Движущиеся развалины (Балобанова)/ДО
Текст содержит фрагменты на иностранных языках. |
| ← Царица Бурь | Движущіяся Развалины | Замокъ Корвеннекъ → |
| Источникъ: Балобанова Е. В. Легенды о старинныхъ замкахъ Бретани. — СПб.: С.-Петербургская Губернская Типографія, 1896. — С. 31. |
На крутой вершинѣ одной изъ горъ цѣпи Арре въ старину стоялъ древній замокъ; теперь отъ него почти не осталось слѣда: кирпичи и желѣзо снова пошли въ дѣло на разныя постройки, а камни и каменныя глыбы, составляющіе обыкновенно поэтическія развалины замковъ, съ каждымъ годомъ понемногу исчезаютъ и исчезаютъ — они сползаютъ съ вершины и, къ удивленію мѣстныхъ жителей, перемѣщаются на сосѣднюю каменную гору, подъ которой, по преданію, похороненъ старинный владѣлецъ всей этой мѣстности, — герцогъ Маршъ[1].
Герцогъ Маршъ былъ настоящій герцогъ королевской крови, кузенъ Анны Бретонской, но былъ онъ совсѣмъ не гордъ и терпѣть не могъ важно ходить по замку или гулять по тиссовой аллеѣ парка. Частенько заходилъ онъ въ харчевни сосѣдняго бурга[2], пилъ тамъ сидръ въ обществѣ фермеровъ и обсуждалъ съ ними ихъ дѣла; вдругъ въ одно утро сбавитъ всему околодку чуть ли не на половину арендную плату и, радостно потирая руки, возвращается въ замокъ, или же иногда отсыплетъ крупную часть своего дохода на приданое хорошенькимъ дочерямъ своихъ арендаторовъ, съ которыми любилъ и пошутить и побалагурить и даже потанцовать на лужку на площади бурга. Разъ какъ-то увлекся герцогъ Маршъ, слушая въ харчевнѣ разсказы одного пилигримма, и, не думая долго, снарядился, и самъ отправился въ Палестину, — верхомъ, по старинной модѣ крестоносцевъ. Три года былъ въ отлучкѣ герцогъ, а вернувшись оттуда, отправился онъ въ Портъ-Бланкъ строить цѣлую флотилію для мѣстныхъ моряковъ, уговорившихъ его снарядить нѣсколько кораблей, чтобы послать ихъ въ Испанію за серебромъ. Экспедиція состоялась. Уѣхалъ съ ней и самъ герцогъ Маршъ, и опять года два не было о немъ ни слуху, ни духу. Наконецъ, вернулся онъ и не только безъ серебра, но даже и безъ своихъ кораблей: нѣкоторые изъ нихъ раздарилъ онъ морякамъ, другіе разбились, третьи какъ-то отстали и пропали въ морѣ. Но не тужилъ герцогъ Маршъ и, сидя въ харчевнѣ, затѣвалъ новыя предпріятія.
Жена герцога Марша была совсѣмъ на него не похожа: дочь англійскаго принца Генриха, она такъ была горда, что до самой смерти ея никто не видалъ ея лица, такъ какъ никто не смѣлъ поднять на нее глазъ. Важной поступью проходила она по замку и гордымъ мановеніемъ руки отстраняла всѣхъ, кто только попадался ей на дорогѣ. Паркъ, гдѣ гуляла она, былъ обнесенъ такой высокой стѣной, что только сокола да орлы могли садится на нее и оттуда заглядывать въ прекрасныя тиссовыя аллеи. Да и то заглядывали они съ опаской, — пожалуй, чего добраго? Не приказала бы герцогиня подстрѣлить ихъ за такую смѣлость.
Были двѣ дочери у герцога и герцогини — два прелестныхъ цвѣтка; звали ихъ обѣихъ Маріями: герцогиня находила, что для дочерей ея не существовало другаго имени; — одни были слишкомъ грубы, а другія — простонародны. Младшую въ отличіе отъ старшей звали Марія-Бланшъ. Дѣвушки не знали свѣта, не знали ни зла, ни страданій, каждое утро было для нихъ прекрасно, каждая ночь спокойна; онѣ сидѣли въ своемъ роскошномъ замкѣ, гуляли по своему роскошному парку и выѣзжали не иначе, какъ окруженныя блестящей свитой. Королева Анна приглашала ихъ ко двору, надѣясь выдать замужъ прекрасныхъ герцогинь за людей знатныхъ и богатыхъ, но дочь англійскаго принца Генриха отклоняла эти приглашенія, находя, что при дворѣ французской королевы нѣтъ для ея дочерей достойной партіи, да и она сама не хотѣла играть тамъ второстепенной роли, а потому Марія и Марія-Бланшъ по прежнему сидѣли въ своемъ великолѣпномъ замкѣ, гуляли по своему прекрасному парку, выѣзжали кататься съ блестящей свитой, не знали свѣта, не знали ни зла, ни страданій, и каждое утро казалось имъ прекраснымъ, и каждая ночь была для нихъ спокойна.
Вся Бретань обожала герцога Марша, и онъ любилъ проводить время у любого бретонца въ любомъ сосѣднемъ замкѣ или на фермѣ, но страшно скучалъ дома и понемногу совсѣмъ отсталъ отъ своего замка. Никогда не жаловалась на это гордая дочь англійскаго принца Генриха, но быстро блёкла и худѣла. И вотъ, въ одинъ прекрасный день позвала она къ себѣ герцога и сказала ему, улыбаясь:
— Не могу больше ходить, а потому поручите Маріи все управленіе замкомъ!
— Разумѣется! пускай Марія освободитъ васъ отъ хозяйственныхъ заботъ! — отвѣчалъ ей герцогъ, цѣлуя ея руку и торопясь на охоту.
Черезъ недѣлю позвала опять герцогиня своего мужа и сказала ему съ улыбкой:
— Я не могу больше сидѣть и должна лежать, а потому я поручила Маріи занять мое мѣсто на верхнемъ концѣ стола за обѣдомъ.
Рѣдко обѣдалъ дома герцогъ, и было ему все равно, кто ни сидѣлъ на верхнемъ концѣ стола, но выразилъ онъ огорченіе.
Черезъ мѣсяцъ позвала опять герцогиня своего мужа и сказала ему съ улыбкой:
— Я не могу больше жить! — вздохнула и умерла.
Блестящія похороны устроилъ герцогъ Маршъ своей супругѣ, дочери англійскаго принца Генриха; пріѣзжала и королева Анна и англійскіе родственники. Всѣ они наперерывъ приглашали молодыхъ герцогинь по окончаніи траура къ своему двору во Францію и Англію, сестры всѣхъ благодарили и обѣщали подумать объ этихъ приглашеніяхъ, но въ душѣ твердо рѣшились не уѣзжать изъ дому.
Знали уже теперь молодыя дѣвушки свѣтъ, знали онѣ и зло, и страданіе; каждое утро было для нихъ печально, и каждая ночь безпокойна. Давно не было у нихъ никакихъ драгоцѣнныхъ украшеній, ни новыхъ платьевъ: дѣла ихъ отца шли все хуже. Давно уже знала объ этомъ и герцогиня ихъ мать, и онѣ сами; не зналъ объ этомъ одинъ лишь только герцогъ Маршъ. Потому-то и не захотѣли онѣ воспользоваться приглашеніемъ королевы Анны и принца Генриха.
— Не хотимъ мы быть бѣдными служанками при дворѣ нашихъ родственниковъ! — сказали онѣ своему отцу, когда онъ удивлялся ихъ отказу.
Открылись глаза у герцога, и тутъ только оглянулся онъ на свой опустѣвшій, мрачный замокъ: кладовыя его были пусты, слуги почти всѣ отпущены; никогда ужъ больше не поднимался подъемный мостъ, ворота всегда стояли открытыми настежъ, — въѣзжай и входи кто хочетъ! но не трубили рога возвѣщая о пріѣздѣ гостей, и некому было входить и въѣзжать въ разрушающійся герцогскій замокъ.
Грустно бродили по заламъ Марія и Марія-Бланшъ; холодно было въ мрачныхъ покояхъ замка, да не отраднѣе было и въ паркѣ: стояла глубокая осень, и вѣтеръ сорвалъ уже послѣдніе мокрые листы съ уцѣлѣвшихъ деревьевъ, большая-же половина ихъ давно уже пошла на дрова. Правда, красовался еще могучій кедръ, и на его темно-зеленой хвоѣ только и отдыхалъ глазъ, — онъ одинъ только и напоминалъ лѣто такъ же, какъ позолоченная корона на дверяхъ замка одна только напоминала о его прежнемъ величіи.
Да не на радость было это напоминаніе: въ выцвѣтшихъ старыхъ платьяхъ бродили изъ угла въ уголъ Марія и Марія-Бланшъ. Самъ герцогъ Маршъ цѣлые дни и ночи шагалъ взадъ и впередъ по своему заросшему двору; посѣдѣлъ онъ и сгорбился отъ заботъ и безсонныхъ ночей. Но чѣмъ больше ходилъ онъ по своему двору, тѣмъ безотраднѣе и безотраднѣе становилось у него на сердцѣ.
Прошелъ годъ, принесшій съ собою еще большее раззореніе, еще больше страданій обитателямъ замка, и вотъ изъ замковыхъ воротъ выѣхали простыя погребальныя дроги. Вся Бретань провожала самоубійцу — герцога Марша, но не могли его предать землѣ по христіанскому обряду.
Плакала Марія-Бланшъ, умоляя архіепископа дозволить похоронить отца въ замковомъ склепѣ; старшая-же Марія никого ни о чемъ не просила, — гордо шла она за гробомъ отца, блѣдная, какъ смерть, съ стиснутыми зубами, не проронивъ ни слезинки.
Погребальныя дроги миновали замковый склепъ и остановились у оврага. На рукахъ снесли бретонцы своего любимца на дно обрыва у подножія Замковой горы и тамъ похоронили. Не возносилось молитвъ въ церквахъ Бретани за упокой души самоубійцы, но весь народъ отъ мала до велика, отъ дворянскаго замка до развалившейся хижины кирпичника, молился за добраго герцога, покончившаго жизнь самоубійствомъ въ минуту помраченія разсудка.
Не вернулась домой съ похоронъ отца старшая дочь герцога Марша, — нигдѣ не нашли ея, какъ ни искали. Всѣ полагали, что дочь герцога искала прибѣжище ото всѣхъ своихъ страданій въ тихой монастырской кельѣ, и королева Анна разослала гонцовъ по всѣмъ монастырямъ Франціи, но нигдѣ ея не было. Стали искать ее по всей Бретани, но и тутъ не могли открыть ни малѣйшаго слѣда ея пребыванія. Одни только рыбаки сосѣдняго порта увѣряли, что дня черезъ три послѣ похоронъ герцога на корабль, подаренный имъ одному моряку, поступилъ молодой, красивый и очень гордый юнга, какъ двѣ капли воды похожій на герцогиню Марію. Шкиперъ сказалъ матросамъ, что юнга этотъ принялъ обѣтъ молчанія, и они не обращали на него вниманія; жилъ онъ въ отдѣльной каютѣ, ѣлъ мало, а работалъ за троихъ.
Отправился этотъ корабль въ Индію, да такъ и не вернулся; не вернулся никто и изъ его экипажа; и какая судьба постигла этого юнгу, никому неизвѣстно… Видно, нашелъ онъ себѣ могилу на днѣ океана. Марія-Бланшъ собралась въ Кармелитскій монастырь, но наканунѣ ея отъѣзда приснился ей странный сонъ: увидала она какую-то необыкновенной красоты принцессу, которая сказала ей, что отецъ ея за свои добрыя дѣла и по молитвѣ бретонцевъ будетъ спасенъ, но не ранѣе, какъ когда съ могилы самоубійцы можно будетъ увидать часовню Мадонны, находящуюся на противуположномъ отъ нея склонѣ Замковой Горы.
Осталась Марія-Бланшъ въ своемъ замкѣ, не пошла въ монастырь, и съ утра до ночи, зимой и лѣтомъ, во всякую погоду стала она носить камни на могилу своего отца, и просила всѣхъ встрѣчавшихся ей людей, знавшихъ герцога Марша, дѣлать то-же, и вскорѣ на могилѣ его выросъ большой холмъ и поднялся почти до края оврага.
Богъ послалъ Маріи-Бланшъ очень долгую жизнь, и она, не покладывая рукъ, изо дня въ день всю свою жизнь совершала свой подвигъ. Люди считали ее помѣшанной, но никто не смѣялся надъ ней, никто не обижалъ ее, и каждый старался ей помочь.
Такъ шло время. Замокъ почти совсѣмъ разрушился; крыша во многихъ мѣстахъ провалилась или поросла мохомъ и травой; давно уже переселилась Марія въ пристройку, да и та грозила обрушиться. Наконецъ, Господь призвалъ къ себѣ бѣдную страдалицу-старуху, а холмъ надъ могилой герцога Марша едва-едва только поднялся надъ краемъ оврага.
Но вотъ стали замѣчать люди, что камни развалинъ исчезаютъ съ своихъ мѣстъ и перемѣщаются на могилу герцога Марша, и холмъ надъ ней все растетъ и растетъ и теперь почти уже сравнялся съ Замковой Горой. Цѣлыя каменныя глыбы, которыхъ не поднять и тремъ парамъ муловъ, оказываются перемѣщенными въ одну ночь. Особенно много не досчитываются камней въ замковыхъ развалинахъ послѣ бурныхъ зимнихъ и осеннихъ ночей.
Года проходятъ неизмѣнной чередой. Память о герцогѣ Маршѣ блѣднѣетъ и исчезаетъ, но каменная гора надъ его могилой все растетъ и растетъ, и скоро поднимется выше Замковой Горы, и тогда, согласно сну Маріи-Бланшъ, душа герцога Марша получитъ прощенье.
Между камнями надъ его могилой пустили свои корни деревья, и далеко въ морѣ видны они морякамъ: деревья эти — послѣднее, что они видятъ, покидая родину, и первое, что привѣтствуетъ ихъ въ Бретани, когда они возвращаются.
Около могилы кто-то поставилъ деревянный крестъ, и на немъ еще не стерлась надпись: «Прохожій, остановись вдали, или тихо проходи мимо: не нарушай покоя герцога Марша, и не мѣшай камнямъ его замка дѣлать свое доброе дѣло!»