Среди ночи, или тѣхъ часовъ, которые посвящены отдыху у Врилья, въ то время, какъ я только что сталъ забываться во снѣ, меня разбудило прикосновеніе чьей то руки къ моему плечу; я проснулся, и увидѣлъ Зи, стоявшую около моей кровати.
«Тише», прошептала она, «никто не долженъ слышать насъ. Неужели ты думаешь, что я перестала заботиться о твоей безопасности, потому что ты не отвѣчалъ на мою любовь? Я видѣла Таэ. Онъ не имѣлъ успѣха у своего отца, который ранѣе (какъ всегда онъ дѣлаетъ въ затруднительныхъ случаяхъ) совѣщался съ тремя членами ученой коллегіи и, по ихъ совѣту, приговорилъ тебя къ смерти съ наступленіемъ дня. Я спасу тебя. Вставай и одѣвайся».
Она указала да столъ около кровати, гдѣ лежало то платье, которое было на мнѣ при спускѣ въ подземный міръ и которое я потомъ замѣнилъ болѣе живописнымъ костюмомъ Врилья. Пока я одѣвался, полный невыразимаго удивленія, она стояла на балконѣ. Когда я присоединился къ ней, она взяла меня за руку и сказала тихимъ голосомъ: «Видишь, какъ благодаря искусству Врилья, сіяетъ обитаемый ими міръ. Завтра онъ будетъ полонъ одного мрака для меня». Потомъ, недожидаясь моего отвѣта, она повела меня изъ моей комнаты въ корридоръ, откуда мы спустились въ выходной залъ. Мы шли по опустѣлымъ улицамъ и скоро достигли той большой дороги, которая извивалась у подножія горъ. Здѣсь, гдѣ не существуетъ ни дня, ни ночи, эти тихіе часы полны особой торжественности: въ этомъ громадномъ пространствѣ, освѣщенномъ искусствомъ человѣка, не было замѣтно малѣйшаго признака человѣческой жизни. Какъ ни тихо ступали мы, звукъ нашихъ шаговъ непріятно поражалъ мой слухъ: онъ былъ дисгармоніей съ окружающей насъ тишиной. Я рѣшилъ въ своемъ умѣ, что Зи хочетъ содѣйствовать къ моему возвращенію на поверхность земли и что мы идемъ къ тому мѣсту, откуда я къ нимъ спускался. Молчаніе ея дѣйствовало заразительно и на меня. Въ полной тишинѣ мы подошли къ мѣсту бывшей разщелины въ скалѣ. Она была возобновлена, хотя уже представляла теперь другой видъ; въ громадномъ каменномъ сводѣ, подъ которымъ я недавно стоялъ съ Таэ, было пробито новое отверстіе, обугленныя бока котораго мѣстами еще дымились и сверкали искрами. Но зрѣнію моему была доступна только небольшая часть этой громадной, зіявшей мракомъ, пустоты, и я не могъ себѣ представить, какимъ способомъ я могу совершить этотъ ужасный подъемъ.
Зи угадала мои мысли. «Не бойся», сказала она съ тихой улыбкой, "твое возвращеніе обезпечено. Съ самаго наступленія тихихъ часовъ, когда все погрузилось въ сонъ, я начала эту работу: будь увѣренъ, что я не оставила ее, пока не былъ открытъ тебѣ свободный путь въ верхній міръ. Я еще пробуду съ тобой нѣсколько времени. Мы не разстанемся, пока ты не скажешь: «иди, ты мнѣ не нужна болѣе».
Я былъ тронутъ до глубины сердца этими словами. «О! Если-бъ мы были съ тобой одного племени», воскликнулъ я, "никогда не сказалъ-бы я: «ты мнѣ не нужна болѣе!»
«Я благословляю тебя за эти слова и я буду помнить ихъ, когда мы разстанемся», сказала съ нѣжностью Гай.
Въ то время какъ мы обмѣнивались этими словами, Зи стояла отвернувшись отъ меня, и голова ея была опущена на грудь. Теперь она остановилась предо мной, выпрямившись во весь ростъ. Она зажгла прикосновеніемъ жезла вриля діадему съ опалами, бывшую на ея головѣ, и она сіяла теперь, какъ звѣздная корона. Не только ея лицо и фигура, но и все пространство вокругъ нея были освѣщены блестящими лучами, исходившими отъ этой діадемы.
«Теперь», сказала она, «обойми меня… въ первый и въ послѣдній разъ. Вотъ такъ; держись за меня крѣпко и не бойся».
При этихъ словахъ, громадныя крылья раскрылись, грудь ея расширилась, и, крѣпко обнявъ ее, я сталъ подыматься въ этой ужасной пропасти. Ровно, спокойно, окруженная яснымъ сіяніемъ, — подобно ангелу, уносившему изъ могилы въ своихъ объятіяхъ человѣческую душу, летѣла Гай. Наконецъ, до меня стали доносится слабые звуки человѣческихъ голосовъ и человѣческаго труда. Мы остановились въ одной изъ галлерей рудника; вдали, въ наполнявшемъ ее мракѣ, слабо мерцали лампы рудокоповъ. Тутъ я опустилъ мои руки. Гай нѣжно поцѣловала меня въ лобъ и сказала, въ то время, какъ слезы выступили у нея на глазахъ: — «Прощай навсегда. Ты не захотѣлъ, чтобы я послѣдовала въ твой міръ; тебѣ нельзя было остаться въ моемъ. Къ тому времени, какъ проснется нашъ домъ, эти скалы сомкнутся опять; я болѣе не открою ихъ… можетъ такъ онѣ и останутся… на множество вѣковъ. Думай иногда обо мнѣ. Когда кончится эта краткая жизнь, я буду ждать встрѣчи съ тобой».
Голосъ ея замолкъ. Я слышалъ удаляющійся шумъ ея крыльевъ и видѣлъ, какъ постепенно исчезалъ во мракѣ бездны свѣтлый лучъ ея діадемы.
Нѣсколько времени сидѣлъ я въ глубокой задумчивости; наконецъ, я поднялся и тихо пошелъ въ томъ направленіи, откуда слышались человѣческіе голоса. Попавшіеся мнѣ навстрѣчу рудокопы были иностранцы; они съ изумленіемъ посмотрѣли на меня; но, видя что я не понимаю ихъ языка, принялись за свою работу и больше не обращали на меня вниманія. Однимъ словомъ, почти безъ дальнѣйшихъ задержекъ мнѣ удалось выбраться изъ шахты. На пути я встрѣтилъ одного изъ знакомыхъ мнѣ штейгеровъ; но онъ былъ очень занятъ и потому не задерживалъ меня. Конечно я не показался на свою старую квартиру и поспѣшилъ оставить это мѣсто, гдѣ я не могъ-бы избѣжать многихъ затруднительныхъ разспросовъ. Я благополучно вернулся на родину, гдѣ я окончательно поселился и занялся дѣлами; три года тому назадъ, вполнѣ обезпеченный, я оставилъ свои занятія. За все это время, мнѣ рѣдко приходилось распространяться о путешествіяхъ и приключеніяхъ моей юности. Разочарованный, какъ и большинство между нами, въ своей семейной жизни, я часто, сидя одинъ вечеромъ, вспоминаю о молодой Гай и удивляюсь, какъ я могъ отвергнуть такую любовь, несмотря на всѣ ея опасности и стѣснительныя условія. Но чѣмъ болѣе я думаю объ этомъ народѣ, продолжающемъ свое развитіе въ этомъ, невѣдомомъ нашимъ ученымъ, подземномъ мірѣ, — со всѣми открытыми ими новыми примѣненіями грозныхъ силъ природы, съ ихъ удивительнымъ общественнымъ строемъ, съ ихъ добродѣтелями и обычаями, которые все болѣе и болѣе расходятся съ нашими, по мѣрѣ движенія нашей цивилизаціи, — тѣмъ въ большій я прихожу ужасъ; и только молю Творца, чтобы прошли еще многіе вѣка, прежде чѣмъ, эти будущіе истребители нашего племени — появятся на поверхности земли.
Мой докторъ какъ то откровенно высказалъ мнѣ, что я подверженъ неизлѣчимой болѣзни сердца, отъ которой, безъ всякихъ предварительныхъ страданій, я могу неожиданно умереть; поэтому я считалъ своимъ долгомъ оставить моимъ ближнимъ это письменное предостереженіе — о «Грядущей расѣ».