30 декабря
Уговорившись вчера вечером с мамой о том, в чем я потащу свои пожитки, я снова сел за географию и к 2-м часам окончил конспект по Румынии. Теперь я могу смело брать эту тетрадку в Ленинград. Не желая откладывать записи в дневнике на сегодня, я сейчас уселся за стол снова и только к 4-м часам окончил записи о вчерашнем дне.
В школе я сегодня чувствовал себя как на празднике; правда, я все еще сомневался в поездке. Придя из школы, я застал дома маму и Моникауса.
— Ну, как, тебе Буба звонила? — спросил я.
— Звонила.
— Ну, как с билетом?
— Завтра едешь! — с усмешкой ответила мама. Я чувствовал, что она шутит.
— И будешь ты Новый год встречать в поезде! — продолжала она.
— Да нет! Я тебя серьезно спрашиваю!
— А я тебе серьезно отвечаю!
— Ну, когда? — прямо спросил я.
— Есть билет на сегодня.
— На какой поезд?
— На часовой.
— Э-э! Это хуже! Значит, я туда приеду поздно! Он почтовый?
— Нет, скорый!
— Ну, это уже лучше! — облегченно произнес я. — Да! А место указано?
— Указано.
— Следовательно, мне нечего брать его с боем? Тем лучше!
— Сидячее оно только.
— Эка важность! Буду сидеть, да думу думать!
— Если бы ты занял верхнюю полку, то мог бы взять постель! — предложила мама.
— Ну нет! Я бы уж не стал с ней возиться. Мне на голой полке лежать спокойнее, чем воевать с простынями!!! Без них — я свободный человек! Да! А где билет?
— Он у Любы, — ответила она. — Она мне его на работу принесет!
Итак, теперь меня от Ленинграда отделяет одно лишь время.
Странно, что я чувствовал себя более спокойно, чем я предполагал раньше; да это и лучше!
Около шести часов позвонил Женька.
— Ну, как билет? — спросил он.
— Есть! — ответил лаконично я. И я ему рассказал, на какой поезд он получен.
— Когда же у тебя начнется «Аида»?
— Ну, если в час поезд отходит, то около 2-х часов я могу начать.
Ведь пока расположусь, пока освоюсь… А для верности я проведу сначала в виде вступления какой-нибудь марш из «Трубадура», а потом уж начну «Аиду». Примерно около 6-и часов утра она окончится.
Поговорив еще кое о чем, я сказал:
— Вот чего я не люблю, так это первые минуты встречи! Я, наверное, буду даже оттягивать время! Может быть, зайду на площадь Урицкого, полюбуюсь на Зимний, обойду Исаакий два раза, а потом лишь направлюсь к своим родственникам.
Вечером, придерживаясь своего списка, я собрал все свои вещи.
Положил у чемодана пачку белых карточек для рисования (альбома подходящего у меня не было), цветные карандаши, дневниковые тетради с описаниями наших путешествий под церквушкой и летних каникул, тетрадь с конспектами и учебник по немке, сунул в дневник оконченные рисунки из серии о церкви и даже известную читателю игру «на Луну», чтобы играть иной раз в нее в обществе Норы. Мама уже умудрилась, правда, без меня напихать в чемоданчик уйму белья и прочего груза, но я решил все же на первый план поставить мои дневниковые тетради и принадлежности для рисования. Монька все время бегал за мною и твердил мне о том, чтобы я не забыл от него передать привет всем ленинградцам.
Около 9-и часов вечера пришла с работы мама.
— Ты имей в виду, — сказал я, — что мои тетради займут у меня первое место. Я еду в Ленинград не для того, чтобы носить всю эту уйму хламид, а для того, чтобы употребить все эти тетради и карандаши.
— Все устроим! — сказала она.
Я переоделся, и мама уложила все в чемоданчик. Я яростно боролся против того, чтобы мне дали на дорогу еду, но разве с такими хозяйками совладаешь?! Еду одну лишь ночь, а зачем-то пихают еду!
К чему она?
Время шло… Часы показывали начало одиннадцатого! Я должен был сесть, чтобы написать о сегодняшнем дне в дневнике…
— Ты имей в виду, что я сейчас напишу о сегодняшнем дне, и ты положишь еще одну тетрадь в чемодан, — сказал я маме, — так что ты не ругайся потом!
И я сел писать. Теперь я кончаю. Часы уже показывают четверть двенадцатого. Монька уже улегся и все еще трепется, чтобы я не забыл о привете Рае, Моне, Трубадур и т. д.
Ну, хватит! Надеюсь, что завтрашняя запись моя уже будет произведена не в Москве!
Только что позвонил Женька. Он обрадовал меня тем, что билет у него уже есть на часовой поезд, отходящий в новогоднюю ночь.
— Значит, в этом году я никуда не еду! — сказал он.
— Действительно так, ты прав! Зато я, как видишь, еду за целый год до тебя, — проговорил я. — Женя! Знаешь что?
— Ну?
— Хотя я дневник свой уже положил в багаж, но я сейчас достану его и допишу, что, дескать, ты мне звонил и известил о получении билета.
— Ну, давай! — Мы разъединились, и я, как видите, тетрадь достал и вот уже кончаю эти дополнительные строки! Все!