Генрих VI. Часть 1 (Шекспир; Кетчер)/ДО

Генрих VI — Часть 1
авторъ Вильям Шекспир, пер. Николай Христофорович Кетчер

Оригинал: англійскій, опубл.: 1591. — Перевод опубл.: 1863. Источникъ: Драматическія сочиненія Шекспира. Переводъ съ Англійскаго Н. Кетчера, выправленный и пополненный по найденному Пэнъ-Колльеромъ старому экземпляру in-folio 1632 года. Изданіе К. Солдатенкова. Часть 2. Москва, 1863. az.lib.ru

ГЕНРИХЪ VI.

ЧАСТЬ I.

ДѢЙСТВУЮЩІЕ.

Генрихъ VI, король Англіи.

Герцогъ Глостеръ, дядя короля и протекторъ.

Герцогъ Бедфордъ, дядя короля и правитель Франціи.

Томасъ Бофортъ, герцогъ Экстеръ, дядя отца Генриха VI.

Генрихъ Бофортъ, братъ Томаса, епископъ Винчестерскій, потомъ кардиналъ.

Джонъ Бофортъ, графъ Сомерсетъ, потомъ герцогъ.

Ричардъ Плантагенетъ, старшій сынъ Ричарда, послѣдняго графа Кэмбриджскаго, потомъ герцогъ Іоркскій.

Графы: Варвикъ, Сольсбёри и Соффолькъ.

Лордъ Тальботъ, потомъ герцогъ Шросберійскій.

Джонъ Тальботъ, его сынъ.

Эдмондъ Мортимеръ, графъ Марчскій.

Тюремщикъ Мортимера и Законникъ.

Сэръ Джонъ Фастольфъ, сэръ Вилльямъ Люси, сэръ Вилльямъ Глэнсдаль и сэръ Томасъ Гаргрэвъ.

Вудвиль, комендантъ Товера.

Вернонъ, партіи Бѣлой розы или іоркской.

Бассетъ, партіи Красной розы или лэнкзстерской.

Дофинъ Карлъ, въ послѣдствіи король Франціи.

Рене, герцогъ Анжу и король Неаполя по одному титулу.

Герцоги: Бургундскій и Аленсонскій.

Побочный Орлеанскій.

Градоначальникъ Парижа.

Орлеанскій Пушкарь и его Сынъ.

Комендантъ Бордо.

Французскій Сержантъ и Привратникъ.

Пастухъ, отецъ Дѣвственницы.

Маргарита, дочь Рене.

Графиня Овернь.

Іоанна д’Аркъ.

Злые духи, появляющіеся Дѣвственницѣ, Лорды, Стражи Товера, Герольды, Офицеры, Солдаты, Гонцы и свиты королей и герцоговъ. Сцена частію въ Англіи, частію во Франціи.

ДѢЙСТВІЕ I.

СЦЕНА 1.

Вестминстерское аббатство. Похоронный маршъ. Тѣло Генриха пятаго лежитъ открытое на катафалкѣ. Вокругъ стоятъ гергцоги: Бедфордъ, Глостеръ и Экстеръ, Графъ Варвикъ, Епископъ Винчестерскій, Герольды и другіе.

БЕДФ. Задернись небо чернымъ, день, уступи мѣсто ночи! Кометы, предвѣстницы переворотовъ временъ и государствъ, потрясайте свѣтлыми вашими хвостами, бичуйте ими злыя возмутительныя звѣзды, согласившіяся на смерть Генриха — Генриха пятаго, слишкомъ славнаго, чтобъ жить долго! Никогда Англія не теряла короля такъ доблестнаго.

ГЛОС. До него настоящаго короля Англія никогда и не имѣла еще. Онъ обладалъ всѣми доблестями властителя; его обнаженный мечъ ослѣплялъ своими лучами мужей; его руки раскидывались шире крыльевъ дракона; его искрометные глаза, полные яраго огня, ослѣпляли, обращали его враговъ вспять скорѣе, чѣмъ жгучее полуденное солнце, устремленное прямо въ ихъ лица. Что скажу я еще? его дѣла превосходятъ все что ни скажешь. Никогда поднятая рука его не опускалась безъ побѣды.

ЭКСТ. Мы сѣтуемъ въ черномъ; зачѣмъ же не сѣтуемъ мы въ крови? Генрихъ умеръ, и не оживетъ никогда. Мы окружаемъ деревянный гробъ, величаемъ гнусную побѣду смерти нашимъ торжественнымъ присутствіемъ, какъ плѣнники прикованные къ тріумфальной колѣсницѣ! Что же? станемъ мы проклинать зловѣщія планеты, что онѣ устроили гибель нашей славы? или примемъ Французовъ за хитрыхъ чародѣевъ и заклинателей, которые, испугавшись могучаго, добились его смерти магическими стихами^[1]?

ВИНЧ. Онъ былъ король благословенный царемъ царей. И день страшнаго суда не будетъ Французамъ такъ страшенъ, какъ былъ страшенъ взоръ его. Но всѣ побѣды его были побѣдами Господа силъ; молитвы церкви дѣлали его такъ счастливымъ.

ГЛОС. Церкви! какъ же это? Не молись духовенство — нить его жизни не пресѣкалась бы такъ скоро. Вамъ надо короля женоподобнаго, чтобъ вамъ можно было держать его въ страхѣ, какъ школьника.

ВИНЧ. Глостеръ, что бы намъ ни было надобно, ты протекторъ; ты замышляешь управлять и королемъ и государствомъ. Твоя жена честолюбива, и держитъ тебя въ страхѣ; ты боишься ее болѣе, чѣмъ Бога и его набожныхъ служителей.

ГЛОС. Не говори о набожности; ты любишь плоть, и круглый годъ не ходишь въ церковь, а пойдешь — такъ только молить зла врагамъ своимъ.

БЕДФ. Перестаньте, перестаньте ссориться, успокойте духъ вашъ миромъ! Пойдемте къ алтарю, — и вы, герольды, за нами, — положимъ на него, вмѣсто золота, наше оружіе; къ чему намъ оружіе, когда Генрихъ умеръ? Потомство ждутъ времена тяжелыя, такъ тяжелыя, что младенцы будутъ сосать слезы матерей, что островъ нашъ будетъ кормильцемъ только слезъ соленыхъ, что, кромѣ женъ, некому будетъ оплакивать мертвыхъ. — Къ твоему духу взываю я, Генрихъ пятый: помоги этому государству, сохрани его отъ междоусобій, сразись на небѣ съ враждебными планетами, и твоя душа будетъ звѣздой славнѣе Юлія Цезаря и свѣтлой Кассіопеи^[2].

Входитъ Гонецъ.

1. ГОН. Здравія всѣмъ вамъ, благородные лорды! Горестныя вѣсти привезъ я вамъ изъ Франціи, вѣсти о потеряхъ, кровопролитіяхъ и пораженіяхъ. Гіэнь, Шампань, Реймсъ, Орлеанъ, Парижъ, Гизоръ и Пуатье потеряны.

БЕДФ. Что говоришь ты подлѣ трупа Генриха? Говори тише, или потеря этихъ важныхъ городовъ заставитъ его расторгнуть свинецъ, возстать отъ смерти.

ГЛОС. Парижъ потерянъ, Руанъ сдался? Еслибъ Генрихъ и былъ снова призванъ къ жизни, отъ этой вѣсти онъ снова испустилъ бы духъ.

ЭКСТ. Какимъ же образомъ они потеряны? какой измѣной?

1. ГОН. Не отъ измѣны, а отъ недостатка людей и денегъ. Въ войскахъ толкуютъ, что вы здѣсь раздѣлились на партіи и что, вмѣсто того, чтобъ скорѣй выступить въ поле и сразиться, вы спорите кому предводительствовать; — что одинъ хочетъ войны медленной, съ малыми издержками; другой летѣлъ бы, да недостаетъ крыльевъ; третій думаетъ, что можно добиться мира, безъ всякихъ издержекъ, однѣми лукавольстивыми рѣчами. Пробудись, пробудись, англійское дворянство! не помрачай своей безпечностью только что зачатую славу! Сорваны лиліи съ герба твоего — полщита отрублено.

ЭКСТ. Недостань у насъ слезъ на эти похороны — эти вѣсти вызвали бы страшный приливъ ихъ.

БЕДФ. Это касается меня; я правитель Франціи. Подайте же мой стальной панцырь — я возвращу Францію. Долой постыдныя одежды сѣтованія! Ранами надѣлю я Французовъ, вмѣсто глазъ, чтобъ оплакивать на мигъ прекращенныя ихъ бѣдствія.

Входитъ второй Гонецъ.

2. ГОН. Лорды, прочтите эти письма, полныя несчастій. Вся Франція, кромѣ нѣсколькихъ незначительныхъ городковъ, возстала противъ Англіи. Дофинъ Карлъ коронованъ въ Реймсѣ; Побочный орлеанскій соединился съ нимъ; Рене, герцогъ Анжуйскій, принялъ его сторону; герцогъ Аленсонскій бѣжалъ къ нему.

ЭКСТ. Дофинъ коронованъ королемъ! все бѣжитъ къ нему! О, куда же бѣжать намъ отъ такого позора?

ГЛОС. Куда? прямо къ горламъ враговъ нашихъ! Не хватитъ у тебя на это духу, Бедфордъ — я поведу войну.

БЕДФ. Почему жь сомнѣваешься ты въ моей рѣшимости, Глостеръ? Въ моемъ умѣ собрано уже войско, которымъ покрою всю Францію.

Входитъ третій Гонецъ.

3. ГОН. Благородные лорды, я долженъ усилить слезы, которыми вы орошаете смертный одръ Генриха; я долженъ увѣдомить васъ о гибельномъ сраженіи безстрашнаго лорда Тальбольтъ съ Французами.

ВИНЧ. Которое Тальботъ выигралъ? не такъ ли?

3. ГОН. О, нѣтъ; которое лордъ Тальботъ проигралъ. Подробности его я разскажу намъ сейчасъ же. Десятаго августа, грозный лордъ этотъ, отступая, съ какими-нибудь шестью тысячами, отъ Орлеана, который осаждалъ, былъ окруженъ двадцатью тремя тысячами Французовъ. Выстроить своихъ людей онъ не имѣлъ времени; копейщиковъ, которые становятся передъ стрѣлками, не было; но чтобъ хоть чѣмъ-нибудь удержать конниковъ, вколотили въ землю, какъ пришлось, вырванные изъ тыновъ острые колья. Болѣе трехъ часовъ продолжалось сраженіе, въ которомъ храбрый Тальботъ дѣлалъ и мечемъ и копьемъ чудеса, превосходившія всякое вѣроятіе. Сотни отправилъ онъ въ адъ, и никто не могъ устоять противъ него; въ ярости онъ разилъ и здѣсь, и тамъ, и всюду. — Да это самъ чортъ въ оружіи! воскликнули Французы, и все войско ихъ стало, пораженное изумленіемъ. Тальботъ! Тальботъ! крикнули въ одинъ голосъ, воодушевленные непреодолимымъ его мужествомъ, наши, и ринулись въ самыя нѣдра битвы. Тутъ побѣда была бы одержана совершенно, еслибы сэръ Джонъ Фастольфъ не разыгралъ труса; находясь въ заднемъ отрядѣ^[3], поставленномъ съ намѣреніемъ позади, для подкрѣпленія, онъ, вмѣсто того чтобъ слѣдовать за нами, бѣжалъ, какъ трусъ, не нанесши ни одного удара. За симъ враги окружили насъ совершенно, и гибель и кровопролитіе сдѣлались всеобщими. Какой-то подлый Валонецъ, чтобъ пріобрѣсти милость Дофина, ткнулъ Тальбота, которому и вся Франція съ своими огромными силами не смѣла взглянуть въ лице, копьемъ въ спину.

БЕДФ. И Тальботъ убитъ? о, такъ и я лишу себя жизни! Какъ жить здѣсь въ роскоши, въ довольствѣ, когда такой доблестный вождь, лишенный помощи, предается устрашеннымъ врагамъ такъ измѣннически?

3. ГОН. Онъ живъ, но въ плѣну, и съ нимъ лорды Скэльзъ и Хонгерфордъ. Большая часть остальныхъ или убиты, или также взяты въ плѣнъ.

БЕДФ. Никто — я заплачу за него выкупъ. Я сброшу Дофина съ его трона стремглавъ, и его короной выкуплю моего друга; за каждаго изъ нашихъ лордовъ, я дамъ четырехъ Французскихъ. — Прощайте; иду куда зоветъ меня мой долгъ, и скоро зажгу потѣшные огни во Франціи, чтобъ и тамъ торжествовался нашъ великій праздникъ святаго Георга. Возьму съ собой десять тысячъ человѣкъ, и кровавые подвиги ихъ заставятъ трепетать всю Европу.

3. ГОН. Они необходимы, потому что Орлеанъ осажденъ; англійское войско ослабѣло, упало духомъ; графъ Сольсбёри требуетъ подкрѣпленія и съ трудомъ удерживаетъ возмущеніе, которое, съ тѣхъ поръ, какъ эта горсть людей должна стоять противъ такого множества, готово вспыхнуть ежеминутно.

ЭКСТ. Лорды, вспомните ваши клятвы Генриху: покорить Дофина нашему владычеству, или уничтожить его совершенно.

БЕДФ. Я не забылъ ихъ, и оставляю васъ, чтобъ заняться приготовленіями. (Уходитъ.)

ГЛОС. Я спѣшу въ Товеръ осмотрѣть артиллерію и снаряды, и за тѣмъ провозглашу юнаго Генриха королемъ. (Уходитъ).

ЭКСТ. Я, какъ ближайшій попечитель молодаго короля, отправляюсь къ нему въ Эльсамъ, и тамъ подумаю объ его безопасности. (Уходитъ.)

ВИНЧ. У всѣхъ есть свое мѣсто и должность; я одинъ забытъ — для меня ничего не осталось. Но я не долго буду безмѣстнымъ Джэкомъ — удастся мнѣ похитить короля изъ Эльсама^[4], я займу первое мѣсто при кормилѣ правленія.

СЦЕНА 2.

Франція. Передъ Орлеаномъ. Входятъ Карлъ съ войсками, Аленсонъ, Рене и другіе.

КАРЛЪ. Настоящее теченіе Марса, какъ на небѣ, такъ и на землѣ, и до сихъ поръ неизвѣстно еще. Давно ли онъ блестѣлъ на сторонѣ Англичанъ; теперь мы побѣдители, намъ улыбается онъ. Важнѣйшіе города въ нашей власти, и передъ Орлеаномъ, мы стоимъ только такъ, для удовольствія, между тѣмъ какъ голодные Англичане,^[5] блѣдные какъ привидѣнія, осаждаютъ насъ слабо, вяло, какой-нибудь часъ въ мѣсяцъ.

АЛЕН. Не хватило ни ихъ похлебки, ни жирной говядины; а имъ, какъ муламъ, надо подвязывать кормъ къ рылу — иначе они какъ разъ примутъ видъ мокрыхъ курицъ.

РЕНЕ. Заставимъ же ихъ снять осаду; что стоять намъ здѣсь безъ всякаго дѣла? Тальботъ, котораго мы боялись, взятъ; остался одинъ сумасбродный Сольсбёри, да и ему приходится тратить желчь на тщетную досаду, не имѣя для войны ни людей, ни денегъ.

КАРЛЪ. Трубите же тревогу! Ринемся теперь на нихъ во славу избѣгаемыхъ Французовъ^[6]! — Прощаю мою смерть тому, кто убьетъ меня, увидавъ, что я побѣгу или отступлю хоть на одинъ шагъ. (Уходитъ).

Шумъ битвы, стычки и потомъ отступленіе. Карлъ, Аленсонъ, Рене и другіе возвращаются.

КАРЛЪ. Кто видалъ подобное? и что это за люди у меня? Собаки! трусы! бабы! — Никогда не обратился бы я въ бѣгство, еслибъ они не оставили меня одного посреди непріятелей.

РЕНЕ. Сольсбёри отчаянный разбойникъ; дерется какъ человѣкъ, прискучившій жизнью. Да и другіе лорды бросились на насъ голодными львами, какъ на добычу, которой давно алкали.

АЛЕН. Фруассаръ, нашъ соотечественникъ, повѣствуетъ, что въ царствованіе Эдуарда третьяго Англія производила все Роландовъ да Оливьеровъ^[7]. Это еще вѣрнѣе можно сказать про настоящее время, потому что высылаетъ противъ насъ все Самсоновъ да Голіаѳовъ. Одинъ на десятерыхъ. А съ виду эти бездѣльники такіе худенькіе — кожа да кости; какъ тутъ подумать, что они такъ храбры и неустрашимы.

КАРЛЪ. Оставимъ городъ; рабы эти и безъ того сумазбродны, а голодъ сдѣлаетъ ихъ еще бѣшенѣе. Я знаю ихъ по прежнему: они скорѣй зубами разрушатъ стѣны, чѣмъ снимутъ осаду.

РЕНЕ. Я думаю, руки ихъ, какъ часы, приводятся какимъ-нибудь хитрымъ механизмомъ въ безпрестанно бьющее движеніе; иначе, какъ выдержать что они выдерживаютъ. И мое мнѣніе — оставить городъ.

АЛЕН. Быть по вашему.

Входитъ Побочный Орлеанскій *)

• ) Названіе это было въ тѣ времена нисколько не унизительно. Одна изъ грамотъ Вильгельма завоевателя начинается словами: «Ego Gulielmus cognomento Bastardus».

ПОБОЧ. Гдѣ Дофинъ? Я съ новостями къ нему.

КАРЛЪ. Трижды рады мы вамъ, Побочный Орлеанскій.

ПОБОЧ. Что это ваши взоры такъ мрачны, на лицахъ страхъ? неужели отъ послѣдней неудачи? Не унывайте, помощь подъ рукою. Я привелъ святую дѣву, которой, посланнымъ съ неба видѣніемъ, предназначено отбить эту безконечную осаду и выгнать Англичанъ за предѣлы Франціи. Она обладаетъ духомъ пророчества, высшимъ духа девяти Сивиллъ древняго Рима. Она знаетъ что прошло и что будетъ. — Позвать ее? Повѣрьте моему слову — оно вѣрно.

КАРЛЪ. Позови. (Побочный уходитъ.) Чтобъ испытать однакожь даръ ея, Рене, займи, какъ Дофинъ, мое мѣсто; придай своему взору болѣе строгости, разспрашивай ее гордо. Такимъ образомъ мы узнаемъ истину. (Становится позади.)

Входятъ Дѣвственница, Побочный Орлеанскій и другіе.

РЕНЕ. Ты ли, прекрасная дѣва, хочешь совершить дѣла дивныя?

ДѢВСТ. Ты ли Рене, думаешь обмануть меня? Гдѣ Дофинъ? — Выдь, выдь, не прячся назади; я знаю тебя очень хорошо, хотя прежде никогда и не видывала. Не удивляйся; для меня нѣтъ ничего сокровеннаго. Я хочу говорить съ тобой наединѣ. Лорды, отойдите, оставьте насъ на минуту однихъ.

РЕНЕ. На первый разъ не дурно.

ДѢВСТ. Дофинъ, я дочь пастуха; мой умъ ничему не былъ наученъ, но Богу и Пресвятой Дѣвѣ было угодно озарить меня въ моемъ низкомъ состояніи. Подвергая щеки жгучему зною солнца, пасла я моихъ смиренныхъ овецъ, когда Божія Матерь удостоила меня своимъ явленіемъ, и, въ полномъ величія видѣніи, повелѣла мнѣ оставить мое низкое занятіе и избавить отчизну отъ бѣдствій, обѣщая свою помощь и успѣхъ. Она явилась мнѣ въ дивномъ блескѣ; я была смугла, черна — свѣтлые лучи ея сіянія благословили меня красотой, которую теперь видишь. Спрашивай меня о чемъ хочешь, и я отвѣчу безъ всякаго приготовленія; испытай мою храбрость, если осмѣлишься, въ единоборствѣ, и ты увидишь, что силой я превосхожу мой полъ. Вѣрь мнѣ: ты будешь счастливъ, если примешь меня въ число твоихъ сподвижниковъ.

КАРЛЪ. Ты изумила меня гордой своей рѣчью. Требую только одного испытанія — единоборства со мной; побѣдишь — твои слова справедливы; иначе не вѣрю ничему.

ДѢВСТ. Я готова. Вотъ мой мечъ, украшенный съ каждой стороны пятью лиліями; я выбрала его въ Турени изъ множества старыхъ клинковъ, лежавшихъ въ церкви святой Екатерины.

КАРЛЪ. Такъ начнемъ же съ Богомъ; я не боюсь женщинъ.

ДѢВСТ. Никогда, въ жизнь мою, не побѣгу и я отъ мущины. (Дерутся.)

КАРЛЪ. Останови, останови свою руку; ты Амазонка, и бьешся мечемъ Деборы.

ДѢВСТ. Мнѣ помогаетъ Божія Матерь; безъ нея я была бы слишкомъ слаба.

КАРЛЪ. Кто бы ни помогалъ тебѣ, ты должна помочь мнѣ. Меня палитъ непреодолимая любовь; ты разомъ покорила и мою руку и мое сердце. Дивная дѣвственница — если ужь ты хочешь, чтобъ такъ называли тебя, — позволь мнѣ быть не государемъ, а служителемъ твоимъ; тебя проситъ объ этомъ Дофинъ Франціи.

ДѢВСТ. Я не должна уступать ничьей любви, потому что мое призваніе освящено свыше. Когда я изгоню всѣхъ враговъ твоихъ, тогда я подумаю о наградѣ.

КАРЛЪ. А между тѣмъ будь же благосклонна къ твоему рабу, простертому у ногъ твоихъ.

РЕНЕ. Дофинъ, кажется, слишкомъ ужь заговорился?

АЛЕН. Вѣрно исповѣдуетъ ее наистрожайшимъ образомъ; иначе не сталъ бы такъ долго разговаривать.

РЕНЕ. Да не прервать ли намъ бесѣду ихъ? онъ и не думаетъ кончить ее.

АЛЕН. Потому что задумалъ, можетъ-быть, такое, о чемъ намъ бѣднякамъ и помыслить нельзя. Вѣдь языкъ женщинъ страшный соблазнитель.

РЕНЕ. Что же, принцъ? что рѣшили вы? Оставляемъ мы Орлеанъ, или нѣтъ?

ДѢВСТ. Нѣтъ, нѣтъ, недовѣрчивые язычники! Сражайтесь до послѣдняго вздоха; я — ваша хранительница.

КАРЛЪ. Я согласенъ съ нею; мы не отступимъ.

ДѢВСТ. Мнѣ предназначено быть бичемъ Англичанъ. Въ эту же ночь я отобью осаду. Мое содѣйствіе даруетъ вамъ лѣто святаго Мартина^[8], дни гальціонъ^[9]. Слава подобна кругу въ водѣ, который не перестаетъ расширяться, пока самое это расширеніе не обратитъ его въ ничто. Смерть Генриха уничтожила англійскій кругъ, и всѣ лавры, которые обнималъ онъ, разсѣялись. Теперь, я подобна смѣлому, горделивому кораблю, который несъ на себѣ Цезаря и его счастіе.

КАРЛЪ. Если Магомета вдохновлялъ голубь, такъ тебя вдохновляетъ орелъ. Ни Елена, мать великаго Константина, ни даже дочери святаго Филиппа не сравняются съ тобой. Скажи, свѣтлая, упавшая къ намъ на землю, звѣзда Венеры, какъ чествовать мнѣ тебя достойно?

АЛЕН. Чего жь медлимъ мы? отобьемъ осаду!

Рене. Дѣва, дѣлай же все, что въ твоихъ силахъ, чтобъ спасти честь нашу. — Отбей ихъ отъ Орлеана, и тебя обезсмертятъ.

КАРЛЪ. Попробуемъ сейчасъ же. Идемъ! Окажись она лживой — я не вѣрю болѣе никакимъ пророкамъ.

СЦЕНА 3.

Лондонъ. Холмъ передъ Товеромъ. Входитъ Герцогъ Глостеръ съ своими служителями въ синей ливреѣ.

ГЛОС. Надо сегодня же осмотрѣть Товеръ; боюсь, чтобъ смерть Генриха не зародила здѣсь измѣны. Да гдѣ же стража, отчего она не здѣсь? Эй, отворяйте ворота! Глостеръ приказываетъ. (Служители стучатся).

1 СТР. (за сценой.) Кто стучитъ такъ повелительно?

1 СЛУ. Благородный герцогъ Глостеръ.

2 СТР. (за сценой.) Кто бы тамъ ни былъ, никого не впустимъ.

1 СЛУ. Какъ смѣете вы, бездѣльники, такъ отвѣчать протектору!

1 СТР. (за сценой.) Господь, да хранитъ его! такъ отвѣчаемъ мы протектору. Мы исполняемъ что намъ приказано.

ГЛОС. Кто жь приказалъ вамъ? чье приказаніе, кромѣ моего, можетъ имѣть здѣсь силу? Кромѣ меня нѣтъ протектора государства. — Ломайте ворота, я отвѣчаю. И я позволю дурачить себя подлымъ рабамъ! (Служители ломаютъ ворота, къ которымъ, за сценой, подходитъ Вудвилъ).

ВУДВ. Что здѣсь? что это за измѣнники?

ГЛОС. Комендантъ, это вашъ голосъ. Отворите ворота! передъ ними стоитъ Глостеръ.

ВУДВ. Извините, благородный герцогъ, я не могу отворить ихъ; кардиналъ Винчестеръ запретилъ. У меня есть отъ него нарочное повелѣніе не впускать именно васъ и никого изъ вашихъ.

ГЛОС. Слабодушный Вудвиль, ты предпочитаешь мнѣ его? высокомѣрнаго Винчестера, надменнаго прелата, котораго Генрихъ, покойный государь нашъ, никогда не терпѣлъ? Ты врагъ и Бога и короля. Отворяй, или сейчасъ же будешь самъ за воротами.

1 СЛУ. Отворите ворота лорду протектору, или мы выломимъ ихъ, если замѣшкаетесь.

Входитъ Винчестеръ съ служителями въ темныхъ ливреяхъ.

ВИНЧ. Что это, что это значитъ, честолюбивый Глостеръ?

ГЛОС. И ты, плѣшивый прелатъ^[10], осмѣливаешься отдавать приказы не впускать меня?

ВИНЧ. Осмѣливаюсь, гнусный измѣнникъ и похититель власти, а не протекторъ короля и государства.

ГЛОС. Прочь, отъявленный заговорщикъ! Ты замышлялъ умертвить нашего покойнаго государя; ты даешь распутницамъ индульгенціи грѣшить. Я просѣю тебя въ твоей же широкой кардинальской шапкѣ, если не смиришь своей заносчивости.

ВИНЧ. Прочь ты, я не попячусь ни на шагъ. Пусть это мѣсто будетъ Дамаскомъ, а ты проклятымъ Каиномъ^[11]; убей, если хочешь, своего брата Авеля.

ГЛОС. Я не убью, а только отобью тебя назадъ. Я стащу тебя отсюда въ твоей пурпуровой одеждѣ, какъ младенца въ ризкахъ.

ВИНЧ. Дѣлай что хочешь; я смѣюсь надъ тобой.

ГЛОС. Какъ, надо мной издѣваются, смѣются мнѣ въ лице? — Впередъ, мои сине-кафтанники, впередъ на темно-кафтанниковъ, несмотря на права этого мѣста! — Береги же, попъ, свою бороду; (Наступая, вмѣстѣ съ своими служителями, на Епископа) я рѣшился повыщипать ее и поколотить тебя самого порядкомъ. Я ногами растопчу твою кардинальскую шапку, оттаскаю тебя, несмотря ни на папу, ни на твой санъ.

ВИНЧ. Глостеръ, ты отвѣтишь за это папѣ.

ГЛОС. Петлю, петлю, винчестерскому гусю^[12]! Гоните же ихъ! Что позволяете имъ стоять? — Я протурю тебя, волкъ въ овечьей шкурѣ! Убирайтесь, темно-кафтанники! Убирайся, пурпурный лицемѣръ! (Сильная, шумная схватка.)

Входитъ Меръ Лондона, съ своими чиновниками.

МЕРЪ. Стыдитесь, лорды! вы, высшіе сановники, и нарушаете миръ такъ позорно!

ГЛОС. Молчи, меръ! ты не знаешь, какъ я оскорбленъ. Вотъ Бофортъ — не уважая ни Бога, ни короля, онъ завладѣлъ Товеромъ.

ВИНЧ. Вотъ Глостеръ — врагъ гражданъ; онъ вѣчно требовалъ войны и никогда мира; онъ обременялъ ваши безпошлинные кошельки тяжелыми налогами; онъ замышляетъ ниспровергнуть религію, потому что протекторъ государства; ему хочется взять изъ Товера оружіе, чтобъ лишить принца престола и самому вѣнчаться королемъ.

ГЛОС. На это я отвѣчу не словами, а ударами. (Новая схватка.)

МЕРЪ. Тутъ ничего не остается дѣлать, какъ прибѣгнуть къ законному провозглашенію. (Одному изъ чиновниковъ.) Провозглашайте, да громче, какъ только можно.

ЧИНОВ. Люди, какого бы то ни было состоянія, собравшіеся здѣсь, въ этотъ день, въ оружіи, противъ божіяго и королевскаго мира, мы предписываемъ и повелѣваемъ вамъ именемъ его величества разойдтись по домамъ и впредь не носить, не дѣйствовать и не употреблять никакого меча, оружія, или кинжала подъ опасеніемъ смертной казни.

ГЛОС. Кардиналъ, я не намѣренъ нарушать закона; но мы еще встрѣтимся и разсчитаемся какъ слѣдуетъ.

ВИНЧ. Встрѣтимся, Глостеръ! и не на радость тебѣ. Своей сердечной кровью заплатишь ты мнѣ за нынѣшніе твои подвиги.

МЕРЪ. Я закричу: палокъ^[13]! если вы не разойдетесь. Этотъ кардиналъ заносчивѣе самого черта.

ГЛОС. Прощай, меръ; ты исполнилъ свою обязанность.

ВИНЧ. Береги свою голову, гнусный Глостеръ; я скоро доберусь до нея. (Уходятъ.)

МЕРЪ. Смотрите, чтобъ это мѣсто было очищено совершенно, а тамъ и по домамъ. Боже ты мой, какъ эти дворяне задорны! я вотъ прожилъ сорокъ лѣтъ, и не дрался еще ни разу.

(Уходитъ.)

СЦЕНА 4.

Франція. Передъ Орлеаномъ. На стѣну всходитъ Пушкарь съ Сыномъ.

ПУШК. Ты знаешь какъ осажденъ Орлеанъ и какъ Англичане завладѣли предмѣстіями?

СЫНЪ. Какъ, не знать; я часто стрѣлялъ по нимъ, да какъ-то все несчастливилось — промахивался.

ПУШК. Теперь не промахнешься. Я самъ буду твоимъ учителемъ, Я главный пушкарь города: надобно же и мнѣ что-нибудь сдѣлать, чтобъ отличиться. Шпіоны принца сказали мнѣ, что Англичане, сильно укрѣпившіеся въ предмѣстіяхъ, осматриваютъ городъ обыкновенно вонъ съ той башни, сквозь скрытую желѣзную рѣшетку, и такимъ образомъ открываютъ гдѣ и какъ сильнѣе могутъ вредить намъ стрѣльбой, или приступами. Чтобъ уничтожить это зло, я навелъ пушку на эту рѣшетку, и вотъ, цѣлые три дни сторожу не замѣчу ли ихъ. Теперь сторожи ты, мой сынъ; я не могу болѣе. Увидишь кого, бѣги тотчасъ ко мнѣ и скажи; ты найдешь меня у коменданта. (Уходитъ.)

СЫНЪ. Не безпокойся, отецъ; замѣчу ихъ — будь увѣренъ, не потревожу тебя.

Въ верхнюю комнату башни входятъ Лорды Сольсбёри и Тальботъ, Сэръ Вилльямъ Глэнсдаль, Сэръ Томасъ Гаргрэвъ и другіе.

СОЛЬС. Тальботъ — моя жизнь, моя радость — возвратился! Какъ обращались съ тобой въ плѣну? какимъ образомъ освободился ты? Разсказывай здѣсь же, на вершинѣ этой башни, прошу тебя.

ТАЛЬБ. У герцога Бедфорда былъ въ плѣну храбрый Понтонъ де Сантраль, и меня выкупили обмѣномъ на него. Впрочемъ, они и прежде, въ насмѣшку, хотѣли промѣнять меня на человѣка далеко низшаго происхожденія; но я отвергъ этотъ вымѣнъ съ презрѣніемъ, предпочитая смерть такой обидной оцѣнкѣ. Наконецъ меня вымѣняли, какъ мнѣ хотѣлось. Но вѣроломный Фастольфъ и теперь надрываетъ еще мое сердце; будь онъ въ моей власти — я кулакомъ убилъ бы его.

СОЛЬС. Разсказывай какъ тебя содержали.

ТАЛЬБ. Оскорбляли, издѣвались, ругались надо мной безчестнѣйшимъ образомъ. Вывели меня разъ на площадь, на позорище всему городу. «Вотъ, говорили они, ужасъ Французовъ; чучела, которая такъ пугала нашихъ дѣтей». Я вырвался изъ рукъ ведшихъ меня воиновъ, и давай ногтями выкапывать изъ земли камни и бросать ихъ въ зрителей моего позора. Мой страшный видъ обратилъ многихъ въ бѣгство; никто не смѣлъ подойдти ко мнѣ близко, опасаясь нежданной смерти. Даже въ желѣзныхъ заклѣпахъ они почитали меня все еще опаснымъ; мое имя застращало ихъ до того, что они думали будто я могу ломать стальные запоры, разбивать и адамантовые столбы, и потому приставили ко мнѣ стражу изъ отборныхъ стрѣлковъ, которые ходили безпрестанно около меня, готовые прострѣлить мое сердце, только что приподнимусь съ кровати.

СОЛЬС. Мнѣ больно слушать сколько мученій ты вынесъ; но мы отмстимъ имъ сторицей. Теперь въ Орлеанѣ ужинное время. Вотъ, сквозь эту рѣшетку можно пересчитать всѣхъ до единаго; видно какъ Французы укрѣпляются. Посмотри — видъ понравится тебѣ непремѣнно. — Сэръ Томасъ Гаргрэвъ и сэръ Вилльямъ Глэнсдаль, ваше мнѣніе: гдѣ лучше устроить ближайшую батарею?

ГАРГР. Я думаю противъ сѣверныхъ воротъ; тамъ стоитъ дворянство.

ГЛЭНС. А я — близь мостовыхъ укрѣпленій.

ТАЛЬБ. По моему, вѣрнѣе выморить этотъ городъ голодомъ, или ослабить легкими стычками. (Выстрѣлъ изъ города. Солѣсбёри и сэръ Гаргрэвъ падаютъ.)

СОЛЬС. Боже, помилуй насъ, жалкихъ грѣшниковъ!

ГАРГР. Боже, помилуй меня, бѣднаго!

ТАЛЬБ. Что жь это за роковая случайность, разразилась надъ нами такъ нежданно? Говори, Сольсбёри, если только можешь говорить — что съ тобою, зеркало всѣхъ доблестныхъ воиновъ? Глазъ и полщеки оторваны. — Проклятая башня! проклятая, гибельная рука сыграла эту плачевную трагедію! Въ тринадцати сраженіяхъ оставался Сольсбёри побѣдителемъ; онъ и Генриха пятаго научилъ ратному дѣлу; мечъ его никогда не переставалъ разить, пока хоть одинъ барабанъ, хоть одна труба гремѣла еще на полѣ битвы. — Но ты живъ еще, Сольсбёри? хоть тебѣ и недостаетъ рѣчи — у тебя остался еще глазъ, чтобъ умолять имъ небо о милосердіи; озираетъ же солнце однимъ окомъ и всю вселенную. — Небо, не будь же милосердо ни къ одному изъ живущихъ, если откажешь въ немъ Сольсбёри! — Снесите отсюда трупъ его; я помогу похоронить его. — Сэръ Томасъ Гаргрэвъ, если въ тебѣ есть хоть искра жизни, скажи Тальботу — или хоть только взгляни на него. Сольсбёри утѣшься, ты не умрешь, пока — Онъ дѣлаетъ мнѣ знакъ рукою, улыбается мнѣ, какъ бы желая сказать: «когда умру, не забудь отмстить за меня Французамъ!» — Отомщу, Плантагенетъ! какъ Неронъ буду я играть на лютнѣ, любуясь пожарами городовъ. Имя мое будетъ гибелью Франціи. (Громъ и потомъ тревога.) Это что такое? Что за тревога на небѣ, откуда этотъ шумъ и барабанный бой?

Входитъ Гонецъ.

ГОНЕЦ. Лордъ, лордъ, Французы собрали свое войско, и Дофинъ идетъ съ какой-то пророчицей, съ какой-то дѣвственницей Іоанной, и съ огромными силами отбить осаду. (Солѣсбёри стонетъ.)

ТАЛЬБ. Слышите, слышите, какъ стонетъ умирающій Сольсбёри? Сердце его надрывается невозможностью отомстить. — Французы, я буду для васъ другимъ Сольсбёри! — Дѣвственница или дѣва радости, Дофинъ или дельфинъ, копытами моего коня вытопчу я изъ васъ сердца ваши, сдѣлаю топь изъ вашего смѣсившагося мозга. — Снесите Сольсбёри въ его палатку, и за тѣмъ, посмотримъ, на что осмѣлятся трусливые Французы.

СЦЕНА 5.

Тамъ же. Передъ одними изъ воротъ. Шумъ, трубы, стычки. Тальботъ преслѣдуетъ Дофина черезъ сцену. Вслѣдъ за тѣмъ Дѣвственница гонитъ Англичанъ назадъ. За ней возвращается Тальботъ.

ТАЛЬБ. Гдѣ моя власть, храбрость, сила? Англичане отступаютъ, и я не могу остановить ихъ. Ихъ гонитъ женщина въ латахъ.

Входитъ Дѣвственница.

Вотъ, вотъ она. — Помѣрься жь со мной; будь ты самъ сатана или мать сатаны, я закляну тебя; окровеню тебя, вѣдьма, и ты тотчасъ же отдашь свою душу своему повелителю^[14].

ДѢВСТ. Защищайся; только мнѣ и суждено унизить тебя. (Дерутся.)

ТАЛЬБ. Небо, допустишь ли ты побѣдить аду? Пусть я разорву свою грудь напряженіемъ мужества, оторву руки отъ плечь, только бы наказать эту надменную потаскушку.

ДѢВСТ. Прощай Тальботъ; твой часъ не пришелъ еще. Я должна снабдить Орлеанъ съѣстными припасами. Догони меня, если можешь, — я смѣюсь надъ твоей силой. Поди, ободри лучше своихъ сморенныхъ голодомъ людей; помоги Сольсбёри сдѣлать завѣщаніе. Этотъ день нашъ; будетъ ихъ и много еще. (Входитъ въ городъ съ войскомъ.)

ТАЛЬБ. Голова моя вертится, какъ колесо горшечника; я не знаю ни гдѣ я, ни что дѣлаю. Страхомъ, не силой, какъ Ганнибалъ, гонитъ эта вѣдьма наше войско, и побѣждаетъ только что захочетъ. Такъ выгоняютъ пчелъ изъ ульевъ дымомъ; зловоннымъ запахомъ — голубей изъ голубятенъ. Они называли насъ, за нашу свирѣпость, англійскими собаками; теперь мы бѣжимъ съ визгомъ, какъ щенята. (Шумъ.) Слушайте, соотечественники! или снова въ битву, или сорвите львовъ съ англійскаго герба, откажитесь отъ родины, замѣните львовъ баранами. Вѣдь и баранъ не бѣжитъ такъ боязливо отъ волка, лошадь или быкъ — отъ леопарда, какъ вы отъ рабовъ, которыхъ такъ часто бивали. (Стычка.) Ничто не беретъ. — Назадъ, въ ваши окопы. Вы всѣ согласились на смерть Сольсбёри, потому что ни одинъ ни однимъ ударомъ не хотѣлъ отмстить за него. — Дѣвственница вошла въ Орлеанъ на перекоръ намъ, или тому, что мы могли сдѣлать. — О, зачѣмъ не умеръ я вмѣстѣ съ Сольсбёри! отъ стыда я долженъ теперь закрывать лице мое. (Сшибка, трубы, отступленіе.)

СЦЕНА 6.

Тамъ же. На стѣны всходятъ Дѣвственница, Карлъ, Рене, Аленсонъ и солдаты.

ДѢВСТ. Выставьте наши развѣвающіяся знамена на стѣны! Орлеанъ освобожденъ отъ англійскихъ волковъ; дѣвственница Іоанна сдержала свое слово.

КАРЛЪ. Божественное созданіе, дочь свѣтлой Астреи, чѣмъ почтить мнѣ тебя за побѣду? Твои обѣщанія, какъ сады Адониса, день цвѣтшіе, и на другой же дававшіе уже и плодъ^[15]. Франція, гордись своей славной пророчицей! — Орлеанъ возвращенъ — никогда не видало еще наше государство событія счастливѣе.

РЕНЕ. Зачѣмъ же не гудятъ всѣ колокола города? Дофинъ, прикажи гражданамъ потѣшные огни, столы, пиры на улицахъ, чтобъ почтить достойнымъ торжествомъ радость, посланную намъ Богомъ.

АЛЕНС. Вся Франція исполнится веселія, когда узнаетъ, какъ храбро мы сражались.

КАРЛЪ. Не мы, Іоанна одержала побѣду, за что я и раздѣлю съ ней мою корону, заставлю все священство и монашество моего государства воспѣвать въ торжественныхъ процессіяхъ безконечныя хвалы ей. Я сооружу ей пирамиду выше пирамидъ Родопы и мемфійской. Когда же умретъ, ей въ память, прахъ ея, заключенный въ урну драгоцѣннѣе бриліянтоваго ящика Дарія^[16], будутъ носить въ высоко-торжественные дни передъ королями и королевами Франціи. Мы перестанемъ призывать святаго Діонисія; дѣвственница Іоанна будетъ святой покровительницей Франціи. Сойдемте же, дадимъ королевственный пиръ въ честь этого золотаго дня побѣды. (Грубы.)

ДѢЙСТВІЕ II.

СЦЕНА 1.

Передъ Орлеаномъ. Выходитъ изъ воротъ Французскій Сержантъ и двое Часовыхъ.

СЕРЖ. Господа, займите ваши мѣста и будьте бдительны. Услышите какой-нибудь шумъ, или увидите солдатъ близь стѣнъ, дайте знать въ караульню.

1. час. Дадимъ. (Сержантъ уходитъ.) Вотъ такъ-то, когда другіе спятъ на покойныхъ постеляхъ, бѣдный солдатъ сторожи въ темнотѣ, на холодѣ и дождѣ.

Входятъ Тальботъ, Бедфордъ, Герцогъ Бургундскій и солдаты съ лѣстницами; барабаны заглушены

ТАЛЬБ. Лордъ правитель и грозный герцогъ Бургундскій, одно ваше прибытіе сдружило уже съ нами Артуа, Валлонь и Пикардію. Въ эту благодатную ночь Французы, пировавшіе цѣлый день, почитаютъ себя совершенно безопасными; воспользуемся же этимъ обстоятельствомъ, такъ благопріятнымъ для отплаты за обманъ, придуманный коварствомъ и гнуснымъ чародѣйствомъ.

БЕДФ. Трусливая Франція! какъ вредитъ она себѣ, соединяясь, по сомнѣнію въ мужествѣ своихъ воителей, съ вѣдьмами, — призывая на помощь самый адъ.

Г. БУРГ. Измѣнники не имѣютъ другихъ сподвижниковъ. Но что это за Pucelle, непорочность которой они такъ славятъ?

ТАЛЬБ. Говорятъ, дѣвица.

БЕДФ. Дѣвица, и такъ воинственна?

Г. БУРГ. Дай Богъ, чтобъ не оказалась вскорѣ мущиной, если будетъ воевать подъ знаменами Французовъ такъ, какъ начала.

ТАЛЬБ. Пусть ихъ хитрятъ и обращаются съ духами, наша сила и крѣпость — Господь. Взберемся же, во имя его, непреодолимаго, на ихъ кремнистыя твердыни.

БЕДФ. Взлезай, храбрый Тальботъ; мы за тобой.

ТАЛЬБ. Нѣтъ, не всѣ же тутъ; я полагаю, лучше ворваться съ разныхъ мѣстъ. Такимъ образомъ, не удастся одному — удастся другому.

БЕДФ. Согласенъ. Я съ того угла.

Г. БУРГ. Я съ этого.

ТАЛЬБ. А здѣсь взберется Тальботъ, или это мѣсто будетъ его могилой. — Теперь, Сольсбёри, за тебя и за права Генриха шестаго! Эта ночь покажетъ, какъ святъ для меня мой долгъ обоимъ. (Англичане взлезаютъ на стѣны и бросаются въ городъ съ крикомъ «святый Георгъ и Тальботъ!».)

ЧАСОВ. (внутри.) Къ оружію, къ оружію! Непріятель наступаетъ.

Французы перепрыгиваютъ черезъ стѣны въ рубашкахъ. Выбѣгаютъ съ разныхъ сторонъ: Побочный, Аленсонъ и Рене, полуодѣтые и полураздѣтые.

АЛЕНС. Что жъ это, господа? никто и не одѣтъ?

ПОБОЧ. Не одѣтъ? хорошо, что и такъ удалось ускользнуть.

РЕНЕ. Насъ разбудили крики у самыхъ уже дверей нашихъ комнатъ, и мы едва успѣли вскочить съ постелей.

АЛЕНС. Съ тѣхъ поръ, какъ я вступилъ на ратное поприще, никогда не приводилось мнѣ даже и слышать о предпріятіи такъ бѣшеномъ, такъ отчаянномъ, какъ это.

ПОБОЧ. Тальботъ — просто любимецъ ада.

РЕНЕ. А не ада, такъ вѣрно само небо благопріятствуетъ ему.

АЛЕНС. Вотъ и Карлъ спѣшитъ сюда; удивляюсь, какъ онъ ускользнулъ.

Входятъ Карлъ и Дѣвственница.

ПОБОЧ. Чему жь дивиться? его защищала и хранила святая Іоанна.

КАРЛЪ. Такъ это-то твое могущество, коварная красавица? Чтобъ польстить намъ, ты дѣлаешь насъ сначала участниками небольшого выигрыша, и затѣмъ заставляешь проиграть вдесятеро болѣе.

ДѢВСТ. За что же сердится Карлъ на своего друга? Вы хотите, чтобъ я была равно могущественна во всякое время? Чтобъ вы не бранили и не складывали вины на меня, я должна побѣждать постоянно, и во снѣ и въ бдѣніи? Неосторожные воины! будь ваша стража побдительнѣй, никогда не постигло бы насъ это внезапное несчастіе.

КАРЛЪ. Герцогъ Аленсонъ, это ваша вина; какже, бывши начальникомъ стражи въ эту ночь, вы не занялись хорошенько такой важной обязанностью?

АЛЕНС. Еслибъ всѣ ваши кварталы охранялись такъ же хорошо какъ мой, имъ никогда не удалось бы напасть на насъ въ расплохъ.

ПОБОЧ. Мой охранялся неусыпно.

РЕНЕ. Мой также.

КАРЛЪ. Я самъ большую часть ночи ходилъ взадъ и впередъ по ея кварталу и по моему, наблюдая за смѣнами часовыхъ. Какимъ же образомъ, и гдѣ же ворвались они?

ДѢВСТ. Оставьте, господа, пустые толки объ этомъ какъ и гдѣ; нѣтъ никакого сомнѣнія, что они нашли мѣсто слабо охраняемое и ворвались. Теперь намъ остается только собрать нашихъ разсѣянныхъ солдатъ и придумать новыя средства къ ихъ погибели.

Шумъ. Вбѣгаетъ Англійскій солдатъ съ крикомъ: «Да здравствуетъ Тальботъ!» — Всѣ бѣгутъ, бросивъ свои платья.

СОЛД. Я смѣло могу взять все, что они оставили. Имя Тальбота вполнѣ замѣняетъ мнѣ мечъ; вонъ оно сколько добылъ я только имъ однимъ.

СЦЕНА 2.

Орлеанъ. Внутри города. Входятъ Тальботъ, Бедфордъ, Герцогъ Бургундскій, Капитанъ и другіе.

БЕДФ. День занимается, и ночь, покрывавшая землю своей черной мантіей, скрылась. Трубите отбой, конецъ жестокому преслѣдованію. (Трубятъ.)

ТАЛЬБ. Принесите трупъ старика Сольсбёри и положите его здѣсь, на площади, въ самой серединѣ этого проклятаго города. — Я исполнилъ обѣтъ данный душѣ его; на каждую каплю крови, источенной его тѣломъ, убито въ эту ночь, по крайней мѣрѣ, по пяти Французовъ. А чтобъ и грядущія времена знали какимъ опустошеніемъ отмстилъ я за него — я воздвигну въ ихъ главномъ храмѣ памятникъ, подъ которымъ положу его тѣло; на памятникѣ же, чтобъ каждый могъ читать, высѣчется и опустошеніе Орлеана, и измѣнническая вина его смерти, и какъ ужасенъ онъ былъ Франціи. Странно однакожь, что во все продолженіе кровопролитія мы нигдѣ не встрѣтили ни свѣтлѣйшаго Дофина, ни его новой сподвижницы, добродѣтельной Іоанны д’Аркъ, и ни одного изъ его лживыхъ союзниковъ.

БЕДФ. Говорятъ, только что началась битва, они повскакали съ усыпительныхъ постелей, перескочили, въ толпѣ солдатъ, черезъ стѣну и бѣжали въ поле.

Г. БУРГ. Я самъ, если не обманули меня дымъ и густой туманъ ночи, порядкомъ пугнулъ Дофина и его потаскушку, бѣжавшихъ, держась рука за руку, какъ парочка влюбленныхъ горлинокъ, неразлучающихся ни днемъ, ни ночью. Приведемъ здѣсь все въ порядокъ — двинемся за ними со всѣмъ нашимъ войскомъ.

Входитъ Гонецъ.

ГОНЕЦ. Всякаго вамъ счастія, благородные лорды! Скажите, кого изъ этой царственной толпы называютъ воинственнымъ Тальботомъ, за подвиги изумляющіе всю Францію?

ТАЛЬБ. Тальботъ передъ тобой; кому онъ нуженъ?

ГОНЕЦ. Добродѣтельнѣйшая дама, графиня Оверньская, скромно дивясь твоимъ подвигамъ, проситъ тебя, знаменитый лордъ, удостоить ее своимъ посѣщеніемъ въ ея бѣдномъ замкѣ, чтобъ и она могла сказать съ гордостью, что видѣла человѣка, слава котораго гремитъ въ цѣломъ мірѣ.

Г. БУРГ. Вотъ оно что! Да этакъ, если дамы будутъ требовать, чтобъ мы сражались съ ними — войны наши, я вижу, превратятся въ презабавную мирную потѣху. Вы, лордъ, вѣрно не откажете въ такой милой просьбѣ?

ТАЛЬБ. Ни за что; тогда какъ и все краснорѣчіе цѣлаго міра мущинъ не склонило бы меня — любезность женщины превозможетъ. — Скажи графинѣ, что я благодарю ее, и съ покорностію исполню ея желаніе. А вы, лорды, ѣдете со мной?

БЕДФ. Нѣтъ, это было бы несовсѣмъ прилично; я слыхалъ, что непрошеные гости зачастую пріятны только по уходѣ.

ТАЛЬБ. Если такъ — я и одинъ попытаю гостепріимство этой леди. Послушайте, капитанъ. (Говоритъ ему на ухо.) Вы понимаете меня?

КАПИТ. Понимаю, мой лордъ, и вполнѣ раздѣляю ваше мнѣніе.

СЦЕНА 3.

Овернь. Дворъ замка. Входятъ Графиня и Привратникъ.

ГРАФ. Смотри же, помни, что я тебѣ приказывала. Запрешь, принеси ключи ко мнѣ.

ПРИВ. Будетъ исполнено. (Уходитъ.)

ГРАФ. Сѣти разставлены; удастся все какъ задумано — этотъ подвигъ прославитъ меня такъ же, какъ скифскую Томирисъ смерть Кира. Велика слава этого страшнаго рыцаря, не меньше и подвиги его; желала бы чтобъ и мои глаза уши подтвердили справедливость всѣхъ дивныхъ разсказовъ о немъ.

Входятъ Гонецъ и Тальботъ.

ГОНЕЦ. Графиня, согласно вашему, переданному мной, желанію, лордъ Тальботъ пріѣхалъ.

ГРАФ. Милости просимъ. — Какъ, это —

ГОНЕЦ. Онъ.

ГРАФ. Это бичъ Франціи? это Тальботъ такъ страшный, что матери усмиряютъ дѣтей его имянемъ? Теперь вижу — все ложь, все сказки. Я думала увидѣть Геркулеса, втораго Гектора по грозному виду, но огромнымъ, мощнымъ членамъ — а передо мной дитя, хилый карликъ; не можетъ быть, чтобъ этотъ слабый, сморщенный уродецъ, могъ приводить въ такой ужасъ враговъ своихъ.

ТАЛЬБ. Сударыня, я былъ столь дерзокъ, что осмѣлился обеспокоить васъ; но такъ какъ вы, кажется, заняты — я выберу какое-нибудь другое время для посѣщенія васъ.

ГРАФ. Что жь это? Спроси, куда жь идетъ онъ.

ГОНЕЦ. Позвольте, лордъ Тальботъ; графиня желаетъ знать причину вашего внезапнаго удаленія.

ТАЛЬБ. Она сомнѣвается во мнѣ, и я иду чтобъ убѣдить ее, что Тальботъ здѣсь. (Привратникъ приноситъ ключи.)

ГРАФ. О, если ты онъ, такъ ты плѣнникъ.

ТАЛЬБ. Плѣнникъ? чей?

ГРАФ. Мой, кровожадный лордъ; для этого-то я и заманила тебя въ мой замокъ. Твоя тѣнь давно уже у меня въ неволѣ, потому что твой портретъ виситъ въ моей галлереѣ; теперь и самая сущность подвергнется тому же. Я закую въ цѣпи и ноги и руки, которыя столько лѣтъ такъ безчеловѣчно опустошали страну нашу, убивали нашихъ гражданъ, брали въ плѣнъ нашихъ мужей и сыновей.

ТАЛЬБ. Ха, ха, ха!

ГРАФ. Ты смѣешься, несчастный? веселость твоя скоро превратится въ сѣтованіе.

ТАЛЬБ. Мнѣ смѣшно ваше безуміе, графиня; смѣшно, что вы вообразили, будто завладѣли чѣмъ-нибудь болѣе тѣни Тальбота на потѣху вашей жестокости.

ГРАФ. Такъ ты не онъ?

ТАЛЬБ. Онъ; право, онъ.

ГРАФ. Тогда въ моей власти и его сущность.

ТАЛЬБ. Нѣтъ, я только тѣнь меня самого. Вы ошиблись, моя сущность не здѣсь; то, что вы видите — малѣйшая частичка, малѣйшая доля моей человѣчности. Полный составъ мой такъ громаденъ, что никакъ не умѣстится подъ вашей кровлей.

ГРАФ. Тебѣ хочется сбить меня съ толку; онъ здѣсь и не здѣсь. Какъ согласить это противорѣчіе?

ТАЛЬБ. А вотъ какъ, лэди^[17]. (Трубитъ въ рогъ; раздается барабанный бой и тотчасъ затѣмъ пушечный залпъ. Вороты разломаны, вбѣгаютъ солдаты.) Ну что, сударыня? убѣдились наконецъ, что Тальботъ только тѣнь самого себя? Вотъ его сущность, мышцы, руки, сила, которыми онъ преклоняетъ ваши возмутительныя выи, срываетъ ваши города, сноситъ ваши крѣпости, опустошаетъ ихъ въ одно мгновеніе.

ГРАФ. Побѣдоносный Тальботъ, прости мнѣ мой злой умыселъ. Теперь я вижу, что ты не меньше созданнаго молвой, и больше, чѣмъ можно предположить по твоей наружности. Не раздражайся моей дерзостью; мнѣ, право, больно, что я не приняла тебя съ подобающимъ почетомъ.

ТАЛЬБ. Успокоитесь, прекрасная леди; не перетолковывайте и намѣреній Тальбота такъ же ошибочно, какъ его наружность. Поступокъ вашъ нисколько не оскорбилъ меня. Я не требую никакого удовлетворенія, кромѣ позволенія попробовать вашихъ винъ и яствъ; вѣдь желудокъ солдата готовъ работать во всякое время.

ГРАФ. Душевно рада; я поставлю себѣ за честь угостить въ моемъ замкѣ такого великаго воина.

СЦЕНА 4.

Лондонъ. Садъ при Темплѣ. Входятъ Графы Сомерсетъ, Соффолькъ и Варвикъ, Ричардъ Плантагенетъ, Вернонъ и Законникъ.

ПЛАНТ. Знаменитые лорды и джентльмены, что значитъ это молчаніе? Неужели никто не смѣетъ вступиться за истину?

СОФФ. Въ залѣ Темпля мы были слишкомъ громки; садъ удобнѣе.

ПЛАНТ. Такъ говорите жь, кто правъ — я, или спорщикъ Сомерсетъ?

СОФФ. Я, ей-богу, постоянно отлынивалъ отъ законовѣдѣнія; никогда не могъ подчинить мою волю закону, и потому всегда подчинялъ его моей волѣ.

СОМЕР. Такъ разсудите же насъ, вы, лордъ Варвикъ.

ВАРВ. Разсудить котораго изъ двухъ соколовъ полетъ выше, которой изъ двухъ собакъ лай благозвучнѣе, котораго изъ двухъ клинковъ закалъ лучше, которой изъ двухъ лошадей поступь и бѣгъ красивѣе, которой изъ двухъ дѣвушекъ взглядъ очаровательнѣе — можетъ-быть я и могъ бы еще; но въ хитрыхъ, мудрственныхъ тонкостяхъ законовѣдѣнія, клянусь Богомъ, я не умнѣе галки.

ПЛАНТ. Полноте, полноте! все это тонкія увертки. Истина моего положенія такъ нага, что и самый близорукій глазъ не можетъ не увидать ее.

СОМЕР. А моего — такъ убрана, такъ ясна, такъ свѣтла, такъ очевидна, что доступна даже и глазу слѣпаго.

ПЛАНТ. Отнялись у васъ языки, не хочется говорить, такъ выскажите ваше мнѣніе хоть нѣмымъ знакомъ. Пусть каждый истинный джентльменъ, которому дорога честь его происхожденія, сорветъ вмѣстѣ со мной, если думаетъ что я правъ, съ этого куста бѣлую розу.

СОМЕР. Кто не трусъ и не льстецъ, кто не боится принять сторону истины, тотъ сорветъ вмѣстѣ со мной съ этого куста красную розу.

ВАРВ. Я не люблю краснаго, и потому, безъ всякихъ прикрасъ низкой, вкрадчивой лести, срываю бѣлую розу вмѣстѣ съ Плантагенетомъ.

СОФФ. А я красную съ Сомерсетомъ; я думаю, что онъ правъ.

ВЕРН. Постойте, лорды-джентльмены, не срывайте болѣе розъ, пока не рѣшите, что тотъ, на чьей сторонѣ будетъ менѣе розъ, долженъ признать справедливость противника.

СОМЕР. Прекрасно, добрый мзстеръ Вернонъ; будетъ у меня менѣе — я уступаю безпрекословно.

ПЛАНТ. И я.

ВЕРН. Когда такъ, въ защиту истины и права я срываю этотъ блѣдный, дѣвственный цвѣтокъ, отдавая справедливость сторонѣ бѣлой розы.

СОМЕР. Срывая ее, не поколите пальцевъ; ваша кровь сдѣлаетъ бѣлую розу красной и тогда вы, противъ воли, на моей сторонѣ.

ВЕРН. Пролью кровь за мое мнѣніе — мнѣніе же и уврачуетъ мои раны, и удержитъ на сторонѣ, которую принялъ.

СОМЕР. Хорошо, хорошо; кто же еще?

ЗАКОН. (Сомерсету,) Если моя ученость и мои книги не лгутъ, ваше положеніе ложно, и потому я срываю бѣлую розу.

ПЛАНТ. Ну что, Сомерсетъ, гдѣ же твои доказательства?

СОМЕР. Здѣсь, въ ножнахъ; приведу ихъ, бѣлая роза сдѣлается кровавокрасной.

ПЛАНТ. А между тѣмъ, твои щеки передражниваютъ нашу розу: онѣ блѣдны отъ страха, и тѣмъ самымъ свидѣтельствуютъ, что истина на нашей сторонѣ.

СОМЕР. Нѣтъ, Плантагенетъ, не отъ страха, а отъ досады, что твои, покрытыя краской стыда, передражниваютъ нашу розу, и что, несмотря на то, языкъ твой не хочетъ сознаться въ заблужденіи.

ПЛАНТ. Нѣтъ ли червя въ твоей розѣ, Сомерсетъ?

СОМЕР. Нѣтъ ли шипа у твоей, Плантагенетъ?

ПЛАНТ. Есть, и преострый, препронзительный для поддержанія истины; тогда какъ твой губительный червь жретъ свою собственную лживость.

СОМЕР. Хорошо, я найду друзей, которые будутъ носить мою кровавую розу, поддержатъ что я говорилъ истину; найду ихъ тамъ, куда лживый Плантагенетъ и показаться не посмѣетъ.

ПЛАНТ. Клянусь этимъ дѣвственнымъ цвѣткомъ, я презираю и тебя, заносчивый мальчишка, и твоихъ сторонниковъ^[18].

СОФФ. Берегись, Плантагенетъ, обратить твое презрѣніе въ эту сторону.

ПЛАНТ. Обращу, гордый Пуль; я презираю васъ обоихъ — и его, и тебя.

СОФФ. Мою долю презрѣнія я возвращу въ твою глотку.

СОМЕР. Полно, полно, добрый Вилльямъ Де-ля-Пуль!

Мы дѣлаемъ слишкомъ много чести этому мызнику уже и тѣмъ, что разговариваемъ съ нимъ.

ВАРВ. Клянусь Богомъ, Сомерсетъ, ты унижаешь его безъ всякаго основанія. Вѣдь его дѣдъ — Ліонель, герцогъ Кларенсскій, третій сынъ Эдуарда третьяго, короля Англіи. Развѣ происходятъ отъ такого благороднаго корня безгербные мызники?

ПЛАНТ. Онъ храбрится передъ нимъ^[19], разсчитывая на права этого мѣста^[20]; во всякомъ другомъ, трусъ никогда не посмѣлъ бы сказать этого.

СОМЕР. Клянусь родившимъ меня, я повторю сказанное мною и на всякомъ другомъ мѣстѣ христіанскаго міра. Развѣ твой отецъ, Ричардъ, графъ Кэмбриджьскій, не казненъ въ царствованіе покойнаго короля за измѣну? Развѣ измѣна его не запятнала, не обезславила и не исключила тебя изъ древняго дворянства? Въ твоей крови и доселѣ живетъ еще преступленіе его, и пока не возстановятъ твоей чести — ты мызникъ.

ПЛАНТ. Мой отецъ былъ взятъ подъ стражу, но не обвиненъ; осужденъ на смерть за измѣну, но не измѣнялъ, и я докажу это, когда придетъ время, людямъ получше Сомерсета. Что же касается до твоего друга Пуля, я отмѣчу его, также какъ и тебя, въ моей памятной книжкѣ, чтобъ проучить васъ за это оскорбленіе. Берегитесь, вы предупреждены.

СОМЕР. Ты всегда найдешь насъ готовыми, всегда узнаешь въ насъ враговъ твоихъ по этому цвѣтку, который мои друзья будутъ носить на зло тебѣ.

ПЛАНТ. Клянусь же моей душой, и я и мои сторонники отнынѣ постоянно будемъ носить эту блѣдную, негодующую розу, какъ знакъ моей кровожадной ненависти, пока она завянетъ со мной для могилы, или разцвѣтетъ вмѣстѣ съ моимъ возвышеніемъ.

СОФФ. Возвышайся, и да задушитъ тебя твое честолюбіе. Прощай, до первой встрѣчи. (Уходитъ.)

СОМЕР. Погоди, я иду съ тобой, Пуль. — Прощай, честолюбивый Ричардъ. (Уходитъ.)

ПЛАНТ. Какъ храбрятся они передо мной, и я по неволѣ долженъ сносить это.

ВАРВ. Парламентъ, который скоро соберется для примиренія Винчестера и Глостера, сотретъ пятно, взводимое ими на родъ твой, и если тебя не назовутъ Іоркомъ, пусть не почитаютъ меня болѣе Варвикомъ. Между тѣмъ, въ знакъ моей любви къ тебѣ, я буду носить эту розу, принимаю твою сторону противъ Сомерсета и Пуля, и припомни мое предсказаніе — нынѣшняя ссора въ саду Темпля, раздѣлившая насъ на партіи бѣлой и красной розы, предастъ тысячи душъ смерти и безконечной ночи.

ПЛАНТ. Добрый мистеръ Вернонъ, я вамъ очень обязанъ, что вы сорвали цвѣтокъ за меня.

ВЕРН. За васъ, я всегда буду носить его.

ЗАКОН. И я.

ПЛАНТ. Благодарю, почтенный сэръ. Пойдемте же обѣдать. Да, придетъ время, и эта ссора упьется кровью.

(Уходятъ.)

СЦЕНА 5.

Тамъ же. Комната въ Товерѣ. Два Тюремщика вносятъ Мортимера въ креслахъ.

МОРТ. Добрые стражи моей слабой, преклонной старости, дайте отдохнуть здѣсь умирающему Мортимеру. — Члены мои, отъ долгаго заточенія, точно какъ у человѣка, только что снятаго съ дыбы, и бѣлые локоны эти, глашатаи смерти, какъ Несторъ состарѣвшіеся въ скорбной темницѣ^[21], предвѣщаютъ близкую кончину Эдмонда Мортимера. Глаза, какъ лампы, въ которыхъ выгорѣло уже все масло, меркнутъ, готовы погаснуть; слабыя плечи, надломленныя тяжкимъ горемъ, и изможденныя руки висятъ, какъ безсонныя лозы засохшаго виноградника; и безсильныя, одеревенѣлыя ноги, неспособныя поддерживать этотъ комъ глины, окрыляются желаніемъ добраться до могилы, какъ бы догадываясь, что нѣтъ уже для меня другой отрады. — Скажите, однакожь, придетъ мой племянникъ?

1. тюр. Ричардъ Плантагенетъ, мой лордъ? придетъ. Мы посылали за нимъ въ Темпль, и онъ сказалъ что будетъ.

МОРТ. И этого достаточно; удовлетворится желаніе души моей. — Бѣдный джентльменъ! онъ такъ же обиженъ, какъ и я. Я въ этомъ гнусномъ заключеніи съ первыхъ дней царствованія Генриха Манмозъ, а я гораздо еще прежде, чѣмъ онъ возвысился, былъ уже славенъ въ ратномъ дѣлѣ; именно съ тѣхъ же самыхъ поръ и Ричардъ затменъ, лишенъ чести и наслѣдія. Но теперь, когда правосудная, все-кончающая смерть, этотъ добрый посредникъ всѣхъ человѣческихъ бѣдствій, — готова даровать мнѣ сладостную свободу, отпуская отсюда, мнѣ хотѣлось бы чтобъ и его несчастія кончились, чтобъ онъ возвратилъ все, чего лишился.

Входитъ Ричардъ Плантагенетъ.

1. тюр. Лордъ, любимый племянникъ вашъ пришелъ.

МОРТ. Ричардъ Плантагенетъ, мой другъ? онъ пришелъ?

ПЛАН. Да, благородный, такъ безчестно угнетаемый дядя, твой племянникъ, твой такъ еще недавно опозоренный Ричардъ пришелъ.

МОРТ. О, протяните мои руки къ нему, чтобы я могъ обнять его, могъ испустить послѣднее дыханіе на груди его. Скажите мнѣ, когда мои губы коснутся щекъ его, чтобы я могъ дать ему хоть одинъ слабый поцѣлуй. — Теперь объясни мнѣ, прекрасная отрасль великаго іоркскаго дерева — почему сказалъ ты, что такъ еще недавно опозоренъ?

ПЛАН. Прежде прислони дряхлую спину къ рукѣ моей; тебѣ будетъ такъ легче, и тогда я разскажу, что тяготитъ меня. Нынче, въ спорѣ объ одномъ ученомъ предметѣ, мы повздорили съ Сомерсетомъ; болтливый языкъ его наговорилъ мнѣ много дерзостей, и наконецъ упрекнулъ смертью моего отца. Я отплатилъ бы ему тѣмъ же, но упрекъ этотъ зажалъ мнѣ ротъ. И потому, добрый дядя, памятью моего отца, честью истиннаго Плантагенета, нашимъ родствомъ заклинаю тебя — скажи, что было причиной, что мой отецъ, графъ Кэмбриджьскій, лишился головы?

МОРТ. То самое, любезный племянникъ, что подвергло меня заключенію, что заставило меня провести всю мою молодость въ этой гадкой, томительной темницѣ, — было проклятой причиной и его смерти.

ПЛАН. Говори прямо; разскажи все, потому что я ничего не знаю — не могу и догадаться.

МОРТ. Разскажу, если только ослабѣвающее дыханіе мое дозволитъ и смерть не придетъ прежде, чѣмъ кончу разсказъ мой. Генрихъ четвертый, дѣдъ теперешняго короля, свергнулъ съ престола своего племянника Ричарда, сына Эдуарда, перворожденнаго и законнаго наслѣдника короля Эдуарда, третьяго этого поколѣнія, и въ его царствованіе сѣверные Перси, разсудивъ, что онъ занялъ престолъ совершенно беззаконно, рѣшились возвести меня. Ихъ побудило на это то, что я былъ ближайшій по рожденію и но родству, потому что сверженный король Ричардъ не имѣлъ дѣтей, я же, по матери, происходилъ отъ Ліонеля, герцога Кларенсскаго, третьяго сына короля Эдуарда третьяго; тогда какъ Генрихъ производилъ свою родословную отъ Іоанна Гаунта, который былъ четвертымъ этого геройскаго поколѣнія. И эта смѣлая, благородная попытка возвести на престолъ законнаго наслѣдника лишила меня свободы, а ихъ жизни. Много времени спустя послѣ того, въ царствованіе Генриха пятаго, который наслѣдовалъ своему отцу Болинброку, твой отецъ графъ Кэмбриджьскій, происходившій отъ знаменитаго Эдмонда Ленгли, герцога Іоркскаго, женившись на моей сестрѣ, а твоей матери, собралъ, изъ состраданія къ моей горестной участи, войско съ тѣмъ, чтобъ освободить и увѣнчать меня короной. Благородному графу не удалось, какъ и другимъ, и онъ лишился головы. Такъ были подавлены Мортимеры, единственные законные наслѣдники.

ПЛАН. И ты — послѣдній?

МОРТ. Послѣдній; дѣтей, ты знаешь, у меня нѣтъ, а слабѣющій голосъ мой ручается за близкую кончину. Ты мой наслѣдникъ; ищи оставляемаго тебѣ, но осторожно.

ПЛАН. Принимаю твое предостереженіе; но казнь моего отца все-таки кажется мнѣ кровавымъ тиранствомъ.

МОРТ. Дѣйствуй безмолвно, осмотрительно; сильно укрѣпился домъ Лэнкэстера — его, какъ гору, не сдвинешь. Дядя же твой переносится отсюда, какъ дворъ государей, когда имъ прискучитъ долгое пребываніе на одномъ и томъ же мѣстѣ.

ПЛАН. О, дядя, зачѣмъ частью моихъ юныхъ лѣтъ не могу я продлить жизнь твою!

МОРТ. Ты сдѣлалъ бы мнѣ большое зло, какъ убійца, когда онъ наноситъ много ранъ, тогда какъ и одна смертельна. Не прискорбно тебѣ мое счастіе — не скорби; распорядись только моимъ погребеніемъ. Прощай; да исполнятся всѣ твои надежды; будь счастливъ и въ мирѣ и въ войнѣ! (Умираетъ.)

ПЛАН. И миръ, а не война твоей отлетѣвшей душѣ! Въ темницѣ кончилъ ты свое странствованіе, провелъ всю жизнь, какъ отшельникъ. — Совѣтъ же его я замкну въ груди моей; въ ней будетъ покоиться и все, что бы я ни замыслилъ. — Тюремщики, вынесите его отсюда; я постараюсь, чтобъ его погребеніе было лучше жизни. (Тюремщики выносятъ Мортимера,) — Погасъ тусклый свѣточь Мортимера, затушенный честолюбіемъ людей низшаго разбора; но обиды, горькія оскорбленія, нанесенныя Сомерсетомъ моему дому, будутъ вымещены съ честью, и потому спѣшу въ парламентъ — не возвратитъ онъ мнѣ правъ моего рода, я сдѣлаю свою собственную волю моимъ возстановителемъ^[22].

(Уходитъ.)

ДѢЙСТВІЕ III.

СЦЕНА 1.

Лондонъ. Парламентъ. Трубы. Входятъ Король Генрихъ VI, Экстеръ, Глостеръ, Варвикъ, Сомерсетъ, Соффолькъ, Епископъ Винчестерскій, Ричардъ Плантагенетъ и другіе.

ГЛОС. (Подаетъ обвинительный актъ.)

ВИНЧ. (вырывая и разрывая его.) А, ты съ глубоко обдуманнымъ, хитро составленнымъ письменнымъ обвиненіемъ! — Нѣтъ, Гомфри Глостеръ, можешь жаловаться, думаешь обвинить меня въ чемъ-нибудь — обвиняй прямо, не сочиняя заблаговременно. Точно также и я буду отвѣчать на твои обвиненія изустной, неприготовленной рѣчью.

ГЛОС. Дерзкій попъ, еслибъ не это мѣсто, ты тотчасъ же почувствовалъ бы, что оскорбилъ меня. Потому что я изложилъ твои гнусныя, подлыя дѣла письменно, ты думаешь я позабуду ихъ, или не съумѣю передать Verbatim, что писало перо мое. Нѣтъ, прелатъ, твое наглое нечестіе, твои гнусныя, зловредныя, возмутительныя каверзы такъ велики, что о нихъ болтаютъ даже безсмысленныя дѣти. Ты злѣйшій ростовщикъ; сварливый отъ природы, ты врагъ мира; ты сластолюбивъ и сладострастенъ болѣе, чѣмъ подобаетъ твоему знанію и сану, касательно же твоего вѣроломства, что можетъ быть очевиднѣе сѣтей, которыя ты разставлялъ, чтобъ лишить меня жизни, и на Лондонскомъ мосту и близь Товера. Кромѣ того, если просѣять твои помыслы, боюсь, что и король, твой повелитель, не избѣгъ завистливой злобы твоего надменнаго сердца.

ВИНЧ. Я презираю тебя Глостеръ. — Лорды, прошу васъ удостоить вниманіемъ мои возраженія. Если я въ самомъ дѣлѣ корыстолюбивъ, честолюбивъ или надмененъ^[23], какъ ему хочется выставить меня, — отчего же я такъ бѣденъ? какъ же это дѣлается, что я не стараюсь выдвинуться впередъ или возвыситься, а остаюсь вѣренъ моему настоящему призванію? Что же касается до раздоровъ — кто больше меня любитъ миръ, если только меня не вызовутъ сами? — Нѣтъ, добрые лорды, не это оскорбило, не это разожгло герцога; а нежеланіе, чтобъ кто-нибудь, кромѣ его, участвовалъ въ правленіи, чтобъ кто-нибудь, кромѣ его, былъ близокъ къ королю. Вотъ что зараждаетъ громы въ его груди, заставляетъ гремѣть обвиненіями. Но я докажу, что я равенъ ему —

ГЛОС. Равенъ? Ты, побочный моего дѣда!

ВИНЧ. Точно такъ, грозный сэръ. Но скажите, что же вы сами, какъ не человѣкъ величающійся властью на тронѣ другаго?

ГЛОС. Наглый попъ, развѣ я не протекторъ?

ВИНЧ. Развѣ я не прелатъ церкви?

ГЛОС. Да она для тебя тоже, что для разбойника замокъ, за стѣнами котораго онъ прячетъ и себя и все имъ награбленное.

ВИНЧ. Нечестивый, Глостеръ!

ГЛОС. Въ тебѣ уважителенъ только духовный санъ, но никакъ не жизнь.

ВИНЧ. Римъ отомститъ за меня.

ВАРВ. Такъ отправляйтесь туда.

СОМЕР. Лордъ, вамъ слѣдовало бы повоздержаться.

ВАРВ. Право? Смотрите, чтобъ не пришлось воздержаться епископу.

СОМЕР. Мнѣ кажется вамъ, лордъ, слѣдовало бъ быть поблагочестивѣе, помнить уваженіе, которымъ мы обязаны особамъ такого званія.

ВАРВ. Мнѣ кажется, его преподобію слѣдовало бъ вести себя посмиреннѣе; прелату совсѣмъ не пристало защищаться такимъ образомъ.

СОМЕР. Но когда такъ сильно затронули его священное значеніе.

ВАРВ. Священное или оскверненное, какое до этого дѣло? Развѣ герцогъ не протекторъ короля?

ПЛАН. (Про себя.) Плантагенетъ, вижу, долженъ молчать, чтобъ не сказали: «говори любезный, гдѣ тебѣ можно, въ рѣчи же лордовъ не вмѣшивайся». А потѣшился бы я надъ Винчестеромъ.

К. ГЕН. Дяди Глостеръ и Винчестеръ, избранные хранители благосостоянія нашей Англіи, еслибъ просьбы могли убѣдить, я попросилъ бы васъ соединить ваши сердца дружбой и любовью. Какой стыдъ для нашей короны, что два такъ благородные пера враждуютъ. Повѣрьте лорды — несмотря на мой нѣжный возрастъ — я могу сказать, что междоусобіе ядовитый червь, грызущій нѣдра государства. (За сценой шумъ и крики: «Бей, темно-кафтанниковъ!») Что это за шумъ?

ВАРВ. Драка, и, ручаюсь, начатая буйными служителями епископа. (Шумъ усиливается; раздаются крики: «камней, камней!»)

Входитъ Меръ Лондона съ своей свитой,

МЕРЪ. Благородные лорды и ты, добродѣтельный Генрихъ, сжальтесь надъ Лондономъ, сжальтесь надъ нами! Служители епископа и герцога Глостера, которымъ еще такъ недавно запрещено носить какое бы то ни было оружіе, наполнили карманы камнями и, раздѣлившись на двѣ партіи, бросаютъ ими другъ въ друга такъ жестоко, что у многихъ прошибены буйныя головы. Стеклы перебиты во всѣхъ улицахъ, и мы, изъ опасенія, приказали запереть лавки.

Входятъ, продолжая драться, Приверженцы Епископа и Глостера, съ окровавленными головами.

К. ГЕН. Вашимъ подданствомъ намъ повелѣваемъ воздержать убійственныя руки и не нарушать мира. Дядя Глостеръ, прошу, прекратите эту драку.

1 служ. Запретятъ и камни — будемъ грызться зубами.

2 служ. Что бъ вы ни придумали, мы на все пойдемъ. (Продолжаютъ драться.)

ГЛОСТ. Служители моего дома, оставьте эту глупую ссору, кончите эту неумѣстную драку.

1 служ. Лордъ, мы знаемъ вашу милость, какъ человѣка честнаго и правдиваго, а породой не уступающаго никому кромѣ его величества, и никогда не потерпимъ, чтобъ такой лордъ, такой добрый отецъ государства былъ оскорбляемъ какой-нибудь чернильницей^[24]. Нѣтъ, и мы, и жены, и дѣти наши, мы всѣ вступимся за тебя, и пусть враги твои убиваютъ насъ.

2 служ. А умремъ — и самые обрѣзки ногтей нашихъ ринутся въ битву. (Продолжаютъ драться.)

ГЛОСТ. Перестаньте, перестаньте, говорю я вамъ! Любите меня, какъ увѣряете, такъ послушайтесь же, кончите.

К. ГЕН. О, какъ огорчаетъ меня раздоръ этотъ! Лордъ Винчестеръ, неужели ни вздохи, ни слезы мои не смягчатъ васъ? Кто жь будетъ сострадателенъ, если вы не будете? кто жь будетъ стараться о мирѣ^[25], если благочестивый служитель церкви находитъ наслажденіе въ смутахъ?

ВАРВ. Благородный лордъ протекторъ, уступите; уступите, Винчестеръ, если не хотите убить вашего государя, разстроить государство вашимъ упорствомъ. Видите сколько уже бѣдъ, убійствъ родила вражда ваша; кончите же, если не жаждете крови.

ВИНЧ. Пусть онъ покорится; иначе никогда не уступлю я.

ГЛОСТ. Изъ состраданія къ королю я покоряюсь; а безъ того низачто не уступилъ бы попу, скорѣй вырвалъ бы сердце изъ груди его.

ВАРВ. Посмотрите, лордъ Винчестеръ, герцогъ подавилъ угрюмую, негодующую ярость, — это видно по его разгладившемуся челу. Зачѣмъ же смотрите вы все еще такъ мрачно, такъ трагически?

ГЛОСТ. Вотъ, Винчестеръ, я протягиваю тебѣ руку. (Винчестеръ отталкиваетъ ее.)

К. ГЕН. Стыдитесь, дядя Бофортъ! Я слыхалъ не разъ, какъ вы проповѣдывали, что злоба большой, тяжкой грѣхъ, какъ же вы не хотите поддержать того, чему учите — грѣшите, напротивъ, въ этомъ отношеніи такъ ужасно?

ВАРВ. Добрый король! какъ благодушенъ упрекъ твой епископу. Уступите, лордъ Винчестеръ, хоть стыда ради. Неужели дитя должно учить васъ, что вамъ дѣлать?

ВИНЧ. Такъ и быть — герцогъ Глостеръ, я уступаю тебѣ; предлагаю любовь за любовь; вотъ рука моя.

ГЛОСТ. (Про себя.) Боюсь только безъ сердца. — Любезные друзья мои и соотечественники, смотрите, да будетъ это знаменіемъ мира какъ для насъ самихъ, такъ и для всѣхъ нашихъ приверженцевъ, и да отринетъ меня Богъ, если я лицемѣрю.

ВИНЧ. (Про себя.) И да отринетъ меня Богъ, если я мирюсь искренно.

К. ГЕН. О, любезный дядя, добрый герцогъ Глостеръ, какъ радуетъ меня ваше примиреніе! — Ступайте я;е, друзья мои, не безпокойте насъ болѣе; помиритесь и вы, какъ ваши господа.

1 служ. Ладно; я пойду къ лѣкарю.

2 служ. Я также.

3 служ. А я лопытаю, нѣтъ ли какого лѣкарства въ тавернѣ. (Меръ и служители уходятъ.)

ВАРВ. Соблаговолите, всемилостивѣйшій государь, принять эту просьбу, представляемую нами вашему величеству отъ имени Ричарда Плангагенета.

ГЛОСТ. Прекрасно лордъ, Варвикъ. — Обратите, добрый государь, вниманіе на всѣ обстоятельства, вы найдете много причинъ возвратить Ричарду должное; въ особенности же важны тѣ, которыя я сообщилъ вашему величеству въ Эльсамѣ.

К. ГЕН. Онѣ вполнѣ достаточны, дядя; и потому любезные лорды, мы желаемъ, чтобъ Ричарду были возвращены права его рожденія.

ВАРВ. Возвратите Ричарду права его рожденія, и онъ вознагражденъ за все зло, сдѣланное отцу его.

ВИНЧ. Желаніе всѣхъ — желаніе и Винчестера.

К. ГЕН. Если Ричардъ поклянется быть намъ вѣрнымъ, я возвращу ему не только права, но и все наслѣдіе іоркскаго дома, отъ котораго онъ происходитъ по прямой линіи.

ПЛАНТ. Твой возвеличиваемый слуга^[26] клянется повиноваться и служить тебѣ до самой смерти.

К. ГЕН. Преклони же колѣни, и въ награду за этотъ знакъ покорности, я препояшу тебя славнымъ мечемъ Іорка. Возстань, Ричардъ, истиннымъ Плантагенетомъ! возстань герцогомъ Іоркскимъ!

ПЛАНТ. И Ричардъ будетъ счастливъ только гибелью враговъ твоихъ! и какъ возрастетъ долгъ мой, такъ да падетъ каждый, въ комъ зародится хоть одна мысль противъ твоего величества!

ВСѢ. Да здравствуетъ, благородный, могущественный герцогъ Іоркскій!

СОМЕР. (Про себя.) Да погибнетъ, подлый, низкій герцогъ Іоркскій!

ГЛОСТ. Теперь вашему величеству всего лучше переправиться черезъ море, и короноваться во Франціи. Присутствіе короля, усиливая любовь подданныхъ и вѣрныхъ друзей, приводитъ враговъ въ уныніе.

К. ГЕН. Глостеръ сказалъ — король Генрихъ ѣдетъ; потому что совѣтъ друга лучшая опора противъ враговъ.

ГЛОСТ. Корабли готовы. (Всѣ уходятъ кромѣ Эксетера.)

ЭКСТ. Мы можемъ разъѣзжать по Англіи, отправляться во Францію, не видя того, что, по всей вѣроятности, воспослѣдуетъ. Послѣдній раздоръ перовъ тлѣетъ еще подъ лицемѣрнымъ пепломъ притворной любви, и наконецъ вспыхнетъ пожаромъ; какъ загноившіеся члены разъѣдаются постепенно, пока не отвалятся и кости, и тѣло, и мышцы — такъ точно будетъ разростаться и эта низкая, завистливая вражда. Теперь мнѣ становится страшно зловѣщее предсказаніе, которое въ царствованіе Генриха пятаго было въ устахъ чуть не каждаго труднаго ребенка; Генрихъ, рожденный въ Манмозѣ, говорили тогда, пріобрѣтетъ все, а Генрихъ, рожденный въ Виндзорѣ, потеряетъ все. Теперь это такъ ясно, что Экстеръ желалъ бы умереть прежде, чѣмъ наступитъ это бѣдственное время.

СЦЕНА 2.

Франція. Передъ Руаномъ. Входятъ Дѣвственница и Солдаты съ мѣшками на спинахъ. Всѣ переодѣты поселянами.

ДѢВСТ. Вотъ городскія ворота, вотъ ворота Руана, которыя должна отворить наша хитрость. Смотрите, будьте осторожнѣе въ разговорахъ; говорите, какъ простые крестьяне, пришедшіе продавать хлѣбъ свой. Впустятъ насъ — въ чемъ я почти не сомнѣваюсь, — найдемъ, что нерадивая стража слаба, я дамъ знать нашимъ друзьямъ, и Дофинъ ворвется.

1 сол. Наши мѣшки помогутъ намъ разграбить городъ^[27], сдѣлаютъ насъ господами и властелинами Руана. Постучимся же. (Стучатся.)

ЧАСОВ. (внутри города). Qui est lа?

ДѢВСТ. Paisans, pauvres gens de France, бѣдные крестьяне съ мукой для продажи.

ЧАСОВ. (отворяя ворота.) Входите; базарный колоколъ прозвонилъ ужь.

ДѢВСТ. Теперь, Руанъ, я низрину всѣ твои твердыни. (Входитъ въ городъ съ своими товарищами.)

Входятъ Карлъ, Побочный, Аленсонъ и войско.

КАРЛЪ. Святый Діонисій, даруй успѣхъ этой прекрасно задуманной хитрости, и мы снова спимъ въ Руанѣ безопасно.

ПОБОЧ. Здѣсь вошла Дѣвственница съ своими товарищами. Теперь она тамъ; какъ же дастъ она намъ знать, гдѣ лучше и безопаснѣе ворваться?

АЛЕНС. Выставивъ факелъ, вонъ, на той башнѣ. Это будетъ значить, что мѣсто, гдѣ она вошла, слабѣе прочихъ.

Дѣвственница появляется на башнѣ съ зазженнымъ факеломъ.

ДѢВСТ. Смотрите, вотъ радостный брачный Факелъ, который соединитъ Руанъ съ его соотечественниками, озаритъ гибель Тальботистовъ!

ПОБОЧ. Благородный Карлъ, факелъ нашего друга пылаетъ на вершинѣ башни.

КАРЛЪ. Онъ горитъ какъ комета мщенія, какъ предвѣстникъ паденія всѣхъ враговъ нашихъ!

АЛЕНС. Не теряй же времени; задержки опасны. Впередъ съ крикомъ: «Дофинъ!» и собьемъ стражу! (Они входятъ въ городъ; шумъ и тревога.)

Входитъ Тальботъ съ нѣсколькими Англичанами.

ТАЛЬБ. Франція, слезами заплатишь ты за эту измѣну, если только Тальботъ переживетъ твое вѣроломство. Дѣвственница, эта колдунья, эта проклятая вѣдьма разразилась адской бѣдой такъ неожиданно, что намъ едва удалось спастись отъ надменнаго напора Франціи. (Уходятъ опять въ городъ.)

Шумъ, стычки. Изъ города выносятъ на креслахъ больнаго Бедфорда; за нимъ Тальботъ и Герцогъ Бургундскій. На стѣнахъ показываются Дѣвственница, Карлъ, Побочный, Аленсонъ и другіе.

ДѢВСТ. Здравствуйте, храбрые воины. Не надо ль вамъ еще муки на хлѣбы? Впрочемъ, герцогъ Бургундскій, я думаю, рѣшится скорѣй на постъ, чѣмъ на новую покупку по такой цѣнѣ. Мука полнехонька куколя; какъ вамъ нравится вкусъ ея?

Г. БУРГ. Смѣйся, подлый врагъ! смѣйся, безстыдная распутница! Я надѣюсь вскорѣ задушить тебя твоей же мукой; заставлю тебя проклясть жатву этого посѣва.

КАРЛЪ. До этого, ваше высочество, успѣете еще, можетъ-быть, умереть съ голоду.

БЕДФ. О, мстите за измѣну не словами, а дѣлами!

ДѢВСТ. Чего тебѣ еще хочется, добрая сѣдая борода? переломить копье, пористать со смертью въ креслахъ?

ТАЛЬБ. Злой духъ Франціи, фурія коварнаго ада^[28], окруженная сладострастными любовниками, не стыдно ли тебѣ издѣваться надъ его доблестной старостью, попрекать трусостью полумертваго? Я сражусь еще съ тобой, красавица, или пусть погибнетъ Тальботъ, опозоренный!

ДѢВСТ. Скажите, какъ вы пылки, сэръ! — Но успокойся, дѣвственница; загремѣлъ Тальботъ — дождь не замедлитъ. (Тальботъ и прочіе совѣтуются.) Богъ въ помощь парламенту! Кто жь будетъ президентомъ?

ТАЛЬБ. Выходите и сразитесь съ нами въ полѣ.

ДѢВСТ. Кажется ваша милость принимаетъ насъ за дураковъ. Что намъ, спорить еще о томъ, что наше — наше?

ТАЛЬБ. Я говорю не этой насмѣшливой Гекатѣ, а тебѣ Аленсонъ и прочимъ. Хотите сойдти, и сразиться съ нами?

АЛЕНС. Нѣтъ, синьоръ.

ТАЛЬБ. Такъ повѣсьтесь же, синьоръ! Подлые погонщики муловъ Франціи! какъ батраки прячутся они за стѣны, не смѣютъ сразиться, какъ джентльмены.

ДѢВСТ. Господа, взоры Тальбота не предвѣщаютъ ничего добраго — оставимъ стѣны. Богъ съ вами, почтенный лордъ! мы взошли сюда только сказать вамъ, что мы здѣсь. (Дѣвственница и товарищи ея удаляются.)

ТАЛЬБ. И мы скоро будемъ тамъ же, или позоръ будетъ единственной славой Тальбота! Герцогъ, ты претерпѣлъ много обидъ отъ Франціи, клянись же честью твоего дома, возвратить этотъ городъ или умереть. А я — я клянусь взять его или умереть такъ вѣрно, какъ вѣрно, что Генрихъ король Англіи живъ, что отецъ его былъ здѣсь завоевателемъ, и что въ этомъ, только что отнятомъ городѣ, было погребено сердце великаго Ричарда львинаго сердца.

Г. БУРГ. Моя клятва товарищъ твоей.

ТАЛЬБ. Но прежде, чѣмъ пойдемъ на приступъ, позаботимся объ умирающемъ принцѣ, о доблестномъ герцогѣ Бедфордѣ. Позвольте, лордъ, мы перенесемъ васъ въ другое мѣсто, болѣе удобное для больнаго, слабаго старца.

БЕДФ. Лордъ Тальботъ, не унижайте меня. Оставьте меня здѣсь передъ стѣнами Руана; я хочу быть участникомъ вашего счастья и несчастья.

Г. БУРГ. Храбрый Бедфордъ, позволь намъ убѣдить тебя.

БЕДФ. Только не оставить это мѣсто. Я какъ-то читалъ, что храбрый Пендрагонъ, больной, велѣлъ вынести себя на носилкахъ на поле битвы, и побѣдилъ враговъ своихъ. Мнѣ кажется, я могу оживить сердца солдатъ, потому что находилъ ихъ всегда такими же, какъ я.

ТАЛЬБ. Духъ нетрепетный въ груди умирающей, да будетъ по твоему! — О, Боже! сохрани стараго Бедфорда невредимымъ! — Теперь, храбрый герцогъ Бургундскій, оставимъ пустые толки, соберемъ войско и прямо на хвастливаго врага! (Тальботъ, герцогъ Бургундскій и войска оставляютъ Бедфорда съ служителями.)

Тревога. Сраженіе. Входятъ Сэръ Джонъ Фастольфъ и Капитанъ.

КАПИТ. Куда это вы такъ спѣшите, сэръ Джонъ Фастольфъ?

ФАСТ. Куда? спасаюсь бѣгствомъ; кажется насъ разобьютъ опять.

КАПИТ. Какъ, вы бѣжите? оставляете Тальбота?

ФАСТ. Оставилъ бы и всѣхъ Тальботовъ вселенной, чтобъ только спасти жизнь. (Уходитъ.)

КАПИТ. Трусъ, да сопутствуетъ тебѣ злое несчастіе! (Уходитъ.)

Отступленіе; изъ города выходятъ Дѣвственница, Аленсонъ, Карлъ и другіе и спасаются бѣгствомъ.

БЕДФ. Теперь, душа успокоенная, оставь меня, если угодно Богу; я видѣлъ — врагъ разбитъ. Что же такое увѣренность и сила глупаго человѣка? Тѣ, которые такъ недавно осыпали насъ дерзкими насмѣшками — теперь радехоньки, что могутъ спастись бѣгствомъ. (Умираетъ и его уносятъ.)

Шумъ сраженія. Входятъ Тальботъ, Герцогъ Бургундскій и другіе.

ТАЛЬБ. Потерянъ и возвращенъ въ одинъ и тотъ же день. Герцогъ, это двойная честь; благодареніе Богу за эту побѣду.

Г. БУРГ. Воинственный, безъукоризненный Тальботъ^[29], герцогъ Бургундскій дѣлаетъ свое сердце твоимъ ковчегомъ; изъ твоихъ же славныхъ дѣлъ соорудитъ онъ въ немъ памятникъ геройству.

ТАЛЬБ. Благодарю, благородный герцогъ. Гдѣ же теперь Дѣвственница? Вѣрно ея старый домовой заснулъ на это мгновеніе. Гдѣ хвастовство Побочнаго, насмѣшки Дофина? Все безмолвствуетъ. Руанъ повѣсилъ голову съ горя, что его оставила такая храбрая дружина. Возстановимъ порядокъ въ городѣ — оставимъ въ немъ нѣсколько опытныхъ офицеровъ, и затѣмъ въ Парижъ, къ молодому королю. Теперь онъ тамъ со всѣмъ дворомъ своимъ.

Г. БУРГ. Герцогъ Бургундскій согласенъ на все, чего желаетъ Тальботъ.

ТАЛЬБ. Не забудемъ однакожь, недавно опочившаго, благороднаго герцога Бедфорда; отправимъ прежде его похороны. Никогда еще воинъ храбрѣе его не потрясалъ копьемъ, никогда сердце добрѣе не властвовало при дворѣ; но и короли и могущественнѣйшіе властители должны умереть — таковъ ужь конецъ всѣхъ суетъ человѣка.

СЦЕНА 3.

Равнина близь Руана. Входятъ Карлъ, Побочный, Аленсонъ, Дѣвст и енница и войско.

ДѢВСТ. Не унывайте принцы, не скорбите, что Руанъ снова потерянъ. Скорбь не врачуетъ, а только растравляетъ неизлѣчимые недуги. Пусть бѣшеный Тальботъ немного поторжествуетъ, пусть распускаетъ хвостъ, какъ павлинъ; мы общипимъ его, выдергаемъ хвостъ, если только Дофинъ и другіе будутъ слушаться моихъ совѣтовъ.

КАРЛЪ. Мы слѣдовали имъ до сихъ поръ, и не сомнѣвались въ твоей мудрости; одна случайная неудача не родитъ недовѣрчивости.

ПОБОЧ. Отыщи въ своемъ умѣ какую-нибудь новую хитрость, и мы прославимъ тебя во всей вселенной.

АЛЕНС. Мы поставимъ твое изваяніе въ какомъ-нибудь священномъ мѣстѣ, и будемъ чествовать тебя, какъ святую. Займись же нашими выгодами, прекрасная дѣва.

ДѢВСТ. Такъ слушайте жь, вотъ что придумала Іоанна: мы обольстимъ герцога Бургундскаго хитрыми убѣжденіями, приправленными сладкой лестью, и онъ оставитъ Тальбота, передастся на нашу сторону.

КАРЛЪ. О, милый другъ, удайся это — и во Франціи не будетъ мѣста воинамъ Генриха, и эта нація перестанетъ величаться надъ нами, извергнется изъ нашихъ провинцій.

АЛЕНС. Навсегда были бы они изгнаны изъ Фраиціи; въ ней не осталось бы имъ даже и графства.

ДѢВСТ. Вы увидите, какъ я буду дѣйствовать, чтобъ достигнуть желанной цѣли. (Барабанный бой.) Слышите? этотъ барабанный бой говоритъ вамъ, что войска ихъ на походѣ къ Парижу. (Англійскій маршъ. Вдали проходитъ Тальботъ съ своимъ войскомъ.) Вотъ идетъ Тальботъ съ распущенными знаменами, и за нимъ все англійское войско. (Французскій маршъ. Герцогъ Бургундскій идетъ черезъ сцену съ своимъ войскомъ.) Вотъ и герцогъ съ своими. Счастіе, благопріятствуя намъ, заставило его замѣшкаться. Вызывайте его на переговоры; мы поговоримъ съ нимъ. (Трубы.)

КАРЛЪ. На переговоры съ герцогомъ Бургундскимъ!

Г. БУРГ. Кто желаетъ переговоровъ съ герцогомъ Бургундскимъ?

ДѢВСТ. Царственный Карлъ, твой соотечественникъ.

Г. БУРГ. Что жь скажешь ты, Карлъ? ты видишь — я на походѣ отсюда.

КАРЛЪ. Говори Дѣвственница; очаруй его своей рѣчью.

ДѢВСТ. Храбрый герцогъ, несомнѣнная надежда Франціи, позволь твоей покорной рабѣ сказать тебѣ нѣсколько словъ.

Г. БУРГ. Говори; но только короче.

ДѢВСТ. Взгляни на твою отчизну, взгляни на плодоносную Францію — видишь ея города и крѣпости разрушенныя опустошительной рукой жестокаго врага? Взгляни, взгляни на сокрушительную болѣзнь Франціи, какъ мать на любимое дитя, когда смерть смыкаетъ его нѣжныя вѣжды. Посмотри на раны, на противуестественныя раны, которыя ты самъ нанесъ ея скорбящей груди! О, обрати твой острый мечъ въ другую сторону; рази того кто ранитъ, и не рань того кто помогаетъ! И одна капля крови изъ груди твоей отчизны должна бы огорчить тебя болѣе рѣкъ иноземной крови. Возвратись же, и потокомъ слезъ смой всѣ пятна, опозорившія твою родину!

Г. БУРГ. Или она околдовала меня своей рѣчью, или сама природа внезапно смягчаетъ меня.

ДѢВСТ. Вся Франція и всѣ Французы вопіютъ на тебя, сомнѣваясь въ законности твоего рожденія и происхожденія. Съ кѣмъ соединился ты? съ властолюбивой націей, которая довѣряетъ тебѣ только изъ выгодъ. Укрѣпится Тальботъ во Франціи, сдѣлаетъ тебя орудіемъ этого зла, — кто же какъ не Генрихъ, король Англіи, будетъ властелиномъ; не выгонятъ они тебя тогда отсюда, какъ перемѣтчика? Въ доказательство припомнимъ тебѣ только одно: не былъ герцогъ Орлеанскій врагомъ твоимъ? не былъ онъ въ плѣну Англіи? они узнали, что онъ врагъ твой, и освободили его безъ всякаго выкупа, на зло тебѣ и всѣмъ друзьямъ твоимъ. Видишь ли, ты сражаешься противъ своихъ соотечественниковъ, соединяешься съ будущими палачами твоими. Приди, приди, возвратись, заблудившійся герцогъ; Карлъ и всѣ примутъ тебя въ свои объятія.

Г. БУРГ. Я побѣжденъ. Возвышенная рѣчь твоя разгромила меня, какъ пушечными выстрѣлами, и я почти готовъ пасть передъ тобой на колѣни. — Прости же мнѣ отчизна и вы, любезные соотечественники! Я обнимаю васъ искренно. Всѣ мои силы, все мое войско — ваши. Прощай Тальботъ, я не довѣряю тебѣ болѣе!

ДѢВСТ. (Про себя.) Настоящій Французъ — отвернулся, и снова повернулся.

КАРЛЪ. Добро пожаловать, храбрый герцогъ! Твоя дружба оживляетъ насъ.

ПОБОЧ. Возбуждаетъ въ груди новое мужество.

АЛЕНС. Дѣвственница сыграла свою роль превосходно; заслужила золотой вѣнецъ.

КАРЛЪ. Теперь, господа, соединимъ наши войска, и подумаемъ, какъ уничтожить врага.

СЦЕНА 4.

Парижъ Комната во дворцѣ. Входятъ Король Генрихъ, Глостеръ и другіе Лорды, Вернонъ, Бассетъ, Тальботъ и нѣсколько офицеровъ его.

ТАЛЬБ. Ваше величество и вы, почтенные перы, узнавъ о вашемъ прибытіи во Францію, я остановилъ на время военныя дѣйствія, чтобъ исполнить долгъ, которымъ обязанъ моему государю. И вотъ, рука — которая покорила вамъ пятьдесятъ крѣпостей, двѣнадцать простыхъ городовъ и семь укрѣпленныхъ и обнесенныхъ стѣнами, взяла, сверхъ того, пятьсотъ плѣнниковъ знаменитаго происхожденія, — повергаетъ свой мечъ къ ногамъ моего повелителя. Какъ вѣрноподданшли, я приписываю всю славу одержанныхъ побѣдъ сперва Богу, а потомъ вашему величеству.

К. ГЕН. Это, дядя Глостеръ, лордъ Тальботъ, который такъ давно воюетъ во Франціи?

ГЛОСТ. Точно такъ, ваше величество.

К. ГЕН. Здравствуйте, храбрый вождь и побѣдоносный лордъ. Когда я былъ очень еще молодъ — а я и теперь не слишкомъ старъ — я слыхалъ часто какъ мой отецъ говаривалъ, что никогда еще не владѣлъ мечемъ воинъ неустрашимѣе васъ. Мы давно уже убѣдились въ истинѣ этого^[30], въ вашей полезной службѣ и въ тяжелыхъ трудахъ, понесенныхъ вами въ войнахъ; но вы не знаете еще, какъ мы награждаемъ, не слыхали даже простой благодарности, потому что до сихъ поръ мы никогда не видали васъ. Встаньте же, мы жалуемъ васъ, за ваши прекрасныя заслуги, графомъ Шросберійскимъ. Вы займете свое мѣсто при нашей коронаціи. (Всѣ уходятъ, кромѣ Вернона и Бассета.)

ВЕРН. Ну, сэръ, вы такъ горячились на морѣ, унижая цвѣтъ, который ношу въ честь благороднаго лорда Іорка, — осмѣлитесь повторить ваши прежнія рѣчи.

БАСС. Осмѣлюсь, сэръ; точно такъ же, какъ вы осмѣливаетесь защищать завистливый лай вашего дерзкаго языка на лорда Сомерсетъ.

ВЕРН. Каковъ твой лордъ, таково и мое чествованіе.

БАСС. Каковъ! постоитъ твоего Іорка.

ВЕРН. Врешь; вотъ и доказательство. (Ударяетъ его по щекѣ.)

БАСС. Подлецъ, ты знаешь, что законъ наказываетъ смертію того, кто обнажитъ мечъ при дворѣ; еслибъ не это, твоя пощечина источила бы сердечную кровь твою. Но я пойду къ его величеству, вымолю позволеніе отмстить за эту обиду, и тогда — смотри, встрѣча со мной будетъ тебѣ нисколько не радостна.

ВЕРН. Негодяй, я буду тамъ такъ же скоро, какъ и ты, а за тѣмъ встрѣчусь съ тобой скорѣй, чѣмъ бы тебѣ хотѣлось.

ДѢЙСТВІЕ IV.

СЦЕНА 1.

Парижъ. Пріемная зала во дворцѣ. Входятъ Король Генрихъ, Глостеръ, Экстеръ, Іоркъ, Соффолькъ, Сомерсетъ, Винчестеръ, Варвикъ, Тальботъ, Градоначальникъ Парижа и другіе.

ГЛОС. Лордъ епископъ, возложите корону на его голову.

ВИНЧ. Да здравствуетъ король Генрихъ, этого имени шестой! (Трубы.)

ГЛОС. Градоначальникъ Парижа, клянись, (Градоначальникъ становится на колѣни) что вы не изберете другаго короля, что будете почитать своими друзьями его друзей, врагами только тѣхъ, кто будетъ замышлять зло противъ его правленія, и что вы исполните это такъ вѣрно, какъ да поможетъ вамъ Богъ правосудный! (Градоначальникъ уходитъ съ своей свитой.)

Входитъ Сэръ Джонъ Фастольфъ.

ФАСТ. Ваше величество, въ то время, какъ я проѣзжалъ черезъ Кале, торопясь на вашу коронацію, мнѣ поручили доставить вамъ это письмо отъ герцога Бургундскаго.

ТАЛЬБ. Стыдъ герцогу Бургундскому и тебѣ! Я поклялся, подлый рыцарь, какъ только встрѣчу тебя, сорвать подвязку съ трусливой ноги твоей, (срывая ее) и я сорвалъ ее, потому что ты не стоишь этой высокой почести. — Простите мнѣ, царственный Генрихъ и вы, перы. Въ сраженіи при Пате, гдѣ у меня было только шесть тысячъ, а Французовъ почти до десяти на каждаго, этотъ трусъ бѣжалъ прежде, чѣмъ мы сошлись, когда не было еще нанесено ни одного удара, — бѣжалъ какъ настоящій рабъ; и мы потеряли тутъ тысячу двѣсти человѣкъ, я самъ и много другихъ джентльменовъ были взяты въ плѣнъ. Разсудите жь благородные лорды, дурно ли я поступилъ; должны ли такіе трусы носить это украшеніе рыцарства?

ГЛОСТ. Признаюсь, поступокъ его позоренъ, непростителенъ даже и простолюдину, не только кавалеру и предводителю.

ТАЛЬБ. Въ началѣ учрежденія этого ордена, кавалерами подвязки были люди благороднаго происхожденія, доблестные, добродѣтельные, полные высокаго мужества; такіе что возвысились на поляхъ битвъ, не боялись смерти и не пугались бѣдствій — напротивъ, встрѣчали ихъ нетрепетно и въ самыхъ страшныхъ крайностяхъ. Стало тотъ, кто чуждъ этихъ свойствъ, присвоиваетъ священное названіе кавалера несправедливо, страмитъ почетнѣйшій изъ орденовъ, и будь я судьей — былъ бы тотчасъ же разжалованъ, какъ рожденный подъ заборомъ мужланъ, дерзнувшій величаться благороднымъ происхожденіемъ.

К. ГЕН. Позоръ твоихъ соотечественниковъ! ты слышалъ приговоръ свой. Прочь съ глазъ моихъ, бывшій кавалеръ; мы изгоняемъ тебя подъ опасеніемъ смертной казни. (Фастольфъ уходитъ.) Теперь, почтенный лордъ протекторъ, прочтите письмо нашего дяди, герцога Бургундскаго.

ГЛОСТ. (разсматривая надпись.) Что значитъ эта перемѣна въ манерѣ писать? Просто, прямо: «Королю!» — и только. Забылъ онъ, что онъ государь его, или грубая эта надпись предвѣщаетъ какое-либо измѣненіе его расположенія^[31]? Посмотримъ. (Читаетъ.) «По особенной, достаточной причинѣ, — движимый состраданіемъ къ гибнущей отчизнѣ, трогательными жалобами угнетаемыхъ вашимъ властолюбіемъ, я отрекся отъ зловреднаго союза съ вами и соединился съ Карломъ, законнымъ королемъ Франціи». — О, чудовищная измѣна! И какъ подумать, чтобы дружба, союзъ и клятвы могли породить, такое низкое, подлое вѣроломство.

К. ГЕН. Какъ! дядя мой, герцогъ Бургундскій возмутился?

ГЛОСГ. Возмутился, государь, сдѣлался врагомъ твоимъ.

К. ГЕН. И это самое дурное въ письмѣ?

ГЛОСТ. Самое, потому что въ немъ только и есть.

К. ГЕН. Что жь, лордъ Тальботъ перевѣдается съ нимъ и накажетъ его за вѣроломство. Что вы на это скажете, лордъ? Довольны вы?

ТАЛЬБ. Доволенъ ли я, мой повелитель? Вполнѣ; ваше величество предупредили мою просьбу объ этомъ.

К. ГЕН. Такъ соберите жь войско, и тотчасъ же въ походъ, противъ него. Пусть онъ увидитъ какъ раздражаетъ насъ его измѣна, и какъ не хорошо надувать друзей.

ТАЛЬБ. Иду, государь, съ искреннимъ желаніемъ гибели всѣмъ врагамъ твоимъ. (Уходитъ.)

Входятъ Вернонъ и Бассетъ.

ВЕРН. Разрѣши мнѣ поединокъ, правосудный государь!

БАСС. И мнѣ, и мнѣ, мой повелитель!

IОРКЪ. Это мой служитель; выслушайте его, благородный принцъ!

СОМЕР. А это мой; будь благосклоненъ къ нему, любезный Генрихъ!

К. ГЕН. Позвольте, лорды; дайте же имъ высказаться. Говорите, джентльмены, что вырываетъ у васъ эти громкіе возгласы? для чего просите вы поединка, и съ кѣмъ?

ВЕРН. Съ нимъ, государь! онъ оскорбилъ меня.

БАСС. Съ нимъ; онъ оскорбилъ меня.

К. ГЕН. Скажите прежде, что это за оскорбленіе, на которое вы оба жалуетесь, и тогда я отвѣчу вамъ.

БАСС. На морѣ, во время переѣзда изъ Англіи во Францію, этотъ человѣкъ поносилъ меня ядовитымъ, завистливымъ языкомъ своимъ за то, что я ношу эту розу. Между прочими подлыми и безчестными рѣчами, онъ говорилъ, что кровавый цвѣтъ ея знаменуетъ краску стыда, которая покрывала щеки моего покровителя, когда онъ упрямо отвергалъ истину, въ спорѣ съ герцогомъ Іоркскимъ объ одномъ юридическомъ вопросѣ. Для опроверженія такого грубаго укора, и въ защиту чести моего лорда, я прошу позволенія раздѣлаться съ нимъ оружіемъ.

ВЕРН. Того же прошу и я, мой повелитель. Хоть онъ и придалъ, хитро-сплетеннымъ вымысломъ, нѣкоторую благовидность своей дерзкой заносчивость — узнай однакожь, государь, что онъ самъ затронулъ меня, первый озлобился на этотъ знакъ и сказалъ, что блѣдность этого цвѣтка выражаетъ слабодушіе моего патрона.

ІОРКЪ. Неужели, Сомерсетъ, никогда не кончится твоя непріязненность?

СОМЕР. Ваша скрытая ненависть, лордъ Іоркъ, такъ и рвется наружу, несмотря на все искусство, съ которымъ вы подавляете ее.

К. ГЕН. О, Господи! что за безуміе въ сумазбродномъ человѣкѣ, если изъ такой вздорной, ничтожной причины можетъ родиться такой возмутительный раздоръ! — Любезные братья, Іоркъ и Сомерсетъ, прошу васъ, успокойтесь, не нарушайте мира.

ІОРКЪ. Пусть этотъ раздоръ рѣшится битвой; а тамъ, ваше величество, можете повелѣть и миръ когда угодно.

СОМЕР. Это дѣло касается только насъ двоихъ; позволь же, чтобъ оно и кончилось между нами.

ІОРКЪ. Вотъ мой залогъ, Сомерсетъ; бери его.

ВЕРН. Нѣтъ, пусть оно ограничится первыми просителями.

БАСС. Такъ и рѣшите, ваше величество.

ГЛОСТ. Такъ и рѣшите? Проклятіе вашей ссорѣ! погибайте вы съ вашей дерзкой болтовней! И вамъ, надменные вассалы, не стыдно безпокоить, разстроивать такой непристойной, шумной наглостью и короли и насъ? А вы, лорды — мнѣ кажется, вы дурно дѣлаете, потворствуя ихъ вздорнымъ обвиненіямъ, и что еще хуже, заимствуя изъ устъ ихъ поводъ къ взаимной враждѣ. Послушайтесь меня, оставьте это.

ЭКСТ. Вы огорчаете этимъ его величество. Будьте друзьями, добрые лорды.

К. ГЕН. Вы, просящіе единоборства, подойдите. Подъ опасеніемъ лишиться нашей милости, повелѣваю я вамъ забыть навсегда и эту ссору и ея причину. — А вы, лорды, вспомните гдѣ мы, вспомните, что мы во Франціи, посреди непостояннаго, безпокойнаго народа. Замѣтятъ Французы раздоръ въ нашихъ взорахъ, что мы несогласны между собой — не возбудитъ ли это ихъ злобную непріязненность на явное неповиновеніе, на возмущеніе? Кромѣ того, какой срамъ, если иноземные принцы узнаютъ, что изъ вздора, изъ бездѣлки перы короля Генриха и высшее дворянство погубили себя и лишились Франціи. О, вспомните завоеванія моего отца, мою юность, и не доводите насъ, изъ пустяковъ, до утраты того, что куплено кровью! Позвольте мнѣ быть рѣшителемъ этой странной ссоры. Я не вижу никакой причины, если я стану носить эту розу, (беретъ красную) почему бы это могло родить хоть въ комъ нибудь подозрѣніе, что я расположенъ болѣе къ Сомерсету, чѣмъ къ Іорку. Они оба мои родственники, и я люблю обоихъ. Это все равно, что попрекать меня моей короной, потому что и король Шотландцевъ коронованъ. Но ваше собственное благоразуміе убѣдитъ васъ скорѣе, чѣмъ всѣ мои совѣты и наставленія; и потому какъ мы пришли сюда въ мирѣ, такъ въ мирѣ и любви и останемся. Братъ Іоркъ, мы дѣлаемъ васъ правителемъ этой части Франціи, а вы, мой добрый лордъ Сомерсетъ, соедините вашу конницу съ его пѣхотой; и какъ вѣрные подданные, какъ истинные сыны вашихъ предковъ, ступайте дружно вмѣстѣ и сорвите ваше желчное сердце на непріятелѣ. Мы же, лордъ протекторъ и прочіе, отдохнувъ немного здѣсь, возвратимся въ Кале, а оттуда въ Англію, въ твердой надеждѣ, что въ короткое время ваши побѣды подарятъ насъ Карломъ, Аленсономъ, и всей этой вѣроломной ватагой. (Трубы. Всѣ уходятъ, кромѣ Іорка, Варвика, Экстера и Вернона.)

ВАРВ. Не правда ли, лордъ Іоркъ, король отлично разыгралъ оратора?

ІОРКЪ. Да; не нравится мнѣ только, что онъ принялъ цвѣтъ Сомерсета.

ВАРВ. Э, полноте — это такъ, случайно; ручаюсь, любезный лордъ, безъ всякаго злаго умысла.

ІОРКЪ. Знай я — но оставимъ это; теперь надо заняться другими дѣлами. (Уходитъ съ Варвикомъ и Вернономъ.)

ЭКСТ. И хорошо сдѣлалъ, Ричардъ, что перебилъ себя; далъ бы высказаться страстямъ своего сердца — боюсь, мы увидали бъ, что въ немъ таится болѣе злопамятной вражды, болѣе бѣшеныхъ, неистовыхъ смутъ, чѣмъ можно теперь вообразить или предположить. Какъ бы то ни было, видя этотъ глухой раздоръ дворянства, это подкапываніе другъ друга при дворѣ, это возмутительное дѣленіе на партіи ихъ челядинцевъ — и самый простой человѣкъ догадается, что все это предвѣщаетъ недоброе. Дурно, когда скиптръ въ рукахъ ребенка; но еще дурнѣе, когда зависть родитъ жестокосердую вражду: смуты и гибель тогда неизбѣжны.

СЦЕНА 2.

Франція. Передъ Бордо. Входитъ Тальботъ съ войскомъ.

ТАЛЬБ. Трубачъ, подойди къ воротамъ Бордо и вызови коменданта на стѣну.

Трубный вызовъ на переговоры. На стѣну выходятъ Комендантъ и другіе.

Джонъ Тальботъ, полководецъ Генриха, короля Англіи, вызываетъ васъ и требуетъ вотъ чего: — отворите ворота вашего города, покоритесь намъ, назовите моего государя вашимъ, воздайте ему должное чествованіе, какъ покорные подданные — и я отойду съ моимъ кровожаднымъ войскомъ; взглянете на предлагаемый вамъ миръ непріязненно — разъярите трехъ грозныхъ прислужниковъ моихъ: тощій голодъ, четвертующее желѣзо и вездѣ пробирающееся пламя; отвергнете предложеніе любви нашей, и они въ тоже мгновеніе сравняютъ ваши гордыя башни съ землей.

КОМЕН. Страшная, зловѣщая сова смерти, ужасъ и кровавый бичъ нашего народа, конецъ твоихъ неистовствъ близится. Къ намъ, ты можешь проникнуть развѣ только по смерти, потому что наши укрѣпленія прекрасны и мы достаточно сильны, чтобъ потягаться съ тобой даже и въ открытомъ полѣ. Отступишь — Дофинъ съ многочисленнымъ войскомъ раскинулъ уже военныя сѣти, чтобъ изловить тебя. И справа и слѣва разставлены отряды, чтобъ лишить тебя всякой возможности спастись бѣгствомъ; куда ни обратись, вездѣ встрѣтишь ты, вмѣсто помощи, блѣдную смерть, грозящую очевидной гибелью. Десять тысячъ Французовъ поклялись, причастившись святыхъ тайнъ, не разражаться своей громоносной артиллеріей ни въ одну христіанскую душу, кромѣ Тальбота. Слушай! ты теперь стоишь еще здѣсь и дышешь, мужъ доблестный, непобѣдимаго, — непреодолимаго духа; но это послѣдняя дань твоей славѣ — дань, которую выплачиваю тебѣ я, врагъ твой; послѣдняя, потому что прежде чѣмъ, только что начавшаяся, стклянка совершитъ теченіе своего песочнаго часа, тѣ же самые глаза, которымъ ты теперь представляешься румянымъ, увидятъ тебя увядшимъ, блѣднымъ, окровавленнымъ, мертвымъ. (Вдали барабанный бой.) Слышишь! слышишь! барабаны Дофина, какъ предостерегающій колоколъ, напѣваютъ уже грустную пѣснь твоей тоскливой душѣ; мои — пробьютъ твою кончину. (Уходитъ съ своими.)

ТАЛЬБ. Онъ не лжетъ; я слышу врага. — Впередъ нѣсколько легкихъ всадниковъ, осмотрѣть ихъ фланги. — Проклятіе небрежной, безпечной дисциплинѣ! мы, какъ маленькое стадо англійскихъ звѣрей, встревоженное лаемъ огромной своры французскихъ собакъ, окружены со всѣхъ сторонъ, обнесены какъ частоколомъ. Но если мы англійскіе красные звѣри, такъ будемъ же мужественны, не уподобимся этимъ мелкимъ звѣркамъ, что падаютъ отъ одного щипка; нѣтъ, будемъ бѣшеными, отчаянными оленями, обратимъ къ кровожаднымъ собакамъ наши вооруженныя сталью головы, принудимъ трусливыхъ стоять вдали и лаять. Если каждый изъ васъ, друзья мои, продастъ свою жизнь такъ дорого, какъ я — не дешево обойдется имъ нашъ красный звѣрь^[32]. Богъ и святый Георгъ, Тальботъ и права Англіи, даруйте успѣхъ нашимъ знаменамъ въ этой опасной битвѣ!

СЦЕНА 3.

Равнина въ Гасконіи. Входятъ Іоркъ съ войскомъ и Гонецъ.

ІОРКЪ. Неужели не возвратились еще проворные лазутчики, посланные развѣдать о многочисленномъ войскѣ Дофина?

ГОНЕЦ. Возвратились, лордъ, и говорятъ, что онъ повелъ его къ Бордо сражаться съ Тальботомъ. На пути ваши лазутчики открыли еще два войска, большіе того, которое велъ Дофинъ; и эти, сошедшись съ нимъ, пошли также къ Бордо.

ІОРКЪ. Проклятіе подлому Сомерсету, до сихъ поръ задерживающему конный отрядъ, нарочно собранный для этой осады! Славный Тальботъ ждетъ моей помощи, а я одураченъ гнуснымъ измѣнникомъ, и не могу помочь благородному рыцарю. О, Господи, помоги ему, въ этой крайности! Погибнетъ онъ — прощайте войны во Франціи!

Входитъ Сэръ Вилльямъ Люси.

ЛЮСИ. Царственный вождь англійскихъ войскъ, которыя никогда еще не были такъ нужны на почвѣ Франціи какъ теперь, спѣши на помощь благородному Тальботу, сдавленному поясомъ изъ желѣза, охваченному ярой гибелью. Къ Бордо, воинственный герцогъ! къ Бордо, Іоркъ! иначе прощай Тальботъ, Франція и честь Англіи.

ІОРКЪ. О, Боже! если бы надменный Сомерсетъ, задерживающій мою конницу, былъ теперь на мѣстѣ Тальбота! Мы спасли бы, такимъ образомъ, храбраго джентльмена, наказавъ измѣнника и труса. Безумная ярость, неистовое бѣшенство, что мы должны умирать, тогда какъ безпечные измѣнники спятъ, выжимаетъ слезы изъ глазъ моихъ.

ЛЮСИ. О, пошли хоть какую-нибудь помощь гибнущему лорду!

ІОРКЪ. Онъ гибнетъ, мы все теряемъ; я измѣняю своему воинственному слову. Мы скорбимъ — Франція смѣется; мы проигрываемъ — она ежедневно выигрываетъ, и все по милости подлаго измѣнника Сомерсета.

ЛЮСИ. Такъ умилосердись же Господи надъ душой храбраго Тальбота и надъ его сыномъ, юнымъ Джономъ, котораго, часа два тому назадъ, я встрѣтилъ на пути къ воинственному отцу. Семь лѣтъ не видалъ Тальботъ своего сына; теперь они свидятся тамъ, гдѣ ужь рѣшена жизнь обоихъ.

ІОРКЪ. Какая жь радость будетъ благородному Тальботу привѣтствовать сына у его безвременной могилы? Меня душитъ скорбь, что разлученнымъ друзьямъ суждено сойдтись въ часъ смерти. — Прощай, Люси, я не знаю никакого средства; я могу только проклинать виновника, что не могу помочь храброму. Мэнь, Пуатье, Блуа, Туръ потеряны по милости Сомерсета и его медлительности. (Уходитъ.)

ЛЮСИ. Такъ, между тѣмъ какъ гнусный коршунъ вражды откармливается въ груди предводителей, сонливая безпечность лишаетъ насъ завоеваній нашего недавно-охладѣвшаго завоевателя, вѣчно-памятнаго Генриха пятаго. Между тѣмъ, какъ они хлопочутъ какъ бы только досадить другъ другу, жизнь, честь, завоеванія, и все стремится къ гибели.

СЦЕНА 4.

Другая равнина въ Гасконіи. Входятъ Сомерсетъ съ войскомъ и Капитанъ Тальбота.

СОМЕР. Поздно; теперь я не могу послать ихъ. Этотъ походъ затѣяли Іоркъ и Тальботъ слишкомъ опрометчиво; и всѣхъ нашихъ силъ недостаточно, чтобъ устоять даже противъ одной вылазки изъ города. Самонадѣянный Тальботъ помрачилъ весь блескъ своей прежней славы этимъ неосторожнымъ, бѣшенымъ, отчаяннымъ предпріятіемъ. Іоркъ подстрекнулъ его сразиться и умереть въ позорѣ, чтобъ, по смерти Тальбота, наслѣдовать всю славу его.

КАПИТ. Вотъ и сэръ Вилльямъ Люси; онъ отправился вмѣстѣ со мной за помощью нашему пересиливаемому войску.

Входитъ Сэръ Вилльямъ ЛЮСИ.

СОМЕР. Что новаго, сэръ Вилльямъ? Откуда?

ЛЮСИ. Откуда, лордъ? отъ покинутаго, преданнаго Тальбота. Окруженный злымъ несчастіемъ, онъ призываетъ благороднаго Іорка и Сомерсета, чтобъ они помогли ему отразить отъ его слабыхъ полковъ смерть, напирающую со всѣхъ сторонъ. И между тѣмъ, какъ славный воинъ, члены котораго, изможденные долговременной войной, источаютъ кровь, все еще держится, поджидая вспоможенія, вы — его лживыя надежды, которымъ ввѣрена честь Англіи, вы остаетесь вдали, занятые низкимъ соперничествомъ. Не задерживайте вашимъ раздоромъ собранное уже войско, которое можетъ помочь ему, тогда какъ онъ, доблестный, благородный джентльменъ, противопоставляетъ жизнь свою силамъ чуть не цѣлаго міра. Побочный Орлеанскій, Карлъ, герцогъ Бургундскій, Аленсонъ и Рене окружили его, и Тальботъ погибнетъ вашей виной.

СОМЕР. Іоркъ подстрекнулъ его, Іорку и помогать ему.

ЛЮСИ. Іоркъ ссылается на васъ, лордъ; клянется, что вы задерживаете отряды, собранные именно для этого предпріятія.

СОМЕР. Іоркъ лжетъ; онъ могъ бы прислать за ними, и конница была бы у него даннымъ давно. Я не обязанъ ему ничѣмъ и всего менѣе любовью, и не унижусь предупредительной, въ угоду ему, отправкой ея.

ЛЮСИ. Такъ не силы Франціи, а вѣроломство Англіи опутало благороднаго Тальбота! Англіи не видать его болѣе: онъ умретъ, выданный злой погибели вашими раздорами.

СОМЕР. Ну полноте, успокойтесь; я сейчасъ же отправлю конниковъ, и часовъ черезъ шесть они будутъ у него.

ЛЮСИ. Поздно! Онъ взятъ или убитъ, потому что бѣжать не можетъ, еслибъ и хотѣлъ; а Тальботъ не побѣжитъ никогда, еслибъ и могъ.

СОМЕР. Если онъ умеръ — прощай, храбрый Тальботъ!

ЛЮСИ. Но его слава будетъ жить въ цѣломъ мірѣ, позоръ — въ васъ.

СЦЕНА 5.

Англійскій лагерь близь Бордо. Входятъ Тальботъ и Джонъ, сынъ его.

ТАЛЬБ. Джонъ Тальботъ, я вызвалъ тебя для того, чтобъ самому научить тебя военному искусству, чтобъ имя Тальбота ожило въ тебѣ, когда изсушающая старость и ослабѣвшіе члены усадятъ твоего отца въ скорбныя кресла; но зловѣщія, непріязненныя созвѣздія хотѣли, чтобъ ты пріѣхалъ на пиръ смерти, на страшную, неизбѣжную гибель. И потому, дитя мое, садись на быстрѣйшую изъ лошадей моихъ; я научу какъ спастись тебя бѣгствомъ. Не мѣшкай же, бѣги!

ДЖОНЪ. Я, Тальботъ и твой сынъ — и побѣгу? О, если ты любишь мать мою, не срами честнаго ея имени, дѣлая изъ меня незаконнорожденнаго раба. Онъ не Тальботовой крови, скажетъ весь міръ; онъ бѣжалъ, когда благородный Тальботъ стоялъ нетрепетно.

ТАЛЬБ. Бѣги, чтобъ отомстить за мою смерть, если меня убьютъ.

ДЖОНЪ. Кто побѣжитъ въ такомъ случаѣ, не воротится уже никогда.

ТАЛЬБ. Останемся оба — умремъ оба.

ДЖОНЪ. Такъ я останусь, а ты, отецъ, спасайся. Твоя смерть великая потеря, велика должна быть и твоя заботливость о себѣ; я же неизвѣстенъ — моя погибель не потеря. Моей смертью Французамъ нельзя похвастаться; твоей — можно; съ тобой погибнутъ всѣ наши надежды. Твое бѣгство не запятнаетъ пріобрѣтенной славы; мое — обезславитъ меня, потому что я ничѣмъ еще не отличился. Каждый поклянется, что ты бѣжалъ по разсчету благоразумія; побѣгу я — скажутъ отъ страха^[33]. Останется ль какая надежда, что я когда-нибудь устою, если съ перваго же раза струшу и обращусь въ бѣгство? На колѣняхъ прошу смерти, вмѣсто жизни сохраненной безславіемъ.

ТАЛЬБ. Ты хочешь, чтобъ всѣ надежды твоей матери легли въ одну могилу?

ДЖОНЪ. Пусть; только бы не опозорить утробы моей матери.

ТАЛЬБ. Заклинаю тебя спасеніемъ души моей, спѣши!

ДЖОНЪ. Разить — но не бѣжать врага.

ТАЛЬБ. Часть твоего отца спасется въ тебѣ.

ДЖОНЪ. Ни одной — я весь исполнюсь позора.

ТАЛЬБ. Ты не пріобрѣлъ еще славы, не можешь и потерять ее.

ДЖОНЪ. Но твое славное имя? неужели я осрамлю его бѣгствомъ?

ТАЛЬБ. Приказаніе отца сотретъ это пятно.

ДЖОНЪ. Убитый, ты не можешь свидѣтельствовать въ мою пользу. Если смерть такъ вѣрна, бѣжимъ оба!

ТАЛЬБ. И я оставлю здѣсь моихъ товарищей сражаться и умирать? Никогда не опозорю я моей старости такимъ безчестнымъ поступкомъ.

ДЖОНЪ. А моя юность должна осрамиться такимъ безславіемъ? Я не могу отдѣлиться отъ тебя такъ точно, какъ ты не можешь раздѣлиться на двое. Оставайся, бѣги, дѣлай что хочешь — я дѣлаю тоже; я не хочу жить, когда мой отецъ рѣшился умереть.

ТАЛЬБ. Такъ прощай же, милый сынъ мой, прекрасное солнце, появившееся для того, чтобъ затмиться въ этотъ полдень. Идемъ, сразимся и умремъ вмѣстѣ, и вмѣстѣ отлетятъ и наши души изъ Франціи на небо.

СЦЕНА 6.

Поле сраженія. Шумъ битвы, сшибки. Джонъ Тальботъ окруженъ. Входитъ Тальботъ.

ТАЛЬБ. Святый Георгъ и побѣда! сражайтесь, друзья, сражайтесь! Правитель измѣнилъ Тальботу, предалъ насъ бѣшенству меча Французовъ. — Гдѣ же Джонъ Тальботъ? (Освобождаетъ его.) Отдохни, переведи духъ; я далъ тебѣ жизнь, и спасъ тебя отъ смерти.

ДЖОНЪ. О, ты дважды отецъ мой! дважды я сынъ твой. Жизнь, которую ты далъ мнѣ прежде, была уже утрачена; но твой воинственный мечъ, на зло судьбѣ, даровалъ новое продолженіе моему кончавшемуся бытію.

ТАЛЬБ. Искры, которыя твой мечъ высѣкалъ изъ шлема Дофина, разожгли сердце твоего отца гордымъ желаніемъ смѣло-ликой побѣды, и свинцовая старость, оживленная юношескимъ пыломъ и воинственной яростью, превозмогла Аленсона, Орлеанскаго, Бургундскаго и освободила тебя отъ бѣшеной толпы надменныхъ Галловъ. И бѣшенаго Побочнаго, который обагрилъ тебя, дитя мое, кровью, которому досталась дѣвственность твоей первой битвы, встрѣтилъ я вскорѣ, и незаконная кровь его брызнула послѣ нѣсколькихъ ударовъ, и я сказалъ ему въ насмѣшку: проливаю твою подлую, презрѣнную, незаконную кровь, за мою чистую, которую ты источилъ изъ Тальбота, храбраго моего сына! — и хотѣлъ нанести ему послѣдній ударъ; но тутъ подоспѣла сильная помощь и спасла его. — Скажи, забота отца твоего, не усталъ ли? какъ себя чувствуешь? не хочешь ли хоть теперь, такъ какъ ты заявилъ уже себя сыномъ рыцарства, оставить поле битвы, бѣжать? Бѣги, чтобъ отмстить за смерть мою, если я умру; помощь одного ничтожна. О, я очень хорошо знаю, какъ глупо отваживать жизнь всѣхъ насъ на одну утлую ладью. Не умру я отъ бѣшенства Французовъ нынче — умру завтра отъ преклонной старости. Моей смертью они ничего не выиграютъ: сократятъ только мою жизнь какимъ-нибудь однимъ днемъ; съ тобой умретъ твоя мать, наше имя, месть за смерть мою, твоя юность, слава Англіи. Все это, и еще болѣе отваживаешь ты, оставаясь; все это спасено, если бѣжишь.

ДЖОНЪ. Мечъ Орлеанскаго не произвелъ никакой боли; но твои слова обливаютъ мое сердце кровью. Чтобъ я согласился купить эти выгоды такимъ позоромъ, спасти пошлую жизнь убійствомъ свѣтлой славы — никогда! Прежде чѣмъ молодой Тальботъ оставитъ стараго Тальбота, пусть падетъ и издохнетъ лошадь, которая должна умчать его! пусть уподоблюсь французскимъ батракамъ, сдѣлаюсь позорной цѣлью насмѣшекъ, рабомъ несчастій! Бѣгу — клянусь всей твоей славой, я не сынъ Тальбота. — Не говори же болѣе о бѣгствѣ — все напрасно; сынъ Тальбота — такъ умирай у ногъ Тальбота.

ТАЛЬБ. Такъ, слѣдуй же, Икаръ мой, за отчаяннымъ критскимъ отцомъ твоимъ. Мила мнѣ жизнь твоя; но если ужь рѣшился сражаться, такъ сражайся подлѣ отца; докажемъ имъ доблесть нашу, и умремъ со славой.

СЦЕНА 7. Другая часть поля сраженія. Шумъ битвы. Входитъ Тальботъ раненый, поддерживаемый Служителями.

ТАЛЬБ. Гдѣ моя другая жизнь? — моя собственная кончается; — о, гдѣ же юный Тальботъ? гдѣ доблестный Джонъ? — Смерть торжествующая и въ тоже время обезчещенная плѣномъ, храбрость молодаго Тальбота заставляетъ меня улыбаться тебѣ. Увидавъ, что я пошатнулся и упалъ на колѣни, онъ взмахнулъ надъ головой моей кровавымъ мечемъ своимъ, и, какъ голодный левъ, началъ страшную работу жестокой ярости. Когда же разсвирепѣвшій защитникъ мой остался одинъ со мною падшимъ, когда никто уже не рѣшался нападать на него, бѣшенство съ дико-вращающимися глазами, неистовое остервененіе рвануло его вдругъ отъ меня въ столпившіеся ряды Французовъ, и въ этомъ морѣ крови утопило дитя мое высоко-вздымающійся духъ свой. Мой Икаръ, мой цвѣтокъ, умеръ тамъ во всей красѣ своей!

Солдаты вносятъ тѣло Джона Тальботъ.

СЛУЖ. О добрый лордъ! посмотрите, вотъ несутъ вашего сына!

ТАЛЬБ. Глупая смерть, напрасно издѣваешься ты надъ нами — соединенные узами вѣчности, два Тальбота сейчасъ же умчатся на небеса и, на зло тебѣ, избавятся смертности. — О, ты, къ чьимъ ранамъ такъ пристала дурно-ликая смерть, поговори съ отцомъ твоимъ прежде, чѣмъ испустишь послѣднее дыханіе; наругайся надъ смертію, на перекоръ ей, твоимъ разговоромъ; вообрази, что она Французъ, врагъ твой. — Бѣдное дитя мое! онъ, кажется, улыбается, какъ будто хочетъ сказать: когда бы смерть была Французъ, смерть умерла бы ныньче же. Положите его въ объятія отца. Долѣе духъ мой не въ силахъ переносить это горе. Прощайте, воины! Чего желалъ я — со мной; мои дряхлыя руки — могила юнаго Тальбота. (Умираетъ. Солдаты и служители расходятся. Битва продолжается.)

Входятъ Карлъ, Аленсонъ, Герцогъ Бургундскій, Побочный, Дѣвственница и войско.

КАРЛЪ. Пришли Іоркъ и Сомерсетъ подкрѣпленіе — кровавъ былъ бы этотъ день для насъ.

ПОБОЧ. Какъ упоило неистовое бѣшенство Тальботова щенка дрянной мечишка его французской кровью!

ДѢВСТ. Разъ я встрѣтилась съ нимъ и сказала: Дѣвѣ подобный юноша, будь же и побѣжденъ дѣвой! — "Юный Тальботъ рожденъ не для того, чтобъ быть добычей распутной дѣвки, воскликнулъ онъ съ гордымъ, величественнымъ негодованіемъ, и ринулся въ толпу Французовъ, оставивъ меня, какъ недостойную съ нимъ сразиться.

Г. БУРГ. Изъ него вышелъ бы славный рыцарь. Посмотрите, вотъ онъ лежитъ, погребенный въ объятіяхъ истекающаго кровью пестуна его гибели^[34].

ПОБОЧ. Рубите ихъ въ куски, ломайте кости; жизнь ихъ была славой Англіи, дивомъ Галліи.

КАРЛЪ. О, нѣтъ! полноте; неужели за то, что бѣгали живаго мы станемъ ругаться надъ мертвымъ.

Входитъ Сэръ Вилльямъ Люси со свитой, предшествуемый Французскимъ герольдомъ.

ЛЮСИ. Герольдъ, веди меня въ палатку Дофинэ; я хочу знать, кому досталась слава этого дня.

КАРЛЪ. Въ чемъ твое покорное посланіе?

ЛЮСИ. Покорное, Дофинъ? это чисто французское слово; англійскіе воины не знаютъ его. Я пришелъ узнать, кого ты взялъ въ плѣнъ и за тѣмъ осмотрѣть убитыхъ.

КАРЛЪ. Ты спрашиваешь о плѣнныхъ? они въ аду. Говори прямо, кого ты ищешь^[35]?

ЛЮСИ. Гдѣ великій Алкидъ ратнаго поля, доблестный Тальботъ, графъ Шросберійскій, пожалованный за его воинскіе подвиги графомъ Вашфордскимъ, Ватерфордскимъ и Валенсскимъ? Гдѣ лордъ Тальботъ Гудригскій и Орчинфильдскій, лордъ Стрэнджь Блакмирскій, лордъ Вердёнь Альтонскій, лордъ Кромвель Винфильдскій, лордъ Фурнирваль Шефильдскій, трижды побѣдоносный лордъ Фольконбриджь, кавалеръ святаго Георга, святаго Михаила и золотаго рука, великій маршалъ Генриха шестаго во всѣхъ войнахъ его во Франціи?

ДѢВСТ. Что за глупый, напыщенный титулъ! И у Турка, у котораго пятьдесятъ два королевства, нѣтъ такого длиннаго. — Тотъ, кого ты величаешь всѣми этими титлами, лежитъ, воняя, загаженный мухами у ногъ нашихъ.

ЛЮСИ. Тальботъ, единственный бичъ Французовъ, ужасъ и черная Немезида вашего королевства, убитъ? О, еслибъ мои глаза обратились въ пушечныя ядра, чтобы, въ бѣшенствѣ, я могъ выстрѣлить ими въ ваши лица! О, еслибъ я могъ призвать къ жизни этихъ мертвыхъ, этого было бы достаточно, чтобъ устрашить всю Францію. Останься здѣсь, между вами, хоть только портретъ его, онъ смутилъ бы и горделивѣйшаго изъ всѣхъ васъ. Отдайте мнѣ тѣла ихъ; я увезу ихъ съ собой^[36], чтобъ похоронить соотвѣтственно ихъ доблестямъ.

ДѢВСТ. Да ужь не духъ ли Тальбота этотъ выскочка? онъ говоритъ такъ грозно-повелительно. — Ради Бога отдайте ихъ ему; вѣдь они будутъ только вонять и заражать воздухъ.

КАРЛЪ. Возьми ихъ.

ЛЮСИ. Возьму. Изъ пепла ихъ мы выростимъ феникса, который устрашитъ всю Францію.

КАРЛЪ. Намъ только бы избавиться отъ нихъ, а тамъ дѣлайте съ ними, что хотите. — Воспользуемся же этимъ побѣдоноснымъ расположеніемъ, и прямо въ Парижъ; теперь, когда кровожадный Тальботъ убитъ — все будетъ наше.

(Уходятъ.)

ДѢЙСТВІЕ V.

СЦЕНА 1.

Лондонъ. Комната во дворцѣ. Входятъ Король Генрихъ, Глостеръ и Экстеръ.

К. ГЕН. Прочли письма отъ папы, императора и графа Арманьяка?

ГЛОСТ. Прочелъ, государь. Содержаніе ихъ: покорная просьба заключить миръ съ Франціей.

К. ГЕН. Какъ же вы находите предложеніе ихъ?

ГЛОСТ. Весьма дѣльнымъ, мой добрый повелитель, какъ единственное средство покончить страшную трату христіанской крови^[37] и возстановить спокойствіе въ обоихъ государствахъ.

К. ГЕН. Такъ, такъ, дядя; я всегда думалъ, что безбожно и противуестественно поддерживать такую дикую и кровожадную борьбу между исповѣдниками одной и той же религіи.

ГЛОСТ. Кромѣ того, чтобъ ускорить и еще болѣе скрѣпить узелъ дружбы, графъ Арманьякъ, близкій родственникъ Карла^[38], человѣкъ пользующійся во Франціи, большимъ вліяніемъ, предлагаетъ свою единственную дочь въ супружество вашему величеству съ богатымъ, великолѣпнымъ приданымъ.

К. ГЕН. Въ супружество, дядя? но я еще такъ молодъ; мнѣ приличнѣе ученье и книги, чѣмъ суетное любезничанье съ невѣстой. Позови, однакожъ, пословъ и отвѣчай имъ какъ хочешь; я согласенъ на все, что только нужно для славы Господа и для блага моего государства.

Входятъ: Легатъ и два Посла cъ Винчестеромъ въ кардинальскомъ облаченіи.

ЭКСТ. Какъ! лордъ Винчестеръ возведенъ въ кардиналы? Теперь вижу, сбудется предсказаніе Генриха пятаго; онъ не разъ говаривалъ: «дай только ему попасть въ кардиналы, и онъ сравняетъ свою шляпу съ короной».

К. ГЕН. (Посламъ.) Благородные лорды, ваши предположенія разсмотрѣны и обсужены. Цѣль ихъ и дѣльна и прекрасна, и потому мы рѣшили написать условія дружественнаго союза, которыя тотчасъ же отправимъ во Францію съ лордомъ Винчестеромъ.

ГЛОСТ. Что жь касается до предложенія вашего повелителя, я сообщилъ о немъ его величеству такъ, что онъ — во уваженіе прекрасныхъ качествъ принцессы, ея красоты и значительности приданаго — согласенъ сдѣлать ее королевой Англіи.

К. ГЕН. А въ доказательство этого согласія вручите ей этотъ бриліянтъ, какъ залогъ любви моей. За симъ, лордъ протекторъ, дайте имъ охранный отрядъ до Дувра, посадите ихъ тамъ на корабли и ввѣрьте прихотливому морю. (Всѣ уходятъ кромѣ Винчестера и Легата.)

ВИНЧ. Подождите, почтеннѣйшій Легатъ; возьмите сумму, которую я обѣщалъ его святѣйшеству за облеченіе меня въ эту прекрасную одежду.

ЛЕГАТ. Какъ вамъ угодно.

ВИНЧ. Теперь Винчестеръ не склонится ни передъ кѣмъ, не уступитъ и надменнѣйшему изъ перовъ. И ты, Гомфри Глостеръ, увидишь, что ни рожденіемъ, ни значеніемъ не пересилить тебѣ Епископа. Я или согну, заставлю тебя преклонить предо мной колѣна, или взволную возмущеніемъ всю страну эту.

СЦЕНА 2.

Франція. Равнины Анжу. Входятъ Карлъ, Герцогъ Бургундскій, Аленсонъ, Дѣвственница и войска, проходящіе черезъ сцену.

КАРЛЪ. Господа, эти новости радуютъ нашъ удрученный духъ. Парижане, говорятъ, возмутились и дѣлаются снова воинственными Французами.

АЛЕНС. Такъ идемъ же прямо на Парижъ, царственный Карлъ; не задерживай войскъ бездѣйственной праздностью.

ДѢВСТ. Миръ имъ, если они обратятся къ намъ; нѣтъ — такъ пусть же разрушеніе сразится съ дворцами ихъ!

Входитъ Гонецъ.

ГОНЕЦ. Всякаго успѣха нашему храброму предводителю! всякаго счастія его сподвижникамъ!

КАРЛЪ. Говори, что узнали наши шпіоны?

ГОНЕЦ. Англійская армія, прежде раздѣленная на двѣ, соединилась и сейчасъ же хочетъ дать намъ сраженіе.

КАРЛЪ. Господа, вѣсть эта немного неожиданна; приготовимся однакожь.

Г. БУРГ. Да вѣдь съ ними нѣтъ ужь Тальботова духа; онъ отлетѣлъ, и намъ нечего страшиться.

ДѢВСТ. Изъ всѣхъ низкихъ чувствъ, страхъ самое низкое. Карлъ, повели только быть побѣдѣ, и она твоя, несмотря на гнѣвъ Генриха, на негодованіе цѣлаго міра.

КАРЛЪ. Итакъ впередъ, господа; да благоденствуетъ Франція! (Уходятъ.)

СЦЕНА 3.

Тамъ же. Передъ Анжеромъ. Шумъ битвы. Сшибки. Входитъ Дѣвственница.

ДѢВСТ. Правитель побѣждаетъ, Французы бѣгутъ! Теперь помогите, чары и ладонки, и вы духи избранные подавать мнѣ совѣты, извѣщать меня о грядущихъ событіяхъ! (Громъ.) Проворные помощники, подчиненные мощному монарху Сѣвера^[39], явитесь и помогите! (Являются Злые духи.) Быстрота вашего появленія доказываетъ вашу обычную готовность служить мнѣ. Дружніе духи, вызванные изъ могущественныхъ подземныхъ странъ, помогите Франціи одержать еще разъ побѣду. (Духи безмолвно ходятъ вокругъ нея.) О, не томите же меня вашимъ молчаніемъ! Прежде я обыкновенно питала васъ моей кровью; теперь, если только поможете, я отрублю какой нибудь членъ мой, и отдамъ вамъ его въ задатокъ большаго вознагражденія. (Духи мрачно склоняютъ головы.) Неужели никакой надежды на побѣду? — Я заплачу вамъ моимъ тѣломъ, если исполните просьбу мою. (Духи качаютъ головами.) Какъ! ни тѣло, ни жертва кровью не склоняютъ васъ оказать мнѣ обычную помощь? Такъ возьмите жь мою душу; и тѣло, и душу, и все, не дайте только Англіи восторжествовать надъ Франціей! (Духи изчезаютъ.) Они покинули меня. Пришло время, что Франція должна склонить оперенный шлемъ свой, сложить свою голову къ ногамъ Англіи. Мои старыя чары слишкомъ слабы, а грозный адъ слишкомъ силенъ, чтобъ бороться съ нимъ! Бѣдная Франція, теперь въ прахъ разсыпится слава твоя! (Уходитъ.)

Стычки. Дѣвственница и Іоркъ входятъ сражаясь. Дѣвственница взята въ плѣнъ; Французы бѣгутъ.

ІОРКЪ. Ну, красавица Франціи, теперь ты, кажется, въ моей власти. Что жь, вызывай чарами духовъ своихъ, попробуй, не освободятъ ли они тебя. — Славная добыча! добыча, на которую позарился бы и самъ дьяволъ! Смотрите, какъ злая вѣдьма сводитъ брови; будто, какъ Цирцея, хочетъ превратить меня.

ДѢВСТ. Никакое превращеніе не сдѣлаетъ тебя еще гаже.

ІОРКЪ. Дофинъ конечно красивѣе, а сладострастнымъ глазамъ твоимъ только такіе вѣдь и нравятся.

ДѢВСТ. Злѣйшее несчастіе да разразится надъ Карломъ и надъ тобой! да будете вы оба поражены кровавыми руками во снѣ, на вашихъ постеляхъ!

ІОРКЪ. Молчи, гнусная вѣдьма!

ДѢВСТ. Нѣтъ, позволь поклясть хоть минутку.

ІОРКЪ. Кляни, проклятая, когда будешь на мѣстѣ казни. (Уходятъ.)

Шумъ битвы продолжается. Соффолькъ вводитъ Маргариту.

СОФФ. Кто бъ ты ни была, ты моя плѣнница. (Смотритъ на нее.) О, не страшись, не бѣги меня, прекрасная! Руки мои коснутся тебя почтительно; (цѣлуя ея руку) поцѣлую только, на вѣчный миръ, эти пальчики, и тихо опущу ихъ къ стройному стану. Скажи, кто ты? скажи, чтобъ я могъ чествовать тебя достойно.

МАРГ. Кто бъ ты ни былъ — меня зовутъ Маргаритой; я дочь короля, короля неаполитанскаго.

СОФФ. Я графъ, меня зовутъ Соффолькомъ. О, не оскорбляйся, диво природы, что мнѣ было предназначено взять тебя. Такъ защищаетъ лебедь своихъ пушистыхъ лебеденковъ, удерживая ихъ плѣнниками подъ своими крыльями. Но если эта неволя оскорбляетъ тебя — ступай, будь снова свободна, какъ другъ Соффолька. (Она хочетъ идти.) О, постой! — (Про себя.) Я не въ силахъ отпустить ее; рука готова дать свободу, а сердце говоритъ: нѣтъ. Какъ солнце, играя на зеркальной поверхности потока, блеститъ другимъ поддѣльнымъ лучемъ, такъ сверкаетъ и эта пышная краса передъ моими глазами. Какъ хотѣлось бы открыть ей любовь мою, и недостаетъ смѣлости высказать. Прибѣгну къ черниламъ и бумагѣ. Полно, стыдись, Де-ля-Пуль! не будь же такъ слабодушенъ, развѣ нѣтъ у тебя языка? развѣ она не плѣнница твоя? ты ли оробѣешь передъ женщиной? — Да! царственное величіе красоты такъ сильно, что оковываетъ языкъ, смѣется надъ чувственностью^[40].

МАРГ. Скажи, графъ Соффолькъ — если ты въ самомъ дѣлѣ онъ — что должна я заплатить выкупу за мою свободу? Теперь я вижу, что я въ самомъ дѣлѣ твоя плѣнница.

СОФФ. (про себя.) И зачѣмъ же предполагать, что она отвергнетъ твое исканіе, когда ты не искалъ еще любви ея?

МАРГ. Что жь ты не говоришь, какъ великъ долженъ быть мой выкупъ?

СОФФ. (про себя.) Она прекрасна, и потому какъ не полюбить ее; она женщина, и потому, какъ не пріобрѣсть ее?

МАРГ. Принимаешь выкупъ? да, или нѣтъ?

СОФФ. (про себя.) Безумный! вспомни, ты вѣдь женатъ; какъ же можетъ Маргарита быть твоей?

МАРГ. Лучше оставить его; онъ не слушаетъ.

СОФФ. (про себя.) Проклятая эта карта портитъ нею игру.

МАРГ. Бормочетъ какой-то вздоръ; точно помѣшанъ.

СОФФ. (про себя.) Можно и развестись впрочемъ.

МАРГ. Желала бы впрочемъ, чтобъ вы отвѣчали мнѣ.

СОФФ. (про себя.) Я непремѣнно пріобрѣту эту Маргариту. Для кого же? А почему жь бы и не для короля? — Тьфу! глупо какъ дерево!

МАРГ. Онъ говоритъ о деревѣ. Вѣрно онъ плотникъ.

СОФФ. (про себя.) Но такимъ образомъ я могу удовлетворить моей страсти и возстановить миръ между двумя государствами. Одно только препятствіе: хоть отецъ ея и король Неаполя, герцогъ Анжуйскій и Мэньскій, но онъ бѣденъ, и наше дворянство пренебрежетъ такимъ союзомъ.

МАРГ. Скажите, капитанъ, что вамъ — некогда теперь?

СОФФ. (про себя.) Рѣшено! пусть ихъ пренебрегаютъ. Генрихъ молодъ, уступитъ тотчасъ же. — Принцесса, я долженъ открыть вамъ тайну.

МАРГ. (про себя.) Пусть я въ неволѣ; но онъ кажется рыцарь, и не обезчеститъ меня никакимъ образомъ.

СОФФ. Леди, соблаговолите выслушать меня.

МАРГ. (про себя.) Можетъ быть меня освободятъ еще Французы, и мнѣ не для чего искать его благосклонности.

СОФФ. Прекрасная принцесса, выслушайте меня по дѣлу —

МАРГ. (про себя.) Что жь, бывали вѣдь и женщины въ плѣну.

СОФФ. Что говорите вы, леди?

МАРГ. Ахъ, извините; это маленькое quid за quo.

СОФФ. Скажите, прекрасная принцесса, не были бъ вы рады неволѣ, которая сдѣлаетъ васъ королевой.

МАРГ. Быть королевой въ неволѣ, по моему, гораздо унизительнѣе, чѣмъ быть рабой въ самомъ низкомъ рабствѣ; властители должны быть свободны.

СОФФ. И вы будете свободны, только что освободится король счастливой Англіи.

МАРГ. Какое же мнѣ дѣло до его освобожденія?

СОФФ. Я хочу сдѣлать тебя королевой Генриха, вложить въ твою руку золотой скиптръ, возложить на твою голову драгоцѣнную корону, если только согласишься быть моей —

МАРГ. Чѣмъ?

СОФФ. Его любовью.

МАРГ. Я недостойна быть женой Генриха.

СОФФ. Нѣтъ, принцесса, я недостойный — я не могу сватать за него такую красоту, не предоставивъ себѣ никакой доли въ этомъ выборѣ. Скажите же, согласны вы?

МАРГ. Будетъ угодно моему отцу — согласна.

СОФФ. Когда такъ, капитаны и знамена впередъ! Мы вызовемъ вашего отца на стѣны и переговоримъ съ нимъ.

Войско выдвигается впередъ. Трубятъ на переговоры. Рене выходитъ на стѣну.

СОФФ. Смотри, Рене, твоя дочь плѣнница.

РЕНЕ. Чья?

СОФФ. Моя.

Рене. Скажи же, какъ помочь этому? Я солдатъ, не умѣю ни рыдать, ни вопіять на непостоянство счастія.

СОФФ. Помочь не трудно. Согласись — согласись для своей же чести — отдать твою дочь въ супружество моему королю, котораго я склонилъ на это не безъ труда; и короткій плѣнъ твоей дочери выиграетъ ей царственную свободу.

РЕНЕ. И Соффолькъ говоритъ что думаетъ?

СОФФ. Прекрасная Маргарита знаетъ, что Соффолькъ не льститъ, не лицемѣритъ и не притворствуетъ.

РЕНЕ. Полагаясь на твое графское слово, я сойду, чтобъ дать тебѣ отвѣтъ на такое благородное предложеніе.

СОФФ. Я жду.

Трубы. Рене выходитъ изъ замка.

РЕНЕ. Привѣтствую тебя, храбрый графъ, въ нашихъ владѣніяхъ; требуй въ Анжу чего хочешь.

СОФФ. Благодарю, Рене, счастливый дочерью, достойной быть подругой короля. Какой же будетъ отвѣтъ на мое предложеніе?

РЕНЕ. Такъ какъ по ея небольшимъ достоинствамъ ты находишь, что она достойна быть царственной невѣстой такого великаго короля, я готовъ отдать ее Генриху, если онъ желаетъ этого; но съ условіемъ, чтобъ я спокойно пользовался моей собственностью: графствами Анжу и Мэнь, освобожденными отъ всякаго угнетенія и всѣхъ тягостей войны.

СОФФ. Твое согласіе будетъ ея выкупомъ — она свободна. Два же твои графства я берусь обезпечить за тобою.

РЕНЕ. Итакъ, во имя Генриха, вручаю я тебѣ, какъ его представителю, руку моей дочери; да будетъ это залогомъ ея вѣрности.

СОФФ. Рене, прими королевское благодареніе, потому что я хлопочу здѣсь для короля; (про себя) а какъ пріятнѣе было бы похлопотать для себя. Я отправлюсь съ этой новостью въ Англію, чтобъ ускорить торжество бракосочетанія, и потому прощай, Рене! Храни этотъ бриліянтъ въ оправѣ золотыхъ дворцовъ — одной ему приличной.

РЕНЕ. Я обнимаю тебя, какъ обнялъ бы короля Генриха, еслибъ онъ былъ здѣсь.

МАРГ. Прощайте, графъ! Маргарита всегда будетъ желать счастія, превозносить хвалами и молиться за Соффолька. (Хочетъ идти.)

СОФФ. Прощайте, прекрасная леди! Но послушайте, Маргарита — никакого привѣта моему королю?

МАРГ. Скажите ему такой привѣтъ, какой могла бы послать ему дѣвушка и рабыня его.

СОФФ. И находчиво, и скромно. Но, леди, я еще обезпокою васъ — и ничего въ залогъ любви его величеству?

МАРГ. О, нѣтъ; посылаю королю сердце чистое, невинное, никогда еще не знавшее любви.

СОФФ. (Цѣлуя ее.) И это?

МАРГ. Это тебѣ; королю я не осмѣлюсь послать такого дѣтскаго подарка. (Уходитъ съ Рене.)

СОФФ. О, еслибъ ты была моей! — Но, остановись Соффолькъ. Не пускайся въ этотъ лабиринтъ, гдѣ подстерегаютъ тебя минотавры и черная измѣна. Убѣди Генриха дивными ей похвалами; думай объ ея все-преодолѣвающей красотѣ, объ ея неподдѣльной прелести, затемняющей всякое искусство; припоминай себѣ на морѣ ея образъ какъ можно чаще, чтобъ тогда какъ преклонишь колѣна передъ Генрихомъ, ты могъ привести его въ такое изумленіе, которое бы лишило его всѣхъ умственныхъ способностей.

СЦЕНА 4.

Лагерь герцога Іоркскаго въ Анжу. Входятъ Іоркъ, Варвикъ и другіе.

ІОРКЪ. Приведите колдунью, осужденную на сожженье.

Входитъ Дѣвственница со стражей и Пастухъ.

ПАСТ. Ахъ, Іоанна, это совсѣмъ убиваетъ отца твоего! Долго искалъ я тебя въ странахъ близкихъ и отдаленныхъ, и судьба привела меня наконецъ сюда, чтобъ увидать твою жестокую, безвременную смерть. Ахъ, Іоанна! милая дочь моя Іоанна, я умру вмѣстѣ съ тобою!

ДѢВСТ. Дряхлая бѣдность! низкій, подлый нищій, я родилась отъ благороднѣйшей крови. Ты ни отецъ, ни другъ мнѣ.

ПАСТ. Что ты, что ты! — Это, съ вашего позволенія, лорды, совершеннѣйшая ложь; весь приходъ знаетъ, что я отецъ ей. И мать ея жива еще; можетъ засвидѣтельствовать, что она была первымъ плодомъ нашего супружества.

ВАРВ. Безстыдная, ты отрекаешься отъ отца?

ІОРКЪ. Это показываетъ какова она была во всю жизнь: и развратна, и зла; такова же и при концѣ.

ПАСТ. Стыдись, Іоанна; можно ли до того закоснѣть? Богу извѣстно, что ты часть моего тѣла; и сколько слезъ пролилъ я о тебѣ. Не отрекайся же отъ меня, прошу тебя, милая Іоанна.

ДѢВСТ. Прочь мужикъ! — Вы подучили его, чтобъ затемнить мое благородное происхожденіе.

ПАСТ. Да дѣйствительно я далъ нобль^[41] священнику въ утро моего вѣнчанья съ ея матерью. — Стань же на колѣни, дитя мое, и прими мое благословеніе. Не хочешь? Да будетъ же проклятъ часъ твоего рожденія! О, зачѣмъ молоко твоей матери не превратилось въ отраву, когда ты кормилась ея грудью! Зачѣмъ не сожралъ тебя какой-нибудь хищный волкъ, когда ты пасла овецъ моихъ въ полѣ! Ты отрекаешься отъ отца, проклятая потаскушка! О, сожгите, сожгите ее! Висѣлицы слишкомъ для нея мало! (Уходитъ.)

ІОРКЪ. Возьмите ее; она и такъ слишкомъ долго оскверняла міръ своими пороками.

ДѢВСТ. Дайте мнѣ прежде высказать, кого вы осудили. Не порожденіе пастуха, а дѣву королевственнаго происхожденія, добродѣтельную и святую, избранную свыше совершить на землѣ чудеса вдохновеніемъ небесной благодати. Я никогда не имѣла дѣла съ злыми духами; но вы, оскверненные сладострастіемъ, обагренные чистой кровью невинныхъ, зараженные и растленные тысячами пороковъ, — вы почитаете рѣшительной невозможностью совершать чудеса безъ помощи сатаны, только потому что лишены благодати, которой одарены другіе. Нѣтъ; ложно понятая Іоанна д’Аркъ съ самаго нѣжнаго дѣтства была дѣвственницей, чистой и цѣломудренной въ каждой мысли, и дѣвственная кровь ея, пролитая такъ безчеловѣчно, будетъ вопіять о мщеніи у вратъ неба.

ІОРКЪ. Согласенъ — ведите ее на мѣсто казни.

ВАРВ. А такъ какъ она дѣва, то не жалѣйте, господа, хворосту, обставьте столбъ бочьками съ дегтемъ, чтобъ она не долго мучилась.

ДѢВСТ. Неужели ничто не тронетъ вашихъ закоснѣлыхъ сердецъ? — О, такъ открой же, Іоанна, слабость свою; но закону она должна быть твоей защитой. Кровожадные палачи, я беременна. Не умерщвляйте плода въ нѣдрахъ моихъ, если и потащите на эту ужасную смерть.

ІОРКЪ. Боже упаси! дѣва непорочная, и съ ребенкомъ?

ВАРВ. Это величайшее изъ всѣхъ чудесъ твоихъ! Вотъ до чего довела тебя цѣломудренность.

ІОРКЪ. Она и Дофинъ плутовали все вмѣстѣ; я зналъ, что этимъ кончится.

ВАРВ. Ничего, мы не щадимъ незаконнорожденныхъ, и еще болѣе Карла.

ДѢВСТ. Вы ошибаетесь; мое дитя не отъ него; Аленсонъ пользовался моей любовью.

ІОРКЪ. Аленсонъ, этотъ отъявленный Махіавель? Все равно — оно умретъ, имѣй хоть тысячу жизней.

ДѢВСТ. О, простите, я обманула васъ. Не Карлъ, не герцогъ, котораго сейчасъ назвала, а Рене, король Неаполя, обольстилъ меня.

ВАРВ. Женатый человѣкъ! это еще непростительнѣе.

ІОРКЪ. Ай да дѣвственница! ихъ было столько, что и сама не знаетъ кого обвинить.

ВАРВ. Доказательство ея доброты и снисходительности.

ІОРКЪ. И она все-таки непорочна? Распутная, твое признаніе осуждаетъ и тебя и твою гадину. Не моли — все напрасно.

ДѢВСТ. Такъ ведите жь меня на казнь, но прежде выслушайте мое проклятіе. Чтобъ солнце никогда не озаряло мѣста, гдѣ вы будете! чтобы сумракъ и черная тѣнь смерти окружали васъ до тѣхъ поръ, пока несчастія и отчаяніе не заставятъ васъ удавиться или сломить шею! (Уходитъ со стражей.)

ІОРКЪ. Разорвись ты на части, перегори въ пепелъ, гнусная, проклятая прислужница ада!

Входитъ Кардиналъ Бофортъ со свитой.

КАРД. Лордъ правитель, привѣтствую васъ этой уполномочивающей грамотой короля. Да будетъ вамъ извѣстно, лорды, что христіанскіе государства, возмущенные нашими жестокими войнами, ходатайствовали ревностно о заключеніи мира между нами и высокомѣрной Франціей. Для переговоровъ объ этомъ предметѣ, сейчасъ явится сюда и Дофинъ съ своей свитой.

ІОРКЪ. Такъ вотъ для-чего мы трудились? И послѣ такого побоища, въ которомъ легло столько перовъ, вождей, джентльменовъ и солдатъ, пожертвовавшихъ своими тѣлами выгодамъ родины — мы заключимъ бабій миръ? Развѣ обманы, коварство, измѣны не лишили насъ большей части городовъ, завоеванныхъ нашими великими предками? — О, Варвикъ! Варвикъ! съ грустью предвижу я близкое отпаденіе и всей Франціи.

ВАРВ. Успокойся, Іоркъ; заключимъ миръ, такъ на такихъ условіяхъ, что Французы не много выиграютъ.

Входитъ Карлъ со свитой, Аленсонъ, Побочный, Рене и другіе.

КАРЛЪ. Лорды Англіи, мы пришли узнать отъ васъ условія мира, который рѣшено провозгласить во Франціи.

ІОРКЪ. Говори, Винчестеръ; потому что одинъ взглядъ на ненавистныхъ враговъ замыкаетъ клокочущей желчью проходъ моего заключеннаго голоса^[42].

ВИНЧ. Карлъ и вы всѣ, вотъ наше рѣшеніе: король Генрихъ, движимый кротостью и состраданіемъ, соглашается избавить ваше отечество отъ гибельной войны, дать вамъ возможность вздохнуть подъ сѣнью плодоноснаго мира, если вы признаете себя вѣрными ленниками его короны. И ты, Карлъ, если покоришься, поклянешься платить ему дань, ты будешь спокойно наслаждаться своей царственностью, какъ вице-король его величества.

АЛЕН. И онъ долженъ быть тѣнью самого себя? украсить чело короной, а въ сущности и по значенію пользоваться только правами частнаго человѣка? Это предложеніе глупо и ни съ чѣмъ несообразно.

КАРЛЪ. Извѣстно, что я уже владѣю болѣе чѣмъ половиной галльскихъ областей, которыя признаютъ меня своимъ законнымъ королемъ; и для пріобрѣтенія остальныхъ, незавоеванныхъ, я долженъ унизить свой санъ до названія вицекороля всего государства? Нѣтъ, лордъ посланникъ; лучше я останусь при томъ что имѣю, чѣмъ, желая большаго, лишу себя возможности пріобрѣсти все.

ІОРКЪ. Дерзкій Карлъ, ты самъ же въ тайнѣ хлопоталъ о посредничествѣ для заключенія мира, и теперь, когда дѣло дошло до рѣшенія — ты отказываешься. Или прими похищенное тобой титло, какъ даръ отъ милости нашего короля, а не какъ слѣдующее тебѣ по какому нибудь другому праву, или мы замучимъ тебя безконечными войнами.

РЕНЕ. Любезный Дофинъ, вы напрасно съ такой рѣшительностью придираетесь къ условіямъ мира. Не заключите его теперь — десять противъ одного, не выищется другаго, такъ благопріятнаго случая.

АЛЕН. (тихо Карлу). Сказать правду, вамъ гораздо выгоднѣе избавить вашихъ подданныхъ отъ побоищъ, безжалостныхъ убійствъ, которыя въ военное время такъ обыкновенны; и потому согласитесь на всѣ условія, а тамъ ихъ можно нарушить когда угодно.

ВАРВ. Что жь, говори, Карлъ! принимаешь наши условія?

КАРЛЪ. Принимаю; но съ оговоркой не требовать занятія нашихъ городовъ вашими гарнизонами.

ІОРКЪ. Такъ клянись же быть ленникомъ его величества, и такъ вѣрно, какъ ты рыцарь, никогда не выходить изъ долга повиновенія, не возмущаться противъ англійской короны ни тебѣ, ни твоему дворянству. (Карлъ и прочіе дѣлаютъ знаки леннаго подданства.) Теперь не угодно ли вамъ распустить ваши войска, свернуть знамена и прекратить громъ барабановъ — миръ заключенъ.

СЦЕНА 5.

Лондонъ. Комната во дворцѣ. Входитъ Король Генрихъ, разговаривая съ Соффолькомъ; за ними Глостеръ и Экстеръ.

К. ГЕН. Ваше дивное описаніе прекрасной Маргариты, благородный лордъ, изумило меня. Украшенныя наружными прелестями, добродѣтели ея рождаютъ въ моемъ сердцѣ любовь самую страстную, и какъ сила бурныхъ порывовъ гонитъ огромнѣйшіе корабли противъ теченія, такъ точно дыханіе похвалъ ей рѣшаетъ меня или претерпѣть кораблекрушеніе, или пристать туда, гдѣ бы я могъ насладиться ея любовью.

СОФФ. Позвольте, ваше величество, этотъ поверхностный разсказъ только предисловіе къ настоящему похвальному ей слову. Главныя совершенства этой принцессы — имѣй я только искусство передать ихъ — составили бы цѣлую книгу очаровательныхъ строкъ, которыя привели бы въ восхищеніе и самого нечувствительнаго человѣка. Но что всего важнѣе — очаровательная кротость ея превосходитъ даже и дивную, божественную полноту наружныхъ прелестей. И она готова покориться вашему величеству — разумѣю покориться, какъ слѣдуетъ цѣломудренной дѣвушкѣ, то есть: любить и уважать Генриха какъ супруга.

К. ГЕН. Генрихъ никогда и не думалъ иначе, и потому лордъ протекторъ согласитесь, чтобъ Маргарита была королевой Англіи.

ГЛОСТ. Въ такомъ случаѣ я согласился бы потворствовать грѣху. Вспомните, что ваше величество помолвили уже съ другой леди, не менѣе достойной уваженія; какъ же уклониться отъ даннаго слова, не помрачивъ вашей чести?

СОФФ. Такъ же, какъ властители уклоняются отъ незаконныхъ клятвъ; или, какъ рыцарь, который, поклявшись испытать свои силы на турнирѣ, вдругъ оставляетъ поприще по неравенству противника. Дочь бѣднаго графа стоитъ гораздо ниже его величества, и потому нѣтъ никакой бѣды нарушить слово, ей данное.

ГЛОСТ. Но развѣ Маргарита выше ея? Отецъ Маргариты не лучше графа, хотя и превосходитъ его громкими титлами.

СОФФ. Нѣтъ, добрый лордъ, ея отецъ король, король Неаполя и Іерусалима, и имѣетъ такой вѣсъ во Франціи, что союзъ съ нимъ упрочитъ миръ и обезпечитъ вѣрность Французовъ.

ГЛОСТ. Точно тѣ же выгоды представляетъ и союзъ съ графомъ Арманьякъ, потому что онъ близкой родственникъ Карлу.

ЭКСТ. Кромѣ того, его благосостояніе ручается за богатое приданое; Рене же скорѣй возметъ, чѣмъ дастъ.

СОФФ. Приданое, лорды! Не срамите же вашего короля, воображая что онъ такъ гнусенъ, низокъ и бѣденъ, что станетъ выбирать по богатству, а не по любви Генрихъ можетъ самъ обогатить свою королеву; зачѣмъ ему искать такой, которая бы обогатила его. Только подлые мужики торгуютъ женъ, какъ барышники воловъ, овецъ или лошадей. Бракъ слишкомъ важенъ, чтобъ можно было заключать его по уговорамъ другаго; не та, которой мы желаемъ, но та, которую любитъ его величество должна быть подругой его брачнаго ложа. Маргарита нравится ему болѣе, и это, предпочтительно предъ всѣми прочими причинами, обязываетъ и насъ предпочесть ее также. Что такое бракъ принужденный — адъ, вѣкъ раздора, безконечныхъ ссоръ; тогда какъ бракъ по любви — благословеніе, преддверіе рая. Кого же взять въ супруги Генриху, королю, какъ не Маргариту дочь короля? Ея несравненная красота, вмѣстѣ съ происхожденіемъ, дѣлаетъ ее вполнѣ достойной быть супругой короля. Ея умъ и непреодолимая твердость — такъ необыкновенная въ женщинахъ — отвѣчаетъ вполнѣ нашимъ надеждамъ на царственное потомство; потому что соединится Генрихъ, сынъ завоевателя, съ женщиной такого духа, какъ Маргарита — сколько вѣроятій, что это соединеніе родитъ еще болѣе завоевателей. Согласитесь же, лорды, и рѣшите вмѣстѣ со мной, что королевой будетъ Маргарита и никто кромѣ ея.

К. ГЕН. Дѣйствіе ли это вашего описанія, благородный лордъ Соффолькъ, или слѣдствіе того, что моя юность до сихъ поръ никогда еще не волновалась пламенной любовью — не могу сказать; но какъ бы то ни было, въ груди моей такое возмущеніе, такая борьба надежды и страха, что я чувствую себя почти больнымъ отъ сильнаго напора мыслей. И потому, мой лордъ, скорѣе на корабль, во Францію, согласитесь на всѣ условія и убѣдите леди Маргариту переѣхать черезъ море, въ Англію, чтобъ короноваться вѣрной, помазанной королевой Генриха. На путевыя издержки и на всѣ прочія необходимости вы соберете десятину съ народа. Спѣшите, говорю я вамъ, потому что томительное безпокойство не оставитъ меня до вашего возвращенія. — А вы, добрый дядя, не сердитесь на меня; посудите о мнѣ по тому что были, а не по тому что есть — вы, я знаю, извините это быстрое рѣшеніе. Проводите же меня туда, гдѣ бы я могъ, вдали отъ общества, свободно предаться моей грусти. (Уходитъ.)

ГЛОСТ. Грусти? боюсь, чтобъ не пришлось грустить тебѣ и послѣ. (Уходитъ съ Экстеромъ.)

СОФФ. Соффолькъ превозмогъ, спѣшитъ во Францію, какъ нѣкогда юный Парисъ въ Грецію, въ полной надеждѣ быть такъ же счастливымъ въ любви; но безъ троянскихъ послѣдствій. Маргарита будетъ королевой, будетъ управлять королемъ, а я — и ей, и имъ, и королевствомъ!

---

1. Старое, долго господствовавшее мнѣніе, что можно убивать людей метрическими заклинаніями. Въ послѣдствіи дѣйствіе ихъ ограничили однѣми животными; въ Шекспирово время вѣрили, что Ирландцы могли убивать мышей пѣснями.
2. Въ прежнихъ изданіяхъ: Than Julius Caesar or bright — По экземпляру Колльера: Than Julius Caesar or bright Cassiope…
3. Въ прежнихъ изданіяхъ: Не being in the vaward… По экземпляру Колльера: Не being in the rearward…
4. Въ прежнихъ изданіяхъ: The king from Eltham I intend to send… По экземпляру Колльера: The king from Eltham I intend to steal…
5. Въ прежнихъ изданіяхъ: Otherwiles the famis’d Englieh… По экземпляру Колльера: The whiles the famis’d English…
6. Въ прежнихъ изданіяхъ: of the forlorn French. Но экземпляру Колльера: of the forborne French.
7. Знаменитѣйшіе изъ 12 перовъ Клрла великаго. Древніе поэты преувеличивали ихъ подвиги до того, что у Англичанъ составилась пословица: отвѣчать Роландомъ на Оливьера, то-есть ложью на ложь.
8. То есть счастіе, какъ хорошую погоду въ началѣ зимы.
9. По греческому повѣрью, пока гальціоны вьютъ свои гнѣзды — море постоянно бываетъ покойно.
10. Насмѣшка надъ его выбритой макушкой.
11. Въ четырехъ миляхъ отъ Дамаска находится холмъ, который почитаютъ тѣмъ самымъ, на которомъ Каинъ убилъ Авеля.
12. Такъ назывались распутныя женщины и болѣзнь отъ нихъ.
13. «Clubs! Clubs!» — обыкновенное восклицаніе при дракахъ на улицахъ для усмиренія враждующихъ.
14. Старый предразсудокъ, что когда окровянятъ вѣдьму, она лишается своихъ силъ.
15. Сады Адониса, о которыхъ часто упоминаютъ Платонъ, Плутархъ и другіе греческіе писатели, были просто горшки съ росшими въ нихъ укропомъ и салатомъ. Въ день торжества Адонису каждая женщина являлась съ такимъ горшкомъ, а на другой день ихъ бросали.
16. Который, по взятіи Газы, достался Александру и въ которомъ онъ хранилъ Иліаду.
17. Въ прежнихъ изданіяхъ: That will I show you presently… По экземпляру Колльера: That will I show you, lady, presently.
18. Въ прежнихъ изданіяхъ: I scorn thee and thy faschion… По экземпляру Кольера: I scorn thee and thy faction…
19. Въ прежнихъ изданіяхъ: He bears him… По экземпляру Колльера: Не braves him…
20. Въ Темплѣ, какъ въ мѣстѣ духовнаго вѣдомства, воспрещалось всякое насиліе и кровопролитіе.
21. Въ прежнихъ изданіяхъ: in an age of care… По экземпляру Колльера: in а cage of care…
22. Въ прежнихъ изданіяхъ: Or make my ill th’advantage of my good… По экземпляру Колльера: Or make my will th’advancer of my good…
23. Въ прежнихъ изданіяхъ: If I were covetous, ambitious or perverse… По экземпляру Колльера: If 1 were covetous, ambitious or proud…
24. Презрительное названіе ученыхъ и духовныхъ.
25. Въ прежнихъ изданіяхъ: Ог who schould study to prefer а peace… По экземпляру Кольера: Ог who schould study to preserve а peace…
26. Въ прежнихъ изданіяхъ: Thy humble servant… По экземпляру Колльера: Thy honour’d servant…
27. Тутъ игра значеніями слова sack — мѣшокъ, и sack — опустошать, грабить городъ.
28. Въ прежнихъ изданіяхъ: and hag of all despite… По экземпляру Колльера: and hag of hell’s despite…
29. Въ прежнихъ изданіяхъ: Warlike and martial Talbot… По экземпляру Колльера: Warlike and matrhless Talbot.
30. Въ прежнихъ изданіяхъ: Long since we were resolved of your truth… По экземпляру Колльера: Long since we were resolved of thaп truth…
31. Въ прежнихъ изданіяхъ: Pretend some alteration of good will… По экземпляру Колльера: Portend some alteration of good will.
32. Тутъ игра значеніями словъ dear — дорого и deer — красный звѣрь.
33. Въ прежнихъ изданіяхъ: But if I bow, they’Il say, it was for fear… По экземпляру Колльера: But if I fly, they’ll say, it was for fear…
34. Въ прежнихъ изданіяхъ: Of the іnost bloody nurser of his harms… По экземпляру Колльера: Of the still bleeding nurser of his harms…
35. Въ прежнихъ изданіяхъ: But tell me whom thou seek’st… По экземпляру Колльера: But tell me briefly whom thou seekest now…
36. По прежнимъ изданіямъ: that I тау bear them hence… По экземпляру Колльера: that I bear them forth…
37. Въ прежнихъ изданіяхъ: effusion of our Christian blood… По экземпляру Колльера: effusion of much Christian blood…
38. Въ прежнихъ изданіяхъ: near knit to Charles… По экземпляру Колльера: near kin to Charles…
39. Цимимаръ, одинъ изъ четырехъ главныхъ демоновъ, которыхъ вызывали вѣдьмы.
40. Въ прежнихъ изданіяхъ: and makes the senses tough… По экземпляру Колльера: and mocks the sense of touch.
41. Тутъ непереводимая игра значеніями слова noble — благородный и noble — нобль, монета.
42. Въ прежнихъ изданіяхъ: of my poison’d voice. По экземпляру Колльера: of my prison’d voice…