Голубой цветок надежды (Балобанова)/ДО
| ← Старый Дѣдъ | Голубой Цвѣтокъ Надежды[1] |
| Источникъ: Балобанова Е. В. Легенды о старинныхъ замкахъ Бретани. — СПб.: С.-Петербургская Губернская Типографія, 1896. — С. 164. |
На берегу моря, у порта С.-Мишель стоялъ въ старину замокъ. Сохранились ли отъ него теперь хоть какіе-либо слѣды, намъ неизвѣстно. Да и не въ этомъ дѣло!
Въ то время, о которомъ идетъ нашъ разсказъ, въ замкѣ жилъ одинъ старый рыцарь со своею единственною дочерью. Жена рыцаря давно уже умерла, и пришлось ему навсегда проститься съ битвами, войнами и всѣми рыцарскими удовольствіями, и запереться въ своемъ замкѣ со своего маленькою Анжеликою. Дѣвочка росла красавицей, умницей, а ужъ какая была она набожная, какая начитанная въ Священномъ Писаніи, — и сказать нельзя!
Втайнѣ, чтобы не огорчать отца, дала она обѣтъ не выходить замужъ и посвятить себя на служеніе Богу.
Время шло, — отецъ Анжелики превратился въ старика, да и сама она стала уже совсѣмъ взрослой невѣстой, и въ замкѣ ихъ толпилось видимо-невидимо разныхъ рыцарей, бароновъ и графовъ, искавшихъ руки молодой дѣвушки.
Позвалъ ее наконецъ къ себѣ отецъ, и сказалъ ей:
— Старъ становлюсь я, Анжелика, и немного осталось ужъ мнѣ жить на свѣтѣ. На кого покину я тебя и моихъ людей? Нуженъ вамъ всѣмъ надежный покровитель. Выбери же себѣ мужа изъ доблестныхъ рыцарей, пріѣзжающихъ сюда свататься къ тебѣ. Выйдешь ты замужъ, и я могу тогда умереть спокойно.
Долго не соглашалась Анжелика, долго убѣждала отца, что замужество для нея ненавистно, и что она всю жизнь свою хочетъ прожить незамужемъ, но старикъ все стоялъ на своемъ. И тогда сказала она ему:
— Хорошо, согласна я выйти замужъ, но только за того, кто привезетъ мнѣ изъ Греціи Голубой Цвѣтокъ Надежды. Читала я въ одной книгѣ, что въ Аѳинахъ растетъ этотъ никогда не увядающій цвѣтокъ и что сорвать его можетъ только истинно вѣрующій въ благость Господню. Если какой-нибудь рыцарь или иной какой человѣкъ привезетъ мнѣ этотъ цвѣтокъ, охотно выйду я за него замужъ, охотно ввѣрю я ему и свою судьбу, и судьбу нашихъ людей, и бракъ съ нимъ будетъ для меня поистинѣ благословеніемъ Божіимъ.
Разсердился старый рыцарь на свою дочь за такія ея слова, и отвѣчалъ ей съ гнѣвомъ:
— Неужели думаешь ты, что у доблестныхъ рыцарей и всѣхъ иныхъ людей только и дѣла, что гоняться для тебя за какимъ-то никогда не виданнымъ и неслыханнымъ цвѣткомъ? И безъ тебя не мало на свѣтѣ прекрасныхъ и благоразумныхъ невѣстъ, которыя охотно выйдутъ замужъ, согласно волѣ родителей и безо всякихъ условій. Вотъ, умру я, и завладѣетъ тобою и нашимъ замкомъ какой-нибудь морской разбойникъ, и станешь сама искать тогда ты покровителя, да будетъ ужъ поздно. Въ лучшемъ же случаѣ владѣнія мои достанутся французскому королю, и онъ отошлетъ тебя въ какой-нибудь монастырь.
— Если когда-нибудь и случится это, то на то была, значитъ, воля Господня: ни одинъ волосъ не падетъ съ головы человѣка безъ Его повелѣнія.
Такъ и не добился своего старый рыцарь.
Услыхалъ этотъ споръ одинъ юный рыцарь, цѣлый годъ уже жившій въ замкѣ изъ любви къ Анжеликѣ, и сказалъ онъ ея отцу:
— Я принимаю условіе прекрасной Анжелики. Да продлитъ Господь вашу жизнь на долгіе и долгіе годы! Очень прошу я васъ не неволить ея замужествомъ до моего возвращенія. Я же самъ завтра же уѣду въ Грецію за Голубымъ Цвѣткомъ Надежды, и если не вернусь черезъ три года и три дня, — считайте меня погибшимъ, и выбирайте ей другого мужа. Больше ждать меня я не прощу, — согласенъ я съ вами, что было бы неблагоразумно долго оставлять безъ законнаго покровителя вашу дочь, а ваши владѣнія безъ законнаго господина.
Обнялъ рыцарь юношу и обѣщалъ ему не неволить Анжелики замужествомъ и ждать его возвращенія черезъ три весны на четвертую.
На томъ они и разстались.
Со слезами провожала Анжелика юношу: охотно выбрала бы она его своимъ покровителемъ и безо всякаго условія, еслибы не дала она обѣта посвятить себя на служеніе Богу.
Рыцарь былъ и прекрасенъ, и молодъ, былъ онъ благочестивъ и отваженъ, и сильно любилъ онъ Анжелику, а потому, не задумываясь, пустился онъ на поиски за Голубымъ Цвѣткомъ Надежды, что дается въ руки лишь истинно вѣрующему въ благость Господню.
Выѣхалъ онъ на зарѣ и самъ не зналъ, куда направить ему свой путь. Но вотъ, увидалъ онъ на чуть свѣтлѣвшемъ утреннемъ небѣ необыкновенно яркую и крупную, никогда еще не виданную имъ звѣзду, и на нее повернулъ своего коня, и поѣхалъ прямо на востокъ.
Долго ли, коротко ли ѣхалъ онъ, и какія были съ нимъ на этомъ длинномъ пути приключенія, — мы не знаемъ: не любилъ юный рыцарь проливать крови ближняго, былъ онъ милосердъ и кротокъ, добръ и не заносчивъ, и думаемъ мы, что не случилось съ нимъ путемъ-дорогою ничего недобраго, никакой непріятной встрѣчи, хотя, съ другой стороны и мудрено предполагать это въ то смутное время.
Одно только вѣрно, — цѣлъ и невредимъ доѣхалъ онъ до цѣли своего путешествія. Передъ самымъ въѣздомъ въ прекрасный городъ Аѳины встрѣтилъ онъ молодую дѣвушку, несшую огромный кувшинъ, полный воды. Попросилъ онъ у нея напиться, и охотно подала она воды рыцарю. Напившись, спросилъ ее рыцарь, не знаетъ ли она, гдѣ цвѣтетъ Голубой Цвѣтокъ Надежды.
— Знаю. Цвѣтетъ онъ въ развалинахъ Акрополя. Иди прямо туда: тамъ между поверженными во прахъ колоннами, у полуразрушенной стѣны, возвышается большое дерево, похожее на лавръ, — на немъ цвѣтетъ Голубой Цвѣтокъ Надежды.
Поблагодарилъ ее юноша, и поѣхалъ къ развалинамъ Акрополя. Но сколько ни бродилъ онъ тамъ среди поверженныхъ во прахъ колоннъ, нигдѣ не нашелъ онъ ни той стѣны, ни лавра, ни Голубого Цвѣтка Надежды.
Вышелъ юноша на дорогу и встрѣтилъ старуху, — тащила она за собою обломокъ колонны изъ священныхъ развалинъ, чтобы подпереть колоду для корма свиней.
И спросилъ ее рыцарь, гдѣ искать ему Голубой Цвѣтокъ Надежды.
— Ужъ конечно не у насъ здѣсь, въ этихъ старыхъ развалинахъ, а въ новомъ городѣ у богатыхъ мусульманъ.
Поблагодарилъ ее юноша и поѣхалъ въ новую часть города. Тамъ въ богатыхъ садахъ пышно цвѣли всевозможные цвѣты юга, и цѣлые лѣса оливковыхъ деревьевъ осѣняли новые дворцы съ расписанными золотомъ стѣнами, — всюду курился фиміамъ, всюду била въ глаза восточная пестрота и роскошь. Но не нашелъ здѣсь юноша Голубого Цвѣтка Надежды.
Встрѣтилъ онъ здѣсь такого же юношу, какъ и онъ самъ, но юношу въ пышной восточной одеждѣ, и спросилъ его, не знаетъ ли онъ, гдѣ растетъ этотъ рѣдкій голубой цвѣтокъ.
— Растетъ онъ въ саду гяура, за Пропилэями, — отвѣчалъ ему юноша, презрительно улыбаясь.
Поблагодарилъ его рыцарь, и поѣхалъ дальше.
Въѣхалъ онъ въ узкую улицу, гдѣ стоялъ старый домъ, бывшій нѣкогда храмомъ. Жили здѣсь молодые патріоты, и собирались они въ этомъ домѣ на свои совѣщанія, мечтая освободить несчастную свою родину. Надежда цвѣла въ ихъ сердцахъ, но въ садикѣ, при домѣ, полномъ душистыхъ розъ, не было ея чудеснаго голубого цвѣтка, какъ ни искалъ его рыцарь.
— Не ищи ты его, — говорили ему молодые граждане великаго города, — нигдѣ не цвѣтетъ онъ, — нигдѣ, кромѣ нашихъ сердецъ.
— Сходи, пожалуй, за нимъ во дворецъ намѣстника, — смѣясь, сказалъ ему одинъ изъ нихъ, — тамъ принимаютъ иногда гяуровъ-франковъ.
Поблагодарилъ его юноша, и пошелъ во дворецъ намѣстника.
Вошелъ онъ въ ворота и прошелъ по великолѣпному двору мимо мраморнаго бассейна, куда бѣжала вода изъ пасти страшнаго дракона. Здѣсь на дворѣ въ изобиліи цвѣли пышныя розы, но Голубого Цвѣтка Надежды не видалъ онъ между ними. Наконецъ, вступилъ онъ и въ роскошный дворецъ. Всѣ стѣны и потолки его испещрены были надписями изъ корана; раздѣтые рабы ходили взадъ и впередъ по великолѣпному залу; нѣкоторые изъ нихъ лѣниво валялись на шелковыхъ диванахъ.
Сказалъ имъ юноша, зачѣмъ онъ пришелъ. Доложили они намѣстнику, и повели его по мраморной лѣстницѣ, устланной коврами; по обѣимъ сторонамъ ее стояли высокія золоченыя курильницы, и облака фиміаму, вырываясь изъ нихъ, разносились по всему дворцу; шелъ онъ цѣлой амфиладой роскошныхъ покоевъ съ блестящими мозаиковыми полами. Старый намѣстникъ ласково принялъ юношу и, выслушавъ его вопросъ, сказалъ ему, что никогда не слыхивалъ онъ объ этомъ цвѣткѣ, но что если только онъ существуетъ на свѣтѣ, то черезъ мѣсяцъ будетъ у него въ саду, и тогда онъ охотно дастъ ему вѣтку этого растенія.
Поблагодарилъ юноша намѣстника и ушелъ изъ его дворца.
У воротъ встрѣтился ему оборванный нищій. Хотѣлъ было пройти мимо него рыцарь, да вспомнилъ, что нищіе бродятъ повсюду, и могутъ знать то, чего не знаютъ болѣе щедро надѣленные судьбою люди, а потому остановилъ его и спросилъ о Голубомъ Цвѣткѣ Надежды.
— Иди на край города, — сказалъ ему нищій, — тамъ въ разрушенномъ зданіи старыхъ бань устроенъ трактиръ, куда собираются всѣ убогіе, нищіе и всѣ, кому не повезло въ жизни, — никто не гоняется такъ, какъ они, за Голубымъ Цвѣткомъ Надежды. Поди, и спроси ихъ.
Поблагодарилъ юноша, и пошелъ. Скоро отыскалъ онъ развалины бань. Въ уцѣлѣвшей еще части зданія, подъ глубокими сводами, словно въ пещерѣ, ютился трактиръ. Было здѣсь весело, шумно и пьяно.
Подошелъ юноша къ самой веселой группѣ, и спросилъ о Голубомъ Цвѣткѣ Надежды.
Никогда не слыхивали о немъ нищіе.
— Да и на что онъ людямъ? Есть монета въ дырявомъ карманѣ, — пей, ѣшь, веселись на славу! Нѣтъ ея, — голодай, терпи жажду, скучай. Стоитъ ли гоняться за обманчивымъ голубымъ цвѣткомъ!? Пускай лучше сама жизнь несетъ меня куда хочетъ на своихъ крыльяхъ! — такъ сказалъ юношѣ самый старшій изъ нихъ.
— Теперь у насъ есть деньги, — садись съ нами, ѣшь, пей и веселись! — приглашали они его.
Отошелъ отъ нихъ юноша, и надежда найти голубой цвѣтокъ вдругъ погасла въ его сердцѣ. Тихій и угрюмый просидѣлъ онъ весь этотъ день подъ сѣнью лимонныхъ деревьевъ и тяжелая тоска все больше и больше щемила его душу.
На другое утро уѣхалъ онъ изъ Аѳинъ. Но не въ Бретань направилъ онъ свой путь, — безъ Голубого Цвѣтка Надежды не могъ онъ вернуться къ Анжеликѣ, а потому поѣхалъ онъ въ ближайшій монастырь.
Подъѣхавъ къ оградѣ, сошелъ онъ съ коня, и при торжественномъ звонѣ колоколовъ вступилъ въ ярко освѣщенный храмъ. Сталъ онъ молиться, и вдругъ — прозрѣлъ. Наконецъ-то увидалъ онъ неувядающій Голубой Цвѣтокъ Надежды! Пышно цвѣлъ онъ на высокомъ крестѣ распятія. Понялъ тогда юноша, что цвѣтетъ этотъ цвѣтокъ лишь для тѣхъ, кто стремится душой изъ этой земной юдоли плача и страданій въ обитель вѣчной жизни.
— Это цвѣтокъ вѣчности, и не доступенъ онъ никому изъ смертныхъ.
Остался рыцарь въ монастырѣ и, стоя у открытаго окна своей маленькой кельи, окинулъ взоромъ древніе Аѳины, разрушенные храмы, величественный, но мертвый Акрополь, — всю эту древнюю могучую жизнь, отъ которой не осталось ничего, кромѣ развалинъ, и миръ окончательно водворился въ его душѣ.
Но недолго прожилъ здѣсь юный рыцарь. Тихо гасъ онъ безъ всякой болѣзни и, наконецъ, на четвертую весну, когда истекалъ срокъ его возвращенія, сошелъ онъ въ могилу. Зарыли его въ землю, привезенную изъ Іерусалима, а на могилѣ его посадила братія великолѣпныя голубыя орхидеи.
Ждалъ старый рыцарь юношу да такъ и не дождался. Не дождалась его и Анжелика, хотя часто стояла она на плоской крышѣ своей башни и смотрѣла вдаль. Послѣ смерти отца основала она въ своемъ замкѣ монастырь, и сама вошла въ него первою сестрой-монахиней.
Прошли цѣлыя столѣтія. Попрежнему стоялъ здѣсь женскій монастырь, но зданіе стало очень ветхо, и рѣшено было снести его. Стали ломать стѣны монастырской часовни, подняли камень, подъ которымъ была похоронена первая настоятельница этого монастыря, сестра Анжелика, и вошли въ ея склепъ. Каменная гробница ея стояла въ нетронутомъ видѣ, — только обросла она мохомъ, посреди котораго цвѣлъ небольшой голубой цвѣтокъ на длинномъ стеблѣ.
Пропѣли сестры «De-profundis»[2] и потребовали, чтобы снова заложили склепъ. Постройка была пріостановлена, и что сталось съ тѣхъ поръ съ монастыремъ — неизвѣстно. Однако, не могъ онъ исчезнуть безслѣдно, остался отъ него, по крайней мѣрѣ, хоть одинъ камень, называемый воспоминаніемъ, иначе не было бы и нашей исторіи.
Примѣчанія
править- ↑ Преданіе это передавала намъ одна интеллигентная монахиня, и по французски, а не на бретонскомъ нарѣчіи, хотя сама она и была бретонка родомъ. Вѣроятно, ей лично и слѣдуетъ приписать тотъ чисто литературный характеръ, которымъ разсказъ этотъ отличается отъ остальныхъ, записанныхъ нами преданій.
- ↑ лат. De profundis — Изъ глубины. Прим. ред.