Въ стонахъ вѣтра и бури, во мракѣ ночномъ,
Въ тьмѣ, рокочущей вьюгою снѣжною,
Чей-то голосъ мнѣ слышится все за окномъ,
Полный мощи, но съ ласкою нѣжною.
Слышу вѣщій глаголъ я какъ будто въ бреду
Сквозь порывы метели рыдающей:
«Я иду! Я иду! Я иду!
Бѣдный людъ, горемычный, страдающій
Въ мукахъ жизни какъ будто въ аду!
Жди и вѣрь: Я иду! Я иду!
Ты, затерянный въ мракѣ забвенія,
Ты, задавленный игомъ мученія!
Черезъ бури, туманы и тьму,
Я къ порогу иду твоему!
Ты, утратившій всѣ упованія,
Ты, съ невольной печатью молчанія
На запекшихся блѣдныхъ устахъ!
Все Я вижу и слышу впотьмахъ:
Твой недугъ, и печаль, и рыданія!
Жди, — иду Я на помощь, мой братъ,
Мимо гордыхъ, высокихъ палатъ,
Мимо храмовъ, блистающихъ славою,
Гдѣ главу лицемѣрно клоня,
Распиная Меня,
Лѣвой душатъ, но крестятся правою!
Вѣрь, мой братъ, не безслѣдно текли
Кровь и слезы для міра незримыя,
Что струилися въ лоно земли!
Охъ, несчастные! Охъ вы, гонимые!
Васъ укрыть отъ Меня не могли!
Слышу, вижу тебя Я, страдающій!
И къ порогу иду твоему,
Въ полночь, въ стонахъ метели рыдающей,
Я иду черезъ бурю и тьму!…»
