Театральная критика Власа Дорошевича / Сост., вступ. статья и коммент. С. В. Букчина.
Мн.: Харвест, 2004. (Воспоминания. Мемуары).
— Тебя, болвана, не спросились! Ты душу из меня, негодяй ты этакий, вынуть хочешь? Душу? — кричал Иван Иванович.
Петр Сидоров, сапоги бутылками, стоял — к-к-ка-налья! — отставив ногу и «довольно спокойно» говорил:
— Ругаться есть воля ваша, потому как вы губернаторы и человек военный. А только и я, как, стало быть, председатель местного отдела «Союза русского народа», дозволить не могу…
— Я «Анатэму» тебе запретил. Сделал удовольствие. Теперь ты до «Демона» добираешься, борода твоя…
— Да Бога-то, твое превосходительство, помнить надоть. Аль его совсем из Рассей выселить?
— Ты голоса не возвышай!
— И возвышу, потому я говорю по-Божьему. Черное слою поминать грех али нет? А тут черт, --прости меня Господи, --цельный вечер перед глазами торчит. И какие слова говорит! Андрееву в лоб не влетит. Вы поглядеть извольте!
Петр Сидоров помуслил палец и открыл либретто.
— «И будешь ты царицей мира». Нешто возможно?
— Ну, это переделать можно. «И будешь ты губернаторшей мира», --петь будут.
— «Ты хочешь послушанья, а не любви. Любовь горда, горда, как знанье». На галерке гимназисты сидят. А вы им этакие мысли во все горло внушаете? Да он, постреленок, пойдет завтра классному наставнику нагрубит. Почему? В театрах пели, чтоб не слушаться. Вы этаким манерам, ваше превосходительство, юношество воспитываете? Вы что же? Бомбу на себя готовите?
— Гимназистам можно запретить посещение оперы.
— А ангела куда вы денете? Ангела можно на посмешище выводить? Чтоб их демоны переспаривали.
— Ангела нет. Врешь. Есть «добрый гений»!
— В газетах пишут: «Г-жа Толстоногою — приличный ангел». А? «Приличный ангел»! Да ведь за этакие слова повесить мало!
— Газету можно закрыть!
— Ангела не закроете. Баба лет сорока. Ей бы по всему, что у ее видать, в купеческом доме в кормилицах быть. А она в этаком виде
ангела представляет. Через это большой поворот в религии может выйти.
— Надо сказать, чтоб передали певице потоньше.
— Да ведь как тонка ни будь, все же женскую прелесть видать будет у подлой! Дальше взглянуть извольте. Действие второе. Князь только что угоднику помолился, а его татары и зарезали.
— Да ведь кавказский князь! Что тебе? Революционеров жалко?
— Не в князе дело. А что ж это? Помолился, и зарезали? Бесполезность молитвы святым угодникам доказывается? А желаете вы, мы сейчас на представление всем отделом явимся? Патриотическую манифестацию сделаем. «Не сметь убивать князя! Потому он угоднику помолился!»
— Ну, ну!
— Опять на фамилью извольте внимание обратить. Куда гнут! «Си-нодал» — фамилия. Это какие же такие намеки? Синодальная молитва, стало быть, до Бога не доходит, позвольте вас спросить?
— Фамилия действительно опрометчивая. Мы его в Гегечкори переделаем.
— Чтоб Гегечкори Богу молился? Нешто возможно? Опять, последнее действие. Где? Женский монастырь! Обитель! И вдруг — мужчина! Целуются! Нет, уж как вам будет угодно. Этакой морали на обители допущать не можем. Пущай Тамара эта на курсы идет, — там и целуется. А обители на смех выставлять не дадим.
— Да ведь классическое произведение! Черт!
— А нам наплевать.
— Да ведь кто написал?!
— И это нам довольно известно. Что господин Лермонтов Столыпиным родственником приходился. Потому и написал. Ежели он министру сродственником приходится, так ему и этакие вещи писать возможно? А Бог? — «На нас не кинет взгляда: он занят небом, не землей». К министрам-то прислуживаетесь, а про Бога забыли, ваше превосходительство? Оченно даже хорошая корреспонденция в «Русское знамя» может выйти: «До чего дошло при Столыпине прислуживанье господам министрам».
— Да ведь на казенной сцене играют! Дуботол! Идол! Ведь там директора для этого!
— Это нам все единственно. Нам еще неизвестно, какой эти самые директора веры. Тоже бывают и министры даже со всячинкой!
— Ты о министрах полегче!
— Ничего не полегче. Министры от нас стерпеть могут. Потому, ежели какие кадюки или левые листки, — тем нельзя. А нам можно. Наши чувства правильные. Мы от министров чего? Твердости! Ну, и должон слушать. А только я вам прямо говорю. Ежели, как мы, стало быть, постановили, «Демона» вы не снимете, — извините, ваше превосходительство, в «Земщине» вас процыганить придется.
— То есть как это?
— Оченно просто. Вот, мол, и губернатор! С немкой в незаконной связи находится, и сам в хлысты перешел. Толстых баб ангелами выставляет.
— Запрещу. Иди. Ска-а-тина!
— Прощенья просим. Премного благодарствуйте.
Через два часа его превосходительство говорил очень худому человеку, оперному антрепренеру.
Говорил сердито, но стараясь на него не смотреть:
— Ну, время ли теперь «Демона» петь? Ставьте «Аскольдову могилу». Чем не опера?
— Слушаю, ваше превосходительство.
— Удивляюсь я вам, господа! Откопаете вы всегда что-нибудь этакое… несовременное!
На афишных столбах висели анонсы:
"По непредвиденным обстоятельствам вместо объявленной оперы «Демон» дана будет известная, знаменитая опера «Аскольдова могила».
А в первом же акте…
Неизвестный, выйдя из лодки, орал, махая руками:
Люди ра-а-атные не смели
Брать все да-а-ром на торгу…
В партере раздался звон шпор.
Ротмистр расквартированного в городе драгунского полка Отлетаев, звеня шпорами и гремя шашкой, демонстративно вышел из театра.
— Оскорбление чести мундира.
Опера «Аскольдова могила» была снята с репертуара:
— Ввиду того, что в ней затрагивается военное сословие. В театре открылся кинематограф.
А местная газета уведомила:
«В следующем году наш оперный театр будет сдан интендантству и переделан на вещевой склад».
Театральные очерки В. М. Дорошевича отдельными изданиями выходили всего дважды. Они составили восьмой том «Сцена» девятитомного собрания сочинений писателя, выпущенного издательством И. Д. Сытина в 1905—1907 гг. Как и другими своими книгами, Дорошевич не занимался собранием сочинений, его тома составляли сотрудники сытинского издательства, и с этим обстоятельством связан достаточно случайный подбор произведений. Во всяком случае, за пределами театрального тома остались вещи более яркие по сравнению с большинством включенных в него. Поражает и малый объем книги, если иметь в виду написанное к тому времени автором на театральные темы.
Спустя год после смерти Дорошевича известный театральный критик А. Р. Кугель составил и выпустил со своим предисловием в издательстве «Петроград» небольшую книжечку «Старая театральная Москва» (Пг. —М., 1923), в которую вошли очерки и фельетоны, написанные с 1903 по 1916 год. Это был прекрасный выбор: основу книги составили настоящие перлы — очерки о Ермоловой, Ленском, Савиной, Рощине-Инсарове и других корифеях русской сцены. Недаром восемнадцать портретов, составляющих ее, как правило, входят в однотомники Дорошевича, начавшие появляться после долгого перерыва в 60-е годы, и в последующие издания («Рассказы и очерки», М., «Московский рабочий», 1962, 2-е изд., М., 1966; Избранные страницы. М., «Московский рабочий», 1986; Рассказы и очерки. М., «Современник», 1987). Дорошевич не раз возвращался к личностям и творчеству любимых актеров. Естественно, что эти «возвраты» вели к повторам каких-то связанных с ними сюжетов. К примеру, в публиковавшихся в разное время, иногда с весьма значительным промежутком, очерках о М. Г. Савиной повторяется «история с полтавским помещиком». Стремясь избежать этих повторов, Кугель применил метод монтажа: он составил очерк о Савиной из трех посвященных ей публикаций. Сделано это было чрезвычайно умело, «швов» не только не видно, — впечатление таково, что именно так и было написано изначально. Были и другого рода сокращения. Сам Кугель во вступительной статье следующим образом объяснил свой редакторский подход: «Художественные элементы очерков Дорошевича, разумеется, остались нетронутыми; все остальное имело мало значения для него и, следовательно, к этому и не должно предъявлять особенно строгих требований… Местами сделаны небольшие, сравнительно, сокращения, касавшиеся, главным образом, газетной злободневности, ныне утратившей всякое значение. В общем, я старался сохранить для читателей не только то, что писал Дорошевич о театральной Москве, но и его самого, потому что наиболее интересное в этой книге — сам Дорошевич, как журналист и литератор».
В связи с этим перед составителем при включении в настоящий том некоторых очерков встала проблема: правила научной подготовки текста требуют давать авторскую публикацию, но и сделанное Кугелем так хорошо, что грех от него отказываться. Поэтому был выбран «средний вариант» — сохранен и кугелевский «монтаж», и рядом даны те тексты Дорошевича, в которых большую часть составляет неиспользованное Кугелем. В каждом случае все эти обстоятельства разъяснены в комментариях.
Тем не менее за пределами и «кугелевского» издания осталось множество театральных очерков, фельетонов, рецензий, пародий Дорошевича, вполне заслуживающих внимания современного читателя.
В настоящее издание, наиболее полно представляющее театральную часть литературного наследия Дорошевича, помимо очерков, составивших сборник «Старая театральная Москва», целиком включен восьмой том собрания сочинений «Сцена». Несколько вещей взято из четвертого и пятого томов собрания сочинений. Остальные произведения, составляющие большую часть настоящего однотомника, впервые перешли в книжное издание со страниц периодики — «Одесского листка», «Петербургской газеты», «России», «Русского слова».
Примечания А. Р. Кугеля, которыми он снабдил отдельные очерки, даны в тексте комментариев.
Тексты сверены с газетными публикациями. Следует отметить, что в последних нередко встречаются явные ошибки набора, которые, разумеется, учтены. Вместе с тем сохранены особенности оригинального, «неправильного» синтаксиса Дорошевича, его знаменитой «короткой строки», разбивающей фразу на ударные смысловые и эмоциональные части. Иностранные имена собственные в тексте вступительной статьи и комментариев даются в современном написании.
Старая театральная Москва. — В. М. Дорошевич. Старая театральная Москва. С предисловием А. Р. Кугеля. Пг. —М., «Петроград», 1923.
Литераторы и общественные деятели. — В. М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. IV. Литераторы и общественные деятели. М., издание Т-ва И. Д. Сытина, 1905.
Сцена. — В. М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. VIII. Сцена. М., издание Т-ва И. Д. Сытина, 1907.
ГА РФ — Государственный архив Российской Федерации (Москва).
ГЦТМ — Государственный Центральный Театральный музей имени A.A. Бахрушина (Москва).
РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства (Москва).
ОРГБРФ — Отдел рукописей Государственной Библиотеки Российской Федерации (Москва).
ЦГИА РФ — Центральный Государственный Исторический архив Российской Федерации (Петербург).
Впервые — «Русское слово», 1909, 7 ноября, № 256. Печатается по изданию — В. М. Дорошевич. На смех. СПб., 1912 ("Юмористическая библиотека «Сатирикона»).
Теперь ты до «Демона» добираешься… — Имеется в виду опера А. Г. Рубинштейна.
Гегечкори Евгений Петрович (1879—1954) — адвокат, депутат 3-й Государственной думы, один из лидеров социал-демократической фракции.
Что г-н Лермонтов Столыпиным родственником приходился… при Столыпине… — Столыпины — представители старинного дворянского рода, родственники М. Ю. Лермонтова с материнской стороны. Столыпин Петр Аркадьевич (1862—1911) — русский государственный деятель, с 1906 г. министр внутренних дел и председатель Совета министров.
Кадюки — кадеты.
«Русское знамя» — черносотенная газета, орган «Союза русского народа», выходила в Петербурге в 1905—1917 гг.
«Земщина» — газета, орган крайне правых депутатов Государственной думы, выходила в Петербурге с 1909 по 1917 гг.
Хлысты — религиозная секта в России, возникшая в конце XVII в.