Мнѣ не безъизвѣстно, что множество людей думало встарь и думаетъ теперь, что Богъ и судьба такъ всевластно управляютъ дѣлами этого міра, что вся человѣческая мудрость безсильна остановить или направить ходъ событій, — изъ чего можно вывести заключеніе, что вовсе не слѣдуетъ трудиться надъ обдумываніемъ своихъ дѣйствій, а гораздо лучше подчиниться объстоятельствамъ и предаться волѣ судьбы. Подобное мнѣніе особенно сильно распространилось въ наше время, какъ результатъ того разнообразія великихъ событій, которыхъ мы были очевидными свидѣтелями и которыя наступаютъ и смѣняются, какъ бы наперекоръ всякимъ человѣческимъ соображеніямъ.
Я самъ, думая объ этомъ нѣсколько разъ, отчасти склонялся къ этому мнѣнію; но однако, не соглашаясь допустить чтобы свободная воля въ человѣкѣ ничего не значила, я полагаю, что весьма возможно, что судьба управляетъ половиною нашихъ дѣйствій, но вмѣстѣ съ тѣмъ думаю, что она оставляетъ по крайней мѣрѣ другую ихъ половину на нашъ произволъ. Я сравниваю судьбу съ бурной рѣкой, которая, выходя изъ береговъ, затопляетъ равнины, опрокидываетъ зданія и деревья, смываетъ землю въ однихъ мѣстахъ и наноситъ ее въ другія: все бѣжитъ отъ ея опустошеній, все уступаетъ ея грозному гнѣву. Но какъ бы ни была буря могущественна, когда она стихнетъ, люди не перестаютъ искать противъ нее предохранительныхъ средствъ, устроивая плотины, насыпи и другія сооруженія, чтобы предохранять себя отъ вреда, который она можетъ причинить имъ впослѣдствіи; такимъ образомъ, при слѣдующей бурѣ, вода проходитъ въ каналы и не можетъ уже стремиться съ прежнимъ напоромъ и производить слишкомъ опустошительныя разрушенія. Подобно этому и судьба выказываетъ свое грозное могущество преимущественно тамъ, гдѣ не приготовлено противъ нее ни какого сопротивленія, и направляетъ свои главнѣйшіе удары въ ту сторону, гдѣ нѣтъ никакихъ препятствій, способныхъ ее остановить.
Италія, въ наше время, представляетъ собою огромную арену, на которой преимущественно совершались и совершаются на нашихъ глазахъ самые непредвидѣнныя событія, и она, въ этомъ отношеніи похожа на равнину, лишенную всякой искуственной защиты противъ разлива въ полноводіе. Если бы она, подобно Германіи, Испаніи или Франціи, представляла какое либо сопротивленіе бурному потоку, то ее не затопляло бы наводненіями или, по крайней мѣрѣ, она менѣе бы отъ нихъ страдала.
Ограничиваясь этими общими взглядами на сопротивленіе, которое можно противупоставить судьбѣ, и переходя къ болѣе частнымъ наблюденіямъ, замѣчу прежде всего, что Государь, благополучно существующій сегодня и гибнущій завтра, представляетъ собою самое обыкновенное явленіе, хотя ни личныя его качества, ни образъ дѣйствій не измѣняются. Это явленіе, какъ мнѣ кажется, происходитъ отъ того, что, какъ я уже подробно доказалъ, есть Государи, исключительно довѣряющіеся счастію, которые, какъ только оно начинаетъ имъ измѣнять, тотчасъ же погибаютъ. Мнѣ кажется еще, сверхъ того, что счастіе или несчастіе Государя находится также въ зависимости отъ степени согласія его поступковъ съ требованіями времени.
Всѣ люди стремятся къ одинаковой цѣли — къ славѣ и богатству, но не всѣ, для достиженія ихъ, дѣйствуютъ одинаково; одни поступаютъ при этомъ осмотрительно, другіе дѣйствуютъ смѣлостью; одни прибѣгаютъ къ насилію, другіе къ хитрости; одни терпѣливы, другіе рѣшительны, но, не смотря на противуположность образа дѣйствій и тѣхъ и другихъ, они одинаково могутъ имѣть успѣхъ; отъ чего же можетъ зависеть подобное противоречіе, какъ не отъ того, что оба эти образа дѣйствій могутъ соотвѣтствовать или не соотвѣтствовать данной минутѣ? Отъ этого то различный образъ дѣйствій можетъ имѣть одинаковый результатъ, а одинаковый — различныя послѣдствія. Отъ этого то, что хорошо въ одно время, можетъ быть дурно въ другое. Такъ напримѣръ, предположимъ что какой нибудь Государь управляетъ своимъ народомъ съ терпѣніемъ и осмотрительностью; если духъ и обстоятельства времени таковы, что соотвѣтствуютъ такому образу дѣйствій, онъ благоденствуетъ; но онъ тотчасъ же погибаетъ, какъ только духъ времени и обстоятельства измѣняются, а онъ не умѣетъ измѣнить своей системы, соотвѣтственно требованіямъ времени.
Измѣнять свои дѣйствія кстати, сообразно съ обстоятельствами, — вотъ чего не умѣютъ дѣлать самые мудрые люди, отчасти потому, что трудно дѣйствовать противъ своихъ наклонностей, отчасти и отъ того, что, преуспѣвая на извѣстномъ пути, бываетъ трудно убѣдиться въ томъ, что перейти на другой будетъ полезно. Такимъ образомъ человѣкъ осмотрительный, не умѣющій сдѣлаться отважнымъ, когда это необходимо, самъ становится причиною своей гибели. Если же мы съумѣемъ измѣнять нашъ образъ дѣйствій сообразно съ временемъ и обстоятельствами, то счастіе намъ не измѣнитъ.
Папа Юлій II бралъ отвагою во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ, и такъ какъ такой образъ дѣйствій вполнѣ соотвѣтствовалъ времени и обстоятельствамъ, то всѣ его попытки были успѣшны. Разсмотримъ хотя его первое предпріятіе: нападеніе на Болонью, при жизни мессера Джіованни Бентиволіо. Венеціянцы покушались овладеть ею, а Франція и Испанія уже заранѣе спорили объ этой добычѣ; не смотря на это, Юлій II, съ врожденною ему смѣлостью и быстротою, прежде всѣхъ устремился на нее, лично предводительствуя экспедиціею. Такая отвага поразила Испанію и Венеціянцевъ до того, что никто изъ нихъ не сталъ ему препятствовать: Венеціянцы, изъ боязни его смѣлости, а Испанія, потому, что она хотѣла завладѣть цѣлымъ неаполитанскимъ королевствомъ; потомъ Юлій II привлекъ къ себѣ на помощь самого французскаго короля, такъ какъ этотъ Государь, видя, что Папа началъ уже дѣйствія и желая заслужить его дружбу, въ которой онъ нуждался для борьбы съ Венеціей, разсудилъ, что не можетъ отказать въ своемъ содѣйствіи, не нанеся этимъ ему явной обиды. Такимъ образомъ Юлій II, одною своею смѣлостью, достигъ того, чего бы не достигъ никто другой, хотя бы обдадалъ всею человѣческою мудростью; ибо если бы для того, чтобы выйдти изъ Рима, онъ сталъ, какъ сдѣлалъ бы на его мѣстѣ другой Папа, дожидаться, чтобы все было заранѣе обдумано, опредѣлено и подготовлено, то конечно не имѣлъ бы никакого успѣха. Французскій король успѣлъ бы найдти тысячу благовидныхъ предлоговъ, чтобы отказать ему въ своемъ содѣйствіи, а другіе Государи имѣли бы достаточно времени, чтобы еще до начала экспедиціи запугать его.
Я не стану говорить здѣсь о другихъ предпріятіяхъ Юлія II; скажу только, что онъ всѣ ихъ велъ точно также и имѣлъ такой же успѣхъ. Кромѣ того, недолговѣчность его была причиною, что онъ не испыталъ неудачъ, какія пришлось бы ему увидѣть, если бы онъ дожилъ до того времени, когда обстоятельства потребовали бы отъ него осмотрительнаго образа дѣйствій, такъ какъ, по своему темпераменту, онъ никогда не съумѣлъ бы измѣнить своей отважной системы.
Итакъ, я заключаю, что, при измѣнчивости судьбы и при постоянствѣ образа дѣйствій людей, они могутъ быть счастливы только до тѣхъ поръ, пока ихъ дѣйствія соотвѣтствуютъ окружающимъ ихъ обстоятельствамъ; но едва это отношеніе нарушается, люди эти тотчасъ же дѣлаются несчастными.
Я думаю сверхъ того, что полезнѣе быть отважнымъ, нежели осмотрительнымъ, ибо счастіе — женщина; чтобы подчинить его себѣ, необходимо обращаться съ нимъ грубо; оно охотнѣе покоряется людямъ способнымъ на насиліе, нежели людямъ холоднаго расчета, поэтому-то оно предпочтительно осыпаетъ своими благами молодежь горячую, безразсудную, увлекающуюся и повелѣвающую съ большею отвагой, чѣмъ люди зрѣлаго возраста.