Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского/Январь/25

Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского — 25 января

Источник: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского (репринт). — Киев: Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра, 2004. — Т. V. Месяц январь. — С. 833—859.

День двадцать пятый

---

Житие

святаго отца нашего

Григория Богослова,

Патриарха Константинопольского

‎течеством святаго Григория Богослова была вторая, или южная Каппадокия, город Назианз^[1], по имени которого он и называется Назианзином. Родители его были благородные и почтенные люди: отец по имени также Григорий и мать Нонна. Но отец его раньше был неверующим, так как происходил от неверующих родителей: от отца язычника и матери иудеянки. В своей вере он и следовал обоим, придерживаясь как языческого заблуждения, так и иудейского неверия. В этом и состоит так называемое ипсистарийское лжеучение^[2]. Матерь же святаго Григория, блаженная Нонна, происходила от христианских родителей, и сама была благочестивою христианкою. С раннего детства она была воспитана в благовестии и совершеннейшим образом научена страху Божию, который есть начало всякой премудрости. По Божию же предназначению она была соединена брачным союзом с неверующим мужем, чтобы и его привести к святой вере: свѧти́тсѧ бо мꙋ́жъ невѣ́ренъ, по слову Апостола, ѡ҆ женѣ̀ вѣ́рнѣ^[3]. Так и случилось. Нонна, постоянно убеждая своего мужа богомудрыми речами и со всем усердием молясь о нем Богу, привела его, с помощью Божией, к христианской вере. Мужу ее было от Бога такое видение во сне: ему казалось, что он поет из Псалма Давидова слова, которых он никогда не имел в своих устах, а разве только слышал когда-либо от своей супруги, часто молившейся. Сам он никогда не молился: он и не знал, как молиться, и не хотел этого. Слова же, которые он пел в сонном видении, были следующие: возвесели́хсѧ ѡ҆ ре́кшихъ мнѣ̀: въ до́мъ гдⷭ҇ень по́йдемъ^[4]. Во время этого пения он ощущал в сердце особенную сладость, и, проснувшись, возрадовался, а затем рассказал об этом своей супруге. Она уразумела, что Сам Бог призывает мужа ее к Своей святой Церкви, — начала еще усерднее поучать его христианской вере и наставила его на путь спасения. В это время случилось святому Леонтию, епископу Кесарии Каппадокийской, отправлявшемуся на Первый Вселенский Собор, созванный в Никее^[5], остановиться в городе Назианзе. К нему привела блаженная Нонна своего мужа, и Григорий был крещен руками святителя. По принятии Святаго Крещения он начал праведную и богоугодную жизнь, подобающую истинному и совершенному христианину. При этом он настолько преуспел в благовестии и добрых делах, что избран был впоследствии на епископский престол в том же городе Назианзе (о чем будет речь ниже).

Живя с таким мужем в честно́м супружестве, блаженная Нонна желала стать матерью младенца мужского пола. Она воссылала усердные молитвы к Подателю всех благ, чтобы Он даровал ей сына, и еще ранее зачатия его обещала, как некогда Анна Самуила^[6], посвятить его на служение Богу. Господь, исполняющий волю боящихся его и внимающий их молитвам, исполнил прошение сердца благочестивой жены, и в ночном сонном видении Своим откровением предсказал ей имеющего от нее родиться отрока. И видела блаженная Нонна, еще раньше рождения сына, каков он будет лицом, и предузнала его имя. Когда затем она родила младенца мужеского пола^[7], то нарекла его по имени отца Григорием, как это было ей предвозвещено в сонном видении. Она возносила великое благодарение Богу и его промыслу вручала рожденного отрока; с полным усердием она приносила в дар Богу то, что получила от Него по молитве. Однако не тотчас крестили младенца. В те времена существовал у многих христиан добровольный обычай отлагать Крещение до зрелого возраста, и до того года, на котором Христос Господь наш крестился от Иоанна в Иордане, — чаще всего до тридцати трех с половиною лет^[8]. Впоследствии этот обычай, по уважительным причинам, был устранен тем же святым Григорием Богословом, Василием Великим, Григорием Нисским и другими великими отцами. Таким образом, святый Григорий был крещен не тотчас по рождении, но, согласно древнему обычаю, принятому у христиан, крещение его было отложено до возраста лет Христовых.

Отрок был воспитываем согласно христианским обычаям. Когда он достиг школьного возраста, его тотчас начали учить книгам. Возрастая годами, Григорий возрастал и разумом. В соответствие своему имени^[9], он был рассудителен, бодр духом, усерден в учении и превосходил по уму своих сверстников. Даже отроческие годы не служили ему препятствием понимать то, чему поучаются достигшие совершенного возраста и разума. Еще в детстве он обнаруживал такое поведение, какое свойственно старцам. Детские игры, пустые забавы и всякого рода зрелища он ненавидел, а упражнялся в гораздо лучшем и проводил время в учении, а не в праздности. Когда он достиг юношеского возраста, благочестивая мать многими своими материнскими наставлениями поучала его благочестию. Она поведала ему, что он есть плод ее молитвы, что усердными молитвами она испросила его у Бога и еще прежде зачатия обрекла его на служение Богу. Добрый юноша слагал слова матери в сердце своем и просвещался душою в вере, надежде и любви ко Христу, Истинному Богу. Более всего он возлюбил целомудрие души и чистоту тела, а равно поставил себе законом тщательно хранить свое девство до самой кончины. К этому он был вразумлен частию многократными и сердечными материнскими наставлениями, а частию бывшим ему в юношеских годах сонным видением. О последнем он сам, много спустя, рассказывал так: однажды, во время сна, ему показалось, что вблизи него стояли две девицы, облеченные в белые одежды. Обе были красивы лицом, возрастом и годами одинаковы. На них не было никаких наружных украшений: ни золота, ни серебра, ни жемчуга, ни драгоценных камней, ни дорогих ожерелий; они не были украшены ни шелковыми мягкими одеждами, ни золотыми поясами; они не гордились ни красотою лица, ни роскошными бровями, ни распущенными волосами, ни какими-либо другими особенностями, которыми мирские девицы стараются нравиться и уловлять сердца юношей. Одетые просто в чистые белые одежды и скромно опоясанные, они имели не только головы, но и лица покрытые тонкими покрывалами. Глаза их были опущены вниз; ланиты краснелись от девического смущения и свидетельствовали о целомудрии; уста напоминали цвет ярко-красной розы; молчанием своим они обнаруживали величайшую скромность. Святый Григорий, смотря на них, ощущал в своем сердце великую радость и думал, что это не земные существа, а высшие, превосходящие природу человеческую. Они, видя, что он очень доволен созерцанием их, возлюбили его и обнимали его, как дитя свое. Тогда он спросил их: кто они и откуда пришли? Первая сказала, что она есть Чистота, а другая назвалась Целомудрием. При этом они разъяснили, что предстоят пред Престолом Царя славы Христа и услаждаются красотою небесных девиц. Они говорили:

— Будь, чадо, единомысленным с нами; ум свой соедини с нашим умом и лицо свое сделай подобным нашему. Тогда мы тебя, блистающего величайшею светлостью, вознесем на Небеса и поставим близ бессмертного Троичного света.

Сказав это, они стали подниматься на Небо, и, подобно птицам, вознеслись вверх. Отрок Григорий проводил их радостным взглядом, пока они не скрылись в Небесах. Проснувшись, он ощущал несказанную радость, и сердце его исполнилось веселия. С этого времени он воспламенился ревностью к тщательному охранению своего девства. Он старался соблюсти его полным воздержанием, избегая всякой вкусной пищи, пьянства и пресыщения.

По рождении святаго Григория, блаженная Нонна родила и другого сына, по имени Кесария^[10], и дочь Горгонию. Она воспитывала их в благочестии и книжном учении. Между тем, блаженный Григорий, желая усовершенствоваться в ораторском красноречии, в школьной мудрости и всякой мирской эллинской учености, отправился сначала в Кесарию Палестинскую^[11], которая в то время славилась школами и ученостью. Там он имел учителем ритора Феспесия. Затем он перешел в Александрию^[12], собирая сокровища мудрости у многих мужей и обогащаясь умом. После этого он пожелал отправиться в Афины^[13] и сел на эгинский^[14] корабль вместе с язычниками. Когда плыли мимо острова Самоса^[15], поднялась на море сильная буря. Все отчаивались в спасении своей жизни и плакали ввиду телесной смерти. Григорий же плакал, боясь духовной смерти, так как еще не был крещен, а только оглашен. Он вспоминал прежде бывшие чудеса Божии в водах: переход Израильтян чрез Чермное море и спасение Ионы из чрева кита. Он с воплями молился Богу, прося избавления от гибели в волнах. Эти его бедствия во время морского путешествия были открыты родителям его в сонном видении. Они тотчас стали на молитву и проливали пред Богом горячие слезы, прося у Него помощи бедствующему на море сыну. Бог, хранивший раба Своего Григория на пользу многим и приготовлявший его в столпы Церкви, укротил свирепую бурю и запретил ветрам; на море наступила полная тишина. Все, находившиеся на корабле, видя себя, сверх ожидания, спасенными от гибели и как бы вырванными из уз смерти, прославили Христа Бога. Они знали, что только призыванием Его всесильного Имени в молитве Григория укрощено море. Сверх того, один юноша, товарищ святаго по путешествию, видел ночью во сне, во время волнения и бури, что мать Григория, блаженная Нонна, поспешно пришла по морю, взяла погружавшийся корабль и привела его к берегу. Когда волнение улеглось, он рассказал всем о видении, и все исповедали Бога Григориева как великого Помощника — возблагодарили Его и уверовали в Него. Кроме того, отцу Григория, со слезами молившемуся в Назианзе о сыне своем и затем уснувшему после молитвы, было и другое видение. Он видел одного яростного беса, Эринна, который старался погубить Григория на море, Григорий же схватил его руками и победил. Из этого видения узнал отец Григория об избавлении сына от гибели и вознес с супругою благодарение Богу.

Последующее путешествие по морю святый Григорий совершил благополучно и прибыл в Афины. Там, изучая светские науки, он был для всех предметом удивления вследствие необычайной остроты своего ума и целомудренной жизни. Спустя немного времени, прибыл в Афины и святый Василий^[16] ради усовершенствования в светской мудрости. Оба они — Григорий и Василий — стали искренними друзьями и сожителями. Один у них был дом, одна пища, один дух, одна мудрость, один нрав — точно у единоутробных братьев. Оба они стали знаменитыми и уважаемыми в Афинах, ибо в течение небольшого времени они превзошли своих учителей; сами будучи учениками, они стали учителями для своих учителей. В это же время, когда Констанций, сын Константина Великого, царствовал над Греками и Римлянами, Юлиан, ставший впоследствии царем и отступником от Бога, учился в Афинах философии. О нем часто говорил Григорий:

— Какое великое зло воспитывает греческая и римская земля!

Он уже провидел, что должно было случиться.

Григорий и Василий прожили в Афинах много лет, изучили все науки^[17] и усовершенствовались в них настолько, что сами возвысились над всею афинскою мудростью. Тогда Василий отправился в Египет к богодухновенным мужам учиться мудрости духовной, как об этом повествуется в его житии, а Григория афиняне убедили своими просьбами принять учительское звание. Прожив там недолго после Василия, Григорий услышал, что отец его поставлен в Назианзе во епископа. Немедленно он возвратился на родину к отцу своему, имея уже тридцать лет от рождения, и принял Святое Крещение от рук отца. Он хотел тотчас отречься от мира и идти в пустыню, но, будучи удерживаем отцом, оставался при нем дома. Он поставил для себя правилом — никогда не употреблять клятвы и не призывать Имени Божия всуе — и сохранил это правило до конца своей жизни. Он постоянно занимался чтением Божественных книг и проводил в Богомыслии дни и ночи; неоднократно он созерцал в видениях и Христа. Отец против воли поставил его пресвитером, а затем хотел посвятить его и во епископа, но святый Григорий, уклоняясь от такого сана и почестей, а также стремясь к иноческому безмолвию, тайно бежал из дома и пришел в Понт к своему другу, святому Василию. Последний также был уже пресвитером и устроил в Понте монастырь, куда собралось множество иноков^[18]. Он писал к Григорию из Понта, настойчиво приглашая его к себе. Таким образом, они снова, как и раньше в Афинах, начали жить вместе, имея каждый в другом образец добродетели и подражая один другому. Вместе же они писали для иноков уставы постнической жизни. Так прожил святый Григорий со святым Василием довольно долго.

Между тем, умер брат Григория Кесарий. Родители много плакали о нем. При этом отец писал к Григорию, слезно убеждая его возвратиться домой и помочь ему в старости. Блаженный Григорий, частию боясь ослушаться отца, а частию видя нужды Церкви, сильно смущаемой в то время ересью Ария, в которую и отец Григория, как не получивший богословского образования, был отчасти совращен, возвратился из Понта в Назианз. Здесь он помогал состарившемуся отцу в церковном управлении и в хозяйственных заботах, разъяснил ему вред арианской ереси и утвердил его в Православии.

По смерти царя Констанция, сына Константина^[19], на престол вступил Юлиан, и тогда исполнилось о нем пророчество Григория: великое зло принес этот беззаконник; он открыто отрекся от Христа и воздвиг гонение на Церковь Христову. Святый Григорий боролся с ним многими своими богомудрыми сочинениями, изобличая его заблуждения, пагубные языческие увлечения и ложные эллинские басни. Этот законопреступник царствовал недолго и погиб с позором^[20]. После него вступил на престол благочестивый царь Иовиан^[21], и снова стала процветать вера Христова. После Иовиана вступил на царство арианин Валент^[22], и снова арианская ересь стала распространяться; православные были притесняемы повсеместно. Тогда же и в Кесарии Каппадокийской арианство многих совратило к заблуждениям и внесло смуту в Церковь Христову. Даже епископ Евсевий^[23], недостаточно сведущий в Божественном Писании, начал колебаться и допускать уклонения от истинной веры. Узнав об этом, святый Григорий написал к нему, советуя упросить авву Василия возвратиться в Кесарию для борьбы с заблуждениями. Также он писал и к самому святому Василию, дружески советуя и прося, чтобы он, забыв прежний гнев на него Евсевия, отправился в Кесарию на помощь православным и снова утвердил Церковь, колеблемую арианами. Таким образом, святый Григорий, устроив своими письмами мир между епископом Евсевием и святым Василием, дал возможность святому Василию возвратиться в Кесарию Каппадокийскую. Тотчас по его возвращении ариане были посрамлены, и одни из них умолкли, а другие бежали. Епископ Евсевий обрадовался святому Василию. Прожив с ним в дружбе некоторое время, он скончался, а на его место на престол был возведен православными, против воли, святый Василий Великий. Еретики, негодуя по этому поводу и чувствуя озлобление, устроили отделение города Тиан от Кесарии. В Тианах^[24] был в это время епископ Анфим, притворно казавшийся православным, а на самом деле еретик. Он с единомысленными ему епископами отделился от Василия и стал митрополитом Тианским. Таким образом, он устроил разделение Каппадокийской области на две части, благодаря чему возникли продолжительные споры о пределах епархии. Святый Василий, видя, что некоторые города и селения отторгаются от его епархии, задумал устроить дело так: был между Кесарией и Тианами один незначительный и мало известный город Сасима^[25]. В нем святый Василий рассудил устроить новую епископскую кафедру и поставить там епископом мужа благочестивого; он надеялся этим и прекратить распрю, и многих людей сохранить для благочестия. Не имея в виду для этой цели опытного мужа, он писал к другу своему, святому Григорию, прося его принять посвящение в епископа на кафедру в Сасиме, ибо никто другой не был бы настолько способен утвердить там благочестие, как именно он. Святый Григорий настойчиво отказывался в письмах. Василий много раз писал к нему, но, не достигая желаемого, отправился сам в город Назианз и там, посоветовавшись со старым Григорием, епископом Назианзским, отцом Григория, начал вместе с ним убеждать своего друга Григория принять посвящение в святительский сан. Таким образом, Григорий был вынужден занять епископскую кафедру в городе Сасиме. Когда узнал об этом Тианский митрополит Анфим, причислявший Сасиму к пределам своей епархии, то привел туда войско с целью не допустить Григория к занятию кафедры; он подстерегал Григория по пути его следования. Святый Григорий, узнав во время пути о кознях Анфима и о приведенных им войсках, ушел в один монастырь и там ухаживал за больными, а затем поселился в пустыне, ища желательного ему безмолвия.

Спустя немного времени он снова, по просьбе родителей, возвратился в Назианз. Родители его уже сильно состарились и нуждались, по преклонности лет, в его помощи, тем более, что у них уже не было других детей, кроме его одного. Кесарий, другой сын их, уже умер, как об этом уже сказано, — а равно и дочь Горгония уже отошла в вечность^[26]. Погребение их обоих брат, сей святый Григорий, почтил надгробными словами. Затем он остался у родителей один, как зеница ока, и ему не представлялось возможности не исполнить просьбы своих родителей. Он должен был послужить их старости и после их кончины совершить над ними обычное погребение.

Когда святый Григорий возвратился из пустыни в Назианз, отец его Григорий, уже изнемогая от старости, хотел еще при жизни своей устроить сына на епископской кафедре в Назианзе. К этому он побуждал сына не только убеждениями и просьбами, а и клятвою. Он же не отказывался от попечений о благоустройстве Церкви, не хотел также и ослушаться приказания отца, но принять епископский престол отнюдь не желал.

— Невозможно мне, отец, — говорил он, — пока ты еще жив и не отошел в вечность, принять твой престол.

Отец, не настаивая более на принятии сыном престола, и только возлагая на него попечение о Церкви, говорил:

— Пока я жив, будь мне, сын мой, опорою старости, а после моей смерти сделай так, как тебе будет угодно.

Скоро отец святаго Григория, престарелый епископ Назианзский, преставился^[27], пробыв на епископском престоле сорок пять лет. Прожил он всего сто лет. Погребен он был с большим торжеством, при участии святаго Василия Великого, прибывшего на погребение. Оставалась еще в живых Нонна, мать святаго Григория, друга Василия, но и она в скором времени почила о Господе, также достигши столетнего возраста^[28]. Святый Григорий, похоронив своих благочестивых родителей, стал свободен от попечений о них; но он хотел еще освободиться и от славы, тем более, что жители родного города понуждали его занять, после отца, епископский престол. Он отправился тайно в Селевкию^[29] и там оставался при церкви святой первомученицы Феклы. Оттуда он был вызван дружескими просьбами Василия Великого и, возвратившись, принял попечение о богадельнях и больницах. Святый Василий, чтобы дать приют не имеющим, где главу приклонить, построил обширные здания и, собрав туда нищих и больных, вдовиц, сирот и странников, заботился об ежедневной пище для них, а попечение о них поручил своему возлюбленному другу. Таким образом, святый Григорий был питателем нищих, служителем больных, успокоителем странников.

В это время от арианской ереси, в течение уже многих лет смущавшей Церковь Божию, произошла, подобно новой голове от какой-то гидры^[30], новая ересь и соблазняла многих. Это была ересь Македония, хулившего Духа Святаго. Ариане исповедовали, что Отец есть Бог несозданный, предвечный, а Сын сотворен, притом не единосущен и не соприсносущен Отцу; македониане же признавали Сына равным Отцу, но хулили Духа Святаго, причем одни говорили, что Он есть тварь, а не Бог, а другие не признавали его ни Богом, ни тварью. Святый Григорий называл их полуарианами, так как они почитали Сына, но унижали Духа Святаго. Эта ересь особенно сильно распространялась в Византии. По убеждению святаго Василия Великого и по общему совету многих других православных епископов, сошедшихся на Собор, святый Григорий, как муж глубокого разума и сильный в красноречии, должен был отправиться в Византию для опровержения еретического мудрствования и для защиты правых догматов святой веры. Но прежде чем он отправился в Византию, святый Василий, проболев немного, скончался^[31]. Так угас всемирный светильник веры. Святый Григорий много плакал о нем и, почтив его надгробным словом, отправился в предлежавший ему путь. Когда он достиг царственного города Византии, то был встречен благочестивыми христианами с радостью. Он нашел Церковь Христову до крайности умалившеюся. Количество верующих легко было сосчитать, так как бо́льшая часть города пошла во след ересей. Все храмы Божии, величественные и богато украшенные, были в руках еретиков. Один только небольшой и ветхий храм святой Анастасии, отвергнутый еретиками, был оставлен православным. Святый Григорий тотчас, подобно Давиду, вооружившемуся некогда пращею против филистимлян, вооружился Словом Божиим против еретиков, побеждал их в спорах и уничтожил их догматические заблуждения, как бы паутинную сеть. Ежедневно он обращал многих от заблуждения к Православию своими богомудрыми и боговдохновенными речами и в течение малого времени так увеличил состав верующих членов Церкви Христовой, что невозможно и исчислить; число же еретиков со дня на день уменьшалось, так что сбывалось то, что сказано в Священном Писании о доме Давидовом и доме Сауловом: до́мъ дв҃довъ возвыша́шесѧ и҆ ᲂу҆крѣплѧ́шесѧ, до́мъ же саꙋ́ль и҆дѧ́ше и҆ и҆знемога́ше^[32].

Еще не миновало зло, причиненное Церкви арианами и македонианами, как явился новый еретик из Сирии — Аполлинарий, который неправильно мудрствовал о воплощении Господнем. Он признавал воплощение неистинным: Христос, будто бы, не имел души, а вместо нее — Божество. Будучи красноречив и искусен в эллинской мудрости, он многих увлек в свою ересь, а ученики его разошлись повсеместно, улавливая несведущих в богословской науке и увлекая их, как бы удою, в погибель. Тогда снова добрый подвижник благочестия, святый Григорий, предпринял великий подвиг, вступил в борьбу с еретиками, отпавших от правой веры обличал, умолял, запрещал, причем одних утверждал в вере, а других восстановлял от падения. В это же время ученики Аполлинария, вращаясь среди народа, клеветали на святаго Григория, будто он разделял Христа на два лица. Усердно рассевая такую ложь повсеместно, они возбудили гнев и злобу народа против святаго: ведь и капля воды при частом падении пробивает камень. Люди, неспособные понимать хитросплетенные еретические речи и уразуметь глубину таинства вочеловечения Христа, почитали еретиков как истинных пастырей, и признавали их православными учителями; истинный же пастырь, поучавший благочестию, был признаваем еретиком. Возбудив толпу, они бросали в святаго камни, как некогда иудеи — на святаго первомученика Стефана; однако, они не могли убить его, так как Бог хранил Своего угодника. Не будучи в состоянии удовлетворить своей злобы, они зверски напали на него и представили на суд начальнику города, как какого-либо бунтовщика, виновника смуты и волнений. Святый, будучи неповинным ни в каком преступлении, притом отличаясь кротостью и смирением, среди этого бедствия и беспричинного нападения на него народа, молился только Богу, Христу Своему: о имени Твоем, Христе, а҆́ще и҆ пойдꙋ̀ посредѣ̀ сѣ́ни сме́ртныѧ, не ᲂу҆бою́сѧ ѕла̀, ꙗ҆́кѡ ты̀ со мно́ю є҆сѝ^[33]. Начальник, зная его невиновность и видя неправедную человеческую злобу, отпустил его на свободу. Так он оказался мучеником, но без ран и истязаний, венценосцем — но без язв и имел одно лишь желание — пострадать за Христа.

Просияв такими подвигами и упорною борьбою с еретиками, святый Григорий стал известен всем; повсеместно прославлялась его мудрость, и за нее он получил новое имя от всей святой Православной Церкви — имя Богослова, подобно первому богослову, святому Иоанну девственнику, возлюбленному ученику Христову. Это имя Богослова, хотя свойственно и всем великим учителям и святителям, так как все они Богословствовали, достойно прославляя Святую Троицу, однако, святому Григорию оно усвоено особенным образом и стало его дополнительным именем. Оно дано было Григорию Церковью в знак его торжества и победы над многими и великими еретиками. С этого же времени и все стали называть его Богословом. Он был глубоко любим православными. Весь сонм благочестивых людей желал видеть его на патриаршем престоле. Притом и александрийский Патриарх Петр^[34], принявший престол после Афанасия Великого, писал к святому Григорию Богослову, поручая ему Константинопольский патриарший престол — как достойнейшему и понесшему много трудов на пользу Церкви Христовой. Но тотчас явилось препятствие этому со стороны злобных людей.

Был в Константинополе один греческий философ, из школы циников^[35], по имени Максим, родом египтянин. Он отличался хитростью, лукавством, лицемерием и злобными намерениями. Явившись к святейшему пастырю, Григорию Богослову, он отрекся от эллинского безбожия и, после Крещения, вступил в лоно святой Церкви. Однако, он жил в суете мира и лицемерно прикрывался благоговением, точно овечьей одеждою, в душе оставаясь волком, что и не замедлило обнаружиться. Святитель Божий Григорий, не подозревая его лукавства, а обращение его из язычества в христианство считая великим делом, приютил его у себя как сожителя и друга, сделал своим сотрапезником и затем — членом церковного клира. Он же последовал примеру Иуды, — замыслил отступить от своего учителя и духовного отца и начал против него борьбу. Для исполнения своего замысла он нашел и помощника в лице одного пресвитера, не боявшегося Бога и искусного в коварных предприятиях. В союзе с ним Максим начал хитро и тайно действовать с целью восхитить патриарший престол в Константинополе. Но так как для удачи такого дела необходимо было много денег, чтобы подкупом и подарками склонить к своему единомыслию большинство, то они и начали прежде всего заботиться о деньгах. При сатанинской помощи, они скоро нашли желаемое следующим образом. Пришел в Византию с острова Фазоса^[36] один пресвитер с большою суммою денег — для покупки на церковное строение мраморных досок, привозимых с Проконниса^[37]. Обольстив его различными несбыточными обещаниями, заговорщики отняли деньги, которых было достаточно для достижения лукавого замысла, и послали тайно в Александрию много богатых даров Патриарху Петру, а равно его епископам и клирикам, и убедительно просили прислать в Византию епископов, которые возвели бы Максима на патриарший престол. Петр, прельстившись дарами и как будто забыв о прежнем своем письме к святому Григорию, тотчас склонился на их просьбы. Он послал в Константинополь египетских епископов, которые и прибыли туда без замедления. Никому не показавшись, — ни пастырю Григорию, ни клиру, ни кому-либо из начальников, — они явились с Максимом в церковь во время совершения Утрени и уже приступили к рукоположению, желая посвятить Максима во архиепископы. Святый Григорий Богослов был болен. Тотчас об этом стало известно всем. В церковь немедленно собрались пресвитеры, члены клира и множество народа — как православные, так и еретики. Все, удивляясь такой тонкой хитрости и незаконному посвящению, воспламенились гневом и стали кричать на прибывших епископов, всячески стараясь помешать им в этом совершенно незаконном деле. С позором удаленные из церкви, они отправились в дом одного флейтиста и там окончили неправильное посвящение, а затем провозгласили Максима Константинопольским патриархом при содействии помощников, как из духовных, так и из мирских лиц. Одни из них за согрешения были отлучены от Церкви, другие — наняты за плату, а иные — обольщены обещаниями даров и почестей; все такие были приверженцами Максима и поддерживали его. Большинство же, притом почетнейшие граждане, воспламенились гневом и порицали Максима резкими укоризнами и упреками; они выражали неудовольствие и самому святому Григорию Богослову за то, что он принял такого человека в сожители себе и удостоил его своей дружбы.

Святый отвечал им:

— Не гневайтесь на меня, мужи, за то, что я благодетельствовал этому человеку, не предвидя его злобы. Разве мы повинны в том, что не можем предвидеть чьей-либо злобы? Только одному Богу свойственно знать тайну внутренней жизни человека. Притом, не самим ли Законом повелено нам — отечески и с любовию — отверзать свое лоно всякому приходящему к нам: грѧдꙋ́щаго ко мнѣ̀, — говорит Спаситель, не и҆зженꙋ̀ во́нъ^[38]. Для меня было важно уже и то, что Максим от еллинского заблуждения пришел ко Святому Крещению и, вместо служения Геркулесу^[39], стал служить Святой Троице. Притом, он казался добродетельным, хотя и лицемерно, — но лицемерие его и злоба только теперь явно обнаружились. Нам не дано исследовать такие дела; мы не проникаем в человеческие помышления, не знаем и будущего, разве только когда Бог откроет нам его. Мы смотрим только на лицо, а сердце видит Бог.

Этими словами народ был успокоен и затем стал относиться еще с большею любовью к святому Григорию Богослову. Максим же отправился вместе с собором египетских епископов, поставлявших его в архиереи, к благочестивому царю Феодосию Великому^[40], находившемуся тогда с войсками в Фессалонике^[41] и просил об утверждении его прав на Цареградский престол. Он, отверженный человек, не мог получить утверждения на основании церковных уставов, а потому и хотел получить власть управления в церкви по царскому повелению, имея в виду скорее мучительствовать, чем святительствовать. Благочестивый царь сильно разгневался и с угрозами прогнал от себя Максима и прибывших с ним епископов. Тогда все они отправились в Александрию, и там Максим начал строить подобные же козни. Подкупив значительною суммою денег клириков Александрийской церкви, Максим дерзко и бесстыдно обратился к Патриарху Петру: «Или цареградский престол мне исходатайствуй, или я от твоего не отступлю». Пользуясь коварными средствами, он копал ров для Патриарха и непременно осуществил бы свое злобное намерение, если бы об этом не узнал скоро начальник города. Опасаясь, чтобы в народе не вспыхнуло волнение, он с позором изгнал Максима из Александрии.

Между тем святый Григорий Богослов настолько был удручен в Константинополе телесными болезнями, что вынужден был отказаться от забот по управлению Константинопольскою церковью и хотел возвратиться на родину свою, в Назианз. Он решил сказать народу последнее слово, в котором убеждал ревностно хранить веру и творить добрые дела. Народ понял, что он хочет оставить Константинополь. Послышались в церкви восклицания и громкий плач. Все единогласно начали говорить:

— Отец! Уходя от нас, ты уводишь с собою и учение о Святой Троице. Без тебя не будет в этом городе и правого исповедания Святой Троицы. Вместе с тобою уйдет из города Православие и благочестие.

Слыша эти восклицания и народный плач, святый Григорий отложил свое намерение и обещал оставаться с ними, пока не будет созван ближайший Собор. В это время ожидали, что скоро соберутся епископы и изберут на патриаршество достойного мужа. Этого же ожидал и святый Григорий: только увидев на патриаршем престоле достойного пастыря, он намеревался возвратиться на родину. Между тем благочестивый царь Феодосий вел войну с варварами и, после победы над ними, возвратился в Константинополь с торжеством. Ариане по-прежнему владели соборною патриаршею церковью и имели своим патриархом арианина Демофила; у православных же оставался небольшой и ветхий храм святой Анастасии. Царь призвал Демофила и убеждал его — или принять православное исповедание, или же уступить свое место другому. Демофил, будучи ожесточен сердцем, предпочел лучше лишиться престола, чем оставить свои заблуждения. Тогда царь отдал святому Григорию Богослову и всему сонму православных соборную церковь, которою ариане владели сорок лет, а равно и все другие церкви. Когда же архиерей Божий Григорий с клиром и народом хотел войти в церковь, толпа ариан, вооружившись, как бы на войну, стала около церкви, заграждая для православных вход, а святому угрожали смертию. Ариане наняли одного юношу, отважного и дерзкого, чтобы он, незаметно подошедши к Григорию, вонзил ему меч в чрево; но Бог спас Своего верного служителя. Тогда поднялся крик, шум и говор среди ариан. Они непременно причинили бы насилие и зло православным, если бы не явился сам царь и не ввел святаго архиерея в церковь. Православные же с великою радостью и веселием восклицали, прославляя Бога, проливая от восторга слезы и воздевая руки кверху. В самом деле, после стольких лет они снова получили свою святыню! При этом они единогласно взывали к царю, прося возвести на патриарший престол Григория Богослова. Святый Григорий, будучи слишком ослаблен своими постоянными телесными недугами и не имея сил обратиться к народу с речью, ввиду общего крика, объявил чрез одного из своих клириков:

— Дети! Теперь время благодарения и прославления Единого, в Троице, Бога, Который даровал нам опять принять Его святую церковь. Поэтому прославим ныне Его великие милости, а о патриаршем престоле подумаем после, в другое время.

Народ, выслушав этот ответ святителя, перестал кричать. Затем, по совершении Литургии, все разошлись, прославляя Бога; ариане же замолкли посрамленные.

Благоверный царь Феодосий весьма уважал святаго Григория Богослова, как отца своего, но он не часто приходил к царю, хорошо памятуя слова Соломона: не ᲂу҆чаща́й вноси́ти но́гꙋ твою̀ къ дрꙋ́гꙋ твоемꙋ̀, да не когда̀ насы́щсѧ тебѐ, возненави́дитъ тѧ̀^[42]. Святый имел большое усердие всегда поучать народ, посещать больных и лечить их, помогать обиженным, защищать слабых и очищать свое стадо от еретических заблуждений. Он удалялся иногда и в деревни, любя безмолвие и стараясь уврачевать отдыхом свои частые болезни и, таким образом, сделать свое тело способным к дальнейшим трудам. Владея большим церковным имуществом, он не присвоил себе ни одной серебряной монеты, не допрашивал также он и церковных строителей, сколько ими собрано и сколько истрачено. Последнее он считал делом не епископа, а светского правителя. Он наставлял всех хранить чистую совесть. Изнемогши от непрестанных трудов и почтенного возраста, он однажды заболел и лежал в постели. Народ, узнав об этом, пришел посетить его. Он сел на постели и стал спрашивать:

— Чего вы хотите, дети? Зачем вы пришли ко мне?

Пришедшие кланялись ему и благодарили за все труды его, за то, что очистил город от ереси, за то, что святые церкви, бывшие много лет в руках ариан, возвратил православным, за то, что много благодетельствовал всем и своим учением, и пастырским попечением.

— Ныне же, отче, — говорили они, — если ты отходишь к Богу, то помолись о своем стаде, о благоверном царе и обо всей Церкви.

Святый объявил, что болезнь его не к смерти, а затем, поучив их по обычаю, отпустил. Когда они начали расходиться, остался один юноша, который, ухватившись за ноги святаго, со слезами и рыданиями умолял его — простить ему его грех. Святый спрашивал, в чем состоит его грех, но юноша ничего не отвечал, а только рыдал и просил прощения. Один из находившихся тут сказал святителю:

— Это — твой убийца, отче! По подстрекательству еретиков, он хотел вонзить меч тебе в чрево, но Христос защитил тебя. Вот он теперь кается, и просит прощения.

Святый сказал юноше:

— Господь наш Иисус Христос да будет милостив к тебе, возлюбленный сын, и да простит тебе твои грехи. Только ты будь с этого времени нашим; оставь ересь и обратись к Христу Богу и служи ему верно.

Так он отпустил юношу, простив его. Весь город, узнав об этом, подивился его незлобию и воспламенился к нему еще большею любовью. Скоро после этого начали собираться в Византию епископы — частию для поставления Патриарха в царственном городе, а частию для того, чтобы на Втором Вселенском Соборе^[43] предать анафеме ереси. Когда собрались православные епископы в количестве ста пятидесяти, председателем Собора был избран святый Мелетий Антиохийский^[44]. Тогда же святый Григорий Богослов, вопреки своей воле и со скорбию, будучи больным, принял патриарший престол, согласившись на просьбы царя и всего народа. Спустя несколько дней святый Мелетий, Патриарх Антиохийский, разболелся и отошел к Господу. Вслед затем явились епископы из Египта и Македонии и стали выражать неудовольствие по поводу назначения Григория патриархом, тем более что он был избран в их отсутствие. Они утверждали, что это назначение было неправильное, так как Григорий поставлен не Александрийским, а Антиохийским Патриархом; между тем, Александрийский патриарший престол — первый после Римского, и от него должно исходить назначение Патриарха Константинопольского. Между епископами произошли большие несогласия, смуты и распри: одни говорили, что поставление Григория было правильным, а другие возражали; при этом епископы ссорились между собою. Святый Григорий Богослов, видя происшедшие из-за него между епископами распри и ссоры, обратился ко всем им в соборе с словом:

— Я, священные и уважаемые пастыри, — говорил он, — не стремился получить власть над Константинопольскою Церковью, а если она возросла и прочно утвердилась моим по́том и трудами, то для меня достаточно — угодить этим Богу и от Него ожидать себе воздаяния. Только любовь моего словесного стада и общий суд святителей принудили меня принять престол; ныне же я вижу неприязнь многих ко мне. Знайте же, что я не ищу ни богатства, ни высокого положения и почестей; я не желаю носить звание Константинопольского Патриарха и без огорчения оставляю епископство; вы же совещайтесь между собою и делайте, что вам угодно. Мне издавна приятна пустыня, и лишающие нас престола не могут лишить нас Бога.

Сказав это, он вышел и оставил патриарший дом. Он поселился в небольшом, отстоявшем далеко от церкви, домике, избегая разговоров и споров приходивших к нему людей. Однако, многие из народа, приходя к нему, просили его, чтобы он оказал милость своей пастве и не оставлял ее, после того как воспитал и увеличил ее столькими трудами и по́том.

— Покажи, отец, — говорили они, — свое расположение к твоим детям, ради которых ты так много потрудился; посвяти им и остаток дней своих, чтобы мы, просвещенные твоим учительством, имели, после твоей кончины, твое тело.

Святый Григорий, как чадолюбивый отец, смягчился сердцем и недоумевая, что ему делать, просил Бога указать ему путь жизни.

Когда увеличилось число собравшихся епископов, а раздоры и несогласия между ними все еще продолжались, блаженный Григорий, став посреди Собора, обратился к ним с речью:

— Мужи и сопастыри мои по управлению святым Христовым стадом! Стыдно вам, поучающим других хранить мир, входить в раздоры между собою! Как вы можете других убедить к согласию и единомыслию, если не можете согласиться сами с собою? Но я умоляю вас пред Единосущною и Пресвятою Троицею установить мир и показать взаимную любовь друг к другу, чтобы вы в полном согласии могли устроить церковные дела. Если же я — виновник разногласия и разъединения между вами, то я нисколько не достойнее пророка Ионы. Выбросьте меня за борт корабля, — и тогда прекратится для вас волнение. Хотя я и неповинен в этой буре, но я предпочитаю пострадать, если вы этого хотите. Только примиритесь между собою и будьте единомысленны; свергните меня с престола, изгоните из города, только истину и мир, говорю с Пророком Захариею^[45], возлюбите. Желаю вам здравствовать, священные пастыри! Не забывайте и моих трудов!

Когда он произнес эту речь, все противники его устыдились и умилились его словами. Святый же, оставив Собор, задумал возвратиться на Родину и пошел просить царя — отпустить его.

Он говорил царю:

— Царь! Да воздаст тебе Христос в день суда за все твои благодеяния, оказанные Церкви. Но не откажи мне, державный владыка, в той милости, о которой я ныне попрошу тебя: я не прошу тебя ни о имениях, ни о сродниках; я не ищу многоценных покрывал для жертвенников, а хочу только облегчения трудов своих. Пусть этим прекратится зависть многих; пусть твоим старанием достигнут согласия епископы! Ты, устранивший дерзость варваров, устрани и раздоры святителей. Укрась твою победоносную державу тем одним, чтобы епископы достигли мира и согласия между собою. Это будет достигнуто, если ты отпустишь меня на родину. Об этой милости я прошу тебя; окажи мне это последнее благодеяние.

Царь был поражен словами святаго и прослезился. Прослезились и бывшие тут сановники. Все чувствовали сильную любовь к святому и не хотели отпускать его. Он же, то ссылаясь на свою старость и постоянные болезни, то указывая на происходящие из-за него раздоры между епископами, продолжал просить царя и, наконец, убедил его — не удерживать его, а отпустить, куда он хочет, дабы остаток дней своих провести в мире и отдохнуть от многих трудов своих. Отпущенный царем, он простился со всеми и дал благожелания мира своим словесным овцам. Когда он удалялся из города, весь народ провожал его и плакал горькими слезами. Тотчас же и некоторые епископы, любившие святаго Григория и оплакивавшие его, ушли из города и, оставив собор, возвратились каждый к месту своего служения. Таковы были: Григорий Нисский, брат Василия Великого, Амфилохий Иконийский, Евлогий Эдесский, Элладий Кесарийский, Отрий Мелитинский и многие другие. Оставшиеся же на Соборе епископы избрали патриархом сенатора Нектария^[46].

Святый Григорий Богослов удалился в Каппадокийскую область и поселился на родине, в деревне Арианз. Там он отдыхал, будучи очень слаб. Однако, он не оставлял трудов во славу Божию: он нашел свой отечественный город Назианз зараженным аполлинариевою ересью и старался очистить его и личными увещаниями, и посланиями своими. Когда граждане просили его принять отцовский престол, он отказался, а поставил им епископом одного пресвитера, по имени Евлалия, мужа ревностного в вере и благочестивого. Сам он оставался в полном уединении в селении Арианзе. Там, прожив некоторое время и оставив после себя много назидательных сочинений^[47], он, в глубокой старости, отошел к нестареющейся жизни 25 января^[48]. Он был с почетом погребен в городе Назианзе. Спустя много лет благочестивый царь Константин Багрянородный перенес его честны́е мощи из Назианза в Константинополь и положил в церкви Святых Апостолов — в помощь и защищение городу и во славу Христа Бога, со Отцем и Святым Духом славимого во веки. Аминь.

---

Тропа́рь ст҃а́гѡ, гласъ а҃:

Па́стырскаѧ свире́ль бг҃осло́вїѧ твоегѡ̀, ри́торовъ побѣдѝ трꙋбы̑: ꙗ҆́коже бо глубины̑ дх҃а и҆зыска́вшꙋ, и҆ добрѡ́ты вѣща́нїѧ приложи́шася тебѣ̀. но молѝ хрⷭ҇та̀ бг҃а, ѻ҆́тче григо́рїе, сп҃стисѧ дꙋшамъ на́шымъ.

Конда́къ, гла́съ г҃:

Бг҃осло́внымъ ѧ҆зы́комъ твои́мъ, сплетє́нїѧ ри́тѡрскаѧ разрꙋши́вый сла́вне, правосла́вїѧ ѻ҆де́ждею свы́ше и҆стка҆нною цр҃ковь ᲂу҆краси́лъ є҆сѝ: ю҆́же и҆ носѧ́щи, съ на́ми зове́тъ твои́ми ча́ды: ра́дꙋйся ѻ҆́тче, бг҃осло́вїѧ ᲂу҆́ме кра́йнѣйшїй.

Память святой мученицы

Фелицаты

и семи сыновей ее

‎вятый Григорий, папа Римский^[49], поучает нас о сей святой мученице Фелицате в своем толковании на Евангелие следующими словами^[50]. «Когда евреи сказали Господу: сѐ мт҃и твоѧ̀, и҆ бра́тїѧ твоѧ̑ стоѧ́тъ, хотѧ́ще глаго́лати тебѣ̀^[51], Господь назвал братьями и сестрами и материю Своими верующих во Имя Его и творящих волю Отца Его Небесного — не по плотскому родству, но по единению духа. Сия святая Фелицата была римлянка, из богатой семьи; у нее было семь сыновей. Возлюбив Христа, она раздала все свое имущество нищим и исповедала пред языческим царем и судьями, что она христианка^[52]. Претерпевая тяжесть гонения, она укрепляла сердца детей в любви к небесному отечеству. Она по вере была рабою Христовою, сыновья же ее наименовались братиями Христовыми по единению веры и мужественному терпению». «Мы видели — продолжает святый отец, — в женской груди мужескую доблесть: бесстрашно предстала она на смерть, поучая тем истинному богопознанию. Таким образом и я эту жену назвал не только мученицею, но и более, нежели мученицею, потому что она взирала на мучения семи сынов своих и, сама подвергаясь истязаниям, желала только, чтобы дети прежде нее вошли в Царство Небесное и не уклонились бы от пути к нему; святая мать — мученица боялась за живых детей, радовалась за умирающих и возвеличилась тем, что семь сыновей прежде ее вошли в Царство Небесное, куда за ними последовала и сама она — восьмая, восприяв с детьми своими мученическую кончину ради Имени Господа нашего Иисуса Христа»^[53].

Память преподобного

Поплия

‎реподобный Поплий принадлежал к сословию сенаторов^[54] и происходил из города Зевгма^[55], на Евфрате. Избрав место на высокой горе, в тридцати верстах от города, святый Поплий построил небольшую хижину и затем роздал все, полученное от родителей, имущество нищим; сам же стал пребывать в добродетельном и постническом житии, слава о котором широко распространилась. К преподобному начали стекаться во множестве желавшие разделять его подвиги; им он приказывал устраивать тесные келлии, в которых посещал своих учеников очень часто, строго наблюдая, чтобы у них в келлиях не было ничего, кроме самого необходимого; хлеб, который оказывался у монахов, преподобный Поплий взвешивал на весах и, если у кого находилось более определенного количества хлеба, того называл чревоугодником, чрезмерно заботящимся о своем теле; тех же, у которых находил приготовленное кушанье, называл вкушающими скверну. По ночам святый отец не искал себе покоя, а обходил келлии учеников, останавливаясь снаружи у дверей каждого. Молча отходил преподобный, если заставал обитателя келлии на молитве; если же тот спал, святый Поплий ударял рукою в дверь и сурово укорял леностного инока. Благодаря постоянному общению преподобного с учениками, многие из них уподобились святому в подвижничестве; двое из таковых — Феотекн и Авфоний — по преставлении преподобного Поплия, несли на себе попечение о братии и настоятельство в обители, основанной святым подвижником. Блаженный же Поплий мирно совершил великий свой подвиг и отошел ко Господу^[56].

Память преподобного

Мара певца

‎реподобный Мар в юности отличался красивой наружностью и обладал хорошим голосом; во время праздников в честь святых мучеников он в совершенстве исполнял обязанности певца. Больше всего возлюбил он Бога и свято соблюдал Его заповеди. Окруженный многими искушениями, святый Мар сохранил тело свое в девственной невинности, а душу — в непорочности и чистоте. Отвратив свою душу от мирских соблазнов, юноша удалился в селение Омиру^[57] и устроил себе там небольшую хижину, в которой провел тридцать семь лет; много страдал в этой хижине преподобный от сырости, которая вредно действовала на его здоровье, но не хотел оставить своей хижины и прожил в ней до конца своей жизни. Преподобный Мар отличался простотою и не терпел лукавства, а бедность считал за величайшее благополучие. Прожив девяносто лет, он довольствовался одеждами из козьей шерсти, а для подкрепления телесных сил употреблял немного хлеба с солью. Долго питал святый в своей душе горячее желание присутствовать при совершении Божественной Литургии. Когда же священник совершил у него сие великое и спасительное Тайнодействие, преподобный Мар говорил, что душа его была исполнена неизреченной сладости, и он долго предавался размышлению, в глубоком смущении не дерзая взирать на Небо. Совершив долгий свой и спасительный подвиг, святый мирно предал дух свой Богу и ныне блаженствует в вечных обителях.

---

1. Вторая, или Великая, Каппадокия — весьма обширная область в средине восточной части Малой Азии, к западу от верховьев реки Евфрата; некогда Каппадокия была одним из значительных государств Азии, но затем потеряла свою самостоятельность и вошла в состав Римской империи как ее провинция (в 17 или 18 году по Р. Хр). — Назианз — маленький городок в юго-западной части Каппадокии; ныне на месте Назианза — лишь развалины в бесплодной местности, наполненной каменоломнями.
2. Ипсистариане получили свое наименование от того, что они поклонялись Богу, как (существу) высочайшему (от греч. слова: ὔψιστος — высший, высочайший). Они считали себя озаренными свыше, к христианским воззрениям они примешивали языческие (персидские) и иудейские лжеучения. Отвергая идолов и жертвы, ипсистариане поклонялись Богу под символами света и огня. Они посвящали и соблюдали седьмой день вместо первого и приняли иудейские правила касательно чистой и нечистой пищи. Вообще же об этой секте сохранилось весьма мало известий.
3. 1 Посл. к Коринф., гл. 7, ст. 14.
4. Псалом 121, ст. 1.
5. В 325 году.
6. 1 кн. Царств, гл. 1
7. Святый Григорий Богослов родился около 329 года, в Арианзе, имении его родителей, лежавшем недалеко от Назианза к югу.
8. В IV столетии был вообще обычай откладывать крещение до зрелого возраста, иногда даже, как это было с Константином Великим, до смертного одра, так как опасение умереть некрещенным казался меньшим, чем страх впасть в смертный грех после Крещения.
9. Григорий — от греческого γρηγορέω — бодрствую — значит: бодрствующий, бодрый.
10. Кесарий, брат святаго Григория Богослова, за свою святую жизнь причислен к лику святых; память его — 9-го марта.
11. Кесария (на восточном берегу Средиземного моря) была тогда одним из значительнейших городов Палестины и местопребыванием епископа. Там находилась знаменитая христианская школа, основанная известным церковным писателем и ученым III в. Оригеном и после него находившаяся под руководством таких выдающихся христианских богословов, как известный церковный историк Евсевий, епископ Кесарийский, и прославившийся своею ученостью и святою жизнию пресвитер Памфил, окончивший жизнь мученически (память его — 16-го февраля); кроме школы, трудами последнего была составлена обширная библиотека из тридцати тысяч томов, благодаря которой приобрели ученость многие отцы и учители Церкви. — Но прежде образования в Кесарии Палестинской святый Григорий Назианзин изучал науки в Кесарии Каппадокийской.
12. В Александрии, центре языческой образованности, издавна был знаменитый музей наук словесных, математических и философских. Но в то же время, в противовес язычеству, еще со времен апостольских, возникло и христианское, так называемое Огласительное, или Катехизическое, училище, влияние которого на будущность христианства было многосторонне и неизмеримо. Предание с благоговением приписывало основание этого училища самому Апостолу и Евангелисту Марку. В первое время в нем преподавались только первоначальные наставления для желавших получить Крещение, на что указывает уже самое наименование Александрийского училища Огласительным, а вместе с тем приготовлялись и самые огласители. Но потом Огласительное Александрийское училище, по своему положению в центре всемирной образованности и учености, приняло характер богословско-ученого образовательного заведения, достигшего блестящего состояния, главным образом, благодаря трудам знаменитого Пантена, не менее замечательного ученика и преемника его Климента Александрийского и еще более — Оригена.
13. Хотя Афины — древняя знаменитая столица Греции — в то время были лишь тенью прежнего своего величия, однако там еще процветали школы языческих софистов и риторов, придававшие городу некоторое подобие его прежней славы.
14. Эгина — остров в Сароническом заливе, на восток от Греции между средней и южной Грецией.
15. Самос — один из главных островов Эгейского моря (Архипелага), вблизи западного берега Малой Азии, против мыса Микале, от которого отделен нешироким проливом.
16. Св. Василий Великий — архиепископ Кесарии Каппадокийской; память его — 1-го января.
17. Они изучали грамматику, историю, геометрию, астрономию, арифметику и математику, начатки медицины, философию и логику. Много времени занимало изучение классической (римской и греческой) литературы. Многие христиане пренебрежительно относились к чтению великих языческих писателей, но св. Григорий Назианзин и Василий Великий стояли выше столь узкого предрассудка.
18. О монастыре, основанном св. Василием в Понте (на севере Малой Азии), см. в житии св. Василия на стр. 25.
19. Это было в 361 году.
20. В 363 году.
21. Царствовал с 363 по 364 г.
22. Валент царствовал с 364 по 378 г.
23. Евсевий Памфил, епископ Кесарийский, славился своей ученостью, написал церковную историю, книгу о палестинских мучениках, описал жизнь Константина Великого; но, при своей учености, уклонился, к сожалению, от Православия и был привержен к арианству, хотя прямо и не отступил от Православной Церкви.
24. Тианы — древний город Каппадокии, у подножия Тавра, близ киликийских ущелий.
25. Сасима находилась на границах двух новообразовавшихся, вследствие разделения областей, епархий, верстах в пятидесяти от Тиан и тридцати шести от Назианза.
26. Это было в 368 году.
27. Григорий, епископ Назианзский, отец св. Григория Богослова, скончался в 374 году. Почтив память его надгробным словом, Григорий Богослов, по слову, данному отцу, в продолжение некоторого времени управлял назианскою паствою.
28. Праведная мать Григория Богослова скончалась, как и ее муж, в том же 374 году. Она причислена к лику святых; память ее — празднуется 9 августа.
29. Селевкия — название многих городов, по большей части основанных Селевком I. Здесь нужно разуметь Селевкию Исаврийскую, в горной стране, на юго-востоке Малой Азии.
30. Гидра, по мифологии древних греков, — похожее на змею чудовище о 9 головах, которые вновь вырастали, когда их отсекали.
31. Св. Василий скончался в 379 году.
32. 2 Кн. Цар., гл. 3, ст. 1.
33. Псалом 22, ст. 4.
34. Петр II, Патриарх Александрийский, управлял Церковию с 373 по 380 г.
35. Этот неизвестный в Александрии человек принадлежал собственно к худшему разряду искателей приключений из духовенства. Он представлял собою худую смесь суетного мирянина, лицемерного христианина и показного философа. По наружности он выставлял себя аскетом и носил плащ циников (философы, которые выказывали полное презрение к земным благам и поставили целью возможное уменьшение телесных потребностей, почему, впадая в крайность, носили ветхую одежду и отказывались от всех житейских удобств, хотя часто лицемерно).
36. Фазос, ныне Тасо, — остров Эгейского моря (Архипелага), недалеко от фракийского берега.
37. Проконнис — немаловажный остров на Пропонтиде (Мраморном море); известен своими мраморными ломками.
38. Еванг. от Иоан., гл. 6, ст. 37.
39. Геркулес — герой древнегреческих преданий, обладавший, по верованиям древних греков, сверхъестественною силою, олицетворявшей собою физическую силу человека и впоследствии почитаемый ими как один из наиболее излюбленных богов.
40. Царствовал с 379 по 395 год.
41. Фессалоника, иначе Солунь, — весьма значительный древний город Македонии, лежал в глубине большого Солунского или Фракийского залива при Эгейском море (Архипелаге).
42. Кн. Притч., гл. 25, ст. 17.
43. Второй Вселенский Собор начался в 381 году и продолжался три года.
44. Мелетий патриаршествовал с 358 по 381 г.
45. Кн. Прор. Захар., гл. 8, ст. 19.
46. Св. Нектарий патриаршествовал с 381 по 397 год.
47. Сочинения святаго Григория Богослова пользовались самым высоким уважением в Церкви Христовой. Они были предметом самого внимательного изучения и весьма многих толкований. Сочинения святаго Григория состоят из Слов, писем и стихов. Пять Слов о богословии всего лучше показывают, какой Богослов был Григорий. В слове на Пятидесятницу святый Григорий изображает действия Духа святаго и по действиям в Нем дает видеть Истинного Бога. В других сочинениях Григорий объясняет догмат о Святой Троице, частию же говорит о других предметах веры. Вообще слова Григория беспримерны по многим отношениям. И по форме, и по тону Слова Григория — не беседы, они — в полном смысле ораторские Слова. Из 45 его Слов — 5 похвальных, 9 — на праздники, иные — защитительные и обличительные. Между праздничными Словами святаго Григория ныне известны Слова: на Рождество Христово, на Крещение или день светов, на Пасху, на Пятидесятницу, на Антипасху, на св. Маманта, о Маккавеях, о св. мучениках в неделю Всех Святых. Некоторые слова из его проповедей вошли в состав Пасхального канона св. Иоанна Дамаскина и из них составились одна из стихир, пасхальных, оглашающих ныне Церковь, и несколько тропарей канона; некоторые слова из его проповедей вошли также в состав церковных служб на Рождество Христово, Пятидесятницу и Антипасху. Из защитительных и обличительных слов святаго Григория Богослова известен его т. н. «Памятник» Юлиану — два Слова, в которых неизгладимо изображено для потомства нечестие Юлиана. Письма Григория относятся к лучшим произведениям словесности. Они большей частию кратки, но в этом полагал достоинства письма Григорий. Песнопения святаго Григория разделяются на три разряда: на догматические, нравственные и исторические; в числе последних в большей части он поет о самом себе, о своих немощах и скорбях. Замечательны также его молитвенные песнопения, напр. утренние и вечерние, стихи о жизни, добродетели, суете жизни; все они должны занять первое место между лучшими произведениями творчества. — Церковь почтила святаго Григория тем именем, которым она почтила одного высокого между Апостолами и Евангелистами Иоанна. Это наименование усвоено ему потому, что после первого Богослова святый Григорий постигал столь высокими и вместе точными помыслами глубины Божества, сколько постигать их можно человеку, при свете Откровения; особенно же вся мысль его, как и первого Богослова, обращена была к Предвечному Слову. Возвышенность помыслов, восходящих во внутреннее (насколько оно доступно) святилище Божия естества, — такая особенность святаго Григория, которою в одинаковой с ним мере никто не обладал.
48. Святый Григорий Богослов скончался в 389 году. В Константинополе ему построен был храм неким Патрикием при Феодосии Младшем в первой половине V века. Мощи святаго Григория, перенесенные в Константинополь в 950 году при императоре Константине VI Порфирородном, были разделены: одна часть их положена была в храме Апостолов, другая — в храме св. Анастасии. Есть мощи его ныне и в Риме в соборе св. Ап. Петра.
49. Святый Григорий Двоеслов; память его — 12 марта.
50. Здесь разумеется беседа III, произнесенная к народу в храме св. Фелицаты в день ее мученичества.
51. Еванг. от Матф., гл. 12, ст. 47.
52. Жрецы обвинили св. Фелицату перед императором в том, что, распространяя христианство, она оскорбляет богов. Император передал св. мать вместе с детьми префекту Публию.
53. Сыновья св. Фелицаты носили имена: Яннуарий, Феликс, Филипп, Сильван, Александр, Виталий и Марциал. Страдания сих св. мучеников относятся ко времени императора Антонина, царствовавшего с 138 по 161 г. Первый из сыновей св. Фелицаты жестоко был сечен и брошен в темницу; второй засечен был свинцовыми прутьями; третий и четвертый — убиты палками, пятый — сброшен с высокого места; шестой и седьмой — усечены мечом, после чего обезглавлена была и мать их.
54. Сенаторы — члены высшего государственного учреждения в Римской империи.
55. В Сирии, в римской провинции Евфратезии.
56. Около 380 года.
57. Недалеко от города Кира, в Сирийской провинции Кирестика.