Монах, увидя, что враги ускакали в беспорядке, догадался, что они собираются напасть на Гаргантюа и его людей, и очень огорчился, что не может поспешить к ним на помощь. Но, наблюдая за поведением своих стражей, заметил, что им больше хотелось скакать вслед за товарищами, в надежде на добычу, и они глядят на долину, куда те спускаются. Рассуждая сам с собой, монах говорил:
— Эти люди очень плохо подготовлены к военному делу: они меня не обезоружили и даже не обязали честным словом не сопротивляться.
И тут он выхватил свою шпагу и хватил ею стрельца, стоявшего у него по правую руку, и перерезал ему шейные артерии и вены и самое горло до обеих шейных желёз; вытащив шпагу, он пробил ему спинной мозг между вторым и третьим позвонками, и стрелец упал мёртвый. А монах, повернув коня налево, бросился на другого стрельца, который, видя товарища мёртвым, завопил громовым голосом:
— Ах, господин priour, я сдаюсь, господин priour, друг мой, господин priour (приор)!
А монах, с своей стороны, кричал:
— Господин posteriour, друг мой, господин posteriour, я вам накладу в спину.
— Ах! — говорил стрелец, — господин приор, голубчик мой, господин приор, дай вам Бог быть аббатом.
— Клянусь одеянием, какое я ношу, — отвечал монах, — я вас произведу сейчас в кардиналы. Неужели вы облагаете выкупом служителя церкви? Вы сейчас же получите кардинальскую шапку из моих рук.
А стрелец всё кричал:
— Господин приор, господин приор, господин будущий аббат, господин кардинал, господин что угодно! Ах, ах, эх, нет, господин приор, мой добренький господин приор, я вам сдаюсь.
— А я тебя сдаю всем чертям, — сказал монах.
И тут одним ударом отрубил ему голову; он рассёк ему череп у висков, рассёк затылок и темя, стреловидную спайку черепа и бо́льшую часть венечной лобовой кости, пробил обе мозговых оболочки и обнажил обе задних полости мозга; и череп повис на плечах на коже надчерепной оболочки, точно докторская шапка чёрная снаружи и красная внутри. Стрелец пал мёртвый на землю.
После этого монах пришпорил коня и поехал вслед за неприятелем, который встретил на большой дороге Гаргантюа и его спутников и, благодаря ударам, наносимым Гаргантюа его большим деревом, Гимнастом, Понократом, Евдемоном и другими, понёс такой урон, что уже обратился в поспешное бегство, напуганный, смущённый и растерянный до потери сознания, точно сама смерть гналась за ним по пятам. И подобно тому, как мы видим, что осёл, которого кусает овод Юноны[1] или муха в зад, несётся, не разбирая дороги, сбрасывая со спины свою ношу, порывая сбрую и поводья, без отдыху и сроку, не понимая сам, что с ним делается, так как не видит кусающего его насекомого: так и эти люди, обезумев, не сознавая причины своего бегства, утекали под влиянием панического страха, охватившего их Душу.
Монах, увидя, что все их помыслы сосредоточены на том, как бы убежать, сошёл с коня и взобрался на большую скалу, находившуюся на дороге, и своей большой шпагой разил беглецов со всего маху, без всякой жалобы и пощады.
И столько их убил и повалил на землю, что его шпага переломилась надвое.
После этого он подумал, что довольно бить и убивать и что остальные пусть спасутся и разнесут вести о поражении. Однако, взял в руку топор у одного из тех, которые лежали мёртвыми, и снова вернулся на скалу, откуда следил всё время, как бежали враги, как они спотыкались о мёртвые тела, и ото всех отбирал пики, шпаги, копья и пищали; а тех, которые везли связанных паломников, он заставлял сходить с коней и отдавал последних паломникам; паломников же удержал при себе у входа в ущелье. Также задержал он и Тукдильона, которого взял в плен.
- ↑ Юнона мучила таким образом свою соперницу, обращённую в корову, нимфу Ио.