29-го декабря
Сегодня я встал рано, ибо решил составить конспекты по географии по тем странам, по которым в первые дни III-ьей четверти будет контрольная. Я решил взять тетрадь с собою, чтобы за каникулы как следует вытвердить курс и получить не ниже «отлично».
Не успел я окончить конспект по Швеции, как ко мне ввалился Женька. Домашние и кошка только что встали, так что комната выглядела далеко не по-рабочему, но я, не смущаясь, повел своего гостя в нашу хижину и усадил у окна.
— Ну, как, голубчик, у тебя с билетом? — спросил я.
— Да вот сейчас уж деньги отнес. Налаживается, кажется.
— А я, может быть, завтра укачу, — сказал я, весьма уныло. —
Жаль, что мы едем не вместе! И зачем это ты не хочешь пропустить один день учебы — 31-го?
— Да уж теперь поздно!.. Ничего не поделаешь! — ответил Евгений.
— Я до того свыкся со всей этой вокзальной волынкой, — проговорил, — что теперь я просто не верю, что я поеду. Ведь сколько раз я собирался туда и сколько раз не доставал билета! Понятно, что теперь у меня в сознании не укладывается мысль об этой поездке.
Как это только я смогу попасть в поезд, быть в другом городе! Это какое-то сновидение, а не реальность! Ну, я просто не верю!
— Да, тяжелая вещь! — сказал Женик. — А я теперь, когда хожу по улицам, все время воображаю себя в Ленинграде. Это до того впало мне в голову, что я стал даже грезить этим.
— Вообще, — проговорил я, — у меня такой существует закон:
ни в коем случае никогда не говори заранее. Вот и сейчас! Меня даже, если и спрашивают, еду ли я в Ленинград, я никогда не говорю: «еду», а отвечаю; «вероятно» или «может быть». Кто знает?
Ведь может и билета и не быть! Я буду уверен в поездке лишь тогда, когда билет будет у меня в руке! Если билета не окажется, то тебе будет тяжелее пережить эту неприятность, если ты уже уверен был в поездке и мечтал о ней, чем тогда, когда ты еще не был в ней уверен полностью.
Когда Евгений уходил, он мне сказал:
— Ну! Я надеюсь, что следующая наша встреча произойдет уже не в Москве…
— … А за 640 км от нее! — добавил я.
Днем я пошел с Монькой к Бубе, чтобы отнести ей кое-какие продукты. Уходя вечером домой, я спросил ее, не известно ли, как дело обстоит с билетом.
— Да уж известно все! — ответила она.
— Ну, что? — спросил я.
— Тот, кто пошел на вокзал, уже звонил мне и предлагал билет на сегодня 12-и часовой поезд, но я отказалась. А ты-то как, поехал бы сегодня? Я был несколько ошеломлен таким быстрым результатом, но тут же отрицательно покачал головой.
— Так вот! Он говорит, чтобы готовились к завтрашнему дню! Все сто процентов за то, что он достанет!
… И все-таки меня еще отделяет от Ленинграда бездонная пропасть! Будь у меня билет, я бы сказал, что меня отделяют от города Ленина лишь одни часы, но сейчас я этого еще не скажу.
Вечером мне звякнул Женя. Он дал мне свой адрес в Ленинграде, а потом произнес:
— Да будет тебе это не в обиду сказано, но я желаю, чтобы тебе достали билет на 31-ое, а не на 30-ое.
— Друг мой! — ответил я. — Я и сам бы желал этого, лишь бы нам покатить вместе! Но уже поздно!
— М-да… В это время завтра ты, может быть, будешь уже в поезде…
— Хотел бы я этого!— сказал я. И тут я снова, вспомнив о своей
«Аиде», начал изливать ему свой восторг перед тем, что я в поезде услышу всю «Аиду»!
— Ведь это то же самое, — проговорил я, — что, если бы в вагоне заиграл расположившийся симфонический оркестр и запели бы певцы. Эффект одинаков!
— Но ты бы все же согласился, наверное, прослушать бы «Аиду» в исполнении артистов в вагоне, чем в исполнении своем собственном!
— Ты ошибаешься! Ведь «Аида» у меня будет не в моем исполнении! Ведь ни петь, ни играть я не буду! Это у меня в сознании будут звучать звуки оперы, врезавшиеся в мою голову после многих раз ее прослушивания.
— Я это понимаю, — согласился Женик, — но, а все-таки?
— Да меня чересчур прельщает мысль о проведении мною всей «Аиды» полностью, — ответил я. — Ведь я нарочно еще никогда не проводил ее всю, чтобы сочетать этот случай в моей грешной музыкальной жизни с таким замечательным моментом, как поездка в Ленинград.
— Ну, теперь мне все понятно, — сказал Евгений.
— Ну, а что же ты будешь про себя петь? — спросил я.
— Частушки! — невозмутимо ответил он.
— Вот оригинальный ответ! — восхищенно сказал я. — Да ты просто гений, Женька!
— Ну, марш из «Аиды» про себя могу промычать, — сказал он.
— Да… один только марш! А я всю оперу, все ее 4-е действия, от начала до конца. До малейшей ноты!.. Разница огромная!
— Действительно, не маленькая!
После разговора с Женькой я снова сел за географию. Около двенадцати часов ночи пришла с работы мама.
— Я, что, возьму с собою рис для Раи? — спросил я.
— Конечно, — ответила мама. — А вообще, что ты возьмешь?
Для верности я составил список того, что, бы я желал иметь при себе. В список я включил альбом, цветные карандаши, тетрадь с конспектами по географии, немецкий учебник, чтобы выполнить задание по немке (так! Изд.), которое было задано классу на каникулы, дневниковые тетради и т. д.
Я надеялся взять с собою один лишь портфель, ибо свобода движений и действий в дороге для меня дороже всего, но я убедился, что весь мой скарб далеко не уместится в нем, да и как назло мой портфель был уже кое-где разорван. Мама вытащила какой-то коричневый чемоданчик, который, правда, был велик для моего груза, но я смирился со своею участью.
Вообще я терпеть не могу брать с собою в дорогу много хламу.
Один пакет или сумка, или портфель, в крайнем случае, чемодан небольшой — вот мой предел. Да и то, если бы не рис, то я бы обязательно бы взял с собою один лишь портфель! Это была бы красота! Со стороны можно было бы сказать, что, дескать, мальчишка собрался идти в школу, а не вздумал посетить другой город! Но я рад, что я ограничусь одним небольшим чемоданом; значит, я буду в дороге не стеснен своим грузом, буду сравнительно свободен! С такой поклажей будет не только не трудно, но и будет интересно даже отмахать пешком весь Невский проспект, от Московского вокзала до ул. Герцена!