Государство-город античного мира (Кареев)/Глава III. Происхождение общественных неравенств в населении города-государства
| ← Глава II. Составные части государства-города и его образование | Государство-город античного мира — Глава III. Происхождение общественных неравенств в населении города-государства | Глава IV. Организация государственной власти в начальном периоде истории греков и римлян → |
Опубл.: 1903. Источник: Государство-город античного мира. Опыт исторического построения политической и социальной эволюции античных гражданских общин / Н. Кареев.—3-е изд.—СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича. 1910—XII, 348 с., [2 отд. л. карт] —  Скан. • Текст взят из: Город-государство античного мира / Н.Кареев. - М.: Вече, 2018. - 352 с.: ил. - (Античный мир); Государство-город античного мира : опыт исторического построения политической и социальной эволюции античных гражданских общин. - М., 2014. - (В помощь студенту- историку); — скан в ГПИБ |
Глава III. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ НЕРАВЕНСТВ В НАСЕЛЕНИИ ГОСУДАРСТВА-ГОРОДА
правитьВнутренняя история наиболее значительных государств-городов античного мира рисуется нам как борьба сословий и социальных классов. Уже в самом начале истории Афин мы наталкиваемся на резкое разделение населения Аттики на эвпатридов и фетов, подобно тому как в Риме находим патрициев и плебеев, как вообще везде встречаем знать и простой народ, которые потом вступают между собою в ожесточённую борьбу. История этой борьбы, т. е. борьбы аристократии и демократии, наполняет собою, как известно, все летописи внутренней жизни античных государств-городов.
Это деление членов гражданских общин на знать и простонародье древнее самих этих общин, потому что мы находим его ещё в гомеровском обществе с его более простыми формами быта. В наиболее ранние эпохи родового быта частной собственности на землю не было, и лишь на более поздних ступенях, когда роды стали расчленяться на патриархальные семьи, последним стали выделяться особые участки, которые сделались наследственными в каждой семье. Мы не в состоянии проследить бытовую историю классических народов до той поры, когда их предки не знали ещё частной собственности отдельных семей: уже в гомеровскую эпоху земля не только была в частной собственности, но и распределение её было уже весьма неравномерно. Участки земли, находившиеся в обладании отдельных семейств, назывались клерами, т. е. словом (клерос, κλήρος), обозначающим жребий. Некоторые в этом обстоятельстве видели указание на существование у греков переделов общинной земли по жребию, но это — совершенно произвольное толкование, которому можно притом противопоставить другое, хотя тоже не вполне достоверное: по жребию греки получали раз навсегда свои участки, когда занимали ту или другую территорию для своего поселения. Гомеровское общество уже состояло из людей и многоземельных, и имевших только маленькие участки, и совсем безземельных, работавших на чужих клерах. Как велось хозяйство на более крупных участках, мы, конечно, теперь не знаем, но есть указания на то, что, кроме рабов, в то время не особенно многочисленных, эти участки обрабатывались батраками за полное содержание в течение всего срока найма с прибавкою кое-чего по окончании договорного срока. Такие батраки назывались фетами (при ед. ч. θής). При господстве земледелия и скотоводства и вообще при натуральном хозяйстве классы ремесленный и торговый не играли ещё роли в жизни общества, и социальная дифференциация выражалась главным образом в указанном расчленении общества на классы многоземельный и безземельный и, так сказать, стоящий между ними класс более мелких землевладельцев.
Итак, одни были богаче, другие беднее или совсем бедняками, но и на этом социальная дифференциация ещё не останавливалась, потому что более богатые были вместе с тем и более знатными или, по тогдашнему выражению, лучшими, аристеями (άριστήες или άριστοι), что сообщало им особое положение в политическом строе общества и служило основанием для особых прав, отличавших их от простолюдинов. Это были люди, так сказать, родовитые, которые вели своё происхождение от славных предков, от героев или завоевателей, и они же стояли во главе мелких групп, на какие распадались «государства» гомеровской эпохи. Богатство и знатность при этом взаимно обусловливались и служили основанием привилегированного положения. Всё остальное население, кроме рабов и чужеземцев, поселившихся в стране, но не входивших в состав её политической организации, составляло сословие свободных простолюдинов, среди которых были и самостоятельные хозяева крестьянского типа, и наёмные феты, и представители зарождавшегося ремесла, демиурги.
Таким образом, сословие знатных, бывших в то же время более крупными землевладельцами, образовалось ещё в эпоху жизни эллинов отдельными комами. Это было результатом весьма естественного разложения древнейших родовых или сельских общин с их первоначальным равенством всех членов. Тот самый процесс, который в наших деревнях создаёт так называемых кулаков, происходил и в древних греческих комах, а всякий многоземельный человек становился чем-то вроде помещика, т. е. барина, держащего в экономической и юридической от себя зависимости всех своих односельчан, работавших на его земле в качестве батраков или арендаторов. Мы ещё увидим, какое положение должны были занять знатные и многоземельные люди в политической организации сельских и племенных групп, но и каждый из них в отдельности являлся главою маленькой хозяйственной группы, связанной так называемыми патриархальными отношениями. Среди многочисленных теорий, которые создавались для объяснения средневекового западноевропейского феодализма, есть одна, которая видит его источник в разложении сельской общины, в выделении из неё, так сказать, барина, мало-помалу делающегося её владыкою. Нечто подобное происходило и в греческом быту гомеровской эпохи, и Греция разбилась бы на некоторое подобие феодальных сеньорий, т. е. государств-поместий, если бы этому не препятствовали, с одной стороны, старые общинные учреждения и связи, а с другой, новые условия жизни, которые заставляли мелкие социальные группы срастаться в более крупные политические организмы. Как бы ни совершалось объединение сельских групп в государства-города, во всяком случае поземельная знать этих групп не могла также не сливаться в отдельное сословие и, сливаясь в такое сословие, вместе с тем не организоваться. Понятное дело, что те общественные элементы, которые играли главную роль в мелких сельских или племенных организациях, должны были сохранить своё прежнее значение и приобрести новую власть в более крупных организациях городовых государств. Мало того, в то самое время, как простолюдины, занятые работою на чужих или своих полях, волей-неволей должны были оставаться жить в деревнях, знатные переселялись в город, делавшийся центром политической жизни и вместе с тем местом, где сосредоточивались все сословные интересы знати и где её господство над остальными общественными элементами получало новую организацию. Сельское население остаётся разрозненным, ремесленный и торговый классы усиливаются в городах только позднее, и у городской знати, владеющей большим количеством земли, нет пока соперников. Здесь развиваются окончательно сословная исключительность и замкнутость благородных или имеющих хороших отцов граждан — таково именно значение названия эвпатриды, которым отличали себя от остального народа знатные и богатые люди в Афинах.
Мы не знаем римского быта в такую раннюю эпоху, какою по отношению к грекам является время, изображённое в поэмах Гомера. Предположение, что патриции были потомками первоначальных жителей Рима, относится к спорным, но несомненно, что это была родовая знать, ведшая своё происхождение от именитых родоначальников, и в самом названии патрициев, стоящем в связи со словом патер, т. е. отец, чувствуется некоторое родство с понятием, заключающимся в греческом термине — эвпатриды. Мы знаем, далее, что у римских патрициев были свои подневольные люди, которые были расписаны по патрицианским родам, участвовали в их религиозном культе и т. п. Это были так называемые клиенты — слово, приблизительно обозначающее послушание; они получали от своих патронов участки земли для обработки и должны были оказывать им всякую помощь — опять указание на патриархально-помещичьи отношения, на экономическую и юридическую зависимость простолюдина от знатного господина. Рядом с патрициями стоит в Риме плебс вне всяких родовых связей (plebes gentem non habet), сословие, составившееся, вероятно, из разных элементов, из добровольных переселенцев и насильно переселённых, из бывших царских клиентов и клиентов вымерших патрицианских родов и т. п. Откуда бы ни происходили плебеи, они в первоначальном Риме — подчинённые, господами же положения являются патриции.
Итак, элементы высшего сословия античных государств-городов создались ещё в сельском быту, на почве сосредоточения поземельной собственности в руках одних и обезземеления других, путём социального процесса, который напоминает нам позднейшую западноевропейскую феодализацию. Военный быт эпохи много содействовал развитию этого процесса. Богатели не только те, которые примышляли один земельный участок к другому и хорошо умели вести своё домашнее хозяйство, но и те, которые вследствие своей храбрости или хитрости особенно отличались на войне, преимущественно в качестве вождей, умевших собирать около себя целые дружины искателей добычи и приключений. Прежде чем греки уселись на тех местах, на которых их застаёт история, они много передвигались, племена нападали на племена, завоёвывались целые территории, и их население порабощалось. Современные историки Греции всё более и более начинают склоняться к той мысли, что в догородскую эпоху жизни эллинов их быт во многом напоминал времена западного феодализма с его разделением сельского населения на земледельческую знать и закрепощённое крестьянство. Быть может, иногда сословный быт гомеровской эпохи в Греции рисуется некоторыми новейшими историками слишком уже ярко в образах, подсказанных средневековою жизнью, но в основе таких изображений лежит мысль, которую нельзя не назвать верной.
Одним из признаков феодального устройства считается закрепощение за крупными землевладельцами сельской народной массы. Было время, когда думали, что крепостничество, в смысле прикрепления крестьян к земле с обязанностью её обработки за известные повинности и оброки в пользу господ, есть чисто средневековая форма, сменившая собою античное рабство, которое было простою властью одного человека над другим без всякого отношения к землевладению. При этом в крепостничестве видели простое смягчение рабства, т. е. обращали внимание на одну юридическую сторону отношения, тогда как здесь была и экономическая сторона. Более суровым и более мягким может быть одинаково положение и раба, и крепостного, смотря по тому, насколько они пользуются юридической защитой со стороны государства, основа же различия между положением раба и положением крепостного заключается не в этой сфере, а в сфере отношений экономического характера. Раб — это подневольный рабочий, платою которому за его труд служит хозяйское содержание, тогда как крепостной — это подневольный арендатор, сидящий на господской земле, ведущий на ней своё хозяйство и за это платящий господину известный оброк. В состоянии свободы этим двум категориям соответствуют, таким образом, нанимающийся у хозяина рабочий, с одной стороны, и фермер, нанимающий землю у собственника, с другой. Когда Тацит описывал быт германцев своего времени, он отметил ту его особенность, что в Германии рабы работали не в господском хозяйстве, исполняя в нём разные должности, как это было у тогдашних римлян, а каждый вёл своё маленькое хозяйство, платя только оброк своему господину. Тацит писал в последнюю эпоху римской жизни, когда было в ходу, можно сказать, плантационное хозяйство в крупных поместьях с множеством рабов в качестве рабочей силы, но более ранним временам эта форма была неизвестна. Позднее и в самой Римской империи развилось, под названием колоната, прикрепление крестьян к земле, сочетавшее крупное землевладение с мелким хозяйством, но эта форма не была совершенною новостью в античном мире, потому что крепостных мы находим уже в Древней Греции, а именно в Фессалии и в дорических государствах. Они носили здесь разные названия: пенестов в Фессалии, илотов в Лаконии, гимнесиев в Аргосе, коринефоров в Сикионе, мноитов и афамиотов на острове Крит, бифинов в Византии, киллиров или калликиров в Сиракузах. Иногда господа сами выделяли некоторым своим рабам особые участки для хозяйства, иногда в положение закабалённых попадали мелкие землевладельцы за долги, но все только что перечисленные крепостные попали в своё подневольное положение благодаря неприятельским нашествиям, которые оканчивались завоеваниями. Новые господа страны оставляли её коренным жителям их земли, но уже в виде крестьянских наделов, обложенных оброком в пользу господ.
Там, где не было завоевания, всё-таки развивалась крупная собственность знати на счёт самостоятельных крестьянских участков, а с нею и свободная аренда. Так, на землях афинской поземельной знати сидели так называемые гегтемории (έκτημόριοι), обрабатывавшие свои участки за шестую часть дохода. Мы ещё увидим в другой связи, как простой народ терял в Аттике свою землю и свою свободу вследствие того, что впадал в неоплатные долги у эвпатридов — черта, с которою мы встретимся и в Древнем Риме, с которою, впрочем, встречаемся и в других местах, и в другие времена.
В составе населения отдельных территорий в Греции, кроме знати, простонародья и рабов, была ещё одна категория людей, которые лично были свободны, но не входили в число членов той или другой общины. В гомеровское время их называли метанастами, и были это чужеземцы (ξένοι), выходцы из других общин, которые от одних, что называется, отстали, но и к другим ещё не пристали. В эпоху процветания городовых государств мы встречаем такой класс населения в разных местах под названиями метеков или метойков (μετοίκοι) и другими, составленными по тому же образцу, как то: пареки (или паройки), энеки, катеки, синеки и эпеки, что значит вообще сожители. В Аттике подобные свободные обыватели носили именно название метеков. Они пользовались здесь покровительством государства, но лишь при посредстве какого-либо покровителя из афинских граждан, т. е. особого патрона, называвшегося простатом. Метеки не входили в состав фил и фратрий, не могли владеть недвижимою собственностью и были лишены права вступать в браки с полноправными гражданами, что не освобождало их, однако, ни от платежа налогов, ни от несения военной службы. В несколько аналогичном положении находились в Лаконии периэки (или периойки), т. е. окружные жители, но только здесь это были не пришельцы, а коренные жители завоеванной дорянами страны, сохранившие личную свободу и даже иногда земельные участки. Они тоже не входили в состав фил и фратрий, на которые делились спартиаты. Первоначальный римский плебс занимал в государстве положение, близкое к тому, в каком находились афинские метеки и спартанские периэки. Это была часть населения римского городского округа, стоявшая вне государственной организации, составлявшая просто «толпу», каково было, по-видимому, первоначальное значение слова плебс. Это были тоже частью коренные жители страны, например, освободившиеся клиенты, частью переселенцы, и они также пользовались личною свободою и даже могли иметь поземельную собственность, но в состав родов, курий и триб не входили и прямо считались не имеющими родовых связей. Только одни патриции первоначально составляли народ римский в политическом значении слова и были распределены по родам, куриям и трибам, совокупность коих составляло римское гражданство.
Из всего изложенного видно, что право числиться во фратриях и куриях, в филах и трибах, равно как и в родах, из которых они состояли, было привилегией только части населения маленьких государственных территорий первоначальных античных городов. Метеки, периэки и плебеи стояли совсем вне этой родовой организации, в которой, с другой стороны, первенствующее положение занимали только знатные. Они уже господствовали в отдельных комах догородской эпохи, а следовательно, были настоящими господами тех более ранних общественных союзов, из которых или по образцу которых возникли фратрии и филы. Городские общины в эпоху своего образования были союзами землевладельческой знати, которая давала себе правильную и даже симметричную организацию, стремясь к тому, чтобы каждая составная часть, бывшая когда-то самостоятельным целым, была равносильна другой по числу своих родов. Все эти роды, сила которых заключалась в богатстве, в крепкой связи между составлявшими их семьями, в большом количестве клиентов, вели свое происхождение от героев по старшей линии и всё более и более укреплялись в той мысли, что только знатное происхождение сообщает человеку настоящую доблесть на войне и истинную мудрость в ведении государственных дел. Мегарский поэт Феогнид в своих стихотворных рассуждениях развил на этот счёт целую теорию, в которой говорилось, что легче сделать благородного дурным человеком, чем худородного хорошим, и что как из луковицы не может вырасти роза, так от рабыни не может родиться свободное дитя. Поэмы Гомера проникнуты тем же аристократическим, сословным духом: в них действуют знатные и князья, они пелись при дворах князей и знати. Среди самой этой знати были, однако, более важные и менее важные роды.
Некоторые аристократические роды особенно прославились в истории античных городов. Таков был, например, в VII — VI вв. до Р. Х. афинский род Алкмеонидов, имена героических предков которого встречаются в греческой мифологии. Алкмеониды играли видную политическую роль в истории родного города. Как велики были их материальные средства, видно из того, что только благодаря им оказалось возможным отстроить в Дельфах великолепный храм Аполлона после пожара, разрушившего прежний храм. Или вот римский род Фабиев, происхождение которого вели от Геркулеса: в начале V в. до Р. Х. они, например, взяли на себя одних ведение войны с соседним городом Вейями, жители которого делали нападения на римские границы и, вероятно, на пограничные земли самих Фабиев. По преданию, более трёхсот членов этого рода пало в одной битве, и в живых остался лишь один мальчик, от которого и происходили все позднейшие Фабии, давшие Риму нескольких замечательных полководцев и государственных деятелей. О многочисленности членов одного и того же рода может свидетельствовать ещё такой факт, что когда сабинский род Клавдиев переселился в Рим, в нём числилось три тысячи лиц под властью одного старейшины.
Некоторые роды настолько выделялись по своему значению из остальной знати, что только им в лице своих старших членов принадлежало право стоять во главе отдельных общин. В следующей главе у нас будет идти речь о древней царской власти в Греции и Риме, а пока отметим только, что в громадном большинстве случаев эта власть находилась в наследственном обладании особенно богатых и знатных семейств, которые вели свой род от Зевса или от других богов. Соединения мелких групп в более крупные до известной степени были соединениями стоявших во главе их богатых и знатных родов, один из которых возвышался над другими иногда только временно, но иногда и постоянно: в последнем случае он и был царским родом. В действительной жизни, впрочем, наследственный скипетр далеко не всегда сохранялся в одном роде, но в ранние эпохи жизни народов историческая память бывает очень коротка, что раздвигает границы для воображения чуть не до бесконечности, в интересах же царственных родов, заодно с которым работала фантазия рапсодов, было создание длинных генеалогий царских предков, тоже царей, пока они не упирались в самого Зевса или какого-нибудь другого бога. История государств-городов античного мира открывается эпохой, когда в каждой такой общине стоял царь, бывший её высшим правителем и судьёю, её военачальником и её верховным жрецом, предстателем перед богами.
Мы ещё увидим, что везде знатные мало-помалу уничтожили эту должность, после чего повсеместно установились правления самой знати. Другими словами, монархия уступила место аристократии, которая и стала править городами с их округами, где у отдельных богатеев были земли и подвластный им сельский люд. Но в недрах населения многих из этих государств-городов возникали новые общественные силы, которые вступали в борьбу со знатью за равноправность. В иных случаях эта борьба оканчивается большим или меньшим успехом демократии, и знатность происхождения теряет свою силу. Но и в бессословном гражданстве позднейших демократических общин остаётся в силе деление членов общины на богатых и бедных. На некоторое время имущественный ценз делается основою политических привилегий, но и помимо этого на почве чисто экономического неравенства возникает в отдельных городах борьба богатых и бедных. Когда, например, в Риме произошло уравнение прав патрициев и плебеев, из более зажиточных элементов патрициата и плебса выработалась новая знать, нобилитет, против которой стоял теперь многочисленный и сильный своею массою пролетариат. Мы ещё рассмотрим разные фазисы этой сословной и классовой борьбы в отдельных государствах-городах, теперь же нам следует познакомиться с самой ранней организацией в них государственной власти.