на брачномъ пиру сына. Позволь еще одинъ вопросъ: что твой отецъ — неспособенъ уже заниматься дѣлами? поглупѣлъ отъ лѣтъ и немощей? лишился языка, слуха, способности различать людей, управлять своимъ имѣніемъ[30]? не встаетъ съ постели, впалъ въ дѣтство?
ФЛОР. Нѣтъ, почтенный господинъ; онъ здоровъ и крѣпокъ, какъ немногіе въ его лѣта.
ПОЛ. Въ такомъ случаѣ, клянусь моей сѣдой бородой, ты поступаешь съ нимъ не совсѣмъ такъ, какъ бы слѣдовало сыну. Сынъ имѣетъ конечно право выбирать себѣ жену; но вѣдь и отецъ, поставляющій все свое счастіе въ достойномъ потомствѣ, въ правѣ участвовать хоть совѣтомъ въ такомъ дѣлѣ.
ФЛОР. Согласенъ вполнѣ; но по причинамъ, которыхъ не могу сообщить вамъ, почтенные господа, моего отца я не увѣдомлю объ этомъ.
ПОЛ. Увѣдомь.
ФЛОР. Нѣтъ.
ПОЛ. Прошу тебя.
ФЛОР. Не могу.
ПАСТ. Увѣдомь, сынъ мой; онъ не можетъ оскорбиться твоимъ выборомъ.
ФЛОР. Нѣтъ, нѣтъ, онъ не долженъ знать объ этомъ. — Будьте свидѣтелями нашего соединенія.
ПОЛ. (Открываясь). Нашего разлученія, молодой человѣкъ, котораго не могу назвать своимъ сыномъ; ты слишкомъ унизился, чтобъ я могъ признать тебя: ты, наслѣдникъ скипетра, промѣнялъ его на посохъ пастуха. — (Пастуху) Ты, старый негодяй — мнѣ досадно, что, повѣсивъ тебя, я укорочу твою жизнь какой-нибудь только недѣлей! — (Пердитѣ) А ты, хитрая чародѣйка — ты не могла не знать, что опутывала царственнаго безумца —
ПАСТ. О, Боже!
ПОЛ. Я велю ободрать твою красоту терновникомъ, сдѣлаю ее ниже даже твоего состоянія. — (Флорицелю) Тебя, безумный мальчишка, если только узнаю, что ты вздыхаешь еще о томъ, что не можешь видѣть этой куклы — а ты никогда уже не увидишь ея — мы лишимъ наслѣдія, не признаемъ въ тебѣ нашей крови, ни сродства съ нами даже и такъ отдаленнаго, какъ съ Девкаліономъ. Помни наши слова и слѣдуй за нами ко двору. — Тебя, мужикъ, хоть ты и заслужилъ вполнѣ гнѣвъ нашъ, мы избавляемъ на этотъ разъ отъ смертоноснаго его дѣйствія. — Для тебя же, чародѣйка — вполнѣ достойная любаго изъ пастуховъ, и даже этого молодаго человѣка, который, не страдай отъ этого честь наша, былъ бы недостоенъ тебя, — для тебя, если ты когда-нибудь отворишь ему двери этой лачуги, или обовьешь его тѣло своими руками, я придумаю казнь столько же жестокую, сколько ты нѣжна для нея. (Уходитъ.)
ПЕРД. Погибла и безъ того. — Я не очень однакожь испугалась, потому что два или три раза готова была сказать ему, сказать прямо, что то же самое солнце, которое озаряетъ дворъ его, не чуждается и нашей хижины — озаряетъ и ее точно такъ же. — Оставьте насъ, принцъ; я вѣдь говорила вамъ, что изъ этого выйдетъ. Прошу васъ, думайте о своемъ только счастіи; я же, пробудившись, никакъ не стану лелѣять сна моего — стану доить моихъ коровъ и плакать.
КАМ. А ты что жь, старикъ? говори, пока не умеръ.
ПАСТ. Не могу ни говорить, ни думать, ни осмѣлиться знать что знаю. Вы погубили, принцъ, восьмидесяти-трехъ-лѣтняго старика, думавшаго умереть мирно на постелѣ, на которой умеръ отецъ его, лежать въ одной съ нимъ могилѣ; теперь палачъ завернетъ меня въ саванъ, зароетъ въ какую-нибудь яму, и священникъ не броситъ горсти земли на трупъ мой. — Проклятая негодница! ты знала что онъ принцъ, и не разорвала съ нимъ всякихъ сношеній. — Погибъ! погибъ! Умри я теперь — я умеръ бы какъ хотѣлось. (Уходитъ.)
ФЛОР. Что вы такъ на меня смотрите? Я огорченъ, но не запуганъ; мое рѣшеніе замедлено, но не измѣнено. Я все тотъ же; чѣмъ болѣе останавливаютъ меня, тѣмъ сильнѣе рвусь я впередъ — меня нельзя водить на привязи.
КАМ. Любезный принцъ, вы знаете нравъ вашего родителя; въ эту минуту онъ не приметъ никакихъ объясненій — къ которымъ, полагаю, вы и не прибѣгнете, — боюсь, даже и не допуститъ васъ къ себѣ, а потому — не являйтесь къ нему, пока не укротится гнѣвъ его.
ФЛОР. И не намѣренъ. Вѣдь ты, кажется, Камилло?
КАМ. Точно такъ, принцъ.
ПЕРД. Сколько разъ говорила я вамъ, что такъ будетъ; что мое счастіе кончено, только что сдѣлается извѣстнымъ.
ФЛОР. Его можетъ кончить только нарушеніе клятвъ моихъ, и тогда пусть природа разорветъ нѣдра земли и уничтожитъ въ ней всѣ зародыши! Подними же глаза. Пусть отецъ лишаетъ меня наслѣдства — я наслѣдникъ любви моей.
КАМ. Послушайтесь совѣта благоразумія.
ФЛОР. Слушаюсь любви; подчинится ей и мой разумъ — буду благоразуменъ; нѣтъ — привѣтствую безуміе, отраднѣйшее для чувствъ моихъ.
КАМ. Это отчаяніе, принцъ.
ФЛОР. Можетъ-быть; но оно выполняетъ мой обѣтъ, и я по неволѣ долженъ почитать его добродѣтелью. Камилло, ни за Богемію, ни за всѣ почести ею предлагаемыя, ни за все, что озаряетъ солнце, скрываютъ нѣдра земли и невѣдомыя глуби морей не нарушу я клятвы ей, моей возлюбленной. И потому, прошу тебя — такъ какъ ты всегда былъ любимымъ другомъ моего отца, — умѣряй своими мудрыми совѣтами печаль его, когда онъ тщетно будетъ призывать сына; потому что онъ не увидитъ уже меня: отнынѣ я самъ и счастіе работники моего будущаго. Передай ему, что я отправился въ море съ той, съ которой не могъ жить здѣсь на сушѣ; по счастію для насъ и корабль, предназначавшійся впрочемъ совсѣмъ не для этого, готовъ къ отплытію. Куда же я поѣду — я не нахожу нужнымъ сообщать тебѣ, да и на что тебѣ знать это.
КАМ. Я желалъ бы, принцъ, чтобъ вы были или доступнѣе для совѣта, или сильнѣй противъ невзгодъ.
ФЛОР. Послушай, Пердита. — (Камилло) Я сейчасъ къ твоимъ услугамъ. (Отходить съ Пердитой въ сторону.)
КАМ. Его никакъ не отговоришь ужь отъ бѣгства; что если я воспользуюсь имъ и для себя? Оградивъ его отъ опасностей, посвятивъ ему любовь и службу, я могу снова увидать родную Сицилію и несчастнаго короля, моего господина, котораго такъ жажду видѣть.
ФЛОР. Добрый Камилло, у меня теперь столько дѣла, что я по неволѣ долженъ погрѣшить противъ вѣжливости. (Хочетъ уйдти.)
КАМ. Принцъ, я думаю вамъ извѣстны моя любовь и служба вашему родителю?
ФЛОР. И то и другое выше всякихъ похвалъ; разсказы о твоихъ дѣлахъ — музыка отца моего, а достойное вознагражденіе — одна изъ немалыхъ заботъ его.
КАМ. Прекрасно; вѣрите въ самомъ дѣлѣ, что я люблю короля, а по немъ и ближайшее къ нему, то есть васъ — позвольте мнѣ быть вашимъ руководителемъ, если только вашъ обдуманный и рѣшенный уже планъ можетъ допустить нѣкоторыя измѣненія. Клянусь честью, я укажу вамъ мѣсто, гдѣ васъ примутъ съ подобающимъ вамъ почетомъ; гдѣ вы можете жить, соединившись бракомъ съ вашей возлюбленной, съ которой, какъ теперь вижу, васъ можетъ разлучить — чего Боже избави — одна только смерть ваша. А между тѣмъ, въ вашемъ отсутствіи, я успокою вашего негодующаго родителя и примирю съ вами непремѣнно.
ФЛОР. Какъ, Камилло, неужели и это, почти чудо, возможно? Въ такомъ случаѣ ты болѣе, чѣмъ человѣкъ, и я довѣрюсь тебѣ.
КАМ. Опредѣлили вы куда ѣхать?
ФЛОР. Нѣтъ еще. Такъ какъ вина нашего поспѣшнаго рѣшенія неожиданная случайность, то мы, признавая себя рабами случая, и предадимъ себя волѣ вѣтровъ.
КАМ. Послушайте жь меня: не хотите измѣнить своего рѣшенія бѣжать — отправляйтесь въ Сицилію, и тамъ явитесь прямо къ Леонтесу вмѣстѣ съ вашей принцессой — потому что, вижу, ей ужь суждено быть ею, — одѣвъ ее въ платье приличное вашей сопостельницѣ. Мнѣ кажется я ужь вижу, какъ Леонтесъ разверзаетъ объятія, и со слезами привѣтствуетъ васъ; проситъ у васъ, сына, какъ бы у отца прощенія; цѣлуетъ руки вашей юной подруги; припоминаетъ то свое жестокосердіе, то любовь свою, посылая первое въ адъ, желая послѣдней рости быстрѣе мысли или времени.
ФЛОР. Но, любезный Камилло, подъ какимъ же предлогомъ явлюсь я къ нему?
КАМ. Вы скажете, что присланы отъ короля, вашего родителя, съ привѣтомъ и утѣшеніемъ. Какъ вамъ, впрочемъ, вести себя и что говорить, отъ имени вашего отца, изъ того, что извѣстно только намъ троимъ — все это я напишу вамъ подробно, чтобы, во всякомъ случаѣ, вы могли найтись что сказать ему, и чтобы онъ видѣлъ, что вамъ извѣстны всѣ задушевныя тайны вашего родителя, что говорите его устами.
ФЛОР. Благодарю Камилло, это въ самомъ дѣлѣ будетъ лучше.
КАМ. Во всякомъ случаѣ благонадежнѣе опрометчиваго отправленія въ бездорожное море, къ невѣдомымъ берегамъ на вѣрныя бѣдствія; съ надеждой не на помощь, а развѣ только на то, что, избавившись отъ одного, подвергнетесь другому; полагаясь на одни якори, способные только задержать васъ тамъ, гдѣ и оставаться-то противно. Кромѣ того, вы знаете, истинная основа любви — счастіе; горе жь измѣняетъ не только свѣжій румянецъ, но и самую ея сущность.
ПЕРД. Это справедливо только на половину. Я думаю, что горе можетъ, конечно, согнать румянецъ со щекъ, но не въ состояніи измѣнить самого сердца.
КАМ. Ты думаешь такъ? Такой, какъ ты, не родиться уже въ эти семь лѣтъ въ дому отца твоего.
ФЛОР. Любезный Камилло, по душевнымъ качествамъ она столько же высока, сколько низка по рожденію.
КАМ. Нельзя даже пожалѣть и о томъ, что не получила никакого образованія, потому что можетъ, кажется, поучить многихъ учителей.
ПЕРД. Это слишкомъ уже, господа; благодарю васъ краскою стыда.
ФЛОР. Милая Пердита! — Но, Боже, какъ же выдти изъ тягостнаго положенія, въ которомъ мы находимся? — Камилло, — спаситель моего отца, а теперь мой, врачъ нашего дома, — что намъ дѣлать? я не имѣю средствъ, какія долженъ бы имѣть сынъ короля Богеміи; я не могу явиться въ Сицилію.
КАМ. Объ этомъ не безпокойтесь, принцъ; вамъ, я думаю, извѣстно, что все мое состояніе осталось въ Сициліи — я снабжу васъ такъ, какъ были бы снабжены и при дѣйствительномъ посольствѣ отъ лица вашего родителя[31]. А чтобъ вы знали, что ни въ чемъ не будете имѣть недостатка — на одно слово. (Отводитъ его въ сторону.)
АВТ. Ха, ха, ха! какъ же глупа честность, и какъ же не далека ея сестрица, довѣрчивость! Я распродалъ всю мою дрянь; не осталось въ моей коробкѣ ни одного поддѣльнаго камушка, ни ленточки, ни зеркальца, ни духовъ, ни брошки, ни таблички, ни баллады, ни ножичка, ни перчатки, ни подвязки, ни роговаго колечка, — такъ вотъ и лезутъ, какъ будто все это вещи священныя, благодатныя для покупающихъ. Это дало мнѣ возможность подмѣтить чей кошелекъ потучнѣе, и я не пропустилъ случая воспользоваться замѣченнымъ. Молодой шутъ — которому недостаетъ весьма немногаго, чтобъ быть вполнѣ благоразумнымъ человѣкомъ — такъ обезумѣлъ отъ пѣнія дѣвокъ, что не тронулся съ мѣста, пока не добылъ и словъ и мелодіи; глядя на него, и все стадо окружило меня, и до того увлеклось, что запрягало всѣ свои чувства въ уши: можно было поднять любую юбку, и никто не замѣтилъ бы этого, не стоило ничего не только отрѣзать кошелекъ отъ пояса, но и отпилить ключь отъ цѣпочки. И слухъ и всѣ остальныя чувства были совершенно поглощены пѣснями простака и наслажденіемъ ихъ безсмысленностью, и я, пользуясь этимъ одурѣніемъ, поддѣлъ большую часть ихъ праздничныхъ кошельковъ; не приди старикъ и не распугай моихъ сорокъ пѣнями на дочь и принца — я не оставилъ бы у нихъ ни одного.
КАМ. (Выходя опять впереди вмѣстѣ съ Флорицелемъ и Пердитой). Нѣтъ, мои письма, которыя, такимъ образомъ, прибудутъ туда вмѣстѣ съ вами, разсѣютъ и эти сомнѣнія.
ФЛОР. А письма, которыя обѣщаете добыть отъ Леонтеса?
КАМ. Вполнѣ удовлетворятъ вашего родителя.
ПЕРД. Да благословитъ васъ небо! все, что вы говорите, такъ отрадно.
КАМ. (Замѣтивъ Автолика). Это кто? Воспользуемся имъ; не пренебрежемъ ничѣмъ, что можетъ послужить намъ въ пользу.
АВТ. (Про себя). Что если они подслушали меня — не миновать мнѣ висѣлицы.
КАМ. Чего ты такъ испугался, любезный? Не бойся, мы ничего не имѣемъ противъ тебя.
АВТ. Почтенный господинъ, я бѣдный человѣкъ.
КАМ. И оставайся имъ; этого никто у тебя не украдетъ, но внѣшность твоей бѣдности мы попросимъ уступить намъ, и потому разоблачайся сейчасъ же. Вообрази, что это необходимо, и обмѣняйся одеждой съ этимъ господиномъ. Хотя въ проигрышѣ-то будетъ онъ — вотъ, возьми все-таки въ придачу.
АВТ. Я бѣдный человѣкъ, мой добрый господинъ. (Про себя). Знаю я васъ достаточно.
КАМ. Проворнѣй; видишь, онъ почти ужь раздѣлся.
АВТ. Такъ вы не шутите? (Про себя) Чую въ чемъ тутъ дѣло.
КАМ. Прошу, не задерживай.
АВТ. Придачу-то я конечно взялъ ужь, но, по совѣсти, брать-то ее не слѣдовало бы.
КАМ. Раздѣвайся, раздѣвайся. (Флорицель и Автоликъ мѣняются одеждою.) — И ты, прекрасная счастливица, — да сбудется надъ тобой мое пророчество! — отойди въ какое-нибудь укромное мѣстечко, возьми шляпу твоего милаго и надвинь ее на глаза, закутай лице, передѣнься, измѣни себя на сколько это можно. Я боюсь, что за вами подсматриваютъ, и потому это необходимо, чтобъ безопасно пробраться на корабль.
ПЕРД. Вижу, такая ужь это піеса, что и я должна играть въ ней роль.
КАМ. Неизбѣжно. — Готовы?
ФЛОР. Встрѣть я теперь и отца — онъ не назоветъ меня своимъ сыномъ.
КАМ. Нѣтъ, шляпы-то вамъ не надо. Идемъ, прекрасная, идемъ. — Прощай, любезный.
АВТ. Прощайте, господа.
ФЛОР. Ахъ, Пердита, какъ же это мы оба забыли! На одно слово. (Отходитъ съ нею въ сторону.)
КАМ. (Про себя). За симъ, первое, что сдѣлаю — скажу королю объ ихъ бѣгствѣ и куда именно; это, надѣюсь, заставитъ его тотчасъ же ѣхать за ними, и я опять увижу Сицилію, по которой тоскую, какъ женщина.
ФЛОР. Да сопутствуетъ же намъ счастіе! — Теперь, Камилло, и на корабль.
КАМ. Чѣмъ скорѣй, тѣмъ лучше. (Уходить съ Флорицелемъ и Пердитой.)
АВТ. Понимаю, въ чемъ дѣло, слышу все. Хорошее ухо, зоркій глазъ, проворная рука — необходимыя принадлежности карманной выгрузки; да и чуткой носъ нуженъ также для доставленія работы другимъ чувствамъ. Вижу, что настоящее время самое благодатное для мошенниковъ. Какъ выгоденъ былъ бы этотъ обмѣнъ и безъ придачи! и какая придача при такомъ обмѣнѣ! Нѣтъ сомнѣнія, боги въ этомъ году особенно къ намъ милостивы, и мы можемъ дѣлать все ex tempore. Даже и самъ принцъ мошенничаетъ — бѣжитъ отъ отца съ колодкой на ногахъ. Полагай я, что увѣдомить объ этомъ короля безчестное дѣло — я увѣдомилъ бы его; но я полагаю, что гораздо безчестнѣе скрыть это, и остаюсь вѣренъ ремеслу своему.
Въ сторону, въ сторону! — вотъ и еще дѣльце для пылкой головы. Заботливому человѣку даетъ работу каждый перекрестокъ, каждая лавчонка, каждая церковь, каждое судбище, каждая висѣлица.
КЛОВ. (Пастуху). Какой же ты, право, чудный! тутъ нечего и думать — надо сказать королю, что она подкидышъ, нисколько не твоей плоти и крови.
ПАСТ. Да ты выслушай —
КЛОВ. Нѣтъ, ты выслушай.
ПАСТ. Такъ говори же.
КЛОВ. А не твоей она плоти и крови — твоя плоть и кровь и не оскорбляли короля, слѣдовательно твоей плоти и крови ему и наказывать не слѣдуетъ. Покажи ему вещи, которыя нашелъ при ней, все что при ней было. Сдѣлавъ это, повѣрь, законъ ничего тебѣ ужь не сдѣлаетъ.
ПАСТ. Я все разскажу королю, все до послѣдняго словечка, и о продѣлкахъ его сына, который, могу сказать, поступилъ нечестно и съ огнемъ своимъ и со мной, вздумавъ сдѣлать меня зятемъ короля.
КЛОВ. Именно зятемъ — ужь никакъ не меньше; и тогда каждый золотникъ твоей крови, хоть и не знаю на сколько, а вздорожалъ бы непремѣнно.
АВТ. (Про себя). Вотъ мудрецы-то!
ПАСТ. Такъ пойдемъ же къ королю; а вѣдь то, что въ этомъ узелкѣ заставитъ его порядкомъ почесать затылокъ.
АВТ. (Про себя). Болтовня ихъ можетъ однакожь, пожалуй, и помѣшать бѣгству моего благодѣтеля.
КЛОВ. Только бы намъ найдти его во дворцѣ.
АВТ. (При себя). Не бывши честнымъ по природѣ, иногда я бываю имъ однакожь случайно; спрячемъ — разнощищью принадлежность въ карманъ. (Снимаетъ бороду и прячетъ ее въ карманъ.) — Эй вы, мужичье, куда вы тащитесь?
ПАСТ. Во дворецъ, почтеннѣйшій господинъ.
АВТ. Что у васъ тамъ за дѣла? какія именно? съ кѣмъ? что въ узлѣ, мѣсто вашего жительства, имена, лѣта, достояніе, происхожденіе? Высказывайте все, что надлежитъ знать.
ПАСТ. Мы простые люди —
АВТ. Врешь! — грубые и лохматые. Не лгать у меня; лганье подобаетъ только торгашамъ, и они дарятъ имъ нашего брата, солдата, сплошь да рядомъ; или нѣтъ, такъ какъ мы платимъ имъ не убійственнымъ желѣзомъ, а звонкой монетой, то, въ сущности, они даже и лжи-то не дарятъ намъ.
КЛОВ. А вотъ, ваша милость подарила бы насъ ею, еслибъ не понравились.
ПАСТ. Вы, съ вашего позволенія, придворный?
АВТ. Съ позволенія или безъ позволенія — придворный. Не отзывается развѣ этотъ нарядъ дворомъ? не обнаруживаетъ моя ловкость манеръ двора? не поражаю я твоего носа запахомъ двора? не обливаю твоего мужичества придворнымъ презрѣніемъ? Не заставило ли тебя думать, что я не придворный то, что я разспрашиваю, забочусь о твоихъ дѣлишкахъ? Я придворный отъ головы до пятокъ, и еще такой, что могу и подвинуть и попятить твое дѣло, и потому, приказываю изложить мнѣ его вполнѣ.
ПАСТ. У меня, почтеннѣйшій господинъ, дѣло до короля.
АВТ. А адвокатъ есть у тебя?
ПАСТ. Я, съ вашего позволенія, право, не знаю что это такое.
КЛОВ. Адвокатъ это придворное названіе фазана; скажи, что нѣтъ его у тебя.
ПАСТ. Нѣтъ, почтеннѣйшій господинъ; фазана нѣтъ у меня — ни самца, ни самки.
АВТ. Какъ счастливы мы, что не простолюдины! но такъ какъ природа могла и меня создать такимъ же, какъ они, то я и не хочу презирать ихъ.
КЛОВ. Это непремѣнно преважный придворный.
ПАСТ. Платье на немъ богатое, но сидитъ-то оно на немъ какъ-то неловко.
КЛОВ. Чѣмъ страннѣй, тѣмъ знатнѣе; повѣрь, это большой человѣкъ — я это тотчасъ увидалъ по ковырянью въ зубахъ.
АВТ. А этотъ узелъ? что въ узлѣ? что это за ящичекъ?
ПАСТ. Въ этомъ узлѣ и въ этомъ ящичкѣ, почтенный господинъ, секреты, которые можетъ знать только король, и онъ узнаетъ ихъ сейчасъ же, если мнѣ удастся поговорить съ нимъ.
АВТ. Старикъ, не удастся тебѣ это.
ПАСТ. Отчего же?
АВТ. Короля нѣтъ во дворцѣ; онъ отправился въ море, чтобъ поразсѣять свою меланхолію, потому что — если ты не лишенъ способности понимать серьезныя вещи, — ты долженъ знать, что онъ сильно огорченъ.
ПАСТ. Да, сыномъ, который хотѣлъ, говорятъ, жениться на дочери пастуха.
АВТ. Если этотъ пастухъ не схваченъ еще — не худо ему куда-нибудь по-добру, по-здорову убраться; его ждутъ здѣсь такія казни, такія пытки, какихъ не вынести спинѣ человѣка, сердцу чудовища.
КЛОВ. Неужто?
АВТ. И не одинъ онъ испытаетъ все, что только умъ можетъ придумать тяжкаго, а мщеніе страшнаго, и всѣ его родственники, даже въ пятомъ колѣнѣ, всѣ предадутся палачу; и это, какъ ни жалко, — необходимо. Какой-нибудь подлый, выжившій изъ лѣтъ овчаръ, скотопасъ, забираетъ себѣ въ голову, что дочь его должна быть принцессой! Нѣкоторые полагаютъ, что его побьютъ камнями; но я думаю, что эта смерть слишкомъ ужь милостива. Свести нашъ тронъ въ овчарню! да за это мало и всѣхъ смертей вмѣстѣ, и ужаснѣйшая изъ нихъ слишкомъ еще легка.
КЛОВ. А не слыхали вы — есть у старика и сынъ?
АВТ. Есть, и съ него, съ живаго, сдерутъ кожу, потомъ обмажутъ медомъ и поставятъ надъ гнѣздомъ осъ, гдѣ онъ будетъ стоять до тѣхъ поръ, пока не умретъ на три четверти и на одну драхму. За симъ, его обольютъ крѣпкой водкой, или какой-нибудь другой ѣдкой жидкостью и, совершенно обожженнаго, приставятъ въ жарчайшій изъ дней къ каменной стѣнѣ, и тутъ полуденное солнце, будетъ любоваться имъ, а онъ солнцемъ, пока мухи не закусаютъ его до смерти. Но что толковать объ этихъ бездѣльникахъ; преступленіе ихъ такъ велико, что можно развѣ только порадоваться ихъ несчастію. Скажите — вы кажетесь мнѣ добрыми, честными людьми, — какое у васъ дѣло до короля? пользуюсь нѣкоторымъ вліяніемъ, я проведу васъ къ нему на корабль, представлю ему, замолвлю даже за васъ. Если, опричь короля, кто-нибудь можетъ помочь вамъ, такъ это именно я.
КЛОВ. (Пастуху). Это кажется очень знатный человѣкъ; подладься къ нему, дай денегъ, — вѣдь и знатность, хоть она и неприступная медвѣдица, золотомъ-то часто водятъ за носъ. Покажи внутренность твоего кошелька наружности его руки, и все уладится. Припомни только — побьютъ каменьями, сдерутъ съ живаго кожу.
ПАСТ. Если ужь ваша милость хотите взять наше дѣло на себя, такъ вотъ вамъ все золото, что со мною. Принесу сейчасъ и еще столько, а этотъ парень побудетъ пока съ вами заложникомъ.
АВТ. Послѣ, когда исполню что обѣщалъ.
ПАСТ. Какъ вамъ угодно, благодѣтель нашъ.
АВТ. Давай же пока половину, что съ тобой. — (Кловну) А ты причастенъ къ этому дѣлу?
КЛОВ. Такъ, нѣкоторымъ образомъ; но какъ ни плохи мои обстоятельства — надѣюсь однакожь, что кожи-то все-таки не сдерутъ съ меня.
АВТ. Нѣтъ, это предназначено сыну пастуха. Ему не миновать висѣлицы; на немъ покажутъ примѣръ.
КЛОВ. Утѣшительно, очень утѣшительно! Намъ необходимо видѣть короля, показать ему наши чудныя вещи, сказать что она не дочь тебѣ и не сестра мнѣ — иначе мы погибли. — Почтенный господинъ, я дамъ вамъ столько же, сколько получили отъ этаго старика, если только поможете намъ, и останусь, какъ онъ сказалъ, вашимъ заложникомъ, пока онъ не принесетъ обѣщаннаго.
АВТ. Я и такъ вѣрю вамъ. Ступайте вправо, къ морскому берегу; а я только взгляну на заборъ, да и за вами.
КЛОВ. Какое, право, счастіе, что мы встрѣтили этого человѣка.
ПАСТ. Идемъ, какъ онъ велѣлъ, впередъ; его послало намъ само небо. (Уходятъ.)
АВТ. Еслибъ я и захотѣлъ быть честнымъ, вижу, сама судьба не допуститъ этого: она такъ и суетъ мнѣ въ ротъ разныя добычи. На этотъ разъ она награждаетъ меня двойной благодатью: золотомъ и возможностью услужить принцу; а послѣдняя, какъ знать, принесетъ мнѣ можетъ быть и еще большую пользу[32]. — Я сведу этихъ двухъ кротовъ, этихъ двухъ слѣпцевъ къ нему на корабль; найдетъ онъ лучшимъ ссадить ихъ опять на берегъ, окажется, что ихъ жалоба королю нисколько его не касается — пусть назоветъ меня, за неумѣстную услужливость, бездѣльникомъ; вѣдь я привыкъ ужь къ этому названію и ко всему, что оно приноситъ. Во всякомъ случаѣ, доставлю ихъ къ нему — можетъ-быть оно и нужно.
ДѢЙСТВІЕ V.
правитьСЦЕНА 1.
правитьКЛЕО. Ваше величество, вы довольно уже карали себя; нѣтъ вины, которой вы не загладили бы этимъ; ваше раскаяніе было, право, больше вашего проступка. Сдѣлайте наконецъ то же, что сдѣлало само небо — забудьте вашу вину и простите себя, какъ оно простило уже васъ.
ЛЕОН. Пока буду помнить ее и ея добродѣтели, нѣтъ мнѣ возможности забыть какъ я провинился передъ ними; я все буду думать о страшной несправедливости, которой обезнаслѣдилъ государство, погубилъ лучшую изъ женъ.
ПАУЛ. О, слишкомъ, слишкомъ справедливо, государь. Еслибъ вы перебрали, одну за одной, всѣхъ женъ міра и отъ каждой взяли что-нибудь хорошее, чтобъ создать совершеннѣйшую женщину, и эта не сравнялась бы съ той, которую убили.
ЛЕОН. Я думаю. Убилъ! да, я убилъ ее, но ты убиваешь меня еще жесточѣе говоря мнѣ это; вѣдь это и на языкѣ твоемъ такъ же убійственно, какъ и въ головѣ моей. Не говори мнѣ этого, добрая Паулина, слишкомъ часто.
КЛЕО. Никогда, добрая госпожа; вы могли бы говорить многое болѣе полезное для настоящаго времени, болѣе соотвѣтствующее добротѣ вашей.
ПАУЛ. Такъ и вы изъ желающихъ женить его?
ДІОН. А не желаете и вы — вы не любите своей родины, не дорожите памятью царственнѣйшей изъ королевъ ея, не соображаете опасностей, какимъ бездѣтный государь можетъ подвергнуть государство, опасностей, которыя могутъ погубить даже и равнодушныхъ созерцателей. — Что же можетъ быть святѣе радованія блаженству прежней королевы въ томъ мірѣ? что же можетъ быть благодатнѣе — для упроченія трона, для отрады настоящаго и для блага будущаго — благословенія царственнаго ложа новой достойной подругой?
ПАУЛ. Въ сравненіи съ покойной, нѣтъ ни одной достойной. Кромѣ того, боги требуютъ исполненія таинственныхъ предопредѣленій своихъ; развѣ божественный Аполлонъ не сказалъ, развѣ содержаніе его оракула не гласитъ, что король Леонтесъ не будетъ имѣть наслѣдника, пока потерянное дитя не отыщется? а это, по нашимъ человѣческимъ понятіямъ, такъ же несбыточно, какъ и предположеніе, что Антигонъ, который навѣрно погибъ вмѣстѣ съ ребенкомъ, разверзнетъ могилу и возвратится ко мнѣ. Вы совѣтуете его величеству воспротивиться небу, возстать противъ его рѣшенія. — (Леонтесу) Не безпокойтесь о наслѣдникѣ — корона найдетъ его. Великій Александръ оставилъ ее достойнѣйшему; вѣроятно лучшій и наслѣдовалъ ему.
ЛЕОН. Добрая Паулина, — ты, я знаю, глубоко чтишь память Герміоны, — о, зачѣмъ не слѣдовалъ я твоимъ совѣтамъ! — я и теперь смотрѣлъ бы въ свѣтлыя глаза моей королевы, собиралъ бы сокровища съ устъ ея.
ПАУЛ. Которыя отъ этого дѣлались бы еще богаче.
ЛЕОН. Ты правду говоришь. Нѣтъ уже такихъ женъ, и не надо мнѣ жены; худшая, но лучше любимая, заставила бы святой духъ ея войти снова въ тѣло, явиться на этотъ помостъ — на которомъ мы стоимъ теперь жалкими грѣшниками, — глубоко огорченнымъ, и воскликнуть: «за что же все это?»
ПАУЛ. И имѣла бы полное право, еслибъ это было возможно.
ЛЕОН. Имѣла бы; и побудила бы меня убить ту, на которой женился.
ПАУЛ. И я сдѣлала бы это. Будь я этимъ духомъ — я заставила бы васъ посмотрѣть на глаза ея, и спросила бы: за какую тусклую ихъ прелесть избрали вы ее, и за тѣмъ, съ воплемъ, такъ страшнымъ, что лопнули бы ваши уши, воскликнула бы: «помни меня!»
ЛЕОН. Звѣзды, звѣзды были глаза ея; всѣ другіе — потухшіе угли! — Не бойся жены, не будетъ у меня другой жены, Паулина.
ПАУЛ. Поклянитесь же, что никогда не женитесь безъ моего согласія.
ЛЕОН. Никогда, Паулина; клянусь спасеніемъ души моей!
ПАУЛ. Господа, будьте свидѣтелями этой клятвы.
КЛЕО. Вы слишкомъ уже многаго требуете отъ него.
ПАУЛ. Пока не встрѣтитъ такъ похожую на Герміону, какъ портретъ ея.
КЛЕО. Любезная госпожа —
ПАУЛ. Я уступаю. Хочетъ мой государь жениться — хотите, хотите непремѣнно? — предоставьте же мнѣ выбрать вамъ королеву; она будетъ не такъ молода, какъ ваша первая, но будетъ такова, что и духъ вашей первой королевы, если онъ бродитъ, обрадуется, видя ее въ вашихъ объятіяхъ.
ЛЕОН. Добрая Паулина, мы не женимся, пока сама не заставишь.
ПАУЛ. Это будетъ, когда оживетъ первая жена ваша; до тѣхъ поръ — никогда.
ПРИД. Человѣкъ, выдающій себя за принца Флорицеля, сына Поликсена, съ принцессой своей — прекраснѣйшей изъ всѣхъ доселѣ мною видѣнныхъ — желаетъ видѣть ваше величество.
ЛЕОН. Что же это значитъ? такой пріѣздъ совсѣмъ не соотвѣтствуетъ величію отца его; необычайное, внезапное появленіе его говоритъ, что это не задуманное посѣщеніе, а вынужденное крайностью или случаемъ. Какая съ нимъ свита?
ПРИД. Нѣсколько простыхъ служителей.
ЛЕОН. И принцесса его, говоришь ты, съ нимъ?
ПРИД. Совершеннѣйшее созданіе, какого, и думаю, никогда не озаряло еще солнце.
ПАУЛ. О, Герміона, какъ всякое настоящее хвастливо превозносится надъ лучшимъ нрошедшимі, такъ и ты въ своей могилѣ должна уступить новому явленію. — Да не вы ли сами говорили и писали — но писаніе ваше холоднѣе теперь даже предмета его — «не было и не будетъ ей подобной!» — такъ восхвалили ее нѣкогда приливъ вашего поэтическаго восторга; отлилъ онъ, значитъ, сильно, если говорите, что видѣли лучшую.
ПРИД. Простите; одна почти ужь забыта — еще разъ прошу прощенія, — другая, только что увидите ее, увлечетъ и васъ. Это такое существо, что, вздумай она основать какую-нибудь секту — она потушитъ ревность всѣхъ послѣдователей другихъ, сдѣлаетъ своимъ прозелитомъ всякаго.
ПАУЛ. Только не женщину.
ПРИД. Женщина полюбитъ ее за то, что она женщина достойнѣйшая любаго изъ мущинъ; мущина — за то, что она лучшая изъ женщинъ.
ЛЕОН. Поди, Клеоменъ, и самъ, вмѣстѣ съ почтенными твоими друзьями, введи ихъ сюда. — (Клеоменъ и нѣсколько придворныхъ уходитъ.) А внезапное прибытіе его все-таки странно.
ПАУЛ. Будь живъ нашъ принцъ — брилліантъ дѣтей — онъ составилъ бы прекраснѣйшую съ этимъ принцемъ парочку; вѣдь они родились другъ за другомъ менѣе даже, чѣмъ черезъ мѣсяцъ.
ЛЕОН. Прошу, ни слова болѣе; ты знаешь, онъ снова умираетъ для меня, когда говорятъ о немъ; увижу этого принца — твои рѣчи наведутъ меня, пожалуй, и на то, что можетъ лишить разсудка. — Идутъ.
Ваша матушка, принцъ, была необыкновенно вѣрна брачному ложу, потому что, зачавъ васъ, воспроизвела вашего царственнаго родителя. Имѣй я не болѣе двадцати одного года — лице вашего отца, самое даже выраженіе его переданы вамъ до такой степени, что я назвалъ бы васъ братомъ, принялся бы болтать съ вами о прежнихъ нашихъ проказахъ. Отъ души привѣтствую васъ, и васъ, прекрасная принцесса, богиня! — Увы! я утратилъ пару, которая такъ же стояла бы между небомъ и землей, возбуждая удивленіе, какъ и вы, прекрасная чета. Утратилъ — и все по собственному безумію — и дружбу вашего благороднаго родителя, котораго, какъ ни подавляютъ меня несчастія, такъ хотѣлось бы увидать хоть разъ еще въ этой жизни.
ФЛОР. По его порученію и прибылъ я въ Сицилію со всевозможными привѣтствіями, какія только можетъ послать король, какъ другъ, своему брату. Не останови его немощи, свойственныя преклоннымъ лѣтамъ, онъ самъ измѣрилъ бы воды и земли, отдѣляющія его престолъ отъ вашего, чтобъ только взглянуть на васъ, любимыхъ имъ — такъ велѣлъ онъ мнѣ сказать вамъ — больше всѣхъ скиптровъ и всѣхъ владѣющихъ ими.
ЛЕОН. О, мой братъ, благороднѣйшій изъ смертныхъ! тяжкое сознаніе моей вины противъ тебя возникаетъ во мнѣ съ новою силой, и эта новая черта доброты твоей показываетъ какъ я отсталъ отъ тебя! — Я радъ вамъ, какъ земля веснѣ. И онъ подвергъ и это совершенство страшнымъ, или покрайней мѣрѣ тягостнымъ причудамъ грознаго Нептуна, чтобъ порадовать человѣка, не стоящаго трудовъ, которыя она понесла, и тѣмъ менѣе опасностей, которымъ подвергалась.
ФЛОР. Она прямо изъ Либіи, мой добрый государь.
ЛЕОН. Гдѣ царитъ воинственный Смалюсъ, котораго и боятся и любятъ?
ФЛОР. Оттуда, отъ него, высказавшаго слезами при прощаньи, что она дочь его, благопріятствуемые дружнымъ южнымъ вѣтромъ, приплыли мы сюда, чтобъ исполнить порученіе моего отца посѣтить ваше величество. Добравшись до береговъ Сициліи, я отправилъ большую часть моей свиты въ Богемію съ извѣстіемъ какъ о моемъ счастіи въ Либіи, такъ и о благополучномъ прибытіи сюда, вмѣстѣ съ моей супругой.
ЛЕОН. Благодатные боги да избавятъ нашъ воздухъ отъ всего зловреднаго пока вы будете здѣсь! — Вашъ благородный отецъ[33] превосходный человѣкъ; но какъ ни священна была его личность, я страшно провинился передъ нимъ, и раздраженные боги сдѣлали меня за это бездѣтнымъ, а вашего отца благословили — какъ онъ и заслуживаетъ этого, — вами, достойнымъ его добродѣтелей. Что былъ бы и я, еслибъ передо мной стояли теперь дочь и сынъ такъ же прекрасные, какъ вы!
ВЕЛЬ. Государь, вы не повѣрили бъ тому, что повѣдаю
вамъ, еслибъ доказательство не было такъ близко. Король Богеміи, самъ, собственной особой, привѣтствуетъ васъ черезъ меня и проситъ задержать его сына, который, забывъ и санъ и долгъ свой, бѣжалъ отъ отца, отъ высокаго своего предназначенія съ дочерью пастуха.
ЛЕОН. Король Богеміи! гдѣ же, гдѣ онъ? говори.
ВЕЛЬ. Здѣсь, въ вашемъ городѣ; я прямо отъ него. Странна моя рѣчь, но она вполнѣ соотвѣтствуетъ страни сти моего порученія. Спѣша ко двору вашему — вѣроятно, чтобъ настичь прекрасную эту чету, — онъ встрѣтилъ на дорогѣ отца и брата этой предполагаемой принцессы, оставившихъ родину вмѣстѣ съ принцемъ.
ФЛОР. Камилло, честь котораго выдерживала всѣ невзгоды, измѣнилъ мнѣ.
ВЕЛЬ. Весьма вѣроятно, потому что онъ съ королемъ, вашимъ родителемъ.
ЛЕОН. Кто? Камилло?
ВЕЛЬ. Камилло, государь; я говорилъ съ нимъ — онъ допрашиваетъ теперь жалкихъ бѣглецовъ. Бѣдняги дрожатъ, какъ никогда и не видывалъ; падаютъ на колѣни, цѣлуютъ землю; что ни слово, то клятвенное отреченіе, а король Богеміи ничего не слушаетъ и грозитъ имъ всевозможными смертями.
ПЕРД. О, мой бѣдный отецъ! — Небеса допустили выслѣдить насъ, не хотятъ нашего соединенія.
ЛЕОН. Вы обвѣнчаны?
ФЛОР. Нѣтъ, государь, вѣрно и не будемъ; вижу, и звѣзды скорѣй облобызаютъ низменныя долины — все противъ насъ.
ЛЕОН. Она дочь короля?
ФЛОР. Будетъ ею, когда будетъ моей женой.
ЛЕОН. Но это будетъ, благодаря скорости вашего отца, будетъ весьма не скоро. Прискорбно мнѣ, очень прискорбно, что вы утратили любовь того, съ кѣмъ связаны долгомъ; не менѣе прискорбно и то, что избранная вами не такъ богата родомъ, какъ красотой, чтобъ вы могли соединиться съ ней.
ФЛОР. Не унывай, моя милая. Пусть счастье, явно враждебное намъ, преслѣдуетъ насъ отцемъ моимъ — не въ силахъ оно и на волосокъ измѣнить любовь нашу. — Прошу васъ, государь, вспомните время, когда были не старше меня, когда также любили, и будьте моимъ ходатаемъ; по вашей просьбѣ мой отецъ уступитъ вамъ и драгоцѣннѣйшее, какъ бѣздѣлку.
ЛЕОН. Будь это такъ — я попросилъ бы его уступить мнѣ сокровище вашей любви, которое кажется ему бездѣлкой.
ПАУЛ. Государь, въ вашихъ глазахъ черезчуръ ужь много юношескаго; за мѣсяцъ до своей смерти ваша королева болѣе заслуживала такіе взгляды, чѣмъ та, на которую теперь смотрите.
ЛЕОН. О ней-то я и думалъ, смотря на нее. — (Флорицелю) Но я не отвѣтилъ еще на вашу просьбу — я пойду къ вашему отцу; не преодолѣла ваша страсть чести — я другъ и ей и вамъ, и встрѣчу его просьбой за васъ. Пойдемте вмѣстѣ, будьте сами свидѣтелями моего ходатайства. Идемте, благородный принцъ.
СЦЕНА 2
правитьАВТ. Скажите, почтеннѣйшій господинъ, вы были при этомъ разсказѣ?
1 пр. И при открытіи узелка, и при разсказѣ пастуха какъ онъ нашолъ его; они были чрезвычайно удивлены и за тѣмъ выслали всѣхъ насъ изъ комнаты. Слышалъ еще только, что пастухъ же нашолъ и ребенка.
АВТ. Какъ хотѣлось бы мнѣ узнать, чѣмъ же все это кончилось.
1 пр. Я могъ передать вамъ только отрывочныя свѣдѣнія; но перемѣна, происшедшая въ королѣ и въ Камилло, явно показывала необыкновенное изумленіе: они вытаращили другъ на друга глаза такъ, что казалось вотъ сейчасъ выскочутъ изъ глазницъ; говорило и ихъ молчаніе, говорили и ихъ движенія; они стояли какъ люди, услыхавшіе о возникновеніи или уничтоженіи цѣлаго міра. Изумленіе было очевидно; но и проницательнѣйшій наблюдатель не рѣшилъ бы, что оно именно означало: печаль ли, радость ли; во всякомъ однакожь случаѣ непремѣнно ту или другую въ высочайшей степени.
Да вотъ человѣкъ, знающій навѣрное болѣе насъ. Что новаго, Роджеро?
2 пр. Ничего, кромѣ потѣшныхъ огней. Рѣшеніе оракула сбылось; дочь короля нашлась; въ какой-нибудь часъ чудесъ столько, что и не воспѣть ихъ всѣ стихотворцамъ.
Вотъ идетъ управляющій благородной Паулины; онъ разскажетъ вамъ болѣе. Ну что, почтеннѣйшій? новости, которыя выдаютъ за истину, до того похожи на старую сказку, что и не вѣрится. Правда, что король нашелъ наслѣдницу?
3 пр. Совершеннѣйшая правда; все до того стекается въ одно подтвержденіе ея, что и то, что только слышали побожитесь, что видѣли. Мантія королевы Герміоны; — ея драгоцѣнный камень на шеѣ; — письма Антигона, найденныя при ней и узнанныя по почерку; — величавое сходство съ матерью; — благородный видъ, показывающій что рожденіе ея выше воспитанія, и много еще другихъ очевидностей говорятъ положительно, что она дочь короля. — А видѣли вы встрѣчу двухъ королей?
2 пр. Нѣтъ.
3 пр. Прозѣвали жь вы то, чего и не перескажешь. Вы увидѣли бы какъ одна радость увѣнчивала другую, да такъ, что, казалось, печаль плакала отъ того, что разставалась съ ними, потому что радость ихъ утопала въ слезахъ. И какъ они поднимали глаза и руки къ небу съ такимъ изступленнымъ выраженіемъ, что ихъ можно было узнать только по платьямъ, а никакъ не по лицамъ. Нашъ король, внѣ себя отъ радости что нашолъ дочь, началъ вдругъ восклицать, какъ будто эта радость снова сдѣлалась потерей: «О, мать, мать твоя!» и сейчасъ же принялся просить у короля Богеміи прощенія, обнимать своего зятя, потомъ опять дочь свою, благодарить пастуха, который стоялъ тутъ же, какъ полуразрушенный водопроводъ многихъ царствованій. — Никогда и не слыхивалъ я о другомъ такомъ свиданіи, дѣлающемъ невозможнымъ всякой разсказъ о немъ, всякое описаніе его[34].
2 пр. Что же, скажи, сталось съ Антигономъ, которому было поручено завесть ребенка?
3 пр. То же старая сказка, которая все еще имѣетъ что разсказать, хоть и спитъ ужь довѣріе, замкнулись и уши. Его разорвалъ медвѣдь на клочки; это утверждаетъ сынъ пастуха, за правдивость котораго ручаются не только весьма не малая простота его, но и представленные имъ платокъ и кольца, узнанные Паулиной.
1 пр. Ну, а съ кораблемъ-то и со спутниками его что сдѣлалось?
3 пр. Корабль разбился, и все, что на немъ находилось потонуло въ самую минуту смерти его хозяина, и въ глазахъ пастуха; такимъ образомъ, все участвовавшее въ завозѣ ребенка погибло именно тогда, когда онъ былъ найденъ. — И какую благородную борьбу радости съ печалью произвело это въ Паулинѣ! Одинъ глазъ потупляла потеря супруга, другой — поднимало исполненіе оракула. Она подняла стоявшую на колѣняхъ принцессу и обняла ее такъ крѣпко, какъ будто хотѣла примкнуть ее къ груди своей, чтобъ она снова не потерялась.
1 пр. Сцена достойная королей и принцевъ, выполнявшихъ ее.
3 пр. Но самою трогательной минутой, выудившей и изъ моихъ глазъ, если не рыбу, такъ воду, была та, когда, слушая съ болѣзненнымъ вниманіемъ откровенный и полный сокрушенія разсказъ короля[35] о смерти королевы и о томъ, что причинило ее, дочь его, переходившая отъ одного выраженія скорби къ другому, воскликнула наконецъ «ахъ!» и залилась, можно почти сказать, кровавыми слезами; мое, покрайней мѣрѣ, сердце, я увѣренъ, плакало кровью. И твердые, какъ мраморъ, поблѣднѣли; съ нѣкоторыми сдѣлалось дурно, всѣ скорбѣли; еслибъ и весь міръ могъ видѣть это — гореванье было бы всеобщее.
1 пр. Возвратились они во дворецъ?
3 пр. Нѣтъ; принцесса, узнавъ, что у Паулины есть статуя ея матери — изваяніе, надъ которымъ нѣсколько лѣтъ трудился и только что кончилъ знаменитый итальянскій художникъ, Юлій Романо, который — владѣй онъ безсмертіемъ, имѣй силу оживлять свои произведенія — лишилъ бы природу ея поклонниковъ: въ такомъ совершенствѣ подражаетъ онъ ей; и Герміону онъ сдѣлалъ такъ похожей на Герміону, что, говорятъ, непремѣнно заговоришь съ ней, непремѣнно будешь ждать отъ нея отвѣта. Съ свойственнымъ любви нетерпѣніемъ, отправились они всѣ туда; тамъ останутся и ужинать.
2 пр. Я такъ и думалъ, что у ней тамъ что-нибудь особенно важное, потому что, съ самой смерти Герміоны, она постоянно, два или три раза въ день, отправлялась въ этотъ отдаленный домъ. Не пойдти ль и намъ туда, чтобъ увеличить собой число радующихся?
1 пр. Ктожь, имѣя доступъ, откажется отъ этого? Каждое мгновеніе можетъ родить еще какую-нибудь новую радость, и мы, отсутствуя, ничего не узнаемъ. Пойдемте. (Уходитъ.)
АВТ. Теперь, не будь на мнѣ пятенъ прежней жизни, задождило бы на меня повышеніе за повышеніемъ. Я привелъ старика и его сына на корабль принца; сказалъ ему, что слышалъ ихъ толки объ узелкѣ и еще, кто ихъ знаетъ о чемъ; но онъ слишкомъ былъ занятъ въ то время болѣзнью мнимой дочери пастуха, да и самъ чувствовалъ себя немного лучше, и буря все еще продолжалась, — и тайна осталась неоткрытой. — Для меня все, впрочемъ, равно; и открой я эту тайну — это нисколько не подсластило бы моихъ прочихъ продѣлокъ.
Вотъ и облагодѣтельствованные мной противъ моей воли, и ужь въ цвѣтѣ счастія.
ПАСТ. Ну, малой, у меня-то дѣтей ужь не будетъ; но твои сыновья и дочери будутъ дворянами.
КЛОВ. А, очень радъ, что встрѣтилъ тебя, почтеннѣйшій. Не такъ давно ты не хотѣлъ драться со мной, потому что я не былъ дворяниномъ. Видишь это платье? скажешь, что не видишь, и все еще думаешь, что не дворянинъ я — лучше тебѣ сказать, что это платье не дворянинъ. Ну, скажи же, что лгу — скажи, и попытай дворянинъ ли я.
АВТ. Я знаю, вы дворянинъ теперь.
КЛОВ. И былъ имъ постоянно въ эти четыре часа.
ПАСТ. Я тоже, сынъ мой.
КЛОВ. И ты тоже, — но я сдѣлался дворяниномъ прежде отца, потому что сынъ короля взялъ меня за руку и назвалъ меня братомъ, и тогда ужь два короля назвали моего отца братомъ; и тогда принцъ, братъ мой, и принцесса, сестра моя, назвали моего отца отцомъ; и тогда мы заплакали, и это были первыя дворянскія наши слезы.
ПАСТ. Надѣюсь и не послѣднія.
КЛОВ. Разумѣется; — иначе это было бы истинное несчастіе въ нашемъ превратномъ положеніи.
АВТ. Покорнѣйше прошу васъ, добрый господинъ, простить мнѣ всѣ мои провинности противъ вашей милости и замолвить за меня принцу, господину моему.
ПАСТ. Прошу, сдѣлай это, сынъ мой; вѣдь намъ надобно быть благородными, когда ужь благородные.
КЛОВ. Исправишь ты жизнь свою?
АВТ. Непремѣнно, если это вашей милости угодно.
КЛОВ. Давай же руку; я поклянусь принцу, что ты честенъ и вѣренъ, какъ всякій въ Богеміи.
ПАСТ. Ты можешь и просто сказать это; — зачѣмъ же клясться?
КЛОВ. Я не поклянусь, когда я дворянинъ? Просто-то пусть говоритъ какое-нибудь мужичье, а я поклянусь.
ПАСТ. Но если это неправда?
КЛОВ. Хоть и неправда, настоящій дворянинъ все-таки можетъ поклясться для своего пріятеля. И я поклянусь принцу, что ты лихой малой и перестанешь пьянствовать, хоть и знаю, что ты совсѣмъ не лихой малой и не перестанешь пьянствовать; поклянусь, отъ души желая, чтобъ ты былъ лихимъ малымъ.
АВТ. Все сдѣлаю, чтобъ сдѣлаться имъ.
КЛОВ. Да, будь во что бы ни стало лихимъ малымъ. Если я не удивляюсь какъ ты, не бывши лихимъ малымъ, осмѣливаешься напиваться — не вѣрь мнѣ ни въ чемъ. — (Трубы.) Слышишь! короли и принцы, наши родственники, идутъ смотрѣть изображеніе королевы. Ступай за нами — мы будемъ добрыми тебѣ господами.
СЦЕНА 3.
правитьЛЕОН. Добрая Паулина, ты столько доставила мнѣ утѣшенія.
ПАУЛ. Дѣлала я что и дурно, государь — я дѣлала это съ добрымъ намѣреніемъ. За всѣ мои услуги вы заплатили уже; и то, что пожелали теперь, вмѣстѣ съ вашимъ царственнымъ братомъ и помолвленными наслѣдниками вашихъ королевствъ, почтить мой бѣдный домъ вашимъ посѣщеніемъ — такая придача малости, что и не знаю, отблагодарю ли когда-нибудь за нее достойно.
ЛЕОН. Мы почтили тебя однимъ безпокойствомъ; впрочемъ, намъ хотѣлось только взглянуть на статую нашей королевы. Твою картинную галлерею мы ужь осмотрѣли; видѣли не одну рѣдкость, но не видали еще того, что такъ хочется посмотрѣть нашей дочери — статую ея матери.
ПАУЛ. Какъ она была неподражаема живая, такъ и ея мертвое подобіе превосходитъ, какъ мнѣ кажется, все когда-либо вами видѣнное, все когда-либо созданное рукою человѣка, и потому я храню его особо — здѣсь. Приготовьтесь же увидать жизнь, представленную такъ живо, какъ и глубочайшій сонъ никогда не представлялъ смерти; смотрите и скажите, хорошо ли. (Отдергиваетъ занавѣсъ, за которымъ видна статуи. Музыка. Молчаніе.) — Пріятно мнѣ ваше молчаніе — оно показываетъ какъ вы изумлены; и все-таки, говорите же — и прежде вы, мой повелитель. Похожа?
ЛЕОН. Совершенно живая! — Укоряй же меня, драгоцѣнный камень, чтобы я могъ сказать: ты дѣйствительно Герміона; или нѣтъ, не укоряя, ты еще скорѣй она, потому что она была кротка, какъ младенецъ, какъ сама благость. — Но, Паулина, у Герміоны не было вѣдь ни морщинки, она была не такъ стара, какъ эта.
ПОЛ. Да, въ самомъ дѣлѣ.
ПАУЛ. Еще большее доказательство необыкновеннаго искусства художника; прибавивъ ей шестнадцать лѣтъ, онъ сдѣлалъ ее какъ бы и теперь еще живущею.
ЛЕОН. Какой бы и жила, радуя меня такъ же безпредѣльно, какъ теперь терзаетъ. О, такъ она стояла — съ такимъ же точно величіемъ, но не холоднымъ, а теплымъ, полнымъ жизни, — когда я впервые искалъ руки ея! Мнѣ стыдно. Не говоритъ ли этотъ камень, что я былъ больше камнемъ, чѣмъ онъ? — О, царственное изваяніе, въ твоемъ величіи есть что-то чародѣйственное, оживляющее въ моей памяти всѣ мои злодѣянія, лишающее твою изумленную дочь всякаго жизненнаго проявленія, дѣлающее ее такимъ же камнемъ, какъ и ты.
ПЕРД. Позвольте же — и не называйте этого суевѣріемъ — преклонить передъ ней колѣна и умолять о благословеніи. — Матушка, дражайшая королева, кончившая жизнь только что я начала ее, дай мнѣ поцѣловать твою руку.
ПАУЛ. Нѣтъ, не прикасайтесь къ ней; она такъ недавно кончена, что и краски не высохли еще.
КАМ. Ваше горе, государь, черезчуръ ужь глубоко, если и шестнадцать зимъ не развѣяли и столько жь знойныхъ лѣтъ не изсушили его; едва ли и какая радость живетъ такъ долго, горе жь — никогда: оно и само убиваетъ себя гораздо скорѣе.
ПОЛ. Любезный братъ, позволь тому, кто былъ причиной всего этого, взять у тебя столько скорби, сколько будетъ въ состояніи нести.
ПАУЛ. Знай я, мой повелитель, что моя статуя подѣйствуетъ на васъ такъ сильно — вѣдь она моя — я ни за что не показала бы вамъ ее.
ЛЕОН. Нѣтъ, не задергивай завѣсы.
ПАУЛ. Нельзя вамъ слишкомъ долго смотрѣть на нее; вамъ — чего добраго — покажется еще, что она и движется. (Хочетъ задернутъ завѣсу.)
ЛЕОН. О, оставь, оставь. — Желалъ бы я быть мертвымъ, хоть мнѣ и кажется, что я и такъ мертвъ ужь, камень, смотрящій на камень[36]. — Кто изваялъ это? — Посмотри, братъ, не подумаешь ли что она дышетъ, что настоящая кровь переливается въ этихъ жилахъ?
ПОЛ. Верхъ искусства. Теплота самой жизни въ устахъ.
ЛЕОН. И недвижные глаза движутся — такъ издѣвается надъ нами искусство.
ПАУЛ. Я задерну завѣсу; мой повелитель въ такомъ напряженномъ состояніи, что сейчасъ вообразитъ, что она жива.
ЛЕОН. О, милая Паулина, заставь меня двадцать лѣтъ постоянно воображать это; и разумъ всего міра ничто передъ блаженствомъ этого безумія. Оставь меня въ этомъ заблужденіи.
ПАУЛ. Мнѣ, право, жаль, государь, что я такъ сильно взволновала васъ — я могу разстроить васъ и еще болѣе.
ЛЕОН. Сдѣлай милость, Паулина, потому что это разстроиваніе сладостнѣе всѣхъ утѣшеній. — Мнѣ все кажется, что отъ нея вѣетъ дыханіемъ. Какой же тонкой рѣзецъ изваивалъ когда-нибудь дыханіе? — Не смѣйся никто надо мной — я хочу поцѣловать ее.
ПАУЛ. Остановитесь, государь; карминъ ея губъ не засохъ еще — вашъ поцѣлуй испортитъ ихъ, замараетъ и ваши масломъ и краской. Задернуть завѣсу?
ЛЕОН. Черезъ двадцать лѣтъ.
ПЕРД. И я простояла бы все это время, не спуская съ нея глазъ.
ПАУЛ. Или воздержитесь, выдьте сейчасъ изъ этой комнаты; или приготовьтесь къ еще большему изумленію. Въ состояніи вы выдержать это — я заставлю эту статую въ самомъ дѣлѣ двигаться, сойдти и взять васъ за руку; но тогда вы подумаете — противъ чего возстаю положительно — что мнѣ помогаютъ нечистыя силы.
ЛЕОН. Что бы ты ни заставила ее дѣлать — я готовъ смотрѣть; что бы ни заставила говорить — я готовъ слушать; вѣдь и заставить ее говорить такъ же легко, какъ заставить двигаться.
ПАУЛ. Необходимо, чтобъ вы пробудили въ себѣ вѣру. Стойте недвижно; кто же думаетъ, что я стану чародѣйствовать — можетъ выдти.
ЛЕОН. Къ дѣлу; никто не тронется съ мѣста.
ПАУЛ. Музыка, пробуди ее, играй. — (Музыка.) Время; сходи; перестань быть камнемъ; приблизься; порази всѣхъ, взирающихъ на тебя, изумленіемъ. Приди, я засыплю твою могилу, сходи же, передай смерти оцѣпенѣніе, изъ котораго благодатная жизнь выводитъ тебя. — (Герміона сходитъ тихо съ пьедестала.) Видите, она движется; не пугайтесь: ея дѣйствія будутъ такъ же святы, какъ безгрѣшны — слышите — мои чары; не отвращайтесь отъ нея — вы убьете ее этимъ опять, убьете во второй разъ. Подайте же ей руку. Когда она была молода, вы искали любви ея; теперь, постарѣвъ, она ищетъ вашей.
ЛЕОН. (Обнимая ее). О, она тепла! Если это чары — пусть и они будутъ такъ же законны, какъ ѣда.
ПОЛ. Она обнимаетъ его.
КАМ. Склоняетъ голову на его плечо. Принадлежитъ она еще жизни — пусть и говоритъ.
ПОЛ. Разскажетъ, гдѣ жила, какъ ускользнула отъ смерти.
ПАУЛ. И скажутъ вамъ, что жива — вы насмѣетесь надъ этимъ, какъ надъ старой сказкой, и безъ того видно, кажется, что жива, хотя и не говоритъ еще. Потерпите не много. — Подойдите, прекрасная принцесса; преклоните колѣна, просите чтобъ ваша мать благословила васъ. — Взгляните, королева, нашлась наша Пердита.
ГЕРМ. О, боги, склоните ваши взоры долу, сыпьте изъ вашихъ священныхъ фіаловъ ваши блага на чело моей дочери! — Разскажи же мнѣ, дитя мое, какъ ты спаслась? гдѣ жила? какъ отыскала дворъ отца? Вѣдь я — узнавъ черезъ Паулину, что оракулъ подаетъ надежду что ты жива, — для того только и сохранила себя, чтобъ дождаться исполненія его изреченія.
ПАУЛ. Оставьте это до другаго времени, а то, пожалуй, и отъ васъ потребуютъ того же, и возмутятъ вашу радость. — Ступайте, дорогіе счастливцы, ступайте всѣ вмѣстѣ, пусть все раздѣляетъ ваше блаженство. Я же, старая горлица, вспорхну на какой-нибудь засохшій сукъ, и до смерти буду горевать о моемъ мужѣ, который никогда ужь не возвратится.
ЛЕОН. Нѣтъ, нѣтъ, Паулина! и ты примешь отъ меня мужа, какъ я отъ тебя — жену; это рѣшено ужъ межъ нами, и клятвенно. Ты отыскала мнѣ мою; но какъ, это вопросъ еще — вѣдь я видѣлъ ее, какъ мнѣ казалось, мертвой; прочелъ не мало напрасныхъ молитвъ на ея могилѣ. Мнѣ же — такъ какъ отчасти я знаю его мысли — не нужно ходить далеко, чтобъ найти тебѣ достойнаго тебя супруга. — Подойди, Камилло, возьми ея руку; за ея, такъ блистательно доказанную добродѣтель и честность ручаются два короля. — Идемте. — Да! (Герміонѣ) Посмотри, вотъ и братъ мой — простите мнѣ оба, что я такъ гнусно могъ заподозрить святые ваши взгляды. — А это твой зять, сынъ этого короля, помолвленный, волею небесъ, на твоей дочери. — Веди же насъ, добрая Паулина, куда-нибудь, гдѣ бы каждый изъ насъ на свободѣ могъ спросить и разсказать какую онъ игралъ роль въ этотъ долгій съ минуты нашей разлуки промежутокъ. Веди же, веди насъ скорѣе.
- ↑ Съ прежнихъ изданіяхъ: That may blow No sneaping winde… По Кольеру: May there blow No snoaping winds…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: What lady she her lord… По Колльеру: What lady should her lord…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: ere With spur we heat an acre. But to the gaol… По Колльеру: ere With spur we clear an acre. But to the good…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: from bounly, fertile bosom… Но Колльеру: from bountys fertile bosom…
- ↑ Тутъ игра значеніями слова neat — чистый, чистоплотный и рогатый скотъ.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: As o’er dyed blacks… По Колльеру: As our dead blacks…
- ↑ Смыслъ этой поговорки: будешь переносить несправедливости, насмѣшки, брань и т. п.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: that wears her like her medal… По Колльеру: that wears her like а medal…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: be my friend, and comfort The gracious queen, part of his theme… По Колльеру: be my friend; heaven comfort The gracious queen, part of his dream…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: and one may drink; dtpart… По Колльеру: and one may drnik а part…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: I’ll keep ту stables… По Колльеру: I’ll keep me stable…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: I would land-damn him… По Колльеру: I would lamback him…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: unsafe lunes… По Колльеру: unsane lunes…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: At ту petition… По Колльеру: At repetition…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: So fill’d, and so becoming… По Колльеру: So filld and so o’er-running…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: There weep and leave it crying… По Колльеру: There wend and leave it crying…
- ↑ Поселянки лѣсистыхъ мѣстностей приписывали пропажи мелкаго бѣлья, вывѣшиваемаго для сушки, хищнымъ птицамъ, полагая, что онѣ таскаютъ его для своихъ гнѣздъ.
- ↑ Автоликъ былъ сынъ Меркурія, бога воровства, и прославился плутовствомъ своимъ болѣе даже отца.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: let me be unrolled… По Колльеру: let me be enrolled…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: Sir, my gracions lord… По Колльеру: Sure, ту gracious lord…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: sworn, I think… По Колльеру: so worn, I think…
- ↑ Рута была эмблемой благодати, а розмаринъ — воспоминанія, памяти.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: nothing she does or seems… По Колльеру: nothing she does or says…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: That makes her blood look out… По Колльеру: That wakes her blood look on’t…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: unbraided wares… По Колльеру: embroided wares…
- ↑ Тутъ непереводимая игра значеніями слова points — кружева и крючки.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: to whistle of thosе secrets… По Колльеру: to whisper of those secrets…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: Clamour jour longues… По Коkkьеру: Charm jour longues…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: had force, and knowledge… По Колльеру: had sense, and knowledge…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: dispute his own estate… По Коллеру: dispose his own estate…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: as if The scene you play, were mine… По Колльеру: as if The scene you play, were true .
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: how that may turn back to my avancement… По Колльеру: how that may turn hick to my advancement…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: You have а holy father. По Колльеру: You have а noble father.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: undoes description to do it. По Колльеру: undoes description to show it.
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: bravely confessed and lamented by the king… По Колльеру: hеavily confessed und lamented by the king…
- ↑ Въ прежнихъ изданіяхъ: but that, methinks, already — What was he… По Колльеру: but that, melhinks, already I am but dead, slone looking upon stone. What was he…