Веспасиан
Вследствие восстании трех государей и их насильственной смерти императорская власть недолго оставалась в одних руках и, если можно выразиться, переходила от одного к другому, пока не досталась, наконец, фамилии Флавиев, которые укрепили ее. Правда, эта фамилия была незнатного происхождения и не могла хвастаться своими предками, тем не менее она не заставила страдать государство, и только Домициан, как известно, заслуженно поплатился за свою алчность и жестокость. Тит Флавий Петрон, уроженец, муниципия Реаты, служить во время междоусобной войны на стороне Помпея, центурионом или добровольцем, неизвестно. Он бежал из фарсальского сражения и прибыл на родину. Здесь он выхлопотал себе прощение, вышел в отставку и получил место кассира в банкирской конторе. Его сын, но прозвищу Сабин, не служил в военной службе - хотя, по словам некоторых, он был примипиларом, а по рассказам других, ему позволили выйти в отставку вследствие плохого здоровья, когда он еще служил центурионом, - и был в Азии сборщиком двух с половинной процентной пошлины. Позже еще были целы бюсты, поставленные ему различными городами, с надписью: Καλῶς τελωνήσαντι[1]. Зачем он занимался банкирскими операциями в Гельвеции, где и умер, оставив после себя жену, Веспасию Поллу, и двух прижитых с нею детей. Старший из них, Сабин, был городским префектом, младший, Веспасиан, даже достиг престола. Полла родилась в хорошей семье, в Нурсии. Отец её, Веспасий Поллион, был три раза военным трибуном и лагерным префектом, брат - сенатором, в должности претора. В шести милях от Нурсии, если идти в Сполеций, есть, на очень высокой горе место, называемое Веспасиями. Здесь находится очень много памятников рода Веспасианов, ясно доказывающих славу и древность этой фамилии. Я не хочу вступать в спор с некоторыми, уверяющими, что отец Петрона, уроженец транснаданской области, отдавал внаймы рабочих, которые ежегодно ходили из Умбрии в Самний для полевых работ. По их словам, он поселился в городе Реате и там же женился. Нс смотря на свои тщательные изыскания, лично я не нашел относительно этого ни малейших указаний. Веспасиан родился в Самнии, в небольшой деревне Фалакрине, к северу от Реаты, вечером 17-го ноября, в консульство Квинта Сульпиция Камерипа и Гая Поппея Сабина, за пять лет до кончины Августа. Его воспитала бабка по отцу, Тертулла, в своем поместье близ Ко́зы. Вот почему он и императором часто посещал место своего воспитания. Дача сохранялась в прежнем виде, для того, разумеется, чтобы глаза видели все, на что привыкли смотреть. К памяти бабки Веспасиан относился с такою любовью, что к торжественные и праздничные дни всегда пил из её серебряного стаканчика. Сделавшись совершеннолетним, он долго не хотел надевать тоги с широкою полосой, хотя ее носил его брать, и только просьбы матери могли, наконец, уговорить его надеть ее. Матери удалось сделать это скорей бранью, чем просьбами или своим авторитетом. Осыпая сына оскорблениями, она но переставала называть его "слугой" брата. Военным трибуном он служил во Фракии. Как квестору, ему достался по жребию Крит и провинция Кирена. Он выставил свою кандидатуру на должность эдила, затем претора, но первую должность получил с трудом, - потерпев поражение при выборах, - и то шестым, между тем как вторая досталась ему тотчас, как он выступил искателем её, при чем получил ее в числе первых. В звании претора, он, желая во что бы то ни стало расположить к себе Гая, вооруженного против Сената, выступил с предложением дать не в очередь игры в честь его победы в Германии. Он также подал мнение увеличить наказание для заговорщиков, бросив их тела без погребения[2]. Наконец, в собрании Сената Веспасиан благодарил императора за честь, которой он удостоил его, пригласив к своему столу. В это время Веспасиан женился на Флавии Домитилле, прежней любовнице римского всадника Статилия Капеллы, из африканского города Сабраты. Она имела права только латинского гражданства, но затем, вследствие решения суда рекуператоров, была объявлена свободорожденною и римскою гражданкой, так как Флавий Либерал, ферентиец по происхождению, удочерил ее, хотя был не более, как квесторский писец. От неё Веспасиан иметь детей Тита, Домициана и Домитиллу. Он пережил жену и дочь и лишился обеих их еще частным человеком. После смерти своей жены он снова сошелся с прежнею своей любовницей, отпущенницей и, вместе с тем, секретаршей Антонии[3], Ценидой, и даже императором считал ее чуть не законною женою. В царствование Клавдия его, по рекомендации Нарцисса, отправили в звании легата с одним легионом в Германию. Оттуда он переправился в Британию, где имел тридцать сражений с неприятелем. Он заставил покориться два самые сильные племени, более двадцати городов и лежащий около берегов Британии остров Вект. Главнокомандующим войсками был частью консуларный легат Авл Плавций, частью сам Клавдий. За это Веспасиан был награжден триумфальными украшениями, в короткое время получил два места в жреческих коллегиях и, наконец, консульство. В этой должности он был два последние месяца года. Все время до получении им проконсульства он провел спокойно, в удалении от дел. Он боялся Агриппины, все еще имевшей влияние на сына и жестоко ненавидевшей даже друзей покойного Нарцисса. Затем ему досталась по жребию Африка. Он управлял ею вполне бескорыстно и пользовался глубоким уважением, если не считать того факта, что во время одного бунта в Гадрумете его забросали репой. По крайней мере, он вернулся оттуда ничуть не богаче прежнего, вследствие чего потерял почти всякий кредит и принужден был заложить брату чуть не все свои имения. Чтобы поддержать свое достоинство, он должен был заняться торговлей мулами, отчего в публике его звали "погонщиком мулов". Говорят даже, он был уличен в том, что взял с одного молодого человека двести тысяч сестерций, выхлопотав ему позволение носить сенаторскую тогу, против желания его отца, за что и получил строгий выговор. Он находился в свите Нерона во время его путешествия по Ахаии и навлек на себя жестокую немилость - когда император пел, Веспасиан или часто выходил, или дремал. Ему не только не позволили жить при Дворе, но и не разрешили являться с официальными визитами. Он удалился в небольшой, лежащий в стороне городок и жил там скромно и в крайнем страхе, пока не получил неожиданно команды над войсками[4]. По всему Востоку было распространено старинное предание, в которое крепко верили, - что людям, вышедшим в это время из Иудеи, суждено владычествовать над миром[5]. Это предание, относившееся, как оказалось впоследствии, к римскому императору, евреи отнесли к себе и восстали. Они убили наместника [6] и нанесли поражение спешившему к нему на помощь консуларному сирийскому легату, при чем отняли у него орла. Для подавления этого восстания нужна была более многочисленная армия под предводительством энергичного вождя, которому, вместе с тем, можно было бы поручить такую важную задачу. Веспасиана выбрали предпочтительно перед другими, - он был человек испытанной храбрости; при том его можно было совершенно не опасаться, вследствие неизвестности его происхождения и имени. Усилив затем свои войска двумя легионами, восемью эскадронами и десятью когортами и взяв с собой, в числе легатов, и старшего сына, он выступил из своей провинции, при чем обратил на себя внимание соседних провинций, - дисциплина была немедленно восстановлена, а в нескольких сражениях Веспасиан оказал такую храбрость, что при осаде одной крепости был ранен камнем в колено, в щит же его впилось несколько стрел. После смерти Нерона и Гальбы, в то время как Отон и Вителлий боролись за престол, у Веспасиана явилась более твердая надежда сделаться императором. Она жила в нем уже давно, благодаря следующим чудесным знамениям. В поместьи Флавиев посвященный Марсу старый дуб три раза, при каждом разрешении Веспасии от бремени, неожиданно давал от корня отдельные побеги, что несомненно служило знаком судьбы, ожидавшей каждого из детей. Первый побег был тонок и вскоре засох, - и, действительно, родившаяся у Сабина дочь не прожила и году. Второй был очень толстый и длинный, обещая второму ребенку большое счастье, третий же был похож на дерево. Вследствие этого, говорят, отец их, Сабин, которого предположение подтвердил и гаруспик, объявил своей матери, что её внук будет императором. Она, напротив, в ответ ему только засмеялась, удивляясь, что её сын успел сойти с ума, тогда как сама она еще в полном рассудке. Когда затем Гай Цезарь, рассердившись на него, что он - эдил - плохо заботится об исправном содержании дорог, приказал солдатам наложить ему в складки тоги грязи, нашлись лица, которые объяснили этот случай следующим образом: когда государство будет в опасном положении и без защиты, вследствие революции, Веспасиан в свое время примет его под свое покровительство и, если можно выразиться, пригреет у себя на груди. Раз он завтракал, как вдруг с перекрестка вбежала неизвестно чья собака с человеческой рукой и положила ее под стол[7]. Затем во время обеда рабочий вол, сбросивший свое ярмо, ворвался в столовую, разогнал слуг, упал к ногам Веспасиана и, как бы неожиданно устав, протянул ему шею. Далее росший на поле его деда кипарис вырвало с корнем и повалило на землю, хотя не было никакой бури. На другой день кипарис снова стоял на своем месте, зеленее и здоровее прежнего. В Ахайи Веспасиану приснилось, что счастье его и его семьи начнется с того времени, как у Нерона вырвут зуб. На следующий день вышедший в атрий врач действительно показал Веспасиану зуб, только что вырванный им у императора. Когда Веспасиан вопрошал оракул бога Кармела, неподалеку от границ Иудеи, жребии наверно обещали ему исполнение всех его намерений и желаний, хотя бы обширных[8]. Один из знатных пленных, Иосиф[9], ручался, в то время как его отводили в тюрьму, что вскоре его освободит то же лицо, но уже как император. Веспасиан получил известие и о знамениях, имевших место в столице. Например, Нерону за несколько дней до смерти было приказано во сне перевести колесницу Юпитера Творца и Владыки из святилища в дом Веспасиана, а оттуда в цирк. Вскоре запись, когда Гальба открывал комиции для своего второго консульства, статуя обоготворенного Юлия сама собой повернулась лицом к востоку. Перед сражением при Бедриаке, на виду у всех начали драться два орла. Один из них был побежден, когда с востока налетел третий и прогнал победителя. Но несмотря на желания и настояния солдат, Веспасиан не делал никаких попыток, пока случайно не объявили себя на его стороне войска, не знавшие его и стоявшие вдалеке. В это время па помощь Отону было отправлено из мезийской армии по две тысячи человек от каждого из трех легионов. Во время марша солдаты получили известие о поражении и самоубийстве Отона, тем не менее продолжали идти, как бы не веря слуху, до Аквилеи. Здесь они, пользуясь благоприятным случаем и отсутствием дисциплины, стали позволять себе всевозможного рода безобразия и грабежи. Боясь, что им придется еще, по возвращении, дать отчет и поплатиться, они решили выбрать и провозгласить нового императора. В своих глазах они были ничуть не хуже испанской армии, возведшей на престол Гальбу, преторианцев Отона или германской армии, провозгласившей императором Вителлия. Итак, составили список всех консуларных легатов, где только они ни находились, но всех их браковали по разным причинам. В это время несколько солдат третьего легиона[10], незадолго до смерти Нерона переведенного из Сирии в Мезию, стали очень лестно отзываться о Веспасиане. Остальные поддержали их и немедленно выставили его имя на всех знаменах. Правда, в то время это дело заглохло, - в когортах на известное время была восстановлена дисциплина, но слух о происшедшем успел распространиться, и префект Египта, Тиберий Александр, первый заставил присягнуть свои легионы Вепасиану, 1-го июля. Этот день считался впоследствии днем вступления его на престол. Затем 11-го июля присягнула лично ему и армия, стоявшая в Иудее. Успеху очень много способствовало распространенное во множестве списков - неизвестно, настоящее или подложное, - письмо покойного Отона Веспасиану. Отон горячо умолял его отомстить за него и просил помочь государству. Вместе с тем был распространен слух, что Вителлий после своей победы решил переменить зимние квартиры легионов и стоявшие в Германии перевести на восток, где служить было спокойнее и легче! Кроме того, сторону Веспасиана приняли из провинциальных префектов Лициний Муциан[11], а из царей - царь парфянский, Вологез. Первый из них, отказавшись от недоброжелательства к Веспасиану, которое открыто выражал раньше, из зависти, обещал предоставить в его распоряжение войска, стоявшие в Сирии, последний - сорок тысяч стрелков. Таким образом вспыхнула междоусобная война. Отправив вперед войска в Италию, под командой своих вождей, Веспасиан, между тем, занял Александрию, чтобы иметь в своем распоряжении ключ Египта[12]. Желая вопросить оракул, будет ли прочна его власть, он велел выйти всем и один вошел в храм Серапида. Он долго молился богу и хотел, наконец, уйти, когда - так показалось - его отпущенник, Базилид, поднес ему, по обыкновению, несколько ветвей, венки и жертвенные лепешки. Между тем его никто не впускать, да и притом все знали, что он давно с трудом мог ходить вследствие нервной болезни и находился далеко оттуда[13]. Сразу после этого пришли письма с известием, что войска Вителлия разбиты под Кремоной, а сам он убит в столице. Веспасиану недоставало авторитета и, если можно выразиться, величия, - конечно, как государю, вступившему на престол неожиданно и происходившему не из древней фамилии, - но и этот недостаток был пополнен. Когда он сидел на трибунале, к нему подошли два простолюдина, один слепой, другой хромой. Они просило его вылечить их. Как можно было сделать это, им, по их словам, сказал во сне Серапид: слепой вылечится, если Веспасиан плюнет ему в глаза, хромой будет хорошо ходить, - если император удостоить дотронуться до него ногой. Веспасиан с трудом верил в успеть, поэтому не решался делать испытания, но, наконец, но совету приятелей произвел опыт над обоими калеками на виду у всех и имел удачу. В Аркадии, в Тегее, по указанию гадателя были вырыты в это же время в священном месте сосуды древней работы. На одном из них был портрет, поражавший своим сходством с Веспасианом[14]. Таким образом Веспасиан, с громкою славой, вернулся в Рим и отпраздновал триумф в честь победы над Иудеей. Не считая первого раза, он был консулом еще восемь раз. Он занимал и должность цензора. Во все время своего правления его заветной целью было, прежде всего, восстановление государства, находившегося на краю гибели, колебавшегося в своем основании, а затем заботы об его украшении. Солдаты, одни гордясь своей победой, другие стыдясь своего поражения, позволяли себе всевозможные вольности и дерзости. Но и провинции вместе с городами, пользовавшимися самоуправлением, также как и некоторые царства, враждовали друг с другом. Вот почему Веспасиан очень многих солдат Вителлия исключил из службы и обуздал, а участникам своей победы не только не оказал никаких особенных милостей, но и по поторопился выплатить им следуемое по праву вознаграждение. Он не упускал ни одного случая, чтобы поддержишь дисциплину. Один молодой человек явился к нему раздушенным, благодарить за полученную им должность префекта. Император состроил презрительную гримасу и, в заключение, сделал ему строжайший выговор. - "Я предпочел бы, чтоб от тебя пахло чесноком!" сказал он и приказал отобрать патент на чин. Матросы, которые до сих нор еще ходят пешком из Остии и Путеол в Рим и обратно, просили прибавить им жалованья, ссылаясь на то, что они много тратят на сапоги, однако Веспасиан не только прогнал их без ответа, но и приказал им впредь ходить босыми. С тех пор они так и ходят[15]. Ахайя, Ликия, Родос, Бизантий и Самос были лишены самоуправления. а Фракию, Киликию и Коммагену, имевших раньше своих царей, император превратил в римские провинции. Войска, стоявшие в Каппадокии, были вследствие постоянных набегов варварских племен усилены несколькими легионами. Вместо римского всадника этою провинцией стал управлять консуларный префект. Рим, от бывших прежде пожаров, стал некрасивым и лежал в развалинах. Веспасиан позволил всем брать себе свободные места и застраивать их, если их настоящие владельцы долго оставляли их пустыми. Он принял на себя почин восстановления Капитолия, при чем первым стал очищать его от мусора и несколько мешков его вынес на своих плечах[16]. Затем он же приказал восстановить три тысячи сгоревших со всем остальным медных досок, для чего велел отовсюду выслать копии с них. Это был превосходнейший государственный архив, глубокой древности. Здесь хранились решения Сената, почти с основания города, решения народных собраний относительно союзов, договоров и разных привилегий. Веспасиану принадлежат и новые сооружения, - храм Мира, в ближайшем соседстве с форумом, храм обоготворенного Клавдия, на Делийском холме, начатый, правда, Агриппиной, но разрушенный Нероном почти до основания, наконец, амфитеатр в центре города. Веспасиан узнал, что его хотел построить Август. Оба высшие сословия государства частью уменьшились в числе вследствие частых казней их членов, частью опозорили себя издавна практиковавшимися среди них злоупотреблениями. Веспасиан произвел ревизию сенаторам и всадникам и очистил и пополнил эти сословия новыми членами. Самые недостойные были исключены, а их места заменены высокочестными людьми из Италии и провинций. С целью показать, что и оба вышеупомянутые сословия отличаются между собою не столько преимуществами, сколько положением, император объявил следующее решение по поводу ссоры одного сенатора с римским всадником:"Бранить сенаторов нельзя, но отвечать на их брань имеет право каждый гражданин". Всюду количество нерешенных дел страшно возросло, - старые продолжали оставаться без разбора вследствие прекращения судопроизводства, между тем к ним прибавлялись, благодаря волнениям, новые. Тогда Веспасиан выбрал по жребию нескольких судей, на обязанности которых лежало возвращение награбленного во время войны. Они же должны были решать в чрезвычайных заседаниях дела, которые были подсудны центумвиральным судам и для разбора которых едва ли могли бы дожить тяжущиеся стороны, и стараться насколько только возможно сокращать их. Разврат и роскошь перешли всякую меру, - их никто не сдерживал. Император предложил Сенату издать указ, на основании которого полноправная женщина, жившая с чужим рабом, сама считалась рабой[17]. Затем ростовщикам было безусловно запрещено требовать деньги, данные детям, не вышедшим еще из-под отцовской власти, т. е. даже после смерти их отцов. В других случаях император был снисходителен и милостив с первого дня вступления на престол вплоть до самой смерти. Он никогда не скрывал своего прежнего незначительного положения, а часто даже гордился им. Некоторые старались вывести происхождение рода Флавиев от основателей Реаты, в числе которых был один из товарищей Геркулеса, - его памятник стоит на Саларийской улице - но Веспасиан со смехом отказался от подобного происхождения. Он был совершенно равнодушен к внешним знакам отличий. Например, в день триумфа он устал и утомился от медленности торжественной процессии, при чем не примкнул заметить, что наказан по делом: он так глупо пожелал себе триумфа, в старости, что можно было думать, что этот триумф заслужили его предки или что он мечтал о нем когда-либо сам! Даже должность трибуна и титул Отца отечества он принял лишь впоследствии. Что до обычного обыска являвшихся на аудиенции, он отменил его еще во время междоусобной войны. К откровенности друзей, замаскированным колкостям юристов и дерзостям философов он относился чрезвычайно снисходительно. Известный развратник, Лициний Муциан, полагаясь на оказанные им услуги[18], не отдавал ему должного почтения; но император выразил свое неудовольствие исключительно в четырех стенах и в умеренной форме. Так, жалуясь на это в присутствии одного из общих приятелей, он прибавил: "Ведь я все-таки мужчина!" Сальвия Либерала он даже похвалил, когда тот, защищая в суде одного богача, позволил себе сказать: "Что нам император, если у Гиппарха сто миллионов сестерций?!" Киник Деметрий, встретившийся с ним в дороге уже после своего осуждения, не только не удостоил его вставания или приветствия, но даже послал ему в след какое-то ругательство. Император ограничился тем, что назвал ого собакой[19]. Он никогда не помнил нанесенных ему оскорблений и вражды и не мстил за них. Например, он не только сыграл великолепнейшую свадьбу дочери своего врага, Вителлия, но и дал за ней хорошее приданое. При Нероне ему запретили являться ко Двору, и он испуганно спрашивал, что ему делать или куда идти. Тогда один из придворных, прогоняя его, велел ему отправиться в Морбовию[20]. Впоследствии тот же придворный стать просить у него прощения. Веспасиан выразил свое неудовольствие исключительно словами - он ответил ему почти тем же количеством слов и почти той же фразой. Когда ему советовали убить кого либо, внушая подозрение против него или запугивая его, императора, он был вполне далек от этой мысли. Его приятели советовали ему остерегаться Метгия Помпузиана, которому, но общему мнению, было суждено сделаться императором, на основании его гороскопа; но он, в заключение, сделать его консулом, ручаясь, что Меттий рано или поздно вспомнит об оказанной ему милости. Трудно найти человека, которого он наказал бы без суда. Если такие случаи и происходили, то разве в его отсутствие, без его ведома, или, по крайней мере, помимо его воли, и путем обмана. По возвращении Веспасиана из Сирии один только Гельвидий Приск[21] приветствовал его, как частного человека. Но время отправления им должности претора он во всех своих эдиктах непочтительно пропускал его имя. Император вспылил тогда лишь, когда Гельвидий своею в высшей степени грубой бранью чуть не заставил его замолчать. Но и его Веспасиан сослал сперва в ссылку и только после велел казнить. Тем не менее он принял все меры, горячо желая спасти ему жизнь. Он послал приказание вернуть исполнителей казней и спас бы Гельвидия, если б его не обманули, заявив, что его успели казнить. Но он никогда не радовался ничьей смерти и плакал даже по казненным справедливо и жалел их. В нем был только один недостаток, который заслуженно ставят ему в вину, - он любил деньги. Не довольствуясь восстановлением налогов, отмененных в царствование Гальбы, он ввел новые, притом тяжелые. Налоги в провинциях были увеличены, а в некоторых случаях даже удвоены; затем император публично обделывал такие коммерческие дела, которых должен был бы стыдиться и частный человек, например, скупал товар исключительно для того, чтобы перепродавать его потом с барышом. Он не постеснялся продавать даже общественные должности кандидатам и оправдательные приговоры подсудимым, правым и виноватым, без разбору. Говорят, он нередко давал высшие должности самым вороватым из прокураторов, с целью вынести им обвинительный приговор, когда они еще больше разбогатеют. В публике рассказывали, что он поступает с ними, как с губками, - дает им набрать воды, пока они сухи, а когда они станут мокрыми, выжимает их... Но словам некоторых, он отличался необычайной алчностью от природы. Один старик-пастух упрекал его в том в лицо. Веспасиан отказался, уже императором, даром отпустить его на волю, о чем умолял его старик. Тогда последний громко сказал: "Лисица меняет шерсть, не нравы". Другие, напротив, думают, что он вынужден был прибегать к добыванию и выжиманию денег вследствие полного истощения государственного казначейства. В самом начале своего царствования он заявил, говоря о казначействе, что для поправления финансов государства необходимо сорок миллиардов сестерций. По видимому, это была правда, так как беззастенчиво собранными деньгами Веспасиан распорядился превосходно. Он отличался щедростью к лицам всех классов, - сенаторам пополнил недостающее до ценза, бедным консуларам назначил ежегодную пенсию в пятьсот тысяч сестерций и возобновил в лучшем против прежнего виде множество городов империи разрушенных землетрясением или пострадавших от пожара. К ученым или художникам он относился едва ли не с особенным вниманием. Он первый приказал выдавать жалованье из казны, по сту тысяч сестерций ежегодно, римским и греческим риторам. Выдающиеся поэты и художники получили крупные суммы и щедрые награды, между прочим, реставратор статуи косской Афродиты[22] и родийского колосса. Один инженер, вызвавшийся перевезти в Капитолий с ничтожными издержками несколько огромных колонн, был богато награжден за свою изобретательность; но император не позволил ему осуществить его проект, сказав, что просит у него разрешения дать хлеба простому народу. Во время игр, которые он давал при освящении вновь отстроенного театра Марцелла, он позволил выступить прежним исполнителям. Из них драматический актер Апеллар получил от него четыреста тысяч сестерций, кифареды Терин и Диодор - по двести тысяч, некоторые по сту, а другие, по крайней мере, по сорока тысяч сестерций, не считая множества золотых венков. У него были постоянно званые обеды, часто очень большие и роскошные, - он хотел помочь торговцам съестными припасами. Затем в Сатурналии он делал подарки мужчинам, а 1-го марта - женщинам. Тем не менее он и в этом случае не оставался свободным от прежних упреков в скупости. Александрийцы не переставали называть его Цибиосактом[23], - прозвищем одного из своих царей, отвратительного скряги. Мало того, даже на его похоронах первый из мимов, Фавор, шедший в его маске и, но обыкновению, копировавший дела и слова живого, громко спросил прокураторов, сколько стоять похороны. Ему отвечали. что десять миллионов сестерций. Он закричал, что лучше б ему дали сто тысяч сестерций, а его труп бросили бы хоть в Тибр! Веспасиан был хорошего роста, плотного и пропорционального телосложения. На его лице, если можно выразиться, было написано напряжение, вследствие чего один известный шутник, в ответ на требование Веспасиана, чтобы и он сказал что либо о нем, заявил весьма остроумно: "Скажу, когда ты перестанешь испражняться". Он отличался замечательным здоровьем, хотя все его меры для сбережения здоровья заключались в том, что он массировал известное количество времени в бане горло и остальное тело да раз в месяц не ел. День свой он распределял приблизительно следующим образом. Императором он вставал всегда рано, до света, и, прочитав затем письма и разные доклады всех должностных лиц, допускал к себе приближенных. Пока они здоровались с ним, он обувался или одевался, без посторонней помощи. Рассмотрев текущие дела, он прогуливался, после чего отдыхал, при чем с ним лежала одна из его любовниц, которых он после смерти Цениды набрал в огромном числе. Из спальни он шел и баню, а оттуда и столовую. Говорят, никогда не был он более милостив и ласков. Этот момент особенно ловили придворные, если у них были какие либо просьбы. Во время стола, он, как всегда, отличался веселостью и не переставал шутить. Он был большой руки остряк, хотя его остроты были иногда пошлы и вульгарны, так как он не удерживался подчас даже от сквернословия. Зато некоторые его остроты, дошедшие до нас, весьма удачны. Из них приведу следующие. Консулат Местрий Флор заметил ему, что следует говорить не plaustra, а plostra. На другой день, император, здороваясь с ним, назвал его Флавром. Одна женщина пристала к нему, заявляя, что умирает от любви к нему. Он удовлетворил её просьбе и подарил ей за её любезность сорок тысяч сестерций. Когда эконом спросил его. как он прикажет записать в отчетной книге эту сумму, император отвечал: "На влюбившего в себя Веспасиана. Он умел употреблять кстати и греческие стихи, например, по адресу одного человека высокого роста и с непропорционально большим членом: μαϰρὰ βιβάς, ϰραδάων δολιχόσϰιον ἒγχος[24]. Богатый отпущенник Церул, не желая исполнять требований фиска, объявить себя свободорожденным и, переменив свое имя, стал называться Лахетом. Веспасиан сказал про него: ὧ Λάχης, Λάχης, ἐπὰν ἀποϑάνῃς, αὖϑις ἐξ ἀρχῆς ἒσει Κήρυλος[25]. Но главным образом он острил тогда, когда заходила речь об его не совсем честных приемах в денежных делах. Он старался ослабить какой либо остротой возбуждение против себя и обратить его в шутку. Один из его любимых слуг раз просил его о месте эконома для человека, которого выдавал за своего брата. Веспасиан обещал дать ответ в другой раз, а сам в это время велел позвать к себе кандидата и, взяв с него сумму, которую он обещал своему ходатаю, немедленно определил его на место. Через несколько времени слуга заспорил с императором; но последний сказал: "Ищи себе другого брата. Тот, кого ты выдаешь за своего брата, мой брат!" Раз, в дороге, он заподозрил своего кучера, что, соскочив якобы для ковки мулов, он, в действительности, хотел дать просителю время подойти к императору. Он спросил, за сколько он уговорился подковать мулов, и условился с ним, чтобы часть взятки он уделил ему. Его сын, Тит, стал с неудовольствием говорить ему, что он придумал брать пошлину даже за право пользования публичными клозетами. Тогда Веспасиан поднес к его носу первые вырученные за это деньги и спросил, воняют они, или нет. Топ. отвечал отрицательно. - "Между тем это пошлина с мочи", сказал император. К нему явилась депутация, объявившая, что ему решили на общие деньги поставить дорогую колоссальную статую. Он протянул пустую руку и сказал: "Пьедестал готов". Даже страх и непосредственная близость смерти не могли удержать его от шуток. Было замечено несколько дурных предзнаменований. Между прочим неожиданно раскрылись двери мавзолея, а на небе появилась комета. Относительно первого император заметил, что оно относится к происходившей из фамилии Августа Юлии Кальвинии, второе - относил к парфянскому царю, носившему длинные волосы. Лишь только император заболел, он сказал: "Мне кажется, я, к сожалению, становлюсь богом..."[26]. В девятое свое консульство, он, в Кампании, почувствовал легкое нездоровье и немедленно вернулся в столицу, откуда поехал к Кутилийским водам[27] и в свое реатское поместье, где всегда проводил лето. Его болезнь усиливалась, между тем он, благодаря весьма частым приемам холодной воды, испортил себе желудок. Тем не менее он, как всегда, занимался государственными делами и даже лежа давал аудиенции послам. Вдруг у него открылся страшный понос, и он окончательно обессилел, - "Император должен умирать стоя", сказал он и, стараясь подняться, скончался на руках тех, кто хотел помочь ему, 23-го июня, шестидесятидевяти лет, одного месяца и семи дней от рождения. Всем известно, что он всегда глубоко верил в счастливый час рождения, как свой, так и своих детей, - не смотря на целый ряд составленных против него заговоров, он решился уверенным тоном заявить в Сенате, что его наследниками будут или его сыновья, или никто! Говорят даже, он видел когда то во сне, что посредине вестибюля палатинского дворца стоят весы, в равновесии. На одной чашке стояли Клавдий и Нерон, на другой - сам Веспасиан и его сыновья. Сон сбылся: Клавдий с Нероном царствовали столько же лет и вообще столько же времени, сколько Веспасиан с сыновьями.
[1] В переводе: «Прекрасному сборщику податей». [2] Светоний имеет в виду Лепида и Гетулика. [3] Матери императора Клавдия. В надписях Ценида называется: Antonia Augustae liberta Caenis. Она умерла в 75 году. [4] Это было в 67 году. Хронологическая последовательность Светония находится в противоречии со сведениями, сообщаемыми Иосифом Флавием. [5] Язычник Тацит (Hist. V. 13) думает, что здесь имеются в виду Веспасиан и Тит, оба прославившиеся в Иудее, между тем в это время среди евреев было распространено верование в близкое пришествие Мессии. [6] Гессия Флора. Спешивший к нему на помощь Цестий Галл был разбит на голову и покончил с собой. [7] Как и у нас, перекрестки считались неблагополучным местом. Знаменем когорты был шест, украшенный сверху раскрытою ладонью. [8] Подробности — у Тацита (Hist. II. 78). Жрец Вазилид предсказал Веспасиану удачу во всем, в постройке ли дома, в расширении ли поместий, в увеличении–ли числа рабов. Веспасиану, по словам жреца, предназначено жить в огромном доме, в огромных владениях и управлять множеством людей. [9] Знаменитый Иосиф Флавий, участник и историк Иудейской войны. [10] Но словам Тацита (Hist. II. 74), Веспасиан считал этот легион «своим», т. е. преданным его делу. [11] Префект Сирии, даровитый администратор, ученый — особенно в области географии и естествознания — и археолог. Веспасиану он оказал большие услуги, но вел себя бестактно. [12] Египет был житницей Италии, поэтому занятие его могло причинить в ней голод. Август запретил сенаторам и всадникам вступать на египетскую почву. [13] Тацит (Hist. IV. 82) называет Базилида не отпущенником, а знатным египтянином. В эту минуту он находился в восьмидесяти милях от Александрии. Имя Базилида (от βασιλεύς, царь) говорило об ожидавшем Веспасиана престоле. [14] О чудесах Веспасиана рассказывает и Тацит (Hist. IV. 81). Но он вводит в свой рассказ рационалистический элемент. Калеки, по его словам, были излечимы. [15] О них см. биографию Клавдия. Это были отдельные когорты для тушения пожаров. [16] Напротив, из Тацита (Hist. IV. 53) видно, что заботу о восстановлении Капитолия император поручил, за своим отсутствием, своему любимцу, всаднику Л. Вестину. [17] Подобные закон был издан уже Клавдием. [18] О нем см. примечание 444. Муциан, хвастаясь, говорил, что Веспасиан получил императорскую власть из его рук. [19] Коринфянина Деметрия, если верить Сенеке (De benefic. VII. 1. 8). боялись за его резкость даже сильные мира. Вероятно, Веспасиан приказал ему вместе с другими философами оставить Рим. Слово ϰυνιϰός, киник, происходит от ϰύων, собака. [20] Т. е. в (несуществующую) страну болезней. [21] Тесть Тразеи Мета, стоик. За его республиканские убеждения его выслал из Италии еще Нерон. Трагическою смертью погиб и его сын за памфлет против Домициана. [22] Произведение гениального Праксителя. [23] Т. е. торговцем соленой рыбой. От ϰύβιον, соленая рыба, и σάϰτας, мешок. Злые александрийские языки дали подобное же прозвище и одному из Птолемеев!.. [24] Стих из «Илиады» (VII. 213): (Шел), широко выступая, копьем длиннотенным колебля. (Гнедич). Речь идет о сыне Теламона, Аяксе, идущем на поединок с Гектором. [25] В переводе: «Лахет, Лахет, когда ты умрешь, ты будешь по–прежнему Церулом». Перифраз из комика Менандра. Смысл неясен. Быть может, император хотел сказать, что мнимый Лахет по смерти посинеет, как покойник. Caerulus значить синий. [26] Намек на апофеоз императоров после смерти. [27] Известное в древности купанье в озере близ старого сабинского города Кутилий.