Диалектика природы (Энгельс)/Приложение 1

Диалектика природы — Приложения
автор Фридрих Энгельс, пер. под ред. Д. Б. Рязанова
Оригинал: нем. Dialektik der Natur. — Перевод созд.: 1873—1876, опубл: 1925. Источник: Энгельс Ф. Диалектика природы. М.: Партиздат, 1934; ilhs.narod.ru. • Текст, озаглавленный как Диалектика природы, был впервые опубликован по рукописи Энгельса в 1925 году акад. Д. Б. Рязановым, упоминание участия последнего сохранялось в изданиях, вышедших до 1931 года. Текст приводится по изданию 1934 года. Исправлена орфография.

Приложения

I. ВАРИАНТ ВВЕДЕНИЯ К «АНТИ-ДЮРИНГУ» править

Современный социализм, несмотря на то, что по существу он воз-ник из осознания царивших в наблюдаемом им обществе классовых противоречий между собственниками и неимущими, между рабочими и эксплоататорами, — в своей теоретической форме является прежде всего дальнейшим и более последовательным продолжением основ-ных принципов, выдвинутых великими французскими просветите-лями XVIII в., и его первые представители—Морелли и Мабли—не-даром принадлежали к их числу. Подобно всякой новой теории, он должен был исходить из уже имевшегося запаса идей, хотя корнями он был связан с материаль-ными фактами. Великие мужи, подготовившие во Франции умы для восприятия грядущей могучей революции, сами выступили в высшей степени революционно. Они не признавали никакого авторитета. Религия, взгляд на природу, государственный строй, общество — все было подвергнуто беспощадной критике. Все должно было оправдать свое существование перед судилищем разума или же от своего суще-ствования отказаться. Мыслящий ум был признан единственным мерилом всех вещей. Это было время, когда, по выражению Гегеля, мир был поставлен на голову, — сперва в том смысле, что человече-ская голова потребовала, чтобы найденные умом положения были признаны также основой человеческого созерцания, действия, обобществления, а впоследствии и в том смысле, что, когда действи-тельность была объявлена противоречащей этим положениям, все было перевернуто вверх дном. Все существовавшие дотоле государ-ственные и общественные порядки, все унаследованные от прошлого воззрения были отвергнуты как неразумные и свалены в одну кучу. Мир в течение прошедшях веков руководился нелепыми предрас-судками; лишь теперь его озарил яркий свет разума, и все прошлое заслуживало лишь сострадания и презрения. Теперь мы знаем, что это царство разума было не больше, как идеализированное царство буржуазии, что вечная справедливость, которая тогда была прокламирована, нашла свое осуществление в буржуазной юстиции, что разумное государство, Contrat Social Руссо, воплотилось в буржуазно-демократическую республику, — и ни во что другое воплотиться не могло. Великие мыслители XVIII в.—как и мыслители всех предыдущих веков—не могли выйти из тех границ, которые им поставила их эпоха. Но рядом с противоречиями между дворянством, монархией и буржуазией существовало общее противоречие между эксплоатато-рами и эксплоатируемыми, между неимущими рабочими и богатыми бездельниками, и вот это давало представителям буржуазии воз-можность выступать в качестве представителей страждущего чело-

222

вечества. Ведь уже намечалась — не выдвигаясь покуда на первый план — протипоположность между рабочими и капиталистами. Это заставляло отдельные выдающиеся умы углублять свою критику, требовать равенства не только политических прав, но и социаль-ного положения, добиваться уничтожения классовых противоречий. В Сен-Симоне оба направления скрестились; у французских аскетиче-ских коммунистов второе заняло доминирующее место. Через Оуэна оно в тесной связи с французским материализмом получило систе-матическое развитие в стране самого развитого капиталистического производства и порожденных им общественных противоречий. Это развитие с самого начала было отмечено этим противоречием. Т. Мюнцер, левеллеры, «Утопия», Томас Мор и т. д. Новые преобразования общества опять строятся на вечных за-конах разума и справедливости, которые, однако, как небо от земли, отличаются от законов буржуазных просветителей. Мир, организо-ванный «просвещением» и его принципами, тоже неразумен и неспра-ведлив, а поэтому отвергается наряду со всеми прежними государ-ственными и общественными порядками; причина же того, что истин-ный разум и истинная справедливость доселе не правили миром, за-ключается в том, что до сих пор они не были познаны. Нужно было появление одного гениального человека, который, наконец, пришел и познал их. Появление его не является необходимым звеном в цепи человеческого развития, оно — чистая случайность. Он мог бы точно так же родиться на 500 лет раньше, и тогда бы человечество страдало и заблуждалось на 500 лет меньше.


II. ПИСЬМО П. ЛАВРОВУ править

Лондон 12 ноября 1874 г.


Дорогой господин Лавров!


Вернувшись, наконец, из поездки в Германию, я принялся за вашу статью, которую я прочел с большим интересом. Посылаю вам мои относящиеся к ней замечания, которые я пишу по-немецки, что дает мне возможность быть более кратким.

1) Я признаю в учении Дарвина теорию развития, но способ до-казательства (struggle for life, natural selection) [1] Дарвина принимаю лишь как первое, временное, несовершенное выражение недавно от-крытого факта. До Дарвина именно те господа, которые теперь везде видят только борьбу за существование (Фохт, Бюхнер, Молешотт и другие), видели как раз взаимодействие органической природы, как например, мир растений доставляет животному миру кислород и пищу и, наоборот, животный мир доставляет растениям углекислоту и удобрение, как это в особенности доказал Либих. Оба эти взгляда в известных границах правильны, но оба одинаково односторонни и ограниченны. Взаимодействие тел природы—как мертвой, так и живой — включает в себе гармонию и коллизию, и борьбу, и коопе-рацию. Если поэтому так называемый естествоиспытатель позволяет себе резюмировать все разнообразное богатство исторического разви-тия в односторонней и сухой формуле: «борьба за существование», в формуле, которая даже в области природы может быть принята лишь cum grano salis, то такое отношение само себя осуждает.

2) Из трех названных убежденных дарвинистов [2] внимания за-служивает только Гельвальд. Зейдлиц в лучшем случае — мелкая величина, Роберт Бир — романист, роман которого «Drei Mal» («Три раза») только что появился в журнале «Ueber Land und Meer». И там уместно все его бахвальство.

3) Не отрицая преимуществ вашего метода критики, который я назвал бы психологическим, я выбрал бы другой метод. Каждый из нас испытывает на себе влияние той интеллектуальной среды, в которой он преимущественно вращается. Для России, где вы лучше меня знаете свою публику, и для пропагандистского журнала, который обращается к связующему эффекту[3], к нравственному чувству, ваш метод вероятно является самым лучшим. Для Германии, где ложная сентиментальность уже причинила и продолжает причинять такой неслыханный вред, он бы не годился, он был бы неправильно понят, был бы истолкован как сентиментальность. У нас скорее нужна ненависть, чем любовь, — по крайней мере прежде всего к

224

в первую очередь необходим отказ от последних остатков немец-кого идеализма, восстановление материальных факторов в их исто-рических правах. Поэтому я бы следующим образом обрушился на буржуазных дарвинистов, — и может быть в свое время и сделаю это. Все учение Дарвина о борьбе за существование есть просто пере-несение из общества в область живой природы учения Гоббса о bel-lum omnium contra omnes (войне всех против всех) и буржуазно-эко-номического учения о конкуренции рядом с теорией народонаселе-ния Мальтуса. Проделав этот кунстштюк (безусловную правиль-ность которого я оспариваю, как уже было указано в 1 пункте в особенности по отношению к теории Мальтуса), опять переносят эти же самые теории из органической природы в историю и затем утверждают, что доказана их верность как вечных законов челове-кого общества. Наивность этой процедуры бросается в глаза, на это не стоит тратить слов. Но если бы я хотел подробнее остановиться| на этом, то я прежде всего назвал бы их плохими экономистами, а затем уже плохими естествоиспытателями и философами.

4) Самое существенное отличие человеческого общества от обще-ствa животных состоит в том, что животные в лучшем случае нако-пляют, между тем как люди производят. Но уже одно это капиталь-ное отличие делает невозможным простое перенесение законов животного общества в человеческое общество. Благодаря этому различию возможно, как вы верно заметили, чтобы человек не только вел борьбу за существование, но и за наслаждение и за увеличение своих наслаждений… и был готов отречься от низших наслаждений для высшего наслаждения[4]. Не оспаривая ваших дальнейших выводов отсюда, я бы, исходя из своих предпосылок, сделал следующие выводы: человеческое производство на известной ступени достигает такой высоты, что могут быть произведены не только предметы для удовлетворения необходимых потребностей, но и для удовлетворения потребностей в роскоши, сперва хотя бы и для меньшинства. Борьбa за существование, — если мы еще на момент оставим в силе эту категорию, — превращается таким образом в борьбу за наслаждения, не в борьбу за одни только средства существования, а в борьбу за средства развития, за общественно производимые средства развития, а к этой ступени категории из мира животных не могут быть применены. Но если производство в своей капиталистической форме, как это происходит в настоящее время, производит гораздо большее количество средств существования и развития, чем может потребить капиталистическое общество, потому что оно искусственно отстраняет огромную массу действительных производителей от пользования этими средствами существования и развития; если это общество своим собственным законом жизни вынуждается постоянно расширять и без того уже черезмерное производство и поэтому вынуждено само периодически, каждые десять лет, уничтожать не только массу продуктов, но и производительных сил, — то какой же смысл имеет здесь разговор о «борьбе за существование»? Борьба за существование может еще заключаться в том, что производящий

225

класс oтнимет руководство производством и распределением от класса, в руках которого это руководство находилось до сих пор, но который неспособен уже более продолжать его, а это уже будет социалистическая революция. Между прочим уже одного рассмотрения предыдущего хода исто-рии как непрерывной классовой борьбы достаточно для полного выяснения всей поверхностности понимания этой истории как незначительной вариации проявлений «борьбы за существование». Поэтому я никогда не сделал бы такого одолжения этим псевдонатуралистам

5) По той же причине я соответственно иначе формулировал бы ваш по существу верный тезис, гласящий, что идея солидарности для облегчения борьбы могла… вырасти, наконец, до того, чтобы охватить все человечество и противопоставить его как солидарное общество братьев остальному миру минералов, растений и животных[5].

6) Но я не могу, наоборот, согласиться с вами, что борьба всех против всех[6] была первой фазой человеческого развития. По моему мнению, общественный инстинкт был одним из важнейших рычагов развития человека из обезьяны. Первые люди вероятно жили стадами, и, поскольку мы можем углубиться в глубь веков, мы находим, что так и было.

  17 ноября

Мне опять помешали, и я опять принимаюсь за это письмо, чтобы отправить его вам. Вы видите, что мои замечания относят-ся скорее к форме, к методу вашей критики, чем к ее сущности. Я надеюсь, что вы найдете их достаточно ясными, я писал их второпях и, перечитывая их, хотел бы изменить некоторые слова, но я боялся сделать это письмо слишком неудобочитаемым. Шлю вам сердечный привет.

  Ф. Энгельс


  1. [Борьбу за существование, естественный подбор.]
  2. [У Энгельса написано латинскими буквами по-русски.]
  3. [У Энгельса латинскими буквами написано: sviazujuscy effecte.]
  4. [У Энгельса эта фраза написана латинскими буквами: celovek vel borjbu ne toljko za suscestwovanie, no za naslazdenie I za uvelicenie svojich naslazdenij…gotov byidlja vyssego naslazdenija otrecsja ot nissich.]
  5. [Последняя фраза у Энгельса написана латинским шрифтом: cto ideja solidarnosti dlja oblegcenija borjby mogla vyrosti nakonec do togo, stoby ochwatitj vse celovecestvo i protivopastavitj jego kak solidarnoje obsestvo braticv ostalnomu miru mineralow, rasteniy i zivotnych.]
  6. [В тексте: borjba vsech protiv vsech.],