Я столько говорилъ о посохѣ или жезлѣ, заряженномъ врилемъ, что отъ меня могутъ ожидать подробнаго его описанія. Этого я не могу сдѣлать; потому что мнѣ никогда не давали его въ руки, изъ опасенія какого нибудь ужаснаго несчастія, которое могло произойти отъ моей неумѣлости. Онъ пустой внутри, и ручка его снабжена нѣсколькими клапанами, или пружинами, посредствомъ которыхъ можно измѣнять силу его дѣйствія, разнообразить ее, или давать ей извѣстное направленіе, такъ наприм.: — въ одномъ случаѣ она могла убивать, въ другомъ — изцѣляла; она тоже могла сокрушать громадныя скалы, или разсѣвать пары атмосферы; дѣйствіе ея сказывалось не только на тѣлѣ человѣка, но и могло вліять на его умственныя способности. Орудію этому, для удобства пользованія имъ, дана форма посоха или обыкновенной трости; но посредствомъ особыхъ приспособленій оно могло удлиняться. При употребленіи, ручка его упирается въ ладонь руки; при чемъ бываютъ вытянуты большой и средній пальцы. Мнѣ говорили впрочемъ, что сила его дѣйствія неодинакова во всѣхъ случаяхъ, и зависитъ отъ особаго свойства присущаго тому лицу, который имъ пользуется.
У нѣкоторыхъ преобладала разрушительная сила, у другихъ — способность исцѣленія; многое было также въ зависимости отъ состоянія спокойствія и твердой рѣшимости дѣйствующаго. Они утверждаютъ, что высшія проявленія силы надъ врилемъ не могутъ быть усвоены, а составляютъ, такъ сказать, прирожденное свойство, передаваемое изъ поколѣнія въ поколѣніе; такъ что четырехъ-лѣтній ребенокъ ихъ, племени, первый разъ держащій въ рукахъ жезлъ вриля, можетъ достигнуть съ нимъ результатовъ, которыхъ послѣ долгаго упражненія никогда не добьется самый искуссный механикъ изъ чуждой расы.
Это страшное орудіе измѣняется въ деталяхъ устройства, смотря по его назначенію; такъ напримѣръ въ рукахъ дѣтей, которымъ поручено истребленіе вредныхъ животныхъ, оно гораздо проще, чѣмъ жезлъ ученыхъ обоего пола; у замужнихъ женщинъ и матерей семействъ онъ болѣе приспособленъ къ цѣлебному дѣйствію и т. д. Я бы желалъ коснуться подробнѣе этого удивительнаго проводника жидкости вриля; но детали его механизма настолько же сложны, насколько поразительны достигаемые имъ результаты.
Здѣсь слѣдуетъ упомянуть, что этотъ народъ, между прочимъ, изобрѣлъ особаго устройства трубки, изъ которыхъ жидкость вриля можетъ бытъ направлена почти на безконечныя разстоянія къ предмету, который требуется уничтожить; и я нисколько не преувеличиваю, подразумѣвая разстояніе въ 500 и 600 миль. Ихъ математическія разсчеты доведены до такой точности, что по полученіи необходимыхъ свѣдѣній отъ какого нибудь наблюдателя въ воздушной лодкѣ, каждый изъ членовъ отдѣла, завѣдующаго примѣненіями вриля, можетъ опредѣлить свойство и размѣръ встрѣтившагося препятствія и навести дуло этого орудія съ такою непогрѣшимою точностью на замѣченное препятствіе, — напр. городъ вдвое болѣе Лондона, — что во мгновеніе ока отъ него ничего не останется, кромѣ пепла. Изъ этого примѣра видно, до какого совершенства доведено у Ана примѣненіе ихъ изобрѣтательныхъ способностей къ практическимъ цѣлямъ.
Я обошелъ вмѣстѣ съ моимъ хозяиномъ и его дочерью большой публичный музей, помѣщавшійся въ одномъ изъ крыльевъ зданія колегіи ученыхъ, въ которомъ между прочимъ были сложены, какъ любопытные образцы неуклюжихъ, дѣтскихъ попытокъ человѣка въ древнія времена, многія изъ разныхъ изобрѣтеній, составляющихъ гордость нашего вѣка. Въ одномъ отдѣленіи музея валялось нѣсколько громадныхъ цилиндровъ, приспособленныхъ для истребленія жизни, посредствомъ метательныхъ снарядовъ и воспламеняющагося вещества, весьма похожихъ на наши пушки, но еще съ неизвѣстными у насъ усовершенствованіями.
Хозяинъ мой посмотрѣлъ на нихъ съ такимъ-же пренебреженіемъ, съ какимъ нашъ артиллерійскій офицеръ можетъ остановится передъ лукомъ и стрѣлами какихъ нибудь дикарей. Въ другомъ отдѣленіи, были модели повозокъ и судовъ, приводимыхъ въ движеніе паромъ, и воздушный шаръ. «Таковы были», произнесла Зи задумчивымъ голосомъ, «первыя слабыя попытки борьбы съ природою нашихъ дикихъ праотцевъ, пока они еще не достигли хотя-бы слабаго понятія о свойствахъ вриля».
Эта молодая Гай представляла удивительный образецъ того мускульнаго развитія, котораго достигаетъ женщина въ ихъ странѣ. Черты лица ея отличались красотой, присущей всей ея расѣ: никогда еще на поверхности земли мнѣ неприходилось видѣть лица такой безупречной правильности и столь величественнаго; но постоянныя занятія наукой вызвали въ немъ сосредоточенное выраженіе отвлеченной мысли и придали ему нѣсколько строгій видъ, особенно въ состояніи покоя; и такое суровое выраженіе, особенно при ея громадномъ ростѣ и могучемъ сложеніи, производили самое внушительное впечатлѣніе. Она превосходила ростомъ другихъ женщинъ этого племени и, на моихъ глазахъ, приподняла какую-то пушку съ такою-же легкостью, какъ я поднялъ-бы пистолетъ. Зи внушала мнѣ глубокій страхъ, дошедшій до ужаса, когда мы вошли въ одно изъ отдѣленій музея, гдѣ находились модели разныхъ механизмовъ, дѣйствующихъ посредствомъ вриля и гдѣ она, стоя въ отдаленіи, дѣйствіемъ своего жезла, приводила въ движеніе большіе, тяжеловѣсные предметы. Она какъ будто вдыхала въ нихъ жизнь и заставляла повиноваться своей волѣ. Она пускала въ ходъ весьма сложные механизмы, по желанію останавливала или возобновляла ихъ дѣйствіе, пока въ невѣроятно краткій промежутокъ времени, разныхъ сортовъ сырой матеріалъ обращался въ симетрическія, законченныя произведенія искусства. Явленія, подобныя тѣмъ, которыя месмеризмъ, магнетизація, электричество и т. п., возбуждаютъ въ нервахъ и мускулахъ живыхъ существъ, — эта молодая Гай производила, мановеніемъ своей трости, въ колесахъ и пружинахъ бездушнаго механизма.
Когда я высказалъ своимъ спутникамъ то изумленіе, въ которое приводило меня все видѣнное, упомянувъ при этомъ, что въ нашей средѣ мнѣ случалось быть свидѣтелемъ нѣкоторыхъ явленій, доказывающихъ извѣстное взаимодѣйствіе между живыми организмами, — Зи, видимо интересовавшаяся подобными вопросами, попросила меня протянуть мою руку и, положивъ ее рядомъ съ своей, обратила мое вниманіе на замѣтную разницу, въ ихъ типѣ и характерѣ. Во первыхъ, большой палецъ у Гай (то же самое я замѣтилъ и у всѣхъ другихъ представителей этого племени) былъ длиннѣе и массивнѣе, чѣмъ у насъ; разница была на столько-же велика въ этомъ отношеніи, какъ между человѣкомъ и гориллой. Во вторыхъ, ладонь у нихъ гораздо мясистѣе нашей, кожа гораздо нѣжнѣе и температура руки выше. Но, что было замѣчательнѣе всего, — я могъ замѣтить особый нервъ, проходившій отъ запястья руки къ основанію большаго пальца и потомъ раздѣлявшійся на двѣ вѣтви, идущія къ указательному и среднему пальцу. «При слабомъ развитіи большаго пальца, сказала ученая молодая Гай, и отсутствіи особаго нерва, который, въ большей или меньшей степени развитія, ты всегда найдешь у нашего племени, вы никогда не достигнете сколько нибудь сильнаго вліянія надъ дѣйствіемъ вриля; что касается до новаго нерва, то его нельзя встрѣтить у нашихъ первыхъ предковъ, а равно и между грубыми племенами, живущими за предѣлами Врилья. Для его развитія потребовалось множество поколѣній, начиная съ первыхъ — открывшихъ тайну дѣйствія вриля и постепенно совершенствовавшихся путемъ упражненія въ пользованіи имъ; можетъ быть, по прошествіи одной или двухъ тысячъ лѣта, такой нервъ и зародятся между совершеннѣйшими представителями нашей расы, посвятившими себя изслѣдованіямъ тѣхъ высшихъ отраслей науки, при помощи которыхъ пріобрѣтается власть надъ разнообразными проявленіями вриля. Когда-же ты говоришь объ абсолютной неподвижности, то неужели тебѣ неизвѣстно, что несуществуетъ ни одной частицы вещества, которая-бы находилась въ совершенномъ покоѣ или инерціи; каждая изъ такихъ частицъ находится въ постоянномъ движеніи и подвергается дѣйствію разныхъ силъ, изъ которыхъ теплота замѣтнѣе другихъ; но вриль — наиболѣе проницающая и самая могучая. Такъ что токъ, возбужденный рукой и направляемый моею волею, только способствуетъ къ усиленному проявленію того невидимаго движенія, въ которомъ вѣчно находятся частицы матеріи. Хотя въ массѣ металла и не можетъ самостоятельно зародиться мысль, но, благодаря скрытой въ немъ воспріимчивости къ движенію, въ него какъ-бы переходитъ мысль дѣйствующаго на него разумнаго существа, и подъ вліяніемъ вриля онъ приходитъ въ движеніе, точно двинутый видимой внѣшней силой. Въ него временно переходитъ жизнь; онъ какъ-бы воодушевляется и разсуждаетъ. Безъ этого, развѣ могли-бы мы пользоваться услугами нашихъ автоматовъ.
Я слишкомъ трепеталъ предъ мышцами и ученостью молодой Гай, чтобы рѣшиться на какія либо возраженія. Мнѣ вспомнился при этомъ анекдотъ, читанный мною еще въ дѣтствѣ, про одного, заспорившаго съ Римскимъ императоромъ, мудреца, который внезапно прекратилъ свои возраженія и отвѣчалъ на вопросъ императора, — не имѣетъ-ли онъ еще чего возразить съ своей стороны; — „Нѣтъ, Цезарь; развѣ можно спорить съ человѣкомъ, который повелѣваетъ двадцатью пятью легіонами“.
Хотя я былъ внутренно убѣжденъ, оставляя въ сторонѣ вопросъ о дѣйствительныхъ результатахъ дѣйствія вриля, — что Фарадэ легко разбилъ-бы всѣ ея аргументы, о его конечныхъ причинахъ и сферѣ вліянія; но рядомъ съ этимъ являлось другое непоколебимое убѣжденіе, что Зи ударомъ своего кулака легко могла уложить на мѣстѣ по очереди всѣхъ членовъ нашей королевской академіи. Каждому разумному человѣку извѣстна вся безполезность спора съ обыкновенною женщиною, о близко знакомомъ ему предметѣ; но диспутировать съ Гай семи футоваго роста вопросъ о происхожденіи вриля, пожалуй все равно, что — спорить въ пустынѣ съ самумомъ.
Между разными отдѣлами громаднаго зданія колегіи ученыхъ, меня особенно заинтересовалъ музей, посвященный археологіи Врилья, въ которомъ была собрана коллекція древнихъ портретовъ. Краски, которыми были написаны эти картины, отличались такою прочностью, что нѣкоторыя изъ нихъ, написанныя, по словамъ лѣтописей, еще въ доисторическія времена, — сохранили извѣстную свѣжесть колорита. При обзорѣ этой коллекціи, меня поразили два обстоятельства: — первое, что картины которымъ, какъ увѣряли меня, было отъ шести до семи тысячъ лѣтъ, обнаруживали высшее состояніе искусства, чѣмъ тѣ, которыя были написаны за три или четыре тысячи лѣтъ, и что портреты перваго періода болѣе подходили къ нашему Европейскому типу. Нѣкоторые изъ нихъ даже напоминали мнѣ тѣ итальянскіе головы, которыя смотрятъ на насъ съ холстовъ Тиціана, какъ-бы говоря о честолюбіи или коварствѣ, заботахъ или горѣ оригиналовъ, съ ихъ глубокими морщинами, проведенными страстями. Это были лица людей, жившихъ во времена борьбы, предшествовавшія открытію чудодѣйственныхъ свойствъ вриля, который совершенно измѣнилъ общественный строй: — они, какъ въ нашемъ мірѣ, боролись между собою изъ за власти и славы.
Спустя тысячу лѣтъ послѣ открытія вриля, типъ лица уже обнаруживаетъ замѣтную перемѣну; при чемъ съ каждымъ поколѣніемъ, оно пріобрѣтаетъ большее выраженіе того величаваго спокойствія, получаетъ тотъ отпечатокъ, который отличаетъ его отъ лица нашего грѣшнаго, трудящагося человѣка и производитъ такое потрясающее впечатлѣніе. Но по мѣрѣ того какъ развивалась красота новаго типа, искусство художника дѣлалось все безличнѣе и монотоннѣе.
Но интересъ коллекціи сосредоточивался въ трехъ портретахъ, принадлежавшихъ къ доисторическому вѣку и, какъ гласитъ преданіе, написанныхъ по повелѣнію мудреца, самое происхожденіе котораго теряется во мракѣ миѳа, подобно Индѣйскому Буддѣ, или Греческому Прометею.
Эту таинственную личность, — одновременно мудреца и героя, — главныя отрасли племени Врилья считаютъ своимъ общимъ родоначальникомъ.
Кромѣ самого мудреца, сохранились еще портреты его дѣда и прадѣда. Всѣ они написаны во весь ростъ. Мудрецъ облеченъ въ длинную хламиду изъ какой-то особенной матеріи, напоминающей рыбью чешую, или кожу ящерицы; но руки и ноги его обнажены: — пальцы ихъ отличаются невѣроятною длиною и снабжены перепонками. Шеи у него почти не существуетъ, и у него низкій, покатый лобъ, совсѣмъ не характеризующій мудреца. Онъ отличается блестящими карими глазами на выкатѣ, очень широкимъ ртомъ и выдающимися скулами……