Вильгельм Гауф
Жизнь Альмансора
править
Я расскажу вам похождения моего друга Альмансора.
Альмансор был сыном знатного вельможи в Египте. В детстве он не был избалован и изнежен; отец его был умный человек и заботился о воспитании сына. Альмансору было около десяти лет, когда вспыхнула война с французами. Отец его казался французам ненадежным, и в виде залога они требовали от него жену его; когда же он не согласился на это, они увели его маленького сына во французский лагерь и там оставили. Ему недурно было жить, потому что сам начальник призывал его к себе, говорил с ним через переводчика, заботился о мальчике. Но, несмотря на все это, Альмансор скучал и рвался домой. Он тосковал по отцу и матери, плакал целыми днями, но слезы его никого не тронули. Войско переходило с места на место; Альмансора обнадеживали, что его отвезут к отцу, что держат его только временно в виде залога, но время шло, а Альмансор все-таки не видел своего отца. Вдруг в лагере поднялась тревога. Заговорили об отступлении, о посадке на корабли. Ночь наступила, и мальчик задремал; когда же он проснулся, то лежал в какой-то крошечной незнакомой комнатке. Он встал и хотел идти, но все под ним качалось, он едва держался на ногах. Добравшись по стене до двери, он вышел из комнаты, поднялся по лестнице и — о ужас! — кругом него была лишь вода и небо! Его обманули, увезли от отца, от матери! Он хотел броситься в море, но французы удержали его.
Сказав, что его скоро отвезут к отцу, а иначе он навсегда останется у них. Но они не сдержали слова. Долго плыло судно и, наконец, пристало к берегам Франции. Между тем, Альмансор уже научился несколько понимать их язык, что ему пришлось очень кстати там, где никто не знал его языка. После долгого пути, они прибыли в большой город, где Альмансор был поручен и отдан на воспитание какому-то врачу, начавшему учить мальчика европейским обычаям; он одел его в узкое и неловкое платье, запретил ему кланяться, скрестя руки, а вместо того приказывал одной рукой снимать с головы шляпу, а другую прижать к себе и шаркнуть ногой. Он не смел сидеть, поджав ноги, а должен был влезть на высокий стул и спустить ноги вниз. С кушаньем было также большое затруднение: всякий кусок надо было наперед насадить на железную вилку и потом с нее уже в роте. Альмансор вовсе не смел говорить на своем языке, а только по-французски; пожалуй, он позабыл бы родной языке, если бы не один ученый, живший в томе же городе. Это был человек пожилой, знавший многие восточные языки: арабский, персидский, китайский и другие. Вот он-то призывал к себе несколько раз в неделю маленького Альмансора и угощал его дорогими и редкими блюдами. Мальчику казалось, будто он снова дома. Старик велел даже сшить ему платье, какое носят вельможи египетские, и каждый раз, как Альмансор к нему приходил, он наперед одевал его в это платье и затем отправлялся в «Малую Аравию», как называлась одна из его комнат.
Комната эта была вся уставлена цветами, пальмами, бамбуками, кедрами; поле был покрыт персидскими коврами; по стенам лежали подушки, на которые садился профессор. Здесь сам профессор был другим человеком: он надевал на голову турецкую шаль, как чалму, подвязывал длинную седую бороду, надевал шелковый халате, широкие шаровары, желтые туфли и, несмотря на то, что был самый миролюбивый человеке, подвязывал саблю и затыкал за пояс кинжал, украшенный поддельными драгоценными камнями, курил двухаршинную трубку, и лакеи, одетые в восточные платья, прислуживали ему; у некоторых были даже вычернены лица и руки.
Входя в комнату, мальчик должен был поклониться по-восточному. Тогда профессор важно кивал ему головою и указывал место возле себя. Затем у них начинался разговоре. Возле профессора стоял лакей, изображавший по таким дням невольника, держа в руках огромный словарь, и как только профессоре запинался — раб подавал ему словарь; отыскав слово, ученый бойко продолжал. Много лет Альмансор жил в столице Франции, и уже меньше скучал по своей родине. Ему было пятнадцать лет, когда следующий случай изменил его судьбу. В то время французы избрали королем своего полководца; это был тот самый генерал, который принимал участие в Альмансоре, будучи в Египте. Но Альмансор не знал об этом. Однажды, идя по мосту, Альмансор увидел своего знакомца. Альмансор не знал его имени, но решился подойти и заговорить с ним. Поклонясь ему по-восточному, он проговорил приветствие. Тот оглянулся, окинул его взглядом и задумался, как бы припоминая что-то.
— Может ли быть! — воскликнул он, — Альмансор! Какими судьбами? Что поделывает твой отец?
Тут Альмансор горько заплакал.
— Стало быть, ты не знаешь, что эти скоты со мною сделали? Ты не знаешь, что я с тех пор не видал ни отца, ни родины моей!
Воин нахмурился.
— Быть не может, чтобы тебя увезли в то время.
— Да, я здесь с тех пор, как вы ушли из Египта. Один из генералов ваших отдал меня какому-то злому врачу и тот колотит меня. У меня к тебе просьба, — продолжал он доверчиво, — помоги мне в моем горе.
Собеседник его спросил, чем он может ему помочь.
— Видишь, в чем дело, — начал Альмансор, — просить у тебя я ничего не стану, ты сам человеке небогатый, — на тебе все та же шинель и шляпа, что были тогда: видно, дела твои не поправляются; но вы выбрали себе нового султана и, может быть, ты знаешь кого-нибудь из его приближенных?
— Ну? Что же дальше…
— Попроси ты их, чтобы замолвили за меня словечко султану и отпустили меня на родину.
— Пойдем со мною, быть может, я тебе сейчас же устрою дело.
— Сейчас! — се испугом переспросил Альмансор, — нет, теперь я не могу, меня прибьет доктор, мне надо спешить домой.
— Что у тебя в корзинке? — спросил тот, удерживая Альмансора.
Мальчике покраснел, сначала не хотел показать, но потом решился.
— Вот видишь, я должен служить этому противному врачу, как последний раб!
— Ну, не беспокойся; пойдем со мною.
Прошли они несколько улице, и странным казалось Альмансору, что весь народ на них смотрите. Он заметил это своему спутнику, но тот молча улыбнулся.
Подойдя к великолепному замку, они остановились.
— Здесь ты живешь? — спросил Альмансор.
— Да, в этом доме. Пойдем!
— Неплохой у тебя дом! Должно быть, у тебя даровое помещение от султана.
— Да, пожаловано государем, — отвечал спутник, вводя Альмансора во дворец.
— Знаешь что? — сказал он, — лучше всего я тебя сейчас же отведу к государю.
Альмансор испугался, но мысль быть освобожденным придала ему силы.
— Хорошо, пойдем, — сказал он, — сам Аллах помогает несчастным! Но ты меня поучи, как кланяться вашему государю? В землю, что ли?
При этом вопросе генерале засмеялся и уверил Альмансора, что это лишнее.
— А страшен он? — продолжал допрашивать Альмансор.
— Нет, я тебе лучше ничего не скажу, ты сам его узнаешь. Помни только! Когда мы войдем в комнату, то все будут с непокрытыми головами, кроме одного: сам государь будет в шляпе. Они вошли в приемную государя. В комнате стояло человек тридцать с непокрытыми головами, и Альмансор стал всматриваться, где же государь? Но, по-видимому, его в комнате не было. Вдруг он взглянул на своего провожатого, — он был в шляпе!
Долго глядел на него в удивлении Альмансор, затем, сняв шляпу, сказал:
— Насколько я знаю, не я — государь французов, а потому я могу снять шляпу: но ты не снимаешь — неужели же ты сам государь?
— Да, я, — отвечал тот, — но я все тот же друг твой и прошу тебя — не сердись за то, что ты попал сюда: даю тебе слово, что с первым же кораблем ты поедешь на родину.
Альмансор упал на колени, целовал у государя руку и просил у него прощения за то, что не узнал его, — потому что он вовсе не похож на государя, — оправдывался мальчик.
— Ты прав, у меня на лбу этого не написано, но я ведь и царствую всего несколько дней, — с улыбкою сказал государь.
С этого дня зажил Альмансор счастливо и спокойно. Корабль вскоре отправлялся в Египет. Альмансор, богато одаренный государем, весело стремился на родину.
Но Аллаху угодно было испытать его в несчастиях: он не допустил его видеть родные берега. Англичане взяли в плен судно, на котором находился Альмансор. Всю команду и его, в том числе, пересадили на меньшее судно, на которое напал тунисский катер, и людей повезли, как невольников, продавать в Алжир.
Там прожил он шесть лет у богатого барина, занимался его садом и поливал цветы. Когда господин его умер, Альмансор попал в руки торговца невольниками, который в то время снаряжал судно для выгодной распродажи их. Случилось так, что и я был рабом того купца и ехал на одном корабле с Альмансором; он рассказал мне свою жизнь. Когда же мы остановились у пристани, то мне довелось быть свидетелем дивного промысла Аллаха: то были берега его родины, и нас повели на рынок того самого города, где родился Альмансор, где жил его отец и откуда он был увезен французами! А в довершение всего — сам отец купил своего сына, как раба!
Во время рассказа шейх Али-Бану, у которого французы также некогда увезли сына, сидел в глубоком раздумье; видно было, что он увлекся рассказом и вдруг при конце как будто разочаровался чем-то.
— А в каком городе жиле он? Где родился? — спросил рассказчика Али-Бану.
— Если не ошибаюсь, в Александрии.
— Александрия! Стало быть, это верно, я не ошибся, это мой сын! Где же он? Где он теперь? Не называл ли он иногда себя Кайрамом? Каков он? Темно-русый, с карими глазами?
— Да, я слыхал от него и это имя.
— Аллах! Аллах всемогущий! Как же ты говоришь, будто его купил сам отец его? Верно ли это? В таком случае он — не сын мой.
Тут рассказчик не мог долее удержаться: слезы радости полились из глаз его, он бросился шейху в ноги и взволнованным голосом проговорил:
— Нет, это он, сын твой, Кайрам-Альмансор. Ты сам его купил.
— Аллах! Аллах! О чудо! О великое чудо! — заговорили гости, теснясь ближе. Шейх молча стоял, глядя на прекрасное лицо юноши, и был вне себя от радости; он не мог налюбоваться на своего сына. Все друзья и знакомые разделяли радость его, и с того дня дом шейха снова наполнился весельем, как в былые счастливые дни.
Источник текста: Гауф, Вильгельм. Жизнь Альмансора — Москва: Издание И. Н. Кнебель, 1912, иллюстрации Дм. Митрохина.
